Глава 15. Четыре года и три месяца после отъезда из Джэксонвилла

Спустя год

Четыре года и три месяца после отъезда из Джэксонвилла

POV David

Медленно просыпаюсь, потому что что-то мне щекочет нос и сдавливает грудь. Очень хочется чихнуть, просто невероятно, но я неимоверным волевым порывом сдерживаю себя, как уже каждое утро последней год. Глаза открывать не хочется, чувствую сладкое посапывание в районе шеи и тепло тела моего мальчика.

Открываю глаза, и взгляд тут же утыкается в темную макушку. Он, как всегда, во сне совершенно фантастическим образом умудряется целиком и полностью переползти на меня, поэтому вот уже двенадцать месяцев, если мы засыпаем в одной постели (чего не случается очень и очень редко, только когда один из нас вынужден уехать куда-нибудь), то и просыпаемся именно так – в позе импровизированного бутерброда: внизу всегда оказываюсь я, затем в такой опасной и сладкой близости, животом к животу на мне спит Билл, уткнувшись очаровательным носиком мне куда-то в шею и щекоча черными волосами нос, а сверху на нем, свернувшись в мягкий клубок, спит кот. И угораздило же меня презентовать это черное чудовище моему мальчику на 20 лет… Нет, я хотел как можно лучше, и маленький черный котенок с белым пятном на очаровательной мордахе казался мне самым замечательным подарком на день рождения для Билла, но кто же знал, каким капитальным выносом мозга это обернется для нас, вернее, для моей квартиры, в которой буквально за первый месяц все, что могло быть ободрано, было ободрано, все, что можно было поцарапать, было поцарапано, все, что можно было отшкрябать маленькими когтистыми лапками, было отшкрябано и так далее и тому подобное. Я промолчу про стоимость материального ущерба, нанесенного этим созданием, которое за год умудрилось нажрать почти шесть килограмм, и теперь помимо 60 килограмм моего мальчика на мне каждое утро покоилось еще шесть с половиной, а про количество истраченных на эту мохнатую пакость нервов я лучше вообще заикаться не буду. Слава богу, что сейчас котячьего азарта в маленькой… хотя какая там маленькая? Сейчас азарта в этой пушистой заднице стало намного меньше, и наш совместный быт начал обретать вид некой идиллии, но только вид.

Вы когда-нибудь жили с редактором? А с редактором-моделью? А с редактором-моделью, которому исполнилось 20? А с двадцатилетним редактором-моделью по имени Билл Кернер, который имел просто фантастические способности превращать все окружающее в хаос? Мне казалось, что если мы будем жить вместе, то я смогу сделать так, чтобы моего мальчика окружала чистота и комфорт, но нет, постепенно в моей квартире стали появляться все атрибуты его жилья, а именно: пачки журналов и каких-то бумаг в холодильнике, надкусанные конфеты в ванной и ящиках рабочего стола, фантики, засунутые между сиденьем и подлокотниками кресла, тарелки с недоеденными бутербродами под кроватью, тени для глаз на блюдце в микроволновке и шлепанцы сорок второго размера в портфеле для бумаг. Никогда не думал, что подобные вещи могут меня не раздражать, как и полная неприспособленность кого-то к жизни. Я просто не мог поверить, когда узнал, что он ничего, кроме кофе, варить не умеет. И как только он не скончался за те три года, что жил один? Нет, я, конечно, понимаю, что рестораны и фастфуд – великая сила, но все равно на этом прожить нельзя, поэтому пришлось учиться готовить мне, причем в срочном режиме. Так же как и извлекать стопки журналов из холодильника, фантики из кресла, тени из микроволновки, надкусанные бутерброды из-под кровати и тапки из портфеля. Вы скажите: «Фу, как так можно жить?», но ради того, чтобы вот так просыпаться каждое утро от щекочущихся черных волос, я был готов на все. Мне доставляло нереальное удовольствие убирать за ним, готовить ему завтрак и ужин, покупать лицензионные диски со старыми фильмами и джазовые пластинки, отвозить его утром на работу и забирать вечером, гулять, держась за руки, как малолетняя влюбленная парочка, по набережной или парку, а можно и по самому шумному круглые сутки Манхеттену под осуждающими взглядами прохожих, водить на театральные и кинопремьеры. Я усмехнулся про себя, вспомнив, как в первый раз в жизни затащил мальчишку на мюзикл «Ромео и Джульетта» в оригинальном французском исполнении, и с тех пор он стал не только киноманом, но и заядлым театралом, и уже пару месяцев спустя было сложно определить, кто, кого и куда таскает.

За год он стал такой важной и неотделимой частью моей жизни, что я даже и не представлял, как смогу жить без него. Наверное, вообще не смогу.

Мальчик что-то сонно пробормотал и рядом с моим лицом опустилась правая ручка, на безымянном пальчике которой красовалось изящное плетеное колечко из трех видов золота. Старик Франсуа не подвел и сделал такой шедевр, что Билл с ним не расставался, но возможно, он носил его постоянно по несколько другой причине…

Осторожно обнимая хрупкое тело и перекладываю его на кровать и потеплее укутываю в одеяло – он постоянно мерзнет, даже в тропиках при средней температуре +40 его пальцы все равно остаются прохладными, а на ногах так вообще ледяными, поэтому мальчику надо или спать с кем-то, или минимум под двумя одеялами, а лучше под тремя, но в последнее время я стараюсь ему организовать «с кем-то».

Кот, что-то недовольно муркнув, переполз к Биллу под бок. Вот до чего вредная и эгоистичная скотина, но все равно преданная. Честно говоря, я даже иногда ревную эту пушистую харю к своему мальчику.

Аккуратно встаю, хотя знаю, что это излишне – Билл слишком крепко спит и реагирует только на две вещи, пока не выспится: будильник и поцелуи, но поскольку первый я благополучно отключил, а со вторым лезть пока не собираюсь, то пусть поспит, а я пока приму душ и проверю готовность всех сюрпризов. Все-таки не каждый день твоему любимому человеку исполняется двадцать один, тем более, что сегодня он станет абсолютно, полностью, безоговорочно и бесповоротно совершеннолетним, а я хочу, чтобы этот день он запомнил навсегда.

***

- Тише вы, - шикаю на мужчин в форменной одежде, которые уже двадцать минут превращали нашу квартиру в нечто среднее между оранжереей, магазином игрушек и цирком.

- Извините, мистер… Мы закончили.

Окидываю критичным взглядом квартиру. Немного пошло и банально – все эти шарики, ленточки, цветочки, зайцы, но мой мальчик, несмотря на свое совершеннолетие, остается еще таким ребенком, что ему должно понравиться, и я уже даже представил, как он радостно взвизгнет и повиснет у меня на шее.

- Все отлично, - киваю и расписываюсь в протянутом бланке приема работы и как можно быстрее выпроваживаю их отсюда.

Все идет по плану: номера в гостинице забронированы, билеты на самолет тоже, все самые важные гости предупреждены и пакуют чемоданы, только вот самый главный виновник торжества до сих пор сладко посапывает, закутавшись в кокон одеяла.

Осторожно присаживаюсь на корточки перед кроватью и всматриваюсь в лицо, такое детское без макияжа. Даже три тонны штукатурки не могли никогда спрятать от меня эту внутреннюю чистоту, красоту, детскую наивность и непосредственность. Не могу удержаться и легонько касаюсь губами лба, потом щечки, потом носика, подбородка, губ, шейки, мальчик что-то бормочет и отворачивается, а я беззлобно усмехаюсь и забираюсь на кровать со своей стороны, снова оказавшись с ним лицом к лицу, руки почти незаметно проскальзывают под одеяло и начинают скользить по мягкой тонкой коже на груди, боках, животике. Медленно, но уверенно добираюсь до чувствительного органа внизу, так и оставшегося обнаженным после очередной бурной ночи. Пара движений, и плоть под моей рукой начинает оживать, заставляя юное тело прогибаться сильнее, срывая с приоткрытых губ приглушенный хриплый стон. Не в силах больше сдерживать себя, целую его в губы. Одеяло летит в сторону, обнажая изученное до последней родинки такое любимое тело, язык отправляется в трепетное путешествие все ниже и ниже, постепенно заставляя возбуждаться, стонать и просыпаться…

POV Bill

- Дэвид, - меня разбудил собственный то ли стон, то ли крик. Мне снился такой приятный сон, что… - Дэвид, - тело выгибается дугой, когда член накрывают губы, и все мысли, которые тоже только едва-едва проснулись вместе со мной, улетучиваются на утреннюю пробежку, уступив место вакууму, быстро заполняющемуся наслаждением, бессвязными стонами, криками…

Буквально через пару минут я с громким воплем, как мартовский кот, ей-богу, выгибаюсь, чувствуя, что пик уже пришел. Слишком хорошо, слишком сладкое пробуждение.

- Понравилось? - на моем теле аккуратно устраивается другое, и напротив моих глаз оказываются другие, подернутые синей пеленой.

- Да, вот так бы и просыпаться каждое утро, - улыбаюсь и тут же вспыхиваю от пошлости собственных мыслей. Вот все мозги в одну сторону.

- Любой ваш каприз, душа моя, - улыбается мужчина и дарит невесомый поцелуй куда-то в район виска, заставляя губы растянуться в блаженной улыбке.

Я никогда не думал, что это хорошо, так хорошо жить вместе с кем-то, просыпаться каждое утро вместе, вместе принимать душ и завтракать, ездить на работу, ходить на обед и ужин. Если сказать честно, то сначала я немного испугался, когда Дэвид предложил переехать к нему, ведь мы были вместе всего два месяца и один из них все не заходило дальше поцелуев, а второй мы встречались только по выходным, когда Дэвид прилетал ко мне в гости в Париж и Амстердам, но он настоял на своем, и я не смог не поддаться уговорам и согласился. И ни на секунду не пожалел, потому что с каждым днем ощущение тепла, безграничного счастья, беззаботности и чувство свободного парения, крыльев за спиной становилось только сильнее и сильнее. Если бы меня сейчас какой-нибудь нахальный репортер спросил, что для меня значит любовь и что она для меня есть, то я бы сказал, что она – это все: и смысл жизни, и сама жизнь, это просто то, чем ты живешь и ради чего живешь, не больше и не меньше, любовь – это вот так вот лежать утром в одной постели и не хотеть вставать, потому что любимый человек рядом, это вместе пытаться вывести пятно от красного вина с коллекционных белых джинсов от Chanel и целоваться в первой попавшейся подворотне, кайфуя от того, что так легко можно быть застуканным, это совместные ночи и дни, ссоры и бурные примирения, это все, что происходит с нами, когда любимый человек рядом.

- Эй, соня, ты опять в дрему ушел? – смешок и легкий беззлобный щелчок по носу выводят меня из раздумий, заставляя сфокусировать взгляд на лице того самого, что наполняет жизнь смыслом.

- Нет, - смеюсь, - просто думаю о том, как сильно я люблю тебя.

- Я тебя тоже люблю, - он резко становится серьезным, и мои губы накрывают его – нежно, мягко, едва ощутимо. - С днем рождения. Совсем большой ты у меня теперь.

И вот это «у меня» заставляет сердце трепыхаться так радостно, что кажется, что оно сейчас вырвется из груди, а щеки заливаются краской.

- Спасибо, - выдыхаю и тут же делаю наглое-пренаглое лицо: - А где мои подарки? Или ты думал отделаться только этим? - вздергиваю бровь и кидаю выразительный взгляд на губы, которые пару минут назад доставили мне такое наслаждение, но не выдерживаю и начинаю смеяться.

- Ах ты маленький эгоист, - Дэвид тоже расхохотался, и его пальцы пробежались по моим ребрам, заставляя взвизгнуть от неожиданности и начать вертеться под ним как юла, громко хохоча.

Самое незабываемое утро самого незабываемого дня рождения только начиналось, и мне было так хорошо-хорошо, как всегда было рядом с ним…