Что такое игра

В конце концов люди — это просто более ценная по­рода медуз, и многие их «произвольные» действия и ре­акции являются результатом свободной воли в той же мере, что и у низших животных, от которых они проис­ходят. У таких видов, как, например, колюшки, «при­родные игры» являются инстинктивными реакциями, почти полностью программируемыми генами. По мере того как мы поднимаемся выше, к тюленям и бабуинам, игры все более становятся следствием научения, подра­жания и опыта. Психологические или трансакционные игры людей в значительной степени программируются родителями, но это программирование в той же мере оп­ределяет их, в какой генное программирование опреде­ляет поведение курицы. Человек — самое свободное из животных, но жизненный скрипт и связанные с ним игры делают его жертвой чудовищной шутки, которую играют с ним неотвратимые силы эволюции. Независи­мо от наших стремлений и наших иллюзий по поводу сознавания себя, мы не лучше поэта, марширующего с за­крытыми глазами и протянутыми руками к радуге и слу­чайно поскользнувшегося на банановой шкурке или на чем-то похуже того.

Давайте проанализируем «Куриную Игру» и «Игру Колюшки». В обоих случаях имеет место приманка, ко­торая для играющего выглядит как одно, а на самом деле «предназначена» для чего-то другого. Яйца существуют для того, чтобы из них вывелись цыплята. Но курица, которую беспокоит пылающая грудь, садится на них по­тому, что они прохладны. И в качестве расплаты за удо­вольствие, которое она получает по мере охлаждения, оказывается выводок цыплят.

Самец колюшки, для которого собственное потомст­во нередко является пищей, добросовестно заботится об икринках и мальках, как раз до крайности нуждающихся в этом. Но в тот момент, когда подросшие мальки начи­нают интересовать его в качестве добычи, они оказыва­ются способными уплыть от него, спасаясь бегством.

В «Игре Тюленей» слабостью «паши» является тер­ритория. Самка же, вместо того, чтобы выказывать ему свою благосклонность за охрану ранчо, использует эту. возможность, чтобы заниматься своим делом — школой молодняка, и, как мы видели выше, поразвлечься с дру­гими своими претендентами.

В «Игре Бабуинов» слабость «паши» — ревность. Самка играет на этом, делая как раз то, что он пытается предотвратить.

Так возникает паттерн игры. Имеется приманка, ко­торая обладает привлекательностью, но реально служит совсем другим целям. Приманка цепляет играющего за его слабость, и после того, как жертва реагирует, проис­ходит как бы переключение. «Реальная цель» обнаружи­вается и приводит к неожиданной развязке. Для курицы, колюшки и обезьяны трюк Природы точно следует плану; у тюленя это несколько свободнее, но все элемен­ты присутствуют. Людям остается очистить этот паттерн до способа жизни и разработать бесчисленные вариации.

В трансакционных играх то, что привлекает, что ка­жется одним, а на самом деле предназначено для друго­го, называется «приманкой». Слабость или потребность другого игрока, которая заставляет его реагировать на приманку, называется «слабиной» Неожиданный конец называется «переключением». Таким образом, формула всех трансакционных игр такова:

Приманка + Слабинка = Реакция — Переключе­ние — Расплата.

В качестве примера рассмотрим следующую после­довательность трансакций между женщиной и ее вра­чом, похожую на игру, называемую «Насилие!»

Джудит: Вы думаете я поправлюсь?

Врач: Я полагаю, да.

Джудит: Почему вы думаете, что все знаете?

Ясно, что вопрос Джудит был обманом, и д-р К. по­пался на приманку. Чтобы лучше понять, что в действи­тельности произошло, мы можем перевести это в язык игр, который мы называем «марсианским»:

Джудит (говорит, как беспомощный маленький Ребе­нок): Помоги мне, о Великий!

Д-р К. (говорит, как могущественный Родитель): Я, Великий, могу помочь тебе.

Джудит (говорит, как нахальный Ребенок): Да брось ты, задавала!

Спаситель

Преследователь

Жертва

Этот марсианский перевод показывает, что приман­ка — «Помоги мне, о Великий». Джудит, очевидно, льстит доктору, прося о помощи, в действительности же у нее иные намерения. На приманку попадается Слабин­ка доктора — заискивающее чувство силы. Он отвечает соответственно. В тот момент Джудит поворачивает переключатель, и оба получают свою расплату. Джудит чувствует себя самоуверенной (нахальной), что ей нра­вится, а опрометчивый доктор чувствует себя подавлен­ным, что ему также нравится по особым причинам. Фор­мула сработала: Приманка + Слабинка = Реакция — Переключение — Расплата. Расплаты также показыва­ют, что Джудит играет Задиру, а Доктор играет дополни­тельную игру «Я только стараюсь вам помочь»¹². Джудит затащила его в ловушку, так что вместо благодарности за добрые намерения он «срезан», что является стандарт­ной расплатой в этой игре.

Прежде чем пойти дальше, рассмотрим, что может быть «не игрой». Ведь легче понять, что такое кошка, если мы понимаем, что ею не является. Некоторые дума­ют, что любая последовательность трансакций, которая повторяется снова и снова, — это игра, однако это не так. Есть много последовательностей, которые не явля­ются играми, независимо от частоты их повторений, по­тому что они не соответствуют формуле. Рассмотрим следующий пример:

Пациентка: Вы думаете, я поправлюсь когда-ни­будь?

Терапевт: Да, я думаю.

Пациентка: Спасибо, приятно снова услышать это.

Это последовательность прямых трансакций, без приманок и без переключений. Вопрос пациентки зна­чит именно то, о чем она спрашивает, и неважно, как часто она задает этот вопрос, чтобы приободриться, это не игра, поскольку здесь нет ни Приманки, ни Переклю­чения.

Каждая игра — маленькая драма, и д-р Ст. Карпман нашел простой способ показать это (рис. 13).

Это называется «Драма-треугольник Карпмана». Схема показывает, как игра переключает каждого игра­ющего из одной роли в другую, что является сущностью драмы как в реальной жизни, так и в театре. Схема осно­вана на игре в «Алкоголика» с тремя основными ролями: Жертвы, Преследователя и Спасителя, которые здесь разыгрываются очень ясно. «Жертва алкоголизма» пресле­дуется «дурными» людьми, но есть «добрые» люди, кото­рые пытаются спасти алкоголика. Алкоголик все время удерживает инициативу, поскольку он может превратить свою ворчащую, преследующую его жену в жертву, на­кинувшись на нее с побоями, или он может бросить вызов своим спасителям, превращая их в преследовате­лей. Треугольники на рис. 14 показывают переключе­ния, как они происходят (А) между самцом колюшки и его потомством; (В) между бабуином-хозяином и его за­блудшей женой и (С) между Джудит и д-ром К.

На рис. 14 А самец-колюшка начинает как голодный защитник-каннибал или спасатель своих мальков как потенциальных жертв. После переключения они «пре­следуют» его тем, что уплывают, оставив его голодной жертвой своей проделки.

На рис. 14 Б бабуин-паша начинает как спаситель своей «преследуемой» жены, а кончает как жертва ее дву­личности.

Рис., 14 С переводится на «марсианский» следующим образом:

Джудит (говорит как жертва эмоционального беспо­койства): Спасите меня!

Д-р К. (говорит как спаситель): Я тебя спасу.

Джудит (принимая роль преследователя): Умник на­шелся!

Джудит теперь оказывается победительницей. Она переключается из жертвы в преследовательницу, а он — из спасителя в жертву. Джудит делает с ним примерно то, что сделала женщина по имени Юдифь, в честь которой она как раз и названа, с Олоферном две с половиной тысячи лет назад, т.е. отрезает ему голову, по крайней мере фигурально.

НЕКОТОРЫЕ СЕКСУАЛЬНЫЕ ИГРЫ

Сексуальные игры — это упражнения в сексуальном привлечении, эксплуатации соответствующих органов и оргазма, описанные в главе 3. Назовем двух игроков Зе­леным и Коричневым. Приманка Зеленого в соблазни­тельности либо в недоступности. Слабинка Коричнево­го — либо сексуальное желание, либо потребность власт­вовать над людьми. Расплата может быть как «сухой», так и «влажной». Во «влажных» играх расплатой являет­ся оргазм (в конце концов), которому предшествует раз­личная нечестность и неискренность и за которым сле­дует множество смешанных чувств с обеих сторон. В «сухих» играх Зеленый получает плату в виде ощуще­ния победы, а Коричневый — в виде фрустрации и реак­ции на нее.

Почти все игры для двоих — это вариации на тему «Насилие!», а большая часть игр для троих напоминает «Доставим Матушке Неприятность».

«Насилие!» чаще всего разыгрывается женщинами. Эта игра соответствует формуле: Приманка — соблазни­тельное поведение, Слабинка — желание секса или влас­ти. Слабинка мужчины попадается на Приманку женщины, и он дает Реакцию, которая состоит в том, что он вы­ступает с предложением. Тогда женщина поворачивает переключатель, говоря «Да, но...», после чего оба полу­чают свою расплату.

«Насилие!», как и все игры, может играться в трех степенях жесткости, каждый со своим типом переключе­ния и расплаты. Первая степень — «сухая» игра, флирт, в котором переключателем является «Да, но мы оба знаем, что дальше этого дело не пойдет — по крайней мере пока». Расплата — обоюдные добрые чувства, и, возмож­но, надежда с одной стороны или с обеих.

Вторая степень игры «Насилие!» называется «Катись отсюда». Переключатель — «Да, но я не такая девушка, хоть и завела тебя дальше, чем предполагалось». Распла­та для женщины — удовлетворение ее недоброжелатель­ства, для мужчины — чувств отверженности и подав­ленности. В этом случае мужчина играет дополняющую игру «Дай Мне Пинка». Обычно это «сухая» игра; в слу­чае «влажной» игры мужчина расплачивается за полу­ченное более сильным пинком.

Третья степень игры «Насилие!» — ложный крик об изнасиловании. Переключатель — «Да, но так или иначе я назову это насилием». Расплата женщины — оправда­ние, равно как и удовлетворение злости и недоброжела­тельности. Мужчина же, может быть, рискует всей ка­рьерой и даже жизнью. Игра может быть «сухой» или «влажной», в зависимости от того, насколько женщина сексуальна или сдержанна.

Расплата в игре может быть не только удовольствием или страданием в момент окончания игры; она может быть отложена для будущего употребления, как талоны бакалейного магазина. Говоря на этом языке, каждый скрипт располагает своей книжкой для хранения тало­нов, которые не могут быть превращены в наличные, пока все места в книжке не будут заполнены. Вот, напри­мер, как работает «Насилие!» второй степени.

«Экзистенциальная» задача игры — доказать, что все мужчины плохи. Женщина в действительности говорит: «Убирайся, парень (ты также нехорош, как все)». Ее рас­плата заключается не только в удовлетворении от дис­комфорта мужчины, но также и в том, что она дорисовы­вает свою картину образом еще одного негодяя. Когда ее книжка полна такими картинками, она может предъ­явить ее для «Скриптовой Расплаты». Это может быть самоубийство, преднамеренное убийство, разрешение на алкоголизм или лесбиянство — то, чего требует ее скрипт. Мужчина же, играющий «Дай Мне Пинка», до­бавляет еще один удар в свою книжечку записи ударов. Когда она заполнена, он может предъявить ее для своей «Скриптовой Расплаты». Это тоже может быть, напри­мер, самоубийство в соответствии с инструкцией мате­ри: «Я люблю тебя, но когда-нибудь ты плохо кончишь», что в действительности значит: «Я люблю тебя, но чтоб ты сдох!»

Более мягко игры «Насилие!» могут быть разыграны как «Посмотри, что ты заставил меня сделать (Ты заста­вил меня потерять девственность, Из-за тебя я забереме­нела, Я не хотела, а ты меня изнасиловал)». Это полезно при ухаживании или браке как дополнительный рычаг для воздействия на мужчину. Другая форма — Игрушеч­ное Ружье, которую разыгрывают люди взрослые, но в действительности являющиеся не по летам развитыми детьми. Некоторые лозунги этой игры таковы: «Я не могу этого перенести», «Я на самом деле не хотела», «Я не была готова», «Тебе не следовало пользоваться случаем». Игрушечное Ружье имеет место тогда, когда игрок говорит «на самом деле не...», что означает, что ружье не было настоящим, или пользуется сослагатель­ным наклонением: «Тебе не следовало бы...», что означает «Ты должен был знать, что это было не на самом деле...» Первоначальная, не сексуальная форма Игру­шечного Ружья разыгрывается попавшимся мошенни­ком. Его обвиняют в преступлении, а он отвечает: «Я не виноват, это вы виноваты, вы были так глупы, что при­няли пистолет за настоящий». Это классическое пере­ключение по треугольнику: «Я мог выглядеть как воору­женный преследователь, а вы — как жертва, но в действительности все наоборот: я — жертва вашей глупости». Один из величайших примеров сексуального Игрушеч­ного Ружья — «Jude de Obscuze» Томаса Хардк, где герой говорит: «На самом деле я не имел этого в виду», но дев­чонка кричит: «Насилие!», так что он не может улизнуть.

Мужчины могут также разыгрывать «Насилие!» с ло­зунгами вроде «Ты отрываешь меня от работы», «Ты ис­тощаешь меня», «Я пошел на это только потому, что на­пился» или «Почему ты мне не сказала, что забыла при­нять таблетку?»

Все это игры «Да, но...», поскольку каждый лозунг содержит эту формулу, явно или неявно. Есть также «Насилие!» типа «Если бы только». В играх «Да, но...» приемом является сопротивление. Здесь есть либо пред­варительный отказ, либо прерывание во время, либо ар­гумент после, в каждом случае подразумевающий, что женщина (или мужчина) нечестно соблазняема (соблаз­няем), или была соблазняема (был соблазняем), или из­насилована (что обычно бывает справедливо относи­тельно внешней формы проявлений) и переживает по этому поводу.

В играх «Если бы только» с лозунгом «Если уж изна­силование неизбежно, дай этому произойти и постарай­ся получить удовольствие», игрок, наоборот, поддается, сохраняя за собой по-прежнему право прервать, отка­заться или жаловаться, но в данном случае пассивно, а не активно.

Таким образом, игры «Да, но...» воинственны и полны выяснения отношений. Игры же «Если бы толь­ко» — тоскливые, ноющие и жалующиеся. Игра «Да, но...» утверждает «Это должно быть иначе» и в крайнем случае кончается абортом. «Если бы только» говорит «Хорошо бы, если бы это было иначе» и кончается хны­каньем («Если бы только ты был более внимателен, я бы не забеременела»).

«Да, но...» использует то, что в грамматике называется повелительным наклонением, «Если бы только» — со­слагательным. У нас на Западном Побережье некоторые называют выражения вроде «На самом деле не...», «Я (ты) не должна была бы», «Мне (тебе) не следовало бы...» и «Я кажусь преследователем, на самом же деле я — жертва» — «Берклеево сослагательное». Но везде есть люди, игры которых основаны на этом, их нетрудно найти на различных сборищах.

«Дверца холодильника» и «Записная книжка» — игры прерываемого акта — могут разыгрываться как «Да, но...» и как «Если бы только». «Да, но я должна прервать это изнасилование, чтобы проверить холодильник, газо­вый кран, сушилку» или «Если бы только мои записи были закончены, я бы изнасиловал тебя со спокойной совестью». «Звонок Телефона» — пассивная форма,: «Звонит телефон, слава богу, так что я должен прервать это изнасилование и поднять трубку». Эта игра тоже может быть «Да, но...» или «Если бы только»: «Да, но звонит телефон» или «Если бы только мама позвонила прямо сейчас» (Он: «Как это твоя мама так точно знает, когда позвонить?» Она: «Как это ты всегда начинаешь именно в то время, когда мама обычно звонит?»)

Эти игры разыгрываются людьми, которые боятся интимности либо вообще, либо друг с другом. Это спо­соб сближения и осуществления значимых трансакций, но без той близости, которой требует интимность. Таким образом, сексуальные игры могут быть как препятствием к любви, так и шагом на пути к ней — своего рода проб­ный полигон. Для людей, которые оставили надежду по­любить или быть любимыми, они могут стать самоце­лью. Об этом мы поговорим в следующем разделе.

«Насилие!» третьей степени разыгрывается большей частью такими потерявшими надежду людьми. В дейст­вительности это игра для троих, в которой женщина пы­тается заставить мужчину пожалеть о случившемся, рас­сказывая об этом третьему: матери, отцу, юристу, врачу или полиции. Это противоположно действительному из­насилованию, в котором, наоборот, о случившемся должна сожалеть женщина и уж во всяком случае не ис­пытывать, вопреки всему, удовольствия (ситуация, вы­зывающая наибольший страх). Но в такой игре можно не слишком беспокоиться о женщине. Для мужчины она только предмет удовольствия, а когда оно достигнуто, мужчина переключается на другую игру — «Полицей­ские и Воры». Если женщина почему-либо не пожалует­ся, мужчина может сам послать анонимное письмо или сделать анонимный звонок, чтобы навести полицию на след и устроить погоню. В лучшем случае он может даже написать об этом книгу, что является самым большим удовольствием из всех: разыгрывание «Полицейских и Воров» с критиками и философами и насилование девст­венных умов. «Как насиловать ради принципа и ради вы­годы» — такая книга на рынке могла бы превзойти успех маркиза де Сада.

Одна из наиболее интересных форм игры «Наси­лие!» — «Весьма Сожалею». Она является также одной из наиболее трагических, поскольку включает нескольких людей и часто — детей. Мистер Райт говорит миссис Лефт: «Если ты получишь развод, я женюсь на тебе». Миссис Лефт получает развод, и мистер Рант говорит: «Извини, я передумал», оставляя миссис Лефт и без супруга, и без любовника. Противоположностью является игра «Еще не готова», типичный лозунг, который звучит так — «Я разведусь, когда дети вырастут, а пока пусть все будет так, как есть».

В действительности «Весьма сожалею» и «Еще не го­това» — игры для троих или четверых, поскольку супруги играющих обычно хорошо знают, что происходит. Вот пример.

М-р Райт, разведенный, обещал миссис Лефт, что он женится на ней, если она получит развод. Миссис Лефт развелась, но мистер Райт сказал «Весьма сожалею» и вскоре вновь женился на своей прежней жене. Тем вре­менем м-р Лефт, будучи свободным, смог жениться на своей давней приятельнице. Миссис Лефт, которая во­обще не любила мужчин, получила возможность жить своей жизнью. Все четыре участника извлекли из ситуа­ции максимум возможного: м-р Лефт и его бывшая жена много жаловались друг на друга и на м-ра Райта, а м-р и миссис Райт за извинениями, смущениями и чувством вины прятали удовольствие по поводу того, что они на­дули Лефтов (таким образом, Райты играли вариант «Давай Надуем Джо» (ДНД), Джо в данном случае — м-р Лефт).

Среди прочных пар нередко встречаются такие, ко­торые играют в игру «Еще Не Готова».

М-р Уайт обещал развестись и жениться на миссис Блэк, как только его дети вырастут. Она ответила, что го­това оставить своего мужа по первому желанию м-ра Уайта. Но как только последний сын м-ра Уайта отпра­вился в колледж, миссис Уайт тяжело заболела артритом. Разумеется, м-р Уайт не смог ее оставить, так что интри­га с миссис Блэк продолжалась на прежних основаниях. Миссис Уайт знала, с какой стороны намазан маслом ее кусок хлеба. Однако, по несчастью, она погибла в авто­мобильной катастрофе. Теперь м-р Уайт был готов осуществить свой проект с миссис Блэк. Но прямо на сле­дующей неделе м-р Блэк впервые за пять лет пошел на осмотр к врачу и у него обнаружился диабет. Совесть не позволила миссис Блэк развестись. Она осталась с ним и порвала с Уайтом.

В таких играх, с их почти неизбежными «совпаде­ниями», есть мрачный и трагический юмор, но, как мы уже видели, сама Природа обладает чувством юмора и устраивает «Куриную Игру», «Игру Колюшки», «Игру Тюленей» и «Игру Бабуинов» и много других, столь же невероятных в своем совершенстве.

Как было сказано в начале этого раздела, сексуаль­ные игры для троих следуют обычно паттерну «Доставим Матушке Неприятность». В наиболее отвратительной. форме он описан в «Философии спальни» де Сада, где речь идет о несчастной матери, дорожившей невиннос­тью своей дочери. Сначала распутная компания посвя­щает дочь во все возможные сексуальные извращения, среди которых ее потерянная девственность кажется пустяком. Затем отец дает разрешение унижать и мучить мать, причем главная роль во всем этом отводится доче­ри. В ответ на крики и мольбы матери ей объясняют, что она должна страдать за то, что пыталась помешать доче­ри испытать сексуальное удовольствие, и требуют дока­зательств ее нынешнего раскаяния и отсутствия прежних намерений.

В более обычной форме дочь заставляет страдать мать из-за ее (дочери) беспорядочных сексуальных свя­зей или случайной беременности, вызывая скандал с со­седями и, наконец, попадая в колонию для несовершен­нолетних. Парень служит здесь всего лишь средством, и девушка может оставить его сразу после того, как доса­дила матери. В том случае, если она не чувствует себя в состоянии провернуть все дело сама, на помощь может быть привлечен другой союзник. Тогда их отношения будут носить характер Связи. Он может быть, например, просто сводником или, для углубления ситуации, нарко­маном, втягивающим ее в употребление наркотиков.

С возрастом появляются новые варианты игры — Доставим Неприятность Другу (Подружке), Доставим Неприятность Мужу (Жене) и т.п. В наши дни наиболее популярная версия — Доставим Неприятность Отделу Благосостояния, который, как известно, против секса, а также против жевательной резинки. Именно поэтому наиболее простой способ испортить ему жизнь — иметь многочисленные сексуальные связи, заканчивающиеся появлением незаконнорожденных детей, которых обя­зан содержать Государственный фонд. Если к этому до­бавить постоянное употребление жевательной резинки, то ваш успех в игре гарантирован.

«Доставим Кому-то Неприятность» (ДКН) срабаты­вает только в том случае, когда Петси — организация или человек, кому адресована неприятность, — функци­онируют в родительском эго-состоянии и сами играют в «Я Только Стараюсь Вам Помочь» или в «После Всего, Что Я Для Вас Сделал». В этих условиях, чем с большей лихостью играется ДКН, тем более Петси сходит с ума, а чем более Петси сходит с ума, тем больше удовлетворе­ния испытывает игрок ДКН. Петси, как, впрочем, боль­шинство людей в родительском эго-состоянии, пребы­вает в иллюзии, что чем больше он будет неистовство­вать, тем скорее разрушит игру, а требуется как раз обратное, ибо чем больше он злится, тем больше удо­вольствия получают игроки ДКН. Если Петси разозлит­ся окончательно, игроки могут почувствовать за собой право перейти к третьей стадии игры, т.е. позвать представителя закона, что обещает куда больше разнообра­зия, чем наблюдение за семейством обезьян. Однако если игра доходит до этого, веселье постепенно исчезает, а игроки погружаются в унылые бытовые дрязги.

Те, кто по разным причинам не может найти для себя партнеров, разыгрывают игры в одиночестве, как фантазии в собственном мозгу.

Есть много игр для троих, в которых третий игрок скрыт и жертва не подозревает о его существовании, по­лагая, что игра идет вдвоем. Так, мужчина, имея дело с женщиной легкого поведения, не знает, что эти отноше­ния управляются неким тайным сводником, который учит женщину правилам игры и наблюдает за их испол­нением. «Как Это Было» — аналогичная игра, в которой скрытым игроком является муж. Он провоцирует жену. на измену и позволяет ей переспать с другим мужчиной при условии, что она расскажет ему все подробности для назидания и развлечения. В худшем варианте игры муж требует, чтобы этим другим был непременно девствен­ник.

«Это Был Хороший Малый» — в этой игре муж может даже тайком наблюдать саму сцену. Ситуация бы­вает обратной, то есть жена провоцирует мужа, сама сво­дит его с подругами или даже подбирает ему девочку в ресторане.

В третьей степени игры скрытый игрок неожиданно появляется на сцене. Если это профессионал, он может отобрать у жертвы деньги, попросту ограбить простачка или шантажировать его под личиной Рассерженного Мужа. В последнем случае это называется «Барсучья Игра». Она часто используется с гомосексуалистами, где третий обычно играет роль Подкупаемого Полисмена.

В домашнем варианте есть также немало возможнос­тей для неожиданностей, когда спрятанный супруг решает, наконец, обнаружить себя. Нередко такие игры заканчиваются убийством, самоубийством или, в легком случае, разводом.

В игре «Кому Ты Нужен (Нужна)» жена находит лю­бовника, чтобы заставить мужа ревновать, или наоборот. Иногда ни один из трех участников не знает истинной причины сложившейся ситуации, а иногда знают все трое, включая и соседей.

Бывает, что в тонкости игры посвящены только суп­руги, а любовник нет. В этом случае он — Петси. Однако немногие любовники так глупы.

В игре «Возьми Чужое» м-р Райт заводит интрижку с миссис Лефт не для того, чтобы вернуться к жене, а для того, чтобы доставить миссис Лефт неприятность; в то же время и миссис Лефт уступает м-ру Райту не для того, чтобы вернуться к мужу, а чтобы навредить м-ру Райту. В случае, если это соревновательная игра, а не стремле­ние причинить Друг другу зло, она будет называться «У Меня Это Получается Лучше, Чем У Другого Парня, Не Так Ли?»

Все три игры — «Кому Ты Нужна», «Возьми Чужое» и «У Меня Это Получается Лучше» — имеют огромные возможности комбинирования для их участников, тем более что каждый из игроков может по желанию разы­грывать также и контригру.

«Сэндвич» — прямое действие на троих, а не игра. Каждому предлагается чувствовать себя хорошо, и нико­му — плохо. А вступает в половые отношения с В, затем В с С, затем С с А; таким образом, каждый находится в двух половых связях и одну наблюдает. Однако в «Карто­фельном сэндвичу» это превращается в надувательство: здесь А и В вступают в половую связь, С смотрит и ждет своей очереди, но эта очередь никогда не наступает, так что ей остается держать картофелину. Такие надуватель­ства распространены в детских сексуальных играх. В «Покажи Мне Свое, а Я Тебе Свое», играемой вдвоем, А «показывает свое», а В — нет, или наоборот. В «Крысинофискально-картофельном сэндвиче», которой являет­ся игра на троих, С «переворачивает стол». А «показыва­ет свое» и В «показывает свое», но когда очередь доходит до С, она бежит домой и рассказывает все маме. «Двой­ной картофельный» — игра для четверых. М-р Грин вступает в половые отношения с миссис Браун, лучшей подругой жены. Миссис Грин и м-р Браун тоже были бы не прочь переспать друг с другом, но первая пара устраи­вает так, что им это не удается, и они остаются при своих картофелинах.

ПОЧЕМУ ЛЮДИ ИГРАЮТ В ИГРЫ

Преимущества, связанные с играми, нигде не выяв­ляются так определенно, как в сексуальных играх.

(1) Секс делает людей счастливыми прямым, непо­средственным образом. Сексуальные игры удовлетворя­ют иные потребности, помимо секса или вместо секса: ненависть, злобу, гнев, страх, вину, стыд, смущение, стремление причинить вред, компенсировать собствен­ную неадекватность или справиться с ощущением не­полноценности и иные чувства, которыми некоторые люди вынуждены замещать любовь. Используя собст­венную сексуальность в качестве приманки, игроки удовлетворяют свои желания настолько, чтобы поддер­живать в себе состояние относительного комфорта, сле­дуя по дороге в одинокий Лозервилль (Город Неудачни­ков). Это называется внутренними психологическими преимуществами игры: она снимает внутреннее напря­жение и помогает человеку не рехнуться. Иногда, одна­ко, напряжение становится столь сильным, что никакое количество подобных развлечений уже не в состоянии облегчить его. Де Сад, например, продолжал все сильнее и сильнее огорчать свою мать, пока не кончил в психиат­рической лечебнице в Шарантоне, оставив на своем пути множество погубленных женщин, впрочем, к вели­кому удовольствию Бодлера, Суинберна, Достоевского, Кафки и других, кто до сих пор его рекламирует.

(2) Вторая выгода, называемая внешней психологи­ческой, состоит в том, что игры позволяют избежать конфронтации, ответственности, привязанности, чего не доглядели, кстати, экзистенциалистские почитатели де Сада.

В «сухих» играх избегаются какие-либо встречи с полностью обнаженным телом и, соответственно, необ­ходимость дальнейших действий, а также заодно и ответ­ственность за привлечение, возбуждение, дефлорацию, оплодотворение и остальные последствия полового акта. «Влажные» игры кончаются соитием и, если посчастли­вится, оргазмом. Но поскольку это все-таки игры, то ис­тинная привязанность к партнеру избегается.

(3) Удерживая людей от слишком большой близости ради их покоя, игры тем не менее сводят их достаточно тесно, чтобы они не скучали друг с другом, но, вместе с тем, не настолько, чтобы они могли стать всерьез пре­данными друг другу. На самом деле игры — это часть программы «пока». Предполагается, что это лишь пре­людия к настоящему, которое настанет тогда, когда по­явится тот человек. Но слишком часто тот человек — сын или дочь Санта Клауса, Принц Очарование, Снегу­рочка, которые не приходят никогда, а вместо них в конце концов приходит Смерть. Играми можно зани­маться между прочим, это способ убить время при ожи­дании на остановке автобуса Судьбы, и они также близ­ки к реальности, как ожидание на автобусной останов­ке—к купанию на тропическом рифе солнечным днем. Они создают возможность псевдоинтимной внутренней социализации в частной жизни, и это называют их внут­ренней социальной выгодой.

(4) Поскольку игры полны инцидентов и маленьких драм, иногда реальных, а иногда вымышленных, они дают пищу для разговоров, и это называется их внешней социальной выгодой.

(5) Сексуальные игры удовлетворяют «сенсорный голод», потребность признания и жажду событий. Для большинства людей они приносят большее удовлетворе­ние, нежели затворничество или присутствие на вече­ринках, хождение на службу или разговоры о гольфе. Они стимулируют метаболизм и работу желез внутрен­ней секреции, усиливают кровообращение, предохраня­ют тело, ум и дух от высыхания.

«Влажные» игры делают это лучше, чем «сухие», по­скольку они наполнены излучением и флюидами. Это укрепляющее действие называется биологической выго­дой игр.

(6) Есть нечто, всегда соединенное с сексом. Это Бытие или Самость, ответ на вопрос «Кто я или что я такое» и затем «Что я здесь делаю?» Это экзистенциаль­ные вопросы. Экзистенциальная выгода сексуальных игр состоит в том, что они в значительной степени помо­гают продвигаться в решении этих загадок, хотя и в го­раздо меньшей степени, чем истинная интимность. Осо­бенно полезны они для ответа на третий вопрос: «Кто такие все остальные?»

Каждый скрипт основан на этих трех вопросах. Ро­дительское программирование обычно заранее задает правильный ответ. И дальше человеку, следующему своему скрипту, остается только получать подтвержде­ния, что эти ответы для него верны.

В скрипте победителя резюме может звучать так: «Ты — принц, создан для того, чтобы одаривать других своим присутствием, а другие — это те, которые в тебе нуждаются». В сексуальных играх человек будет пытать­ся подтвердить это снова и снова — он действительно принц (или по крайней мере победитель в дерби) и дру­гие (женщины) действительно его ценят. Наконец, убе­дившись, что все обстоит как надо, он может попытаться установить настоящую близость, в которой ему не потре­буется уже доказывать что-либо.

Для неудачника ответы могут быть такими: «Ты — последняя шлюха и годишься только для того, чтобы всякие негодяи пользовались тобой при каждой возмож­ности». В этом случае игра будет устроена как доказа­тельство неизбежности своей пропащей жизни, даже если не хочется с этим примириться. Внутри этого сце­нария единственно возможная близость может состоять­ся с сутенером или с женщиной подобной судьбы.

«Хороший» и «плохой» скрипт, как видно, работают одинаковым образом.

Игры удерживают людей в относительном благопо­лучии или привычной беде, подтверждая Родительское программирование. И сексуальные игры тщательно пла­нируются, с той же целью осуществляется поиск необхо­димых партнеров и расстановка их таким образом, чтобы это отвечало всем правилам.

ИЛЛЮЗИЯ АВТОНОМИИ

В одном из предыдущих разделов я старался пока­зать, что дорога к свободе лежит через смех, и пока чело­век не научится этому, он будет оставаться порабощен­ным, либо служа своим хозяевам, либо борясь за службу новым хозяевам. Хозяева хорошо это знают, на то они и хозяева. Последнее, что они разрешат, — неподобающий смех. В демократических странах каждый колледж имеет свой юмористический журнал, но это считалось недопустимым, например, в нацистской Германии. Тирана нельзя победить силой, потому что, как известно, на месте одной отрубленной головы немедленно вырастает другая. Его можно уничтожить только смехом. Это хоро­шо знал Сун Цу, основывая свою науку о военной дис­циплине.

Однажды он предложил самому императору отдавать как всегда свои приказания, но его наложницы при этом должны были весело посмеиваться. Сун Цу знал, что пока звучит смех, дисциплины не будет. Затем он резко оборвал веселье, на глазах у всех повесив двух из них. После этого остальные делали все, что бы им ни прика­зали, сосредоточенно и ожесточенно.

Кстати сказать, еще ни один юморист надолго не оказывался у государственной власти, он просто этого бы не вынес.

Человек рождается свободным, но одна из первых вещей, которой он научается, — делать то, что ему гово­рят, и он проводит остальную часть своей жизни, делая это. Так что его первое порабощение — порабощение ро­дителями. Он прикован к их инструкциям на веки веч­ные, оставляя за собой лишь право выбрать иногда соб­ственные методы и утешать себя иллюзией автономии. Если родители хотят воспитать в нем чувство неполно­ценности, им достаточно потребовать от него регуляр­ной — и никакой иной — деятельности кишечника. Всю оставшуюся жизнь он будет стремиться выполнить их требования, хотя с самого начала они могли бы дать ему понять, что не предполагается, что ему это удастся. Таким образом он кончит прекрасным собранием неадекватностей и неполноценностей, чтобы предъявить их к оплате в соответствии с их инструкциями. Если он обла­дает чертами независимости, он может менять темы и геометрию своих усилий, но редко — их сущность. Он может переместить свои усилия с регулярной деятельности кишечника на грушеобразный оргазм, но можно не сомневаться в том, что он кончит чувством неполно­ценности. Если же он воспитан так, чтобы преуспевать, он будет преуспевать, используя те методы, которые есть в его распоряжении, чтобы проложить себе дорогу к тому, чего требует его судьба.

Чтобы вырваться из этих скриптовых программ, че­ловек должен остановиться и подумать. Но для этого ему сначала необходимо отказаться от иллюзии своей авто­номии. Он должен осознать, что до сих пор не был сво­бодным деятелем, каким он любил себя воображать, а скорее, как и его предки, оставался игрушкой в руках Судьбы. Мало кто имеет достаточно смелости и гибкос­ти, чтобы обернуться и привести взглядом в замешатель­ство обезьян за своей спиной, и чем старше становятся люди, тем жестче становятся их шеи.

Программирование начинается в таинственной глу­бине нашего организма, находящейся ниже того места, которое напоминает о былой связи с материнской утро­бой. Возьмите типичное приветствие сержанта ново­бранцам, истинный перевод которого более анатомичен, чем это может показаться: «Ваши души принадлежат ма­терям, но ваши зады — мне». Иными словами, это звучит так: «Tо, что внутри, принадлежит матери, а то, что сна­ружи, — Армии». Состояние тазовых органов почти лю­бого человека зависит от взаимоотношений с матерью, и в этом смысле они действительно принадлежат ей. Если повезет, дело не пойдет дальше этого. В противном слу­чае мать «контролирует» также желудок, мозги и т.д. Армии достаются лишь жалкие остатки; впрочем, все, что ей необходимо, — это крепкие мышцы. До тех пор, пока солдат исполняет приказы, остальное может пред­ставлять интерес только для Медицинского корпуса.

Основные инструкции в скрипте остаются неизмен­ными; только методы и объекты могут меняться. «Будь верным своему лидеру», — говорит нацист-отец, и сын верен лидеру — фашистскому, христианскому или ком­мунистическому,, с одинаковым рвением. Священник читает свои проповеди ради спасения душ, а его дочь на­деется спасти их, распевая фольклорные песни под гита­ру. Отец — дворник, сын становится врачом-паразито­логом, так что каждый на свой лад вычищает отбросы, вызывающие болезни. Дочь сердобольной проститутки вырастает и становится няней, утешая обиженных более здоровым способом.

Эти сходства и различия соответствуют тому, что биологи называют генотипом и фенотипом. Все собаки имеют собачьи гены и не могут ничего предпринять, чтобы стать не собакой, а кем-то другим. Но каждая со­бака может быть собакой на свой собственный манер. Основные инструкции родителей подобны генам: дети не могут не следовать им, но каждый следует им по-свое­му. Это не означает, что братья и сестры будут похожи друг на друга, ибо все они могут получить — и так оно обычно и бывает — различные инструкции, поскольку в родительском скрипте каждый играет свою роль. Напри­мер, Золушка наделена инструкциями быть победитель­ницей, в то время как ее сводные сестры воспитываются неудачницами, и все они следуют Родительскому про­граммированию. Золушка, с ее милой и побеждающей натурой, находит собственный путь восхождения на вер­шину. И неважно, представляли ее родители это именно таким образом или другим, важно, что они хотели видеть ее Первой. Ее сводные сестры получили программу быть злыми и сварливыми, чтобы наверняка быть не нужны­ми никому, кроме двух болванов, которым золушкин Принц велел на них жениться.

Эта свобода в выборе средств для достижения заранее предопределенной цели помогает поддерживать иллю­зию свободы и независимости. Эту иллюзию нагляднее всего демонстрирует человек, мозг которого стимулиру­ют с помощью введенного электрода. Если стимулируе­мый участок управляет правой рукой, человек поднима­ет руку, а на вопрос оператора, почему он поднял руку, отвечает, что ему так захотелось. То же самое происходит постоянно в повседневной жизни. Каждый человек сле­дует Родительским инструкциям в основных ситуациях, но, имея возможность выбрать время и место, он сохра­няет иллюзию, что свободно принимает собственные ре­шения и что его поведение определяется только его волей. Оба эти аспекта заложены в нем. Заложено, что Родительские инструкции работают как электрод, и че­ловек следует им почти автоматически, имея минимум возможности что-то решать самому. Заложено также и то, что он будет считать себя обладающим свободной волей. В действительности это возможно только в том случае, если он намертво забудет, что это — Родитель­ские инструкции. В тот момент, когда он их вспомнит, у него появляется возможность осознать, что его чувства, поведение и реакции определяются именно ими. Только посредством такого понимания можно освободиться и принимать собственные решения.

Для некоторых людей, а на определенных уровнях — для всех, иллюзия автономии отсутствует, и человек вполне сознает, что его поведение определяется требова­ниями родителей в раннем возрасте. Таково, например, положение девственниц и фригидных женщин, которые вполне открыто утверждают, что таковыми им велели быть родители. В некотором смысле их положение луч­ше, чем у тех, кто притворяется, будто дело обстоит иначе. Исследование родительских наставлений нача­лось с азартного игрока, который желал избавления от собственных неудач, но сказал терапевту: «Не говорите мне, чтобы я не играл. Это не поможет. Мне нужно раз­решение не проигрывать». Он внезапно осознал, что проигрывал потому, что ему было так велено. И теперь он ждал новой команды — разрешения не выполнять ин­струкции, полученные в детстве.

Таким образом, разврат, садизм, гомосексуальность, промискуитет, сексуальные игры и другие биологически неудовлетворительные формы половой жизни в боль­шинстве случаев программируются родителями. Но че­ловек говорит: «Я поступаю так, потому что хочу». Это верно, но в другом смысле. Он делает это так, а не иначе, потому что он так инструктирован, и хочет выполнить инструкцию, так как боится наказания. Он превращает нужду в добродетель, утверждая свободную волю; это может одурачить Бодлера, но других не стоит обманы­вать. Если он вспомнит инструкции, то обнаружит вжив­ленный в свой мозг электрод, и тогда он сможет отка­заться и от родительского программирования, и от свя­занных с ним иллюзий и стать реально свободным.

Важно понять, что мы говорим о биологии, а не о молодежных движениях, которые в любом случае под­держиваются запрограммированными молодыми людь­ми. Родительское программирование — это не «вина» родителей, поскольку они лишь передают то, что сами получили от своих родителей. Они «виноваты» в этом не больше, чем в своем внешнем облике, который опреде­ляют гены, также полученные от предков. Но химизмы мозга, ответственные за скриптовое программирование, легче изменить, чем химизм генов, определяющих внеш­ность. Следовательно, родители, которые желают луч­шего своим детям, должны выяснить свои собственные скрипты и решить, стоит ли их передавать. Они должны найти способ изменить их и вместо лягушек, которыми являются сами, вырастить принцесс. Это нелегко сде­лать, намного труднее, чем постричь самого себя. Обыч­но для этого требуется помощь специалиста, но даже и ее порой недостаточно. Более же всего огорчает, что скрипты, переданные детям, они донесут до внуков. Это на­следование скриптов — основание для старой поговорки «Чтобы получить леди, начинайте с бабушки». Это также объясняет, почему до сих пор не окончена Гражданская война и почему понадобится еще добрая сотня лет, чтобы сердитые, злые скрипты наших дней охладились до благопристойного образа жизни. Сейчас время начи­нать программирование родителей леди и джентльменов будущего века. Если мы хотим, чтобы когда-нибудь жизнь стала более теплой и честной, мы должны пере­стать быть холодными и лицемерными сейчас.