Общая оценка потерь от демографических катастроф

Как справедливо отмечает В. Исупов, в первой половине ХХ века демографические кризисы стали хроническим явлением российской истории. «По меньшей мере трижды демографические кризисы перерастали в катастрофы, совпадавшие по времени с крупнейшими социальными потрясениями в стране... Многомиллионные потери населения... тесно переплетались с деятельностью коммунистической государственной машины. Природная стихия, ранее представлявшая главный источник демографических бедствий, в ХХ столетии нашла себе достойную замену, с той лишь разницей, что государство оказалось более жестоким и число жертв неизмеримо возросло» (Исупов 2000: 234).

Попытки дать количественную оценку прямых людских потерь бывшего СССР в результате кризисов и катастроф первой половины минувшего века путем суммирования частных оценок полученных для разных периодов предпринимались не раз. Так, согласно С. Максудову, в стране насчитывалось примерно 10 млн. преждевременно умерших, в основном в результате Гражданской войны и голода 1921 года, за 1918-1926 годы; 7,5 млн. (по более поздней его оценке — 9,8) погибших от голода и репрессий за 1926-1938 годы; 22,5-26,5 млн. за 1939-1953 годы (Максудов 1989: 148, 187, 191, 200). Всего получается не менее 40 млн. жертв. «Почти половина мужчин и каждая четвертая женщина умерли за эти годы не своей смертью. А если взять только напряженные годы (1918-1922 и 1932-1940), 29 млн. мужчин погибло и лишь 20 млн. умерло в своей постели; 11 из 33 млн. женщин не прожили отпущенного им срока. Даже если принять минимальную цифру потерь, то и в этом случае они составят более трети умерших за эти годы» (Там же, 201).

Имеются и более поздние оценки, основанные на использовании недоступных прежде архивных материалов, но они не слишком отличаются от оценки С. Максудова: 7 млн. человек с 1927 по 1941 год и 27 млн. — с 1941 по 1945 год (Андреев, Дарский, Харькова 1990б: 84, 118). Объединение оценок, приводившихся в настоящей главе, говорит даже о более значительных потерях. Если исходить из того, что в границах Российской империи — СССР потери, связанные с Первой мировой войной, революцией, Гражданской войной и сопровождавшими их разрухой, голодом и эпидемиями, находятся в вилке между 14 и 21-23 млн. преждевременно умерших, потери от голода 1932-1933 годов составляют от 4 до 8 млн. умерших, потери от политических репрессий — 4-6 млн., потери, обусловленные Второй мировой войной, — 27 млн., да еще 1 млн. — от голода 1946-1947 годов, то общее число преждевременных смертей за первую половину века достигает 50-65 млн.

Примерно половину этих потерь — 25-35 млн. человек — можно условно рассматривать как собственно российские — в нынешних границах Российской Федерации, но, конечно, — лишь в первом приближении, серьезные исследования здесь еще только предстоят.

При всей важности такого рода оценок, без которых нельзя понять самого механизма демографических катастроф, они не дают ответа на все возникающие вопросы, так как не позволяют подсчитать потери, обусловленные кризисными падениями рождаемости или всплесками эмиграции, которые тоже имели место, а кроме того, не дают возможности разграничить кризисную и эволюционную составляющую демографических изменений. Более полную картину потерь можно получить, используя обобщенные демографические расчеты и сравнивая фактическую динамику населения с той, какой она могла бы быть при тех или иных допущениях.

Если исходить из предположения, что темпы изменения численности населения, наблюдавшиеся в России в относительно спокойные годы между кризисами (1900-1913 годы — 1,85%, в 1926-м — 1,8%, в 1939-м — 1,75%, в 1950-м — 1,7%, в 1959-м — 1,6%, в 1979-м — 0,7%, в 1991-м — 0,35%), очерчивают минимальные границы темпов роста населения в условиях «нормальной» модернизационной эволюции российского общества, то можно получить кривую изменения гипотетических «бескризисных» темпов роста населения России (рис. 19.8). Ниже они могли бы быть лишь при гипотезе более быстрого, чем на самом деле, перехода к низкой рождаемости. Однако для такого предположения нет оснований, падение рождаемости в СССР и без того было очень быстрым.

Рисунок 19.8. Фактические и гипотетические (при отсутствии катастрофических колебаний) ежегодные темпы роста населения России, 1900-1957

Источник: Население России 1997: 8.

Соответственно по-иному росла бы и абсолютная численность россиян (рис. 19.9 и табл. 19.10). К началу 1954 года она более чем на 76 млн. человек превосходила бы фактическую.

Рисунок 19.9. Фактическая и гипотетическая численность населения России, 1897-1957, млн. человек

Источник: Население России 1997: 9.

Таблица 19.10. Фактическая и гипотетическая численность населения и накопленные демографические потери России, 1900-1954, млн. человек

Эти 76 млн. человек — целая Россия начала ХХ века — и есть демографическая цена социальных потрясений и катастроф, обрушившихся на страну в первой половине минувшего столетия.