Пока Красноармеец говорит, с трудом подбирая слова, Вечные медленно растворяются в темноте каземата. Старик, обернувшийся к своему фронтовому другу, видит перед собой Бомжа

БОМЖ. О древнем городе скорблю.

СТАРИК (с трудом возвращаясь в реальность). Что?

БОМЖ. Говорю, с кем это вы беседуете, Комиссар?

СТАРИК. Сам с собой. (Показывает на череп.) Думаю: вот бывший человек, а могилки не имеет…

БОМЖ. Без могилки, оно, конечно, не по-христиански… (Старик вздрагивает, пристально всматриваясь в собеседника.) Но ведь тут – как кому повезёт. Меня в лучшем случае закопают рядом с биоотходами абортария и водрузят фанерную табличку с надписью: «останки неизвестного». Про худший вариант думать не хочется…

СТАРИК (перебивает). Скажи, как тебя зовут?

БОМЖ. Бомж! А как же ещё?

СТАРИК. А имя у тебя есть?

БОМЖ. Забыл я своё имя… Память на зоне отморозило… (Задумчиво-мечтательно.) А здорово было бы у кремлёвской стены зажечь ещё один вечный огонь: у могилы Неизвестного Бомжары! Знаешь, сколько дивизий бомжей полегло на полях сражений за пустую бутылку! Помнишь, как у Блока? (Декламирует.) Бомжары мы! Нас тьмы, и тьмы, и тьмы!… Или что-то вроде того. Кстати, был в Питере на его могилке. Не производит впечатления.

КОПАТЕЛЬ (сонно из темноты). Эй вы, любители изящной словесности, сворачивайте симпозиум!

СТАРИК. Копатель, давай я завтра останки в милицию отнесу. Меня не посадят.

КОПАТЕЛЬ. Отпущение грехов хочешь вымолить?

БОМЖ (после недолгого молчания берёт в руки череп). Я знал его, Горацио!

СТАРИК. Что?

БОМЖ (декламирует). Я здесь могильщиком с младых годов вот уж лет тридцать!

СТАРИК. Ты о чём?

БОМЖ. Знаешь, первый исполнитель роли Гамлета был маленький, толстый и лысый.

СТАРИК. Ну и что?

БОМЖ. Ничего… Ассоциации дурацкие в голову лезут… Знаешь легенду о Белом солдате?

СТАРИК. Что за легенда?

БОМЖ. Ещё в детстве слышал. Родители пугали детей Белым солдатом, чтобы те по крепостным подвалам не шастали.

СТАРИК. Ну…

БОМЖ. Будто бы в нижних подвалах, наполовину затопленных водой и уходящих к дальним фортам, со времён первой мировой войны воюет Белый солдат. Отступавшие войска забыли его, вот он и воевал: сначала с немцами, потом с поляками, потом с красными, потом опять с немцами… Так до сей поры и воюет. Уже дед столетний, а всё выходит по ночам с винтовкой Мосина, отстреливается от врага. Кто видел его, говорят, одет в русскую форму, на груди Георгиевский крест. Патронов у него – немеряно. При малейшей опасности уходит по подземным ходам… Легенда легендой, но в крепости люди иногда исчезают.

СТАРИК. Чем же он столько лет питается?

БОМЖ. Под землёй тут такие продовольственные склады были, что дивизия могла годами воевать. Вот бы нарваться на какой-нибудь складик с тушёнкой!

СТАРИК. Чушь какая-то.

БОМЖ. Не чушь, а легенда, притом красивая… Пойдём на экскурсию!

КОПАТЕЛЬ (из темноты). Валите отседава, и подальше.

СТАРИК (Бомжу). Куда?

БОМЖ. На экскурсию! Будет интересно, обещаю.

СТАРИК (подумав). Идём. Всё равно не спиться. (Допивают остатки бальзама. Старик гасит лампу.)

КАМНИ.

Заброшенный каземат с высоким арочным сводом. Уже светает и проникающие сверху лучи освещают хаотическое нагромождение надгробий. Сваленные без всякого порядка, целые и расколотые, огромные и маленькие, они занимают всё пространство. Бомж и Старик осторожно идут по камням. Комиссар тяжело дышит: дорога далась ему нелегко.

БОМЖ. Впечатляет?

СТАРИК. Где мы?

БОМЖ (патетично). Хранилище Вечности! Консервы забытой истории! Атлантида, раздавленная крепостными стенами!

СТАРИК (очищает одну из плит от пыли и опилок). Надгробия? Сколько их тут?

БОМЖ. О, друг Горацио! Гораздо больше – под валами.

СТАРИК. Еврейские что ли?

БОМЖ. Еврейские, католические, православные… На любой вкус.

СТАРИК. Это же вандализм, дикость какая-то…

БОМЖ. Се ля ви, Комиссар!

СТАРИК (после некоторого молчания). Боюсь спросить…

БОМЖ. Не бойся. Сегодня ночь откровений. Когда ещё доведётся.

СТАРИК. Неужели это при Советах?

БОМЖ. Можешь спать спокойно, Комиссар. Твои коммуняки здесь ни при чём. Это дела давно минувших дней, преданья, так сказать, старины глубокой.

СТАРИК. Я ничего не понимаю.

БОМЖ (присаживается на плиту). Такая земля… Каждое новое поколение уничтожает память о предыдущем. Каждый новый правитель сносит памятники предшественника и возводит на их месте новые в память о своей, как ему кажется, «великой» эпохе. Историки никогда не сидят без дела: они переписывают и переписывают историю. Бесконечные войны помогают разрушить и убить то, что слишком долго задержалось на свете. Может быть, в этом и есть великая диалектика бытия? Может быть, и не должно от человека ничего оставаться? В конце концов, у Христа тоже могилы нет.

СТАРИК. Бред какой-то. Причём здесь диалектика? Христа приплёл.

БОМЖ. Бред? Пожалуй. Логика под утро хромает. Хотя, логика и жизнь – понятия несовместные.

СТАРИК. Хватит философии. Объясни, что это.

БОМЖ. Крепость стоит на костях…

СТАРИК (перебивает). Петербург тоже на костях стоит.

БОМЖ (оживился). Вот, Мафусаил! Тут ты попал в точку. На костях. Это верно. Только над Невой великий город стоит, а тут великий город погребён под никому не нужной и никогда по-настоящему не воевавшей крепостью.

СТАРИК. Грязная скотина! Будь у меня сейчас в руках оружие… Я тебе за боевых товарищей…

БОМЖ. Слушай, Комиссар, кончай политинформацию! Никто твои боевые заслуги не умаляет. Но чем провинились перед склеротичкой-историей древние воины, сложившие буйны головы во славу старого города, который здесь стоял? Чем провинились перед историей мастеровые, возводившие здесь когда-то чудесные дворцы и храмы? Почему колесо времени так безжалостно к ним? Где памятники и монументы этим людям?…Чтобы построить крепость, полторы сотни лет назад был разрушен прекрасный средневековый город, снесены все дворцы, храмы, монастыри, школы, улицы и кладбища. Где памятник убитому городу? Могильные плиты, которые не растащены на фундаменты и дорожки, свалены сюда… Перед тобой всё, что осталось от города. Согласись, что те, чьи имена высечены на этих плитах, тоже не зря жили на свете… Но кто помнит о них? Не болит голова и сердце у иванов, не помнящий родства… Знаешь, почему я живу в форту? Потому, что милиция сюда не суётся? Потому, что пойти больше некуда? – Это только отчасти правда… Главное: сюда часто заходят души Вечных… Чего ты так на меня посмотрел? (Рассмеялся.) Разве ты не с ними говорил сегодняшней ночью?

СТАРИК (испуганно). Я не говорил с ними.

БОМЖ (перестаёт смеяться). Значит, ты говорил со своей совестью

СТАРИК. Моя совесть чиста.

БОМЖ. Чиста, так чиста… Бог с тобою… В конце концов, я скорее о своей совести говорю…

СТАРИК. На ней много грехов?

БОМЖ (помолчав). Тебе нравиться золотой купол на восстановленной крепостной церкви?

СТАРИК. Нет.

БОМЖ. Я так и думал.

СТАРИК. В этой церкви был солдатский клуб. За него шли самые ожесточённые бои.

БОМЖ. Но ведь когда-то там молились.

СТАРИК. Там погибали красноармейцы!

БОМЖ (помолчав). Так ты пытаешься найти здесь свою молодость, Комиссар?

СТАРИК (помолчав). Родину.

БОМЖ (помолчав). Здесь, возможно, лучшее место для поиска.

СТАРИК. Опять какая-то притча?

БОМЖ. Скорее, мистика.

СТАРИК. В чём же она?

БОМЖ. В совпадении… (Ищет слова.) В странном совпадении истории крепости с судьбой нашей потерянной Родины… Для того, чтобы построить Советский Союз, была разрушена великая Российская империя… Теперь сам СССР лежит в руинах… И у нас, сидящих на этих руинах, есть лишь два пути: или навсегда консервировать руины, или… восстанавливать страну…

СТАРИК. Разве её возможно восстановить?

БОМЖ. Тебе больше нравится любоваться развалинами? (Старик молчит.) Экскурсия окончена. Устал я от серьёзных разговоров. Комедийный жанр мне ближе. (Где-то начинает глухо гудеть электродвигатель, сверху на плиты сыпется древесная пыль.)

СТАРИК. Что это?

БОМЖ. Пилорама… Доски делают… Возможно, на гробы! Жизнь продолжается, Старик! (Хитро улыбнувшись.) А про Вечных-то соврал, по глазам вижу: соврал. (Уходит.)

Старик, постояв с полминуты, уходит следом. Набирающий силу свет, просачивающийся откуда-то сверху, высвечивает застывшие на камнях фигуры Вечных… Падает и падает древесная пыль… Неожиданно по плитам начинают стучать капли дождя…