В создании постчеловека

Слово «биотехнологии», введенное в культуру венгерским инженером К. Эреки (1919), стали широко использовать с 1970-1980-х годов. В широчайшем смысле биотехнологии (БТ) появились с возникновением человечества (прирученная собака). В широком смысле БТ появились в XIX в., после становления научной биологии. Открытие клетки и эволюционная теория потенциально вели к открытию пенициллина и становлению биотехнологического производства в 1940-х годах. В узком и собственном смысле БТ появились в 1970-х годах, когда были разработаны клеточная и генная инженерии, позволяющие создавать биологические объекты рекомбинацией генов. Суть БТ – делать жизнь с самых ее основ, наблюдая и контролируя все происходящее.

Биотехнологии работают со всем живым. Прошлая специфика медицины ведет к появлению «биомедицинской инженерии» (bioengineering), специально определяемой через отношение к человеку. Но в эпоху БТ на технологическом уровне не существует принципиальных барьеров в работе с разными областями живого; достижения БТ в работе с растениями или бактериями могут сразу же использоваться для биотехнологической работы с человеком. Не согласимся также, что БТ нужно понимать, как «биомедицинские технологии, включающие классические методы врачевания (в том числе и психоанализ)», оставляя в стороне, «методы промышленного использования микроорганизмов для целей производства тех или иных продуктов» [147, с. 4]. Психоанализ не следует включать в содержание современного понимания БТ: психоанализ противоположен новым БТ. «Методы промышленного использования микроорганизмов», напротив, относятся к БТ, поскольку полученные там результаты могут иметь прямое отношение к человеку.

Историческое значение и современные успехи БТ ведут к представлению о «биогенном обществе», где биология является основополагающей наукой. К примеру, «общество биотех не клацает, и не бибикает, оно течет, бурлит, пускает пузыри». В этом обществе существует стандартная система ухода за телом человека, который каждое утро получает полную информацию обо всех процессах в организме («только дураков тошнит от этого»). На полочках ванной комнаты человека общества биотеха находятся пилюли с одомашненными микроорганизмами, решающими определенные задачи внутри человека. Кожа людей немного сальная, а слово «стерильность» означает смерть. Микробы в этом мире – важнейшая составляющая жизни. (Оказывается, в каждом взрослом человеке присутствует/находится около килограмма микробов или около 100 трлн клеток.) Для жителей биотеха «рука и внутренности» одинаковы важны. Идеалом медицины не является создание имплантатов, копий, улучшенных окончательных вариантов, а постоянное совершенствование. Окружающее человека искусственное также биотехнологично (автомобиль работает на водороде; попадающая на свалку машина сгнивает, как обычный компост) [137, с. 23-43]. Общество биотех – это постчеловеческое общество.

Современные проблемы БТ берутся в контексте всей долгой этической проблематики, связанной с биологической и медицинской деятельностью человека. Также требуется учесть современное богатство подходов, видов «этик»: «медицинская этика» («деонтология» или «медицинская деонтология»), «экологическая этика», «биомедицинская этика», «биоэтика». В целом, перспективнее делать центральной и собирать информацию в рамках «биоэтики». Следует ли сопровождать/подчинять мысль становящемуся новому опыту или ориентироваться на «устоявшееся в биоэтике, как академической дисциплине общее разделение» этической проблематики на четыре части, где три – связаны с циклами жизни человека (рождение, взрослая жизнь, смерть), а четвертая – включает все оставшееся (распределение скудных ресурсов, эксперименты над животными и т.п.) [90, с. 77]. Вряд ли можно предполагать бесспорный выбор, но более адекватной выглядит преемственность, с акцентом на первые три части.

В области начала жизни этическая проблематика БТ охватывает вопросы недопущения рождения, обеспечения зачатия, беременности и рождения. В принципе, проблема абортов обсуждается и понимается исходя из устоявшихся подходов. Новые БТ совершили прорыв в предохранении от беременности, направляясь в сторону абсолютной гарантии. Известно, что успехи предохранения от беременности, разрабатываемые для развивающихся стран, послужили основой неожиданной сексуальной революции 1960-х годов в развитых странах. Это способствует общему пониманию рисков от новых БТ, но здесь нет прямой постчеловеческой проблематики.

Обеспечение «правильного» зачатия всегда было предметом повышенного внимания («От худого семени не жди хорошего племени»). Предложенная в 1883 г. Ч. Гальтоном «евгеника» (научно-практическая деятельность по улучшению наследственности) символизировала, что наука уже готова решать проблемы наследственности. Современные биотехнологии все интенсивнее обслуживают проблему зачатия. Выстроим наличные здесь БТ в их движении к все более определенным постчеловеческим возможностям. Зачатие по методу «ин витро» («ребенок из пробирки») делает процесс начала человеческой жизни наблюдаемым и контролируемым. Суррогатное материнство балансирует на грани этически возможного и постчеловеческого (женщина естественно, в своем чреве вынашивает ребенка, который генетически относится к другой женщине и ее мужчине). Моментом встречи научно-технологического контроля зачатия и опыта сохранения жизни недоношенных младенцев (сейчас уже «вынашиваются» вне матери шестимесячные младенцы) видится феномен «отмены материнства».

Уже остро стоит проблема неконтролируемого влияния на человеческую популяцию: дешевое УЗИ и доступность абортов привели в Азии к миллионному снижению числа девочек, по сравнению с мальчиками. Клонирование человека, как известно, запрещено. Но факт того, что овечку Долли создали в обычной лаборатории, говорит о том, что запрет будет нарушаться и порождать соответствующие проблемы.

Качественный скачок в возможностях биотрансформаций связан с созданием трансгенных, генетически модифицируемых организмов (ГМО). Преимущества ГМО используют все основные сельскохозяйственные производители (США, Канада, Аргентина, Австралия): 99 % аргентинской сои – ГМО. Сегодня 25 % лекарств относятся к трансгенным продуктам. К примеру, раньше 100 гр. инсулина получали от 1 т. свиной поджелудочной железы. Теперь его производят в неограниченном количестве с помощью генетически модифицированной кишечной палочки с геном человека. Считается, что резкие выпады в стороны ГМО свидетельство отсутствия научных знаний и конкурентной борьбы. В докладе Европейской комиссии по науке и информации сказано: «Главный вывод, основанный на работе более чем 130 научно-исследовательских проектов, за 25 лет исследований, с участием более 500 независимых исследовательских групп, заключается в том, что биотехнологии и ГМО, как таковые, не более опасны, чем обычная селекционная работа с растениями» [190, p. 16].

Успехи в области ГМО есть реальный постчеловеческий передний край БТ вообще (т.е. полученные здесь результаты практически, прямо и сразу, относятся к постчеловеческой проблематике). Перспективы намечают углубленное постижение генома человека, а также следующие сообщения. «Ученые, занимающиеся проблемой синтеза искусственной ДНК, выходят за рамки естественной генетики. … Исследователи пытаются добавить в «генетический алфавит» еще восемь «букв» … а иногда и сократить его до двух «букв» [118, с. 32]. Биотехнолог Крейг Вентер, прославившийся успехами в расшифровке генома человека, в 2010 г. заявил о создании искусственной клетки.

Критика ГМО есть передний край борьбы против генной инженерии человека вообще. Здесь считают данные в защиту ГМО недостаточными, предвзятыми и ложными. Считается, что ГМО начинают формировать собственный мир, вступающий в опасные отношения с обычным миром. «В Швеции, где трансгены запрещены, болеют аллергией 7 % населения, а в США, где они продаются даже без маркировки на этикетках, – 70,5 %» [34]. Есть данные из Канады о появлении «суперсорняка», «ГМ-рапс – сорняка», получившегося путем неконтролируемого переноса искусственных генетических конструкций, определяющих различные типы устойчивости к пестицидам, вредителям и болезням растений через переопыление с дикорастущими родственными и предковыми видами. Успехи/«успехи» генетика Джо Цзина в создании более умных мышей привели к значительному росту их болевой чувствительности.

Контролируемые изменения в генотипе, ведущие к очевидным жизненным преимуществам, могут оформить два вида людей: немногих «генетически богатых» (имеющих возможность оплатить данную услугу) и остальных, «генетически бедных». Первые будут уверены, что они заслужили лучшую жизнь, поскольку они исходно/генетически лучшие. Вторые будут считать, что их изначально и навсегда обделили. Ф. Фукуяма справедливо предполагает, что подобная ситуация «способна поднять людей на войну». Знания о генных предрасположенностях уже начинают использоваться работодателями и страховыми компаниями, ограничивая права людей по генетическим признакам. Возникает тенденция требовать «улучшения». Но, например, многие взрослые слепые не хотели бы, чтобы их дети были зрячими, поскольку, таким образом, они объективно уходят от своеобразной культуры своих родителей. Потребность в генетических исследованиях приведет к формированию рынка генетических данных, и нет гарантии, что последние будут собираться с согласия самих людей, или их будут получить от людей, оплачивая эти данные достойно. Скорее всего, знание о том, что его индивидуальный генетический набор есть форма целенаправленной манипуляции биотехнологов, соответствующей купле и продаже, приведет человека к значительным экзистенциальным проблемам.

Обеспечение здоровой, достойной жизни идет по двум направлениям: телесному и психическому (во многих случаях они тесно взаимосвязаны). Применительно к телесному здоровью и желательному виду в медицине всегда рекомендовались те или иные диеты, упражнения, специфические формы жизни. Возможности новых БТ внесли значительные изменения в данную практику. Отметим вначале все связанное с салонами красоты, пластической хирургией. Определенный максимум демонстрирует возможность современной медицины в обеспечении смены пола. Огромное внимание на применение допинга и различных препаратов в подготовке спортсменов наглядно демонстрирует, что здесь современные БТ дают значимый результат.

Применительно к психическому комфорту и желательным качествам, в медицине и культуре всегда существовали те или иные виды помощи (чашечка кофе для бодрости). Современное обогащение данных возможностей с помощью новейших БТ демонстрирует решение проблемы депрессии с помощью антидепрессантов. Использование последних опирается на биологическую теорию депрессии: в период депрессивного состояния в мозгу снижается концентрация химических медиаторов в синапсе (норадреналина, дофамина, серотонина). Антидепрессанты регулируют концентрацию одного из биогенных аминов и корректируют механизм работы мозга, который был нарушен в результате депрессии. Самый известный антидепрессант – прозак. Сторонники биологического, химического подхода к депрессии не отрицают проблемы, связанные с применением антидепрессантов. Но большинство людей выбирает антидепрессанты, а «глас народа» демонстрирует, что антидепрессанты работают (есть данные, что американцы считают самым важным открытием ХХ в. именно прозак). По некоторым данным, сегодня постоянным «прозакоманом» является каждый двадцатый житель США (американцы стали называть себя «нацией прозака»). Отметим также то, что успехи нейрофармакологии уже привели к тому, что «психоаналитическая практика становится проблематичной, поскольку многие из ее проблем стали решаемы нейрофармакологически» [164, 84].

Антидепрессанты для сторонников постчеловечества вид «ноотропов» (глицин; амфетамин; пирацетан; виагра и др.). Термин «ноотропы» предложил в 1972 г. К. Жиурджела для обозначения средств, активизирующих интегративные функции мозга, стимулирующие обучение, улучшающие память. Первоначально эти препараты создавались для лечения болезни Паркинсона и подобных заболеваний. Сейчас они становятся препаратами для сознательного качественного улучшения эмоциональных и психических процессов. Ноотропы – это «lifestyle drug», «биологические, химические стимуляторы желательного действия без привыкания и побочных эффектов». По некоторым данным, треть взрослого населения развитого мира принимает препараты этой группы. Остроту наличной ситуации демонстрирует возможность конкурентной борьбы за рабочее место между обычным человеком и использующим ноотропы.

Критики отмечают, что «вопреки восторженным статьям о чудодейственных антидепрессантах», исследования показывают «умеренное воздействие на депрессию», а побочные эффекты несравнимы с влиянием кофе или чая. Высказывается сомнение в научности биологической теории депрессии. Подчеркивается, что антидепрессанты стали выгодным бизнесом и под них даже придумывают новые болезни («магазинная зависимость», «синдром страха перед общественными туалетами»). В докладе Гражданской комиссии по правам человека «Разоблачение опасности антидепрессантов и других психотропных препаратов» (2008) приводится множество фактов, ставящих под сомнение «полезность» антидепрессантов. Ограничена продажа антидепрессантов в Англии и Германии. Подмечается, что все используемые до этого химические, искусственные препараты борьбы с депрессией пополнили класс наркотиков или близких к ним веществ (опиум, кокаин). Отмечается эффективность групповой терапии (обсуждения проблем, например, в рамках общества анонимных алкоголиков). Утверждается, что антидепрессанты не способны решить психологические по своей сути проблемы депрессии.

Перед современным человеком открываются два пути обретения уверенности в себе: традиционный, связанный с усилием воли и не гарантирующим успех; «нейрофармакологический», гарантирующий успех («пилюля счастья»). Выбирая последнее: нужно ли стремиться к повышающей уверенность в себе научной степени, вообще к развитию? Системное видение современной нейрофармакологической ситуации находим у Ф. Фукуямы. Прозак соотносится с проблемами женского пола, а риталин (борется с гиперактивностью) – мужского. В итоге применения этих препаратов может оформиться некий средний тип личности, женско-мужской или мужско-женский. Ф. Фукуяма закономерно предполагает, что вскоре все важные эмоции и психические свойства будут соотнесены с нейрофармакологическими препаратами [163, с. 95].

Борьба БТ со смертью видит себя наследником долгой традиции: «в сущности, феномен медицины – это форма общечеловеческой практики избегания смерти» [93, с. 123]. Прямо о постчеловеческих стремлениях заявлено во многих ненаучных представлениях и надеждах («эликсир бессмертия»; корень мандрагоры; нектар – напиток, «преодолевающий смерть»; «сохранились глухие свидетельства того, что Людовик XI, герцог Альба и некоторые кардиналы пытались продлить собственную жизнь с помощью крови детей и подростков» [60, с. 48-49]). Деятельность профессора Преображенского из «Собачьего сердца» М. Булгакова не являлась полной фантазией: «в конце XIX в. 72-летний французский исследователь Броун-Секар провел эксперимент, впрыснув себе вытяжку из семенных желез животного». Современные БТ работают на бессмертие в следующих трех направлениях: постоянное воспроизводство и обновление жизни; «отключение» смерти; использование природного феномена «отключения смерти».

Постоянное воспроизводство и обновление жизни может вестись следующими тремя способами: клонированием, «методом Стерлинга», «методом Дрекслера». Клонирование позволяет выращивать «из живой субстанции … человеческой природы» ничем не ограниченных «запасных частей» для человека. Замена сердца, вообще, всех других жизненно важных внутренних органов человека на идентичные для организма каждые 30–40 лет, позволяет предполагать, что человек может постоянно поддерживать себя в нормальной, здоровой форме. Для И.В. Вишева, прогресс технологий клонирования налицо: «удалось продлить жизнь человеческого эмбриона, полученного методом клонирования, до двухнедельного возраста» [29, с. 156]. Очень большие надежды здесь связаны с использованием стволовых клеток. Для Б. Стерлинга, клонирование – вчерашний день БТ. Будущее за БТ клеточного уровня, за бактериями, которые режут ДНК, добиваясь нужно результата. По Э. Дрекслеру: «Больные старые, раненые – страдают от того, что их атомы устроены в неправильные структуры». Даже современные хирурги – это «мясники», работающие с грудами плоти. Идеальный вариант борьбы с проблемами больных, старых, раненых подсказывает сама живая клетка, ее способность к саморемонту. Подобное будут делать наномашины, которые, имея полное описание здоровой клетки на молекулярном уровне, будут постоянно делать клетки здоровыми за разумное время.

Попытки «отключения смерти» основываются, прежде всего, на том, что начальные организмы, одноклеточные – практически бессмертны: «Если одноклеточные организмы (например, бактерия) не гибнет от случайных внешних причин, то они остаются в принципе бессмертными, они не умирают, а делятся на две новые клетки» [65, с. 194]. Стоит задача вернуть многоклеточный организм к состоянию, характерному для вечных одноклеточных организмов, открыв гены, ответственные за старение и смерть. Сторонники постчеловеческого надеются на то, что эксперименты К. Эссера, в которых мутанты плесневого грибка не старели, очень перспективы в плане достижения бессмертия.

В последнее время все чаще проблема «отключения» смерти связывается с открытиями в области теломер (Нобелевская премия 2009). Теломера – это крайний участок хромосомы. С каждым делением соматической клетки теломера укорачивается, процесс продолжается примерно до 50 делений, достижение этого предела означает скорую смерть. Соответственно, если гипотеза о том, что старение связано с укорачиванием молекулы ДНК, верна, то возникает вполне понятная задача сделать так, чтобы она не укорачивалась. В принципе, теоретически такое вполне возможно. Хотя, конечно, не надо забывать общеизвестные данные о том, что укорачивание ДНК является механизмом, защищающим организм от рака. Литература наполнена сообщениями о тех или иных достижениях в области теломер. К примеру, сообщается, что был открыт белковый комплекс шелтерин, обеспечивающий защиту теломер. Предполагалось, что после удаления важного белка, входящего в состав шелтерина, произойдет дисфункция теломер и клеточная смерть, но этого не случилось.

Существует гипотеза о том, что такие животные как некоторые рыбы, моллюски, черепахи, морские ежи, актинии практически бессмертны. Более точно, их относят к животным с «незначительным старением», где старение, в принципе, не есть старение (не происходит заметного снижения жизненных функций), где старение может неограниченно долго продолжаться. Если предположение об этой способности подтвердится, если эти животные, на самом деле, виды с «пренебрежимым старением», то открывается еще одна биологическая, естественная/«естественная» возможность отключения смерти человека.

В целом, очевидных качественных прорывов к бессмертию пока не наблюдается. Но рост продолжительности жизни, как прямое следствие БТ, налицо. И здесь нужно отметить возможность качественных, постчеловеческих изменений. Отличительной чертой недалекого будущего, по Ф. Фукуяме, может стать наличие двух видов старости. Новые БТ доведут возможность, в целом, здоровой жизни до 80 лет. Эта первая форма старости, в целом, может восприниматься как положительное достижение современных БТ. Последние также будут способствовать тому, чтобы увеличить общую продолжительность жизни человека до 150 лет. Но после 80 лет состояние здоровья пожилых людей будет характеризоваться все большим и большим снижением умственных способностей и физических возможностей. Наличие этой, второй формы старости, скорее всего, приведет к значительным изменениям в социальной жизни. В частности, забота о детях постепенно будет сменяться заботой о родителях. Поддержание жизни престарелых родителей будет поглощать все больше средств и внимания общества – что, несомненно, будет поддерживаться большинством политиков и избирателей, представляющих и относящихся к большинству населения стран и планеты – пожилым людям [163, с. 215-218].

Обобщая тематику постчеловеческого содержания современных БТ, прежде всего, укажем на следующее. В литературе подчеркивается высокая степень постчеловеческого характера, готовности БТ. Указывается, что БТ это «поле самых радикальных преобразований в человеке» [149, с. 24]. На это постоянно обращает внимание Ф. Фукуяма. Б.Г. Юдин полагает, что Ф. Фукуяма слишком резко противопоставил БТ всем другим технологиям, но потом БТ также характеризуются, как «самые радикальные» [185]. Согласимся с этим.

В целом, постчеловеческие надежды, связанные с БТ, не выглядят абсолютно неосуществимыми, как и срок 50-100 лет для их осуществления. «От очевидных успехов медицинских наук в области генома человека, молекулярной иммунологии … прогнозируемого увеличения продолжительности жизни до 150 лет … необходимо переходить к темам, которые возникнут через 10-30 лет …когда человек приобретет возможность творить собственное тело» [42, с. 91,92]. Но что делать с такими проблемами? Аборт, контрацепция «и вероятно последним аккордом тотальной деконструкции сексуальности является пилюля счастья. Человек будет освобожден от рисков, связанных с сексом, для получения сексуального удовлетворения. … Человечество станет более здоровым и счастливым. Правда, не понятно – в каком смысле оно останется человечеством» [149, с. 30]. И что делать после гарантированного счастья?

Достижения и угрозы БТ выступают «единым фронтом». Можно также предположить актуализацию общих идей культурологических исследований М. Фуко (сексуальность, медицинские представления о норме и патологии, безумию, тюрьмам), ведущих к теме «био-власти». Но в области БТ нужно также видеть много значимых различий. Генная инженерия и нейрофармакология вполне могут конкурировать друг с другом, например, в обеспечении высоких умственных способностей.

Реальная значимость БТ в изменении окружающей жизни делают их центральным местом обсуждений общих биологических, человеческих, постчеловеческих вопросов. Современные БТ, в принципе, начинают работать с уровнем, где любые мировоззренческие, философские представления о человеке могут получить опытную подтверждаемость. К примеру, если человек есть разумное существо, то новые БТ должны и могут найти те гены или те физиологические процессы, которые делают человека этим разумным существом. Значимость достижений БТ иллюстрируется тем, что сегодня уж не так одиозно звучит слово «евгеника», дискредитированное фашистским использованием.

Согласно Ф. Фукуяме, насущая философская задача обосновать наличие природы человека (чего-то нерушимого), представление о которой будет служить основой для определения того, что можно делать БТ с человеком (вообще, живым), а что – нельзя. Но многие сомневаются в возможности того, что понятие природы человека будет общезначимым, что, вообще, возможна общая биоэтика [128]. Есть ли смысл в актуализации понятии «природа человека»? Можно ли считать, что есть некая биологическая константа, которая делает человека человеком (смертным, разделенным по половому признаку и др.)? Возможно, что основой для благоразумных запретов в области БТ будут идеи того, что тысячелетняя культура жизни человечества «на биологической основе» в результате постчеловеческих нововведений может быть разрушена, причем так, что постчеловеческая культура из нее не выйдет.

Отмечается, что в целом люди пытаются адекватно реагировать на биоэтические вызовы. Подобное не в последнюю очередь связано с общим развитием биоэтического общественного контроля. Практически сразу после появления овечки Долли появился запрет на клонирование людей. Весьма положительно можно оценить то, что биотехнологии пытаются выходить на самоконтроль. Примером этого является большая публикация британских биотехнологов, которые пытаются определить, что можно, а что нельзя делать в области создания химер или гибридов животных и человека [189]. Правда, высказанные там предложения достаточно ожидаемы (выращивать мышь с человеческой печенью, в принципе, можно; мышь с человеческой репродуктивной системой – нельзя; но можно ли выращивать с мышь с человеческими глазами, человеческой кожей вместо шерсти …?). Все это, в конечном счете, показывает, что выход БТ на дальнейшие постчеловеческий рубежи нуждается в более основательной биоэтической критической теории и практике.