Глава 8. - Ты мне можешь объяснить, какого ты тут вообще делаешь?

POV Tom

- Ты мне можешь объяснить, какого ты тут вообще делаешь? - стилист, изящно оттопырив мизинец, как старая пожилая леди, взял маленькую чашечку с кофе, отпил и таким же изящным движением вернул ее на место. Он мне неумолимо кого-то напоминал. Ах да, мою сестру. Хотя не трудно предположить, кто ее учил себя так вести.

- Я тебе могу задать тот же самый вопрос, - наливаю в стакан, из которого пару десятков минут назад поил Билла водкой, колы и сажусь напротив.

- На правах лучшего друга, - щурится он.

- Я тоже, - тут же выпаливаю и сталкиваюсь с насмешливо поднятой бровью и прищуренными ехидными непривычно голубыми глазами:

- Да ну. Знаешь, мне казалось, что тебя меньше всего Билл хотел бы видеть в списке своих друзей даже на каком-нибудь Твиттере, не то что в реальности.

От его пронзительного взгляда стало как-то нехорошо, очень нехорошо, он будто видел меня насквозь.

- Я все знаю, - спокойно продолжал он, наблюдая, как солнечный лучик играет разноцветными бликами на камнях колец, которыми были унизаны его пальцы. - Я имею в виду, как ты терроризировал ребенка в школе и потом изнасиловал, если я не ошибаюсь, то в этом доме, на той самой кровати в его комнате, на которой он сейчас спит, - все это было произнесено равнодушным скучающим тоном, словно он рассказывал о том, что было в прошлой серии мексиканского сериала.

- Но я... - внутри меня все дрожало от гнева, стыда, злости и еще чего-то непонятного.

- Заткнись, - резко обрывает меня, а накрашенные глаза щурятся еще сильнее. - Мне плевать, что там ты. Я хочу, чтобы ты знал, что если тронешь Билла хоть кончиком мизинчика против его воли, то я сделаю так, что тебя уничтожат, - он перешел на шипение, а внутри меня поднялась еще одна волна, в этот раз недоумения и злости: да кто он вообще такой, чтобы вот так… - И не криви морду, Каулитц. Я его лучший друг и я клянусь, что сделаю все, чтобы его защитить. От тебя и твоих похотливых лап и члена в первую очередь, - он буквально выплевывал слова. - Запомни это, слышишь, потому что я сам, - он, видимо, заметил усмешку в моих глазах: да что этот женоподобный хлюпик может мне реально сделать, - ничего делать не буду, но денег, чтобы нанять людей, у меня хватит. Понял, Каулитц?

В его взгляде пылало столько ярости, что я на автомате кивнул и лишь спустя пару минут наблюдений за его изящным кофепитием смог выдать:

- Я не собираюсь с ним ничего делать.

- А зачем ты приехал с ним?

- Я хочу помочь…

- Да ну, - выщипанная бровь снова взлетает вверх. - Чтобы Каулитцы кому-то вот так просто, совершенно бескорыстно помогали? Ни за что не поверю, - стилист наигранно рассмеялся.

- С чего ты взял? - хмурюсь, стараясь держать бушующие волны эмоций внутри себя.

- Я знаю тебя с десяти лет, Каулитц, выучил уже.

- Люди меняются.

- Но не ты, Том.

- Да с чего ты взял? - я буквально подскочил с места от возмущения.

- Не может быть… - в меня впился пристальный взгляд. - Неужели ты влюбился? Вот это номер, - в его голосе было столько насмешки и злорадства, что мне хотелось ему врезать.

- А что если да? - наглостью на наглость.

- Мне плевать.

***

Аккуратно приоткрываю дверь в комнату и вижу лишь мирно вздымающееся одеяло и черную макушку. Не знаю почему, но я заглядывал сюда вот так каждые пять минут. Зачем? Трудно ответить. Наверное, чтобы не думать о том, что пару часов назад мне сказал на кухне в разговоре стилист и что сказал ему я.

За эти пару часов я полностью изучил дом. От и до. От фотографии Дэвида и Билла, стоящей на каминной полке в гостиной, и до полосатого коврика у двери спальни бабушки, в которую я никак не мог решиться зайти. Что-то внутри громко протестовало и орало, едва я брался за круглую прохладную ручку чуть приоткрытой двери.

Я уже в который раз спустился вниз и пошел на кухню, щелкнул кнопкой включателя электрического чайника. Не получающий уже третьи сутки сна организм требовал кофе. За спиной послышались легкие шаги и бряцание, и я буквально выпалил гложущий меня вопрос:

- Ты правда считаешь, что я его изнасиловал?

Смешок сзади заставил меня вздрогнуть. Судя по звуку, стилист вновь устроился за столом.

- А ты считаешь, что нет?

- Но он же хотел…

- Ага, так хотел, что потом у меня в салоне рыдал пять часов и в Нью-Йорк сбежал, и еще полтора года при звуке твоего имени вздрагивал.

- Но… - я развернулся к нему, хлопая глазами.

- Да, Томми, - от этого его обращения меня едва не передернуло, - это все из-за тебя. Вообще можно сказать, что все несчастья в жизни малыша из-за тебя. Из-за тебя он сбежал в Нью-Йорк и бросил бабушку, из-за тебя Дэвид его обхаживал почти полгода, из-за тебя он боялся завести нормальные отношения. Из-за тебя, Томми, - его слова били по ушам, заставляя морщиться, кровь стучала в висках, хотелось зажмуриться, заткнуть уши и сжаться в комок, чтобы не видеть его, не слышать. - И все твои травмы не стоят того, чтобы так поступать с людьми. Если бы я был на твоем месте, то я бы утопился.

А я и правда начинал тонуть, захлебываясь в собственных воспоминаниях и боли, перед глазами начали плясать цветные точки и окружающее пространство принялось исчезать.

- Эй, ты чего? - резкий голос и пощечина вырывают меня из забытья, и я понимаю, что уже сижу, а напротив меня испуганные голубые глаза.

- Все хорошо, - голос хриплый и слишком дрожит в противоречие словам, но стилист лишь пододвигает ко мне стакан воды и отходит, присаживаясь напротив:

- Я вижу. Что случилось?

- Не важно, - дрожащими пальцами беру стакан и отпиваю воды.

- Это вина, - усмехается он. - Значит, все не так плохо, как я думал.

- А как ты думал? - сил на умные мысли не было.

- Я думал, что ты зарвавшаяся богатая скотина, которую ничто не изменит. Но надо же, малыш творит с людьми чудеса. Или это любовь? - он почесал длинными темными ногтями подбородок.

Я сглотнул. Сейчас мне меньше всего хотелось говорить об этом, мне все еще надо было самому обдумать.

- Расскажи про них с Йостом, - внимательно смотрю, стараясь не барабанить пальцами по столу.

- О нет, - он рассмеялся, - если тебе так интересно, то лучше сам спроси у Билла, но лучше пока его не трогать, - он слишком резко стал серьезным. - Ему сейчас не нужно слишком много вспоминать, - на пару минут Жан задумался, и в комнате воцарилась тишина. - Я заберу его на месяц, - неожиданно выдал он, а я от недоумения даже хлопнул глазами:

- Куда?

- На Карибские острова. Насколько я помню, там их с Йостом точно не было, так что на воспоминания наталкивать ничего не будет. Поваляется недельку на пляже на солнышке, погуляет, а там вскоре начнется ежегодный международный конкурс в области стилистики, который длится три недели, так что хандрить ему будет некогда.

- Н-но… - я даже начал заикаться, едва представил, что мне придется отпустить его куда-то.

- Не нокай. С Анной я все решил, с холдингом, она сказала, повозишься ты. Так что все будет идеально.

- И когда? - еле нахожу в себе силы выдавить вопрос.

- Завтра вечером самолет.

***

Я лежал на диване в гостиной и смотрел в потолок. По идее, измученный организм уже давно должен был отключиться, но что-то не давало мне уснуть.

Неожиданно сверху раздались тихие шорохи, щелчки, это повторялось уже третий раз. Я не выдержал и, осторожно встав со своего спального места, поднялся наверх. Двери комнаты Билла были раскрыты настежь, демонстрируя пустую сбитую постель, зато из щели под дверью миссис Кернер выбивался свет.

- Можно? - я аккуратно постучался и открыл дверь.

Перед моими глазами предстал Билл, сидящий все в том же халате на большой кровати в окружении каких-то коробочек, бумажечек, папочек и плакал.

- Билл, - я тихонько позвал его и сел на самый краешек кровати, пододвинув бумаги, нет, не бумаги – при детальном рассмотрении это оказались фотографии.

- Это мама с папой, - неожиданно улыбнулся он сквозь слезы. - Она ничего не выбросила, - он протянул мне фотографию, на которой обнимались улыбающиеся мужчина и женщина. - А это я с папой. Он меня тогда первый раз в жизни в кино повел, мне пять лет было, на мультик какой-то, уже даже не помню какой, - он протянул мне еще одно фото с мужчиной, держащим маленького мальчика с растрепанными русыми волосами и озорной улыбкой на лице, которую я узнал бы из тысячи, такой заразительной, что мне тоже захотелось улыбаться.

Он снова и снова показывал мне фотографии, что-то рассказывал, плакал и улыбался, а у меня в голове крутилась одна навязчивая мысль, с каждой секундой все отчетливее.

В какой-то момент я понял, что если я не скажу ему сейчас, то не смогу достучаться до Билла Кернера никогда, потому что ледяная дрянь рано или поздно вернется наружу, став еще сильнее.

- Билл, - мой голос в тишине дома прозвучал слишком громко, и он, испуганно дернувшись, обернулся, демонстрируя подернутые пеленой слез и какого-то детского счастья глаза, - прости меня. Нет-нет, молчи. Сейчас это совсем не вовремя, но просто... я не знаю, когда еще смогу тебе это сказать, чтобы ты услышал. Я хочу попросить у тебя прощения. Еще раз. Я понимаю, что такое простить нельзя, но я хочу, чтобы ты знал, как я жалею о том, что все произошло так… Я вел себя, как последняя бесчеловечная сволочь, - слова буквально лились из меня потоком, а он просто молча смотрел, внимательно слушая, и я видел по его глазам, что он меня слышит. - Но… люди же меняются, так вот… я уже не такой. Правда. И то, что было тогда в кабинете, – это просто эмоции. Я совсем ничего не знал и набросился на тебя с обвинениями. Это было глупо. Но я больше так не буду, - в этот момент я почувствовал себя пятилетним малышом, оправдывающимся перед строгой мамой за шалость, - и знай... что я никогда тебе не причиню вреда и всегда буду готов тебе помочь. Прости меня…

В комнате воцарилась тишина, прерываемая только моим дыханием да шумящей за окном от ветра листвой. А он молчал. Смотрел в одну точку позади меня и молчал.

А чего ты ждал, Каулитц? Что он вот так вот простит тебя и бросится в пылкие объятия? Я усмехнулся своим мыслям и встал:

- Сварю кофе, - глупый, но такой нужный повод для бегства из-под этих немигающих пристальных карих глаз, смотрящих в тебя и в никуда.

И уже когда я был в дверях, мне прилетели в спину слова:

- Уже давно простил, - я хотел развернуться и улыбнуться ему, настолько меня переполняло безграничное счастье, но его тихое: - Дэвид мне все рассказал, - воткнулось кинжалом в легкое, чуть пониже сердца, заставляя задохнуться и на полной скорости вылететь из комнаты.