Глава lхххii

Стрэтфорд-на-Эвоне. Шекспир находился снова там, где ему были знакомы каждая дорожка,каждая тропинка, каждый дом, каждый куст в поле. Снова веяло на него тишинойот пустынных улиц. Эта тишина была так велика, что он явственно слышалотзвук своих собственных шагов. Вот змеится, сверкая под солнечными лучами,река Эвон между ивами, которые низко опустили свои ветви над ее поверхностьюЗдесь в дни молодости он убил однажды оленя. В комедии "Как вам угодно"Шекспир заменил эту реку ручейком. На его берегу стоит Жак, который, смотряна раненого оленя, вздыхает так глубоко, что его кожаная куртка грозитраспороться по швам, и крупные слезы катятся по его липу. Кругом на лугупасутся темно-бурые коровы. Они подняли свои головы с земли и смотрят нанего. В царствование Генриха VII некто сэр Хьюго Клоптон проложил через рекуЭвон очень красивый мост; он же и выстроил дом "Ньюплейс". Потом купил этотдом Шекспир, но прежде чем переехать сюда со своей семьей, он должен был егозначительно отремонтировать. Вблизи Эвона пролегала хорошенькая аллея кцеркви св. Троицы, выстроенной в готическом стиле со стройной башней ивеликолепными окнами. В ней помещались гробницы и памятники почтенныхстрэтфордских граждан. Среди них Шекспиру суждено было найти местопоследнего успокоения раньше, чем он сам предполагал. Спускаясь по Церковной улице, Шекспир подходил к гильдейской часовне,красивой, четырехугольной башне, с вершины которой по воскресеньям колоколсозывал к обедне. Шекспир знал этот звон с детских лет. Теперь емуприходилось его слышать постоянно, потому что дом "Ньюплейс" находился какраз напротив, на расстоянии нескольких шагов. И скоро похоронный звон этогоколокола проводит великого поэта в могилу. Рядом с башней помещался дом, вкотором находились часовня и училище. Каким узким и маленьким казался емутеперь зал гильдий, рисовавшийся ему в воспоминаниях таким громадным ивеличественным. С гораздо большим наслаждением смотрел он на обширные сады сзелеными лужайками. Но с особенным умилением останавливался его взор нашелковичном дереве, посаженном его собственными руками. Как раз напротив находилось низкое здание гостиницы. Шекспируприходилось сделать только десять шагов, чтобы дойти до нее. В нейпоказывали замечательный стол, доска которого славилась своей величиной повсей Англии. Она была сделана, как говорят, из одного дерева. В гостиницеможно было получать различные напитки, составить партию в шашки или кости. Сгрустным вздохом подумал Шекспир, что скоро подобное времяпрепровождениестанет его единственным развлечением от томящей тоски одиночества. Куда онни обращал своего взора, всюду его встречали воспоминания. В какие-нибудьпять минут дошел он до улицы Хенли, где он ребенком играл. Тут же находилсятот дом, в котором он родился. Шекспир вошел. Вот кухня. Она служила семьестоловой. У входа довольно вместительная комната, предназначавшаяся дляженщин. Наверху спальня, где он увидел свет. Не предполагал он тогда, чтоэтот дом станет по прошествии веков местом паломничества не только для всейанглосаксонской расы, но и для всего цивилизованного мира. Шекспир отправился по дороге в Шоттери. Сколько раз гулял он здесь вмолодости. Здесь он впервые встретил Анну Гесве. Направо и налево виднелисьвысокие изгороди, отделявшие поля друг от друга. Поля не представлялиплоской равнины. Всюду росли деревья, то группами, то отдельно.Волнообразная дорога вела по холмистой местности. Она змеилась междуроскошными вязами, березами и подстриженными ивами по направлению к Шоттери.Через полчаса Шекспир стоял у дома Анны Гесве. Крыша обросла мхом. У каминаон снова видел скамейку, приделанную к стене и к полу одновременно. Здесьони сидели когда-то рука об руку, молодые, влюбленные, и как давно это было.Он снова видел старинную кровать XV века, на которой спали родители Анны иона сама ребенком у их ног. Правда, матрасом служила простая соломенная рогожа, зато постель былаукрашена красивыми резными фигурами в старинном стиле. Помнил ли Шекспир,что эта кровать принадлежала, в сущности, Анне, когда он несколько летспустя завещал ей эту самую постель, "как вторую по достоинству"? Потом, несколько дней спустя, Шекспир отправился в Уоррик и УоррикКэстл. Этот городок из кирпича и бревен напоминал Стрэтфорд. Но над нимвысился живописно необыкновенно красивый замок в романтическом вкусе, сдвумя башнями. Когда Шекспир стоял внизу на мосту, ведущем через Эвон, погруженный всозерцание замка, в нем пробуждались воспоминания давно минувших времен. Онснова переживал те юношеские грезы, которые навевал ему некогда вид этогостарого замка. Перед ним воскресала фигура графа Уоррика, который в пьесе"Генрих VI" покидает могилу, чтобы доказать насильственную смерть герцогаГлостера; рисовался его воображению также образ другого графа Уоррика,произносящего во второй части "Генриха IV" (III, 1) следующие слова: "Жизнькаждого человека есть история и отражение прошедших времен". И этим словам было суждено оправдаться на самом Шекспире. Вот снова перед ним Чарлкот-Хаус, где он некогда, как преступник,предстал перед разгневанным дворянином-помещиком. Здесь он испытал самоегорькое унижение в своей жизни, заставившее его покинуть родину. Но зато оноже привело его в Лондон, где он имел такой быстрый успех, положивший прочноеоснование его долголетнему, счастливому пребыванию в столице. Странночувствовал он себя теперь на родине, где все его знали, все ему кланялись.Там, в Лондоне, он незаметно терялся в толпе. Странно поражал его ухородной, провинциальный выговор его имени, первый слог которого произносилсяочень коротко. В Лондоне, наоборот, этот слог звучал протяжно. Ввиду этого разногласия в произношении Шекспир изменил в Лондонеправописание своего имени. Обыкновенно он писал "Shakspere". В Лондоне егоимя с самого начала печаталось по его же желанию не иначе, как "Shakespeare"(например, в посвящении "Венеры и Адониса" и "Лукреции"), Это правописаниеудержалось во всех изданиях его драм in-quarto (только в одном таком изданиимы находим "Shakspeare"). {Впрочем, тогда существовало много способовправописания его имени. Известно, что тогда правописание имен отличалосьвообще произвольностью. Так, например, в бумаге, разрешавшей Шекспирувступить в брак, имя его было написано так Shagspere.} Все знали Шекспира. Со всеми необходимо было поговорить, с пахарем вполе, с крестьянкой в птичнике, с каменщиком, работавшим на лестнице, спортным, сидевшим на столе, с мясником на бойне - не было ни однойпрофессии, хотя бы и самой незаметной, которая была бы ему чужда. С давнихпор он в особенности хорошо знал ремесло мясника. Мы видели раньше, что оновходило в круг занятий его отца. Насколько близко сам Шекспир был знаком сэтой профессией доказывают самые ранние его трагедии о Генрихе VI. Там, вовторой и третьей части, мы находим массу сравнений, взятых из области этогоремесла. Вообще не существовало ни одного ремесла и ни одного промысла, скоторыми он не был бы так хорошо знаком, словно в них воспитался. Нетникакого сомнения, что обыватели провинциального городка уважали его нетолько за его богатство, но также за его трезвый ум, за его обширные знания.Других более великих качеств они, вероятно, в нем не признавали. Много лет тому назад, когда Шекспир только что начал свою карьерудраматурга, он вложил в уста побежденного короля похвалу счастливой сельскойжизни, простой, не знающей невзгод ("Генрих VI", II, 5). Теперь дни Шекспира будут протекать так же равномерно, так жеоднообразно.