Эпистемология науки

В античной Греции под эпистемологией (от episteme – знание, logos – учение) понимали учение о доказательном, достоверном знании. К такому знанию относились математика и логика (частич­но астрономия).

Остальное знание считалось мнением (doxa).

Парменид и Платон рассматривали эпистемологию как знание по истине. Они противопоставляли ее мнению, основанному на чувственных наблю­дениях.

В современной философской литературе под эпистемологией чаще всего подразумевают теорию научного познания, а для обозначе­ния общей теории познания используют термин «гносеоло­гия».

В эпоху Нового времени стало окончательно ясно, что научный под­ход к изучению реального мира принципиально отличается от по­вседневного, обыденного познания, основанного на здравом смысле. И это отличие, прежде всего, - в доказательности научного знания. При этом еще возникает вопрос о способе доказательств. Античная наука, не знавшая экспериментального естествознания, развивала исключительно теоретические доказательства.

Революционное нововведение Галилея состояло в ис­пользовании эксперимента как специфического метода исследова­ния в науке при познании конкрет­ных явлений природы. Экспериментальный метод Галилея, который был направлен против натурфилософских попыток объяснить природу с помощью разного рода «скрытых качеств».

Галилею впервые удалось объединить в эксперименте эмпирически наблю­даемые явления с их рациональным анализом с помощью матема­тических методов. Книга природы, указывал Галилей, написана на математическом языке, и понять ее может только тот, кто знает этот язык. В дальнейшем развитии науки математические модели стали и надежным средством постижения истины.

Т.н. «классическая эпистемология» возникает в процессе генезиса классической науки в XVII веке. Эта эпистемология направлена на исследование проблем получения, разработки и обоснова­ния научного знания. Центральной проблемой этой эпистемологии становится разработка эффективных методов научного исследования:

· Р. Декарт и Г.В. Лейбниц анализируют теоретические и дедуктивные методы получения рационального знания,

· Ф. Бэкон разрабатывает индуктивный метод исследования.

Ученые той эпохи, критикуя прежнюю натурфилософию и средневековую схоластику, на­деялись создать особые логики открытия новых истин в науке, подобные современным алгоритмам. Если бы эта цель была достигнута, истина познавалась бы «автоматически».

Однако история науки показала, что в реальности рациональной логики открытия новых истин не существует, поэтому классическая эпистемология впоследствии стала исследовать проблемы обоснования научного знания при помощи методов, норм и критериев исследования, которые сформировались в ходе разви­тия конкретных наук.

В рамках классической эписте­мологии острый характер приобрела дискуссия о взаимоотношении эмпирических и рациональных методов познания:

· эмпиристы считали единственно надежным источником научного знания чувственный опыт, осно­ванный на ощущениях и восприятиях; аргументированно отстаивали эту позицию сенсуалисты (от лат. sensus — ощущение) Э. Кондильяк, Д. Локк и др., рассматривая ощущение как последний, недели­мый источник нашего знания, своего рода атомарную его единицу,

· рациона­листы утверждали, что только разум и основанные на нем рациональные ме­тоды познания могут гарантировать постижение истины; так, Р. Декарт считал первоисточником знания в науке интел­лектуальную интуицию, с помощью которой происходит постижение исходных понятий и суждений науки, (например, аксиом математики) из которых с помощью дедуктивного умозаключения выводятся ее теоремы.

Г.В. Лейбниц, считая, что наивысшее выражение разума – это ма­тематическое мышление, решительно возражал против тезиса сенсуалистов о том, что в нашем уме не содержится ничего иного, кроме ощущений, сделав к нему существенное добавление: «за исключением самого разума».

В XVIII—XIX вв. в поддержку рацио­нализма выступили такие видные философы, как Кант, Гегель, неокантианцы, а позиция эмпиризма нашла поддержку среди позитивистов XIX века. Наиболее ярко эта поддержка была выражена у неопозитивистов XX века.

Они вы­ступили с идеей о выделении особых протокольных предло­жений опыта. Именно эти предложения должны были стать надежной основой всего науч­ного знания.

В рамках классической эпистемологии развернулся спор вокруг еще одной проблемы – проблемы психологических аспектов научного познания.

Сторонники психологизма выдвинули идею о том, что принципы обоснования нашего знания надо искать в деятельно­сти самого сознания. Поэтому даже законы формальной логики, они пытались свести к ассоциации и диссоциации идей, возникающих в индивиду­альном сознании.

Сторонники антипсихологизма справедливо возражали, что при таком понимании общечеловеческие законы и правила мышления, проверенные в многовековой практике, превратились бы в субъективные индивидуальные состояния ассоциации и диссоциации мыслей.

Таким образом, основные усилия классической эпистемологии были направлены в первую очередь на исследование норм, принципов и методов обоснования научного знания, что выразилось в приоритете контекста обоснования над контекстом открытия, вы­двинутого неопозитивистами и критическими рационалистами.

Как считает Г.И. Рузавин, «современная неклассическая эпистемология начала формировать­ся после того, когда она перешла от обоснования научного знания к исследованию процесса развития этого знания. Первые модели об эволюции науки появились в 60-е гг. прошлого века и опирались на представления об аналогии между эволюцией органического мира и развитием научного знания»[9].

Таким образом, новизна современной эпистемологии заключается, прежде всего, в привлечении эволюционных идей для объяснения природы научного познания и его развития. Так, согласно эволюционной эпистемологии К. Поппера, развитие научного познания – это процесс, аналогичный эволюции живой природы, раскрытой в учении Ч. Дарвина: аналогично конкуренции в природе, в научном познании происходит конку­ренция гипотез, создаваемых для объ­яснения определенных фактов, в которой побеждают гипотезы, выдержавшие проверку путем непрерывного процесса проб и ошибок.

Однако аналогия К. Поппера критикуется многими учеными. Так, Г.И. Рузавин подчеркивает, что «такая аналогия, хотя и обладает определенными достоинствами, не решает главного вопроса: она не раскрывает путей и способов совершенствования научного знания, его приближения к объективной истине. Кроме того, сам метод проб и ошибок, т.е. выдвижения догадок и предпо­ложений и исключения ошибок, вряд ли можно рассматривать как вполне научный из-за случайного его характера»[10].