Неудача

(На сцене стол, на котором стоит графин с водкой. Из-за кулис крадучись, появляются ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ и ПЕТРОВНА. Присев, прячутся за стол. Мимо них, весело смеясь, проскакивают в танце СОФЬЯ и ЩУПКИН.)

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ (наливает водки). Клюет?

ПЕТРОВНА. Клюет.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ (выпивает водки, лицо его перекашивается так, что он едва не теряет сознание. Потом приходит в себя). Жених нынче лютый, балованный жених, поэтому обходится с ним надо сообразно.

ПЕТРОВНА. Это как же «сообразно»? С какой это ты точки, Илья Сергеич?

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А с такой… Иной ходит, ходит… обнадеживает, обедает, а как дело до сватовства, так он назад оглобли.

ПЕТРОВНА (выпивает водки, лицо ее перекашивается так, что она едва не теряет сознание. Потом приходит в себя). Пустой народ, пустяковый народ, натерпелись мы от них, каналиев.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Стеснятся с ним не следоват. Коль смутил девку – так женись!

ПЕТРОВНА. Истинно, истинно говоришь, Илья Сергеич.

(Встают из-за стола, подходят к кулисе, внимательно прислушиваются к доносящемуся смеху.)

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, смотри же, Петровна, как только о чувствах заговорит – сымай со стены образ и идем благословлять. Благословение образом свято нерушимо.

ПЕТРОВНА. Накроем. Не отвертится тогда, пусть хоть через суд подает.

(На цыпочках уходят. Появляются СОФЬЯ и ЩУПКИН.)

ЩУПКИН. Дайте ручку поцеловать. (Наклоняется к ручке, но СОФЬЯ отдергивает.)

СОФЬЯ. Какой вы смешной, Щупкин… Коварщик, зачем вы мне писали: «…молчать, страдать нет сил… имя свое подписывать считаю лишним…»

ЩУПКИН. Оставьте ваш характер… и вовсе не писал я вам писем.

СОФЬЯ. Ну, да? Будто я не знаю вашего почерка. Какие вы странные – учитель чистописания, а пишете, как курица лапой. Как же вы учите других, если сами плохо пишете?

ЩУПКИН. (выпивает водки, лицо его перекашивается так, что он едва не теряет сознание. Потом приходит в себя). В чистописании главное не почерк-с, а чтобы ученики не забывались. Кого в угол поставишь, кого линейкой по голове… А почерк – пустое дело, я ведь не писатель. (Снова пытается поцеловать ручку, но СОФЬЯ отдергивает.)

СОФЬЯ. А я вот за писателя с удовольствием замуж бы пошла, он бы мне стихи в альбом писал.

ЩУПКИН. Я пока женится не намерен, но стихи и я могу вам написать.

СОФЬЯ. О чем же вы можете написать.

ЩУПКИН (плавно подходит к ней сзади и осторожно, чтобы не спугнуть, обнимает за плечи). О любви… о чувствах… о ваших глазах. Прочтете – очумеете. (Наклоняется к ее щеке, СОФЬЯ отбегает в сторону. Тогда ЩУПКИН опускается на одно колено и говорит очень умоляюще.) Ну, дайте ручку поцеловать.

СОФЬЯ. Эка важность, да хоть сейчас целуйте.

(Садится к нему на колено, обнимает за шею. Поцелуй. Из-за кулис появляется ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ, направляющийся прямехонько к графину с водкой. Вдруг замечает целующуюся парочку, столбенеет на секунду, затем энергично делает знаки за кулису.)

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Петровна, сымай образ.

(Выбегает ПЕТРОВНА, плотна прижимающая к груди икону. Оба на цыпочках подкрадываются к целующимся.)

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Дети!!!

СОФЬЯ (взвизгивает, но тем не менее изо всех сил дергает за руку, ринувшегося было бежать ЩУПКИНА. ЩУПКИН вынужденно опускается рядом с ней на колени.)

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Благословляю вас, дети мои, живите, плодитесь, размножайтесь!

ЩУПКИН. Окрутили! Теперь не вырваться.

ПЕТРОВНА. И я, и я благословляю… О, вы отнимаете у меня единственное сокровище. (Пихает ногой СОФЬЮ к ЩУПКИНУ.) Берегите ее! (Пихает еще сильнее.) Жалейте.

ЩУПКИН. Все. Берите с потрохами, я ваш.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ (потирая руки). Ну, будем благословлять. Петровна, давай образ. (видит изображение на протянутом ПЕТРОВНОЙ иконе и лицо его искажается гримасой.) Тумба! Голова твоя дурная! Нечто это образ? Это же писатель Лажечников!

ПЕТРОВНА. Ах, батюшки светы!

ЩУПКИН. Спасе-ен!

(Проскакивает сквозь безуспешно пытающихся поймать его родителей и исчезает. СОФЬЯ наливает из графина водки, выпивает и теряет сознание.)

А.Чехов