Античное наследие 7 страница

Стоическая этика не более религиозна, чем, например, аристоте­левская. Бог не имеет каких-либо антропоморфных черт. Стоицизм исходит из общей картины мира и рассматривает бытие, по сути, с материалистической точки зрения. Повсюду ему видится только природа, вмещающая все разнообразие вещей и явлений, материаль­ных объектов, движущихся по кругу, циклически, и рано или поздно возвращающихся к начальной точке. Космология стоиков также имеет материалистический характер. Так, Посидоний и Аполлодор полагали, что мир есть живое, мыслящее существо. Природа разум­на, душа — всего лишь физическое тело. Стоицизм не стремился поместить нормы поведения человека в сверхчувственной сфере, по примеру Платона, отказывался от любых форм метафизики.

Стоицизм — теория о практическом мышлении, ошибках этого мышления, философия, исправляющая мнения о мире, преодолеваю­щая локальную точку зрения, обозревающая мир в объективной и не­человеческой перспективе, в целом. Людям мешает неопределен­ность, и потому невозмутимый разум может и должен воссоздать

Глава 9. Этика стоиков

«правильный мир» хотя бы для отдельного сознания. Но сделать это трудно. И даже успех не принесет облегчения и счастья. «Правильный мир» не создан человеком, изменить его также невозможно. Страда­ния узаконены. Поэтому сознательно жить в «правильном мире» — значит к нему приспособиться. Нельзя нападать, но должно оборо­няться, защищая не жизнь, а нравственные ценности. Страсти явля­ются мнимыми и должны быть уничтожены. В этике стоицизма мы не встретим любви индивида к самому себе, любовь к другим является извращением естественного чувства (чувства родителей к детям) и не может служить филантропическим началом.

Вначале стоики шли по стопам киников. Так, Зенон учился у Кра-тета и заимствовал у киников утверждение «Только добродетель есть благо». Иначе говоря, есть добродетель и порок, а между ними нет ни­чего, значимого для морали. Все остальное, в том числе внешнее, оп­ределяется как безразличное, не имеющее никакой ценности. Поэто­му мораль образует тесное пространство. К ней имеют отношение только крайности, а не середина или другие градации. Стоикам не по­требовалось понятия меры Аристотеля. Безразличным живут дети, крайностями — мудрецы и глупцы. Мудрец «правилен во всем», и на­оборот — «ничто не полезно дуракам».

Однако стоики не смогли выдержать строгую киническую пози­цию до конца. Им пришлось откорректировать кинический тезис о жизни добродетельной в согласии с природой ради множества про­стых людей, желавших самой обычной жизни — не маргинальной — и не имевших сумасшедших амбиций философов-мудрецов.

Стоицизм — теория действия, учение о правильных действиях, о выборе. Правильно поступать может только мудрец, способный от­личать добро от зла и читать императивы природы. Стоики описывают действия в терминах: надлежащее, похвальное, прекрасное, симмет­ричное, гармоничное, своевременное. По Эпиктету, действия делятся на 1) направленные на сохранение существования, 2) имеющие фор­мальный характер, 3) моральные (долг). Последние составляют малую часть поведения. Правильно поступить означает сделать то, что надле­жит сделать, когда надо, ради того, для чего следует. Только мудрец мо­жет найти хорошую причину для действия в противовес недостаточ­ной или плохой причине. Мудрец в любом виде деятельности служит образцом, но не как ремесленник и исполнитель, а как мастер добро­вольной осмысленной деятельности. Стоики присваивали моральной деятельности высший ранг, определяя ее как условие счастья.

Особая черта стоицизма — фатализм: судьба неумолима, ничего нельзя изменить, мы живем «благодаря случаю», все является источ-

Часть I. Античное наследие

ником тревоги, все, случающееся с человеком, ненадежно, природа шествует уверенно, а человек живет, не уверенный ни в чем, но самые ненадежные те обстоятельства, которые обещают наслаждение. Уве­ренным можно быть только в прошедших событиях, но никак не в бу­дущих, поэтому следует не искать благосклонности фортуны, бежать ее даров, ведь полное счастье — канун несчастий, надо оставить не­верные надежды, отвергнуть разум, обращенный в будущее. Как толь­ко мы примериваемся к вечному, то тут же вынуждены оглядываться на смерть. Таким образом, стоицизм — теория тоталитаризма, которая требует изначально принять анонимную зависимость, считать ее не­преодолимой и существенно усилить самоконтроль.

Зенон (336/334—264/262 до н.э.) — по дошедшим до нас сведени­ям, высокий, тощий, «лохматый семитский моралист», голову держал набок, с сильными ногами, смуглый, нескладный финикиец по про­звищу «Египетская лоза». Прибыл в Афины из Китиона, греческой колонии на Кипре, когда ему было то ли 22 года, то ли уже 30 лет, учился у киника Кратета (а также у мегариков и платоников), но ока­зался слишком скромным, чтобы практиковать киническое бесстыд­ство. Не позднее 294 г. открыл свою школу в колоннаде на рыночной площади, разрисованной прекрасными фресками, изображавшими битву при Марафоне.

Зенон был мрачным и едким, избегал многолюдства, жил скупо под предлогом бережливости, любил ученые споры, прожил до пре­клонных лет и умер безболезненно, покончив жизнь самоубийством. В то время Афины, уже приходившие в упадок, философски, полити­чески и нравственно были готовы слушать этого пришельца, который обещал избавление от гнета страха и желаний.

Рассказывают, что Зенон обратился к оракулу с вопросом, как ему жить наилучшим образом. Оракул ответил: «Взять пример с покойни­ков». Стоическая апатия, эпикурейская самоудовлетворенность и скептическое спокойствие были теми доктринами, которые отражали политическое и моральное бессилие. Именно «душевное спокойст­вие», «спокойствие несмотря ни на что» и стало смыслом философст­вования. «Новые» этические философы поняли потребность людей в моральном руководителе и утешающих догмах.

Следует подчеркнуть, что у стоиков не возникал вопрос, как и откуда появилась мораль. Их учение не ведет к обретению морали. Как у Плато­на и Аристотеля, мораль у стоиков связана с счастьем, вмонтирована в счастливую жизнь. Изоляция не мешает счастью. Счастье не связано со временем. Неважно, будет ли оно длительным или кратким.

Глава 9. Этика стоиков

Несмотря на то что стоики рассуждали и о логике, и о естественной на­уке, главным образом они моралисты и догматики, объект насмешек со сто­роны греческих скептиков. Эта послеаристотелевская философия была эк­лектичной, не систематизированной и обрывочной. Так, свою физику, или материалистический монизм, стоики заимствовали у Гераклита. В их все­ленной абстракции Платона были бы невозможны, а познание опиралось бы исключительно на чувственный опыт. Космос движется через многочислен­ные материальные изменения к какой-то благой и достойной цели. Назна­чение разума состоит в том, чтобы принять действительность как она есть.

Цицерон писал: «Был гениальный философ Зенон. Он учил, что мудрец не должен подчиняться никакому авторитету, никогда не про­щать ошибок, такое же зло убить курицу без необходимости, как заду­шить собственного отца; мудрец ни в чем не сомневается, не раскаива­ется»¹. Афиняне почитали Зенона, в знак уважения вручили ему ключ от городских стен, удостоили золотого венка и медной статуи.

Именно Зенон пришел на помощь угнетенным (в его окружении были и настоящие оборванцы), слишком слабым и удрученным, что-ы бороться. «Сухая смоква, корка да глоток воды — вот философия его новейшая; и мчат ученики учиться голоду».

Клеанф (ок. 331/330 — ок. 232 до н.э.) — в молодости был кулач­ным бойцом, на протяжении 19 лет каждый день посещал лекции Зе­нона, днем вел умеренную жизнь, а по ночам за плату носил воду. Для одних он был второй Геркулес, другие дали ему прозвище «Осел» за терпение, медлительность, выносливость, многие называли его туго­думом, и он сам так считал, хотя, возможно, был излишне строг в са­мооценке. Во всяком случае, он не привнес в стоицизм каких-либо новых идей. Клеанф отличался работоспособностью и продуктивнос­тью, говорят, написал более 700 книг (сохранилось немногим более 100 фрагментов).

Хрисипп (ок. 280—208/205 до н.э.) — глава школы стоиков после смерти Клеанфа. О нем говорили: «Не было бы Хрисиппа, не было бы Стой». Он был мал ростом, в связи с чем один ироничный эпикуреец сказал, что ему было бы лучше зваться не Хрисиппом («золотая ло­шадь»), а Хрисиппусом («сидящий внутри лошади»).

Стоицизм давал скорее общие установки, а не философскую сис­тему. Философия стоиков была чересчур пластичной. Хрисипп хвас­тался: «Из любой чужой философии могу вывести доводы в пользу

¹ Цит. по: Тимофеев, А. Г. Очерки по истории красноречия. СПб., 1899. С. 53.

Часть I. Античное наследие

правоты моей». Вместе с тем стоицизм — догматическая философия в том смысле, что в ней есть контрольные тезисы.

Первым побуждением живого существа, согласно стоикам, являет­ся самосохранение, а не стремление к наслаждению. Конечная цель определяется как жизнь, соответствующая природе, когда мы воздер­живаемся от всего, что запрещено всеобщим законом. Мудрец стоит выше общепризнанной морали. Он руководствуется не моральными нормами, а собственными суждениями. Разум делает мораль ненуж­ной. Мудрец божественен, он не только свободен, он — царь, не удив­ляется, не страшится, не испытывает жалости. Ему довольно одной до­бродетели, чтобы быть счастливым. Он вкушает особые наслаждения.

Жены у мудрецов должны быть общие. Зенон и Хрисипп полагали, что при определенных обстоятельствах мудрец будет есть человеческое мясо, утверждали, что каннибализм, свободная любовь, половые извращения, кровосмешение естественны. Важную часть их филосо­фии составляет доктрина самоубийства. Смерть должна показать каче­ство принципов, она — своего рода тест. От смерти может быть больше пользы, чем от жизни. Самоубийство необходимо, если совершается в интересах отечества и друзей, при сильной боли, при неизлечимой бо­лезни, в силу принципиальных расхождений. Жизнь сама по себе пред­ставляет мало ценности, считали стоики. Сенека и Эпиктет в этом вопросе предоставляют человеку полную свободу и поощряют само­убийц. Не соответствует долгу самоубийство в состоянии аффекта, из страха и вследствие угрызений совести. «Уже Зенон, как говорят, сло­мав палец в старости, понял это как знак того, что природа зовет его, и немедленно повесился»¹. Клеанф и Хрисипп также покончили жизнь самоубийством. Клеанф признавался: «Я готов уйти, но когда чувствую себя еще достаточно крепким, чтобы писать и читать, медлю». И как-то из-за нарыва на языке врач предписал ему воздерживаться от пищи. Че­рез два дня болезнь прошла, и врач разрешил ему вернуться к обычной жизни, на что Клеанф сказал: «Я так далеко ушел по этой дороге, что было бы жаль прервать прогулку», продолжил поститься и умер².

Мир един и разумен. В нем всякое событие причинно связано с другим. От объективности природы нельзя освободиться, и человек вовлечен в происходящее, желает он этого или нет. Природа «тащит» его за собой. Судьба означает неизменный порядок причин. Человек вступает в мир для созерцания, познания и имитации. Человек — это малый космос, он должен познать большой космический порядок,

Тимофеев, А. Г. Очерки по истории красноречия. С. 223. См.: Hicks, R. D. Stoic and Epicurean. P. 7.

Глава 9. Этика стоиков 81

приспособиться к нему и выполнить свои обязанности. Стоическая этика сконцентрирована вокруг естественной телеологии¹. Постулиру­ется телеологический монизм, порядок и закон. Понятие конечной це­ли, или телос, берет начало у Сократа, получает развитие у Аристотеля. Стоики — строгие детерминисты. Однако действие является практиче­ским и «моим». Человек несет за него полную ответственность. А цель человека — счастливая, или благая, жизнь, которая достижима только в рамках добродетели — честного образа жизни. В философии Сократа удовольствие есть не что иное, как результат способности выполнять определенную работу или специальную функцию, в стоицизме удо­вольствие — не результат, не награда, а побочный продукт жизнедея­тельности, на который не стоит рассчитывать. Им не дорожат.

В пантеистической вселенной стоиков не может быть зла. Зло (боль) существует лишь во мнении, в фантазии. Проблемы зла как та­ковой не существует. Мудрец не видит зла в физических мучениях; он понимает страдания других людей, но им не сочувствует и не жалеет их. Например, мучимый недугами стоик Посидоний продолжал тво­рить и цедил сквозь стиснутые зубы: «Будь сильнее, боль, будь силь­нее. Все равно ты никогда не заставишь меня признать, что ты — зло». Стоик презирает основную массу людей, игнорирует большинство проблем человечества. Он не может позволить, чтобы его спокойст­вие было нарушено. Разум дан для того, чтобы познать вселенную. Разрыв человека и природы проявляется в четырех формах: удоволь­ствие, желание, забота, страх. Каждый ответственен за состояние сво­ей души. Благо — это нечто, приносящее пользу.

Стоики создали понятие и образ мудреца — идеал, который осуще­ствим в этом мире, норму жизни человека. Мудрецами они называли мифических героев, таких, как Геракл, и более ранних философов, на­пример Сократа, Диогена, Антисфена. Себя же они из скромности к мудрецам не относили.

Стоицизм столкнулся с проблемой, как совместить неизменный порядок природы с относительными законами государства и культур­ными обычаями. Их ответ: человек подчинен последним и обязан им следовать. Государственными делами мудрец будет заниматься, если ничто этому не воспрепятствует, но он будет свободен от мнений и не согласится ни с какой ложью. Он будет киником, ибо кинизм есть кратчайший путь к добродетели.

Мудрецу не возбраняется нарушение общепринятых моральных норм. Он устанавливает собственные правила, но не отменяет мораль,

' Телеология (от греч. telos — цель) — учение о достижении предустановленной цели. 6 - 5076

82 Часть I. Античное наследие

в соответствии с которой поступают остальные люди. Стоики не вы­двинули для рядового, обычного человека каких-то новых моральных обязанностей и не опровергли уже существующих. Хрисипп говорит: «Ибо кто утверждает, что только нравственность обладает ценностью, тот тем самым уничтожает заботу о здоровье, управление имущест­вом, управление государством, правила деловой и формы частной жизни и в конце концов отказывается и от той нравственности, в ко­торой он хотел бы растворить все»¹. Положение мудреца двусмыслен­но: его принципы не могут стать всеобщими и он вынужден опериро­вать «безразличным» (внешними благами) не так, как это следует из его принципов, а так, как если бы оно было благом. В мире относи­тельных ценностей совершенный человек должен руководствоваться «предпочитаемым». Стоик не знает снисхождения ни к кому. Добро­детель безжалостна. Космос свободен от зла. Лучшее — это покорить­ся судьбе. Мудрец выбирает покорность и претерпевает свою судьбу без стенаний и горечи. «В своей сущности стоицизм — это натурфи­лософия, завершающаяся мистикой»².

Римские стоики

По мнению русского ученого Ф.Ф. Зелинского, на римскую филосо­фию наибольшее влияние оказали три направления: эпикурейское, стоическое, академическое. «Из них академическое стало достоянием немногих избранных умов, эпикурейское не столько влияло на веру, сколько давало пищу безверию; философией верующей интеллиген­ции был стоицизм»³. В целом вся литература имперского периода — стоическая. «Под лучами нового стоицизма дряхлая культура оживает на время жизни четырех-пяти поколений. Однако вскоре как-то вдруг сразу, без передышки и паузы начался потоп, и гибель античного мира была предрешена. Столь катастрофический конец как бы намекал на то, что эпоха счастья — нечто на самом деле "чудесное", или ирреаль­ное, не уравновешенное в самом себе и лишенное глубокой основы. То была последняя попытка восстановить доверие человека к природе, именно в этом в конечном счете весь смысл стоицизма. Характерно, что стоицизм еще раз заявляет о себе к концу Возрождения, когда вновь оживает родник веры человека в свои природные данные. Мон-

¹ Цит. по: Гомперц, Г. Жизнепонимание греческих философов и идеал внутренней
свободы. СПб., 1912. С. 215.

² Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М., 1990. С. 333.

³ Зелинский, Ф. Ф. Соперники христианства. СПб., 1995. С. 64.

Глава 9. Этика стоиков

тень, Джордано Бруно — стоики»¹. В трагедии «Гамлет» Шекспир вы­водит стоическую философию как философию покорности судьбе. Друг и наставник Гамлета — благородный и сдержанный Горацио — знаток стоицизма. В монологе Гамлета «Быть или не быть...» христиан­ские взгляды не упомянуты, зато стоический вариант поведения, веро­ятно, хорошо известен. Гамлет обдумывает, «достойно ль смиряться пред ударами судьбы», «умереть... уснуть... и видеть сны», покончив с бременем жизненных невзгод? В результате он выбирает позицию ан­тистоицизма как более достойную — «надо оказать сопротивленье», решительно выйти навстречу злу и сразиться с ним.

Римский стоицизм — это эклектическая философская секуляриза­ция, великолепная светская школа добродетели, вершина античного гуманизма, а также стихийная, резонерствующая, полемическая, ри­гористическая и декадентская философия. Стоики поклонялись при­роде и разуму, верили, что этот мир управляется волей Бога, следова­тельно, общее важнее частного.

Стоики стремились к духовному совершенствованию. Истинная жизнь — это непрерывное моральное совершенствование и медлен­ное приближение к идеалу мудреца (sapiens). Они призывали бороть­ся за человеческое достоинство, и, по-видимому, только за него. Воз­можно, стоицизм возник из боязни унижений. Похоже, этот тип рассуждений приготовлен для борьбы против бесчестья.

Стоикам было присуще углубленное понимание долга и совести. Надо отметить, что стоицизм — это наиболее развитая и разработанная этическая философия Античности. Идеальный человек в Риме — муд­рец, стоик, законник: холодный, бесстрастный, знающий. Идея зако­на, которому подчинены все люди без исключения, приводит в 212 г. к распространению гражданства на всех жителей империи.

Назовем некоторые постоянные темы философии стоиков: стои­ческая трагическая гордость, стоическая апатия, фатализм («то, что в нашей власти»). Абсолютное право — это смерть. Мудрец готов рас­статься с жизнью, даже если он счастлив. Глупец всегда цепляется за жизнь, пусть и дурную. Исследуя мотивы самоубийств, стоики уста­новили, что самоубийство может быть обусловлено гневом, истери­кой, страданиями, утратами, разорением, муками совести, но также и положительным жизненным итогом — «с меня довольно».

Этика римских стоиков — утешение, проповедь, наставления, увеще­вания, обращенные главным образом к патрициям и знатным гражда­нам, программа нравственного воспитания и менее всего — догматы.

¹ Ортега-и-Гассет, X. Избранные труды. М., 2000. С. 331. 6*

Часть I. Античное наследие

Она не разрешила ни одного спорного вопроса. Стоики, по выражению Цицерона, — это «люди, выдергивающие занозы», «обнажающие кости».

В императорском Риме стоиков подозревали в оппозиции режиму: «Начиная с Тиберия, было организовано преследование философов, которое продолжалось без перерыва до Антонинов. Философы часто терпели гонения поодиночке, но иногда подвергались и массовым преследованиям»¹. Политическое самолюбие переходит у стоиков в стремление к самосовершенствованию, сохранению независимости даже ценой жизни. Сенека провозгласил, что стоики не будут покор­ны деспотам. Стоик — бледный, бритый, с приподнятыми бровями, сосредоточенный и грустный, с печальным, суровым лицом, отстра­ненный, следующий примерам «доблестных мужей», «не соглашаю­щийся ни с какой ложью», не раболепствующий, свободный от стра­стей, безмятежный, не связанный никакими нормами: во время правления Нерона в римском сенате образовалась так называемая стоическая оппозиция, которая просуществовала, несмотря на жесто­кие гонения, вплоть до правления Домициана². Стоики выполняли обязанности светского духовенства.

Стоическая оппозиция была скорее моральной, безобидной и фрондирующей. Никто из стоиков не погиб, сражаясь, хотя многие были казнены либо принуждены к самоубийству. Стоики учили, что не в силах человека что-либо изменить, поэтому следует не проти­виться естественному ходу вещей, а принять свою судьбу, какой бы она ни была. Первое, что стоик мог предпринять, — это замолчать, уйти во внутреннее изгнание: «Философские и религиозные истины часто служили лозунгом и условным языком, чтобы выразить презре­ние ко всему, что было в моде, в милости и что пользовалось влас­тью»³. Цицерон отмечал, что стоики часто употребляли такие слова, как: долг, справедливость, достоинство (dignitas), верность, правиль­ное, достойное, подобающее державе, подобающее римскому народу (претерпеть все опасности ради республики), умереть за родину⁴. Многие смеялись над их речами. Да и сам Цицерон заметил, что сло­во «достойный» — это какой-то «непонятный призрак». Но спор меж­ду добродетелью и наслаждением выигрывает добродетель: о наслаж­дении как-то неприлично говорить.

¹ Буасье, Г. Общественное настроение времен римских цезарей. Пг., 1915. С. 82.

² См.: Кочеров, С. Н. Стоицизм против тирании (этический анализ борьбы «стои­
ческой» оппозиции в Римском сенате) // Этика стоицизма. Традиции и современность.
М., 1991. С. 48.

³ Март, К. Философы и моралисты во времена Римской Империи. М., 1879. С. 142.

⁴ См.: Марк Туллий Цицерон. О пределах блага и зла. Парадоксы стоиков. М., 2000. С. 108.

Глава 9. Этика стоиков 85

Марк Туллий Цицерон (106—43 до н.э.) — происходил из незнатной семьи, не был римским гражданином, но владел целыми улицами и да­же кварталами. Любил умственный труд и не годился для общественной жизни. Его учителем был стоик Диодот. Этика Цицерона легла в основу христианского учения о морали и до XVIII в. служила пособием по при­кладной морали. Трактат Цицерона «Об обязанностях» — одно из самых популярных его философских произведений. Накануне Французской революции один из наиболее скептических умов эпохи Просвещения — Вольтер — так писал об этом трактате: «Никогда не будет написано бо­лее мудрого, более правдивого, более полезного сочинения». Востор­женный почитатель Вольтера и активный его корреспондент Фридрих II был столь же высокого мнения об этом произведении: «"Рассуждение об обязанностях" — лучшее сочинение по нравственной философии, которое когда-либо было или будет написано»¹. Трактат состоит из трех книг. В первой анализируется понятие нравственно-прекрасного (hon-estum); во второй обсуждается вопрос о полезном (utile); в третьей — о конфликте нравственно-прекрасного и полезного, в котором всегда должно торжествовать нравственно-прекрасное. Моральные предписа­ния перемежаются отступлениями политического характера, историче­скими примерами, юридическими казусами. Понятие стоической этики «должное» Цицерон переводит словом officium, трактуя его как «сред­ние действия» между благими действиями и пороками. Цицерон разли­чает officium — обязанность, долг (в политической и частной сфере) и honestum — прекрасное в нравственном отношении.

Луций Анней Сенека (ок. 4 до н.э. — 65 н.э.) — автор философско-этического сочинения «Нравственные письма к Луцилию» (63—64), проповедник и моралист. Был известен как талантливый, но неис­кренний политик, богач и крупный кредитор, учивший презирать бо­гатство, посредственный драматург и поверхностный мыслитель.

В «Нравственных письмах» Сенека выступает в роли духовного на­ставника: они «написаны к Луцилию, сицилийскому прокуратору, до­стигшему звания всадника благодаря своим талантам и влиятельным друзьям. Это был эпикуреец, которого Сенека задумал обратить к сто­ицизму... отвлечь от эпикурейской изнеженности и заставить дер­жаться более строгой морали» [Сократ. Платон... С. 36]. Сочинение изобилует общими местами, повторами, преувеличениями, пропове­дью. Оно может показаться скучным, однообразным, полным проти­воречий. Но «из всех древних моралистов он лучше всех знал и разби­рал человеческую совесть, лучше всех схватывал тайные и тонкие

¹ См.: Утченко, С. Л. Политические учения Древнего Рима. М., 1977. С. 190.

Часть I. Античное наследие

причины, управляющие нами, и всю эту разнузданную, неуловимую игру страстей, которые смешиваются и борются между собою, не уничтожая друг друга»¹. Сенека с особой деликатностью излагал «се­рьезные мысли для несчастных людей», излечивал древний «сплин», шаткость убеждений и отчаяние. Только мудрец может противостоять злу и вынести удары судьбы, он умеет «хорошо жить и хорошо уми­рать». От человека, учил он, требуется самообладание: «Все непроч­но—и частное, и общественное; судьба городов, как и судьба людей, вертится колесом. Среди полного спокойствия встает ужас; нигде нет причин для смятения — а беды налетают, откуда мы их меньше всего ждем» [Сенека. С. 204]. Поруганное человеческое достоинство вос­станавливается добровольной смертью.

Сенека — философ смерти как объекта разумного выбора. Он учит о том, что: 1) в смерти нет страдания, «причина страха смерти кроет­ся не в самой смерти, но в умирающем», «смерть нельзя почувство­вать»; 2) смерть не страшна, как не страшно небытие, которое пред­шествовало рождению; 3) смерть неизбежна, «нелепо плакать», «постоянно бояться смерти», протестовать против законов природы; 4) смерть справедлива, так как она ожидает всех; 5) смерть не есть уничтожение, а только видоизменение, «все кончается, ничего не гиб­нет»; 6) смерть избавляет от жизненных невзгод; 7) в жизни нет ниче­го, что привязывало бы к ней, смерть — обязанность, налагаемая жиз­нью, «жизнь надо кончить хорошо» [Там же. С. 256—257].

Стоицизм возник из неудавшихся исканий счастья. Стоицизм не требовал от человека ни политической смелости, ни общественных действий. Существует некая обширная сфера безразличного, которым правит судьба, или природа. К ней надо относиться равнодушно и то-лерантно. Фактически для большинства греческих философов, вклю­чая Сократа, цель этики заключалась не в повиновении правилам, а в том, чтобы достичь счастья — надо ведь не просто жить, а жить хорошо. И стоики интересовались не столько абстрактными понятиями, сколь­ко тем, как человеку следует жить и вести себя в обществе. Человеком, считали они, управляют страсти. Надо постараться, чтобы они не про­никали в область правильных и логичных суждений, которые касаются этической стороны жизни. «Природа» играет в стоицизме роль самой существенной нормы, руководства, нравственного критерия. Конечная цель стоика состоит в том, чтобы «жить согласно природе». И это та са­мая цель, которой практически никто не смог достичь.

Март, К. Философы и моралисты во времена Римской Империи. С. 104.

Глава 9. Этика стоиков

Б. Мандевиль писал: «Большинство древних философов и суровых моралистов, особенно стоики, не считали истинным благом то, что могло быть отнято у них другими. Они мудро принимали во внимание изменчивость фортуны и непостоянство милости государей, сует­ность почестей и одобрения народа, непрочность богатства и всех земных приобретений и поэтому считали истинным счастьем спокой­ную ясность удовлетворенного духа, свободного от сознания вины и честолюбия; духа, который, подавив все чувственные желания, прези­рает как улыбки, так и гримасы фортуны и, находя восторг только в размышлении, желает лишь то, что каждый может дать самому себе; духа, который, вооруженный твердостью и решимостью, научился пе­реносить величайшие потери без заботы, выносить страдания без огорчения и сносить обиды без негодования»¹. Б. Паскаль представ­лял себе стоическую добродетель «со строгим видом, суровым взгля­дом, взъерошенными волосами, нахмуренным и вспотевшим от тяж­ких усилий лбом, вдали от людей и в удручающем молчании возвышающуюся одиноко на вершине скалы»².

Совершенный (мудрец) волен делать что хочет. Для него нет этиче­ских обязанностей. Внешние блага ему безразличны. Болезнь, смерть, бедность он не считает злом. Стоик рекомендует: «уступай судьбе», «от­дайся на волю судьбы», «всегда предпочитай то, что случается». Стоик Музоний Руф прямо советует «необходимое переживать так, как его пе­реживает хотящий его». В Римскую эпоху предопределение («перст судьбы») перестает быть значимым — необходимое и неизбежное ста­новятся безразличными. Историческое и личное время все чаще пере­живаются как временность. Нет ничего субстанционального и прочно­го, значит, и огорчения не имеют смысла. Такое добровольное, сознательное, волевое отстранение от угадывания судьбы и от борьбы с судьбой могло означать готовность сознания к замене желаемых изме­рений будущего идеальными измерениями, к замене недостаточных средств самодостаточной верой. Достижимость блага видится не в вы­боре средств, а в вере. Если все движения фатально предопределены, свобода не может заключаться в уклонении от судьбы, она состоит в том, чтобы ее принять и даже опередить. Из презрения к тяготам жиз­ни возникает духовная независимость и автономия личности.

Эпиктет (ок. 50 — ок. 140) — «раб Эпиктет, хромой и бедный», рим­ский философ-стоик и популяризатор этики стоицизма — прожил

¹ Мандевиль, Б. Басня о пчелах. Исследование о происхождении моральной добро­
детели. М., 1974. С. 150-151.