Определение гражданского неповиновения

Теперь я хочу проиллюстрировать содержание принципов естест­венных обязанностей и обязательств с помощью очерка теории граж­данского неповиновения. Как я уже указывал, эта теория разработана только для особого случая близкого к справедливому обществу, та­кому, которое большей частью вполне упорядочено, но в котором,

однако, случаются некоторые серьезные нарушения справедливости. Так как я предполагаю, что почти справедливое государство требует демократического режима, теория имеет дело с ролью и уместностью гражданского неповиновения законно установленной демократической власти. Она не применяется к другим формам правления, как и к другим видам несогласия или сопротивления. Я не буду обсуждать эту форму протеста, как и вооруженные действия и сопротивление, в качестве тактики в изменении или даже свержении несправедливой и продажной системы. В этом случае трудностей в отношении таких действий не возникает. Если какие-либо средства для достижения этой цели оправданы, то, безусловно, оправдана ненасильственная оппозиция. Проблема гражданского неповиновения, как я ее буду интерпретировать, возникает только в более или менее справедливом демократическом государстве, для тех граждан, которые признают и принимают законность конституции. Трудность заключается в конф­ликте обязанностей. В какой момент обязанность подчиняться зако­нам, принятым законодательным большинством (или посредством ис­полнительных актов, поддержанных таким большинством), не явля­ется более обязывающей ввиду права на защиту своих свобод и обязанности противостоять несправедливости? Этот вопрос включает природу и границы мажоритарного правления. По этой причине проблема гражданского неповиновения — это решающий тест для любой теории моральных оснований демократии.

Конституционная теория гражданского неповиновения состоит из трех частей. Во-первых, она определяет этот вид несогласия и отделяет его от других форм оппозиции демократической власти. Диапазон этих форм — от легальных демонстраций и нарушений закона, предназначенных для создания судебных прецедентов, до вооружен­ных действий и организованного сопротивления. Теория определяет место гражданского неповиновения в этом спектре возможностей. Далее, она устанавливает основания гражданского неповиновения и условия, при которых такое действие оправдано в (более или менее) справедливом демократическом режиме. И, наконец, теория должна объяснять роль гражданского неповиновения в конституционной систе­ме и уместность этой формы протеста в свободном обществе.

Прежде чем я перейду к рассмотрению этих вопросов, хочу сделать небольшое предупреждение. Мы не должны ожидать слишком многого от теории гражданского неповиновения, даже от той, которая адап­тирована для особых обстоятельств. О точных принципах, немедленно разрешающих реальные случаи, не может быть и речи. Вместо этого, некоторая полезная теория определяет перспективу, с которой можно подступить к проблеме гражданского неповиновения; она определяет значимые соображения и помогает приписать им правильные веса в наиболее важных случаях. Если нам представляется, что подобная теория помогла прояснить наше видение и сделать наши обдуманные суждения более согласованными, значит это имело смысл. Теория сделала то, чего от нее на данном этапе можно было разумно ожидать: а именно — сузила разрыв между осознанными убеждениями людей, принимающих основные принципы демократического общества.

Я начну с определения гражданского неповиновения как публично­го, ненасильственного, сознательного политического действия, однако противного закону, которое обычно совершается с целью изменений законодательства или политики правительства". Поступая таким обра­зом, человек апеллирует к чувству справедливости большинства со­общества и заявляет о том, что, в соответствии с его обдуманным суждением, принципы социальной кооперации между свободными и равными людьми не соблюдаются. Предварительное замечание по поводу этого определения — оно не требует от акта гражданского неповиновения нарушения того же самого закона, который опроте­стовывается²⁰. Определение допускает непрямое, как его часто назы­вают, и прямое гражданское неповиновение. Это и должно делаться определением, так как иногда существуют сильные доводы против того, чтобы нарушать закон или политику, которые считаются не­справедливыми. В качестве примера можно привести нарушение пра­вил дорожного движения или закопав о вторжении в частные владения. Так, если правительство принимает неясный, но суровый закон против государственной измены, было бы неуместно совершать измену для того, чтобы выразить свой протест, и, в любом случае, наказание может быть гораздо суровее того, на которое можно разумно рассчиты­вать. В других случаях невозможно прямо нарушить политику пра­вительства, например, в области иностранных дел, или политику, которая затрагивает другую часть страны. Второе замечание заклю­чается в том, что акт гражданского неповиновения действительно мыслится как противоречащий закону, по крайней мере, в том смысле, что тот, кто в него вовлечен, не просто подвергает испытанию конс­титуционное решение: он готов противостоять закону, даже если тот должен быть поддержан. Конечно, в конституционном режиме суд может принять сторону несогласных и объявить закон или политику, которая опротестовывается, неконституционной. Часто существует не­которая неопределенность в отношении того, будут ли признаны действия диссидентов законными или нет. Но это не более, чем усложняющий элемент. Тот, кто прибегает к гражданскому неповино­вению для протеста против несправедливых законов, не готов отсту­пить, даже если суд в итоге с ним не согласится.

Следует также отметить, что гражданское неповиновение — это политический акт не только в том смысле, что он адресован боль­шинству, удерживающему политическую власть, но также и потому, что это акт, управляемый и оправданный политическими принципами, т. е. принципами справедливости, которые регулируют конституцию и социальные институты вообще. В оправдание гражданского не­повиновения апеллируют не к принципам личной морали или ре­лигиозным доктринам, хотя они и могут совпадать с требованиями человека и подкреплять их; и само собой разумеется, что гражданское неповиновение не может основываться исключительно на групповом или личном интересе. Вместо этого прибегают к разделяемой всеми концепции справедливости, которая лежит в основе политического порядка. Предполагается, что в разумно справедливом демократиче­ском режиме существует публичная концепция справедливости, обра-

щением к которой граждане регулируют свои политические дела и интерпретируют конституцию. Повторяющееся и намеренное нару­шение основных принципов этой концепции в течение длительного периода времени, особенно нарушение фундаментальных равных сво­бод, зовет либо к подчинению, либо к сопротивлению. Принимая участие в гражданском неповиновении, меньшинство заставляет боль­шинство решать, оставить ли все, как есть, или же, руководствуясь общим чувством справедливости, признать законные требования этого меньшинства.

Еще одно замечание заключается в том, что гражданское не­повиновение — это публичный акт. Он не только адресован пуб­личным принципам, он совершается публично. В нем принимают участие открыто, честно уведомляя об этом, а не скрытно. Его можно сравнить с публичной речью и, будучи формой обращения, выра­жением глубоких и сознательных политических убеждений, он со­вершается в публичной форме. По этой причине, среди других, гражданское неповиновение — ненасильственный акт. Оно пытается избежать насилия, особенно по отношению к людям, не из принци­пиального отвращения к использованию силы, но потому, что это окончательная суть этой позиции. Прибегать к насильственным актам, которые, наверняка, приведут к боли и страданиям, несовместимо с гражданским неповиновением как видом выступления в защиту не­которой позиции. Действительно, любое нарушение гражданских сво­бод других людей имеет тенденцию затемнять гражданский характер этого акта неповиновения. Иногда, если эта апелляция не выполняет своих целей, может рассматриваться сопротивление с использованием силы. Однако гражданское неповиновение дает выражение сознатель­ным и глубоко укорененным убеждениям, и хотя оно может предуп­реждать и увещевать, само по себе оно не является угрозой.

Гражданское неповиновение — это ненасильственное действие еще по одной причине. Оно выражает неповиновение закону в рамках верности закону, хотя и находится на грани его²¹. Закон нарушен, но верность закону проявляется в публичной и ненасильственной природе этого акта, в готовности принять правовые последствия своего поведения²². Эта верность закону помогает донести до большинства, что этот акт действительно политически осознанный и искренний и что его намерением является обращение к публичному чувству спра­ведливости. Полная открытость и отказ от насилия означают пору­чительство за свою искренность, так как нелегко убедить другого в том, что твои действия основаны на убеждениях, или даже быть уверенным в этом перед самим собой. Без сомнения, можно пред­ставить правовую систему, в которой сознательное убеждение в том, что закон несправедлив, принимается в качестве оправдания при гражданском неповиновении. Люди непреклонной честности, полно­стью доверяющие друг другу, могли бы сделать эту систему рабо­тоспособной. Но в реальном мире такая система, наверняка, была бы нестабильной, даже в почти справедливом государстве. Мы должны платить определенную цену, чтобы убедить остальных в том, что наши действия имеют, в соответствии с нашим тщательно взвешенным

мнением, достаточное моральное основание в политических убеж­дениях сообщества.

Гражданское неповиновение было определено таким образом, что оно находится между правовым протестом и испытанием системы, с одной стороны, и отказом по убеждениям, а также другими формами сопротивления — с другой. В этом диапазоне возможностей это такая форма несогласия, которая находится на грани верности закону. Так понимаемое гражданское неповиновение явно отличается от насильст­венных действий и обструкции; оно далеко отстоит от организованного насильственного сопротивления. Тот, кто прибегает к насилию, го­раздо более глубоко противостоит существующей политической систе­ме. Он не считает ее почти справедливой или разумно справедливой; он полагает, что она либо далеко отходит от проповедуемых им принципов, либо вообще придерживается ошибочной концепции спра­ведливости. Хотя действие человека и является искренним с его точки зрения, он не апеллирует к чувству справедливости большинства (или тех, у кого реальная политическая власть), так как полагает, что их чувство справедливости ложно или же недейственно. Вместо этого, с помощью хорошо организованных насильственных актов под­рыва, сопротивления и тому подобного, он пытается атаковать пре­обладающее чувство справедливости или вынудить большинство дви­гаться в желаемом направлении. Так, сторонник силовых действий может попытаться избежать наказания, поскольку он не готов при­нимать правовые последствия своего нарушения закона; это было бы не только на руку тем силам, которым, по его мнению, нельзя доверять, но также было бы признанием законности конституции, которой он противостоит. В этом смысле насильственные действия не находятся в рамках верности закону, но представляют собой более глубокую оппозицию правовому порядку. Базисная структура вос­принимается настолько несправедливой или так далеко отходящей от тех идеалов, которым он привержен, что человек должен подго­товить путь для радикального или даже революционного изменения. И это должно делаться с помощью попыток вызвать у обществен­ности осознание необходимости фундаментальных реформ, которые нужно провести. Конечно, в определенных обстоятельствах насильст­венные действия и другие формы сопротивления, безусловно, оправ­даны. Я, однако, не буду рассматривать эти случаи. Как я уже говорил, я преследую здесь ограниченную цель — определение по­нятия гражданского неповиновения и понимание его роли в почти справедливом конституционном режиме.