Английское право в период Средневековья

Вытеснив римлян с Британских островов во время Вели­кого переселения народов, англы и саксы, подобно другим германским племенам, принесли с собой свое родовое право, содержащее характерное для германского родового общества право примирения. Фрагменты этого права сохранились в записях законов множества маленьких королевств, из кото­рых состояла Англия, пока не была объединена во время правления уэссексского короля Альфреда Великого (849-901 гг.) и датского конунга Кнута Могучего (995-1035 гг.). Эти записи имеют большую ценность для попыток реконструиро­вать древнейшее германское право, но мы не будем на них останавливаться. Нужно только отметить, что уже в 686 г., как свидетельствуют источники, в Лондоне существовало высокоразвитое торговое право.

Нормандское завоевание (1066 г.) произвело революцию в английском праве.

Когда нормандская королевская власть в XII в. во время правления Генриха I и Генриха II собирала силы в завоеван­ной Англии, в сферу ее интересов входило и вмешательство в правосудие. В этой области английской общественной жизни в период Позднего средневековья царил глубокий раскол. Феодалы осуществляли свою юрисдикцию в отноше­нии вассалов и подчиненных через суды сотен и шайров. Свои суды были в городах, где применялось традиционное местное право. Наконец, свое право и свой суд имела церковь. Короли были особенно заинтересованы в том, чтобы влиять на применение и развитие феодального земельного права.

Средством влияния со времени Генриха II стали королев­ские письма. Они либо содержали указание лицам, облечен­ным судебной властью, принять дело на судебное рассмотре­ние, либо предписывали королевским поверенным на местах отвечать за действия суда. В подобных письмах король также указывал исходные пункты в рассмотрении дела. В 1178 г. Генрих II сам организовал постоянный суд в Вестмин­стере.

Королевское влияние на другие суды осуществлялось через институт выездных судей. Королевские письма, перво­начально писавшиеся на случай, вскоре превратились в гото­вые формуляры, подходящие к различным конфликтным ситуациям. Истец сам выбирал себе формуляр и за хорошую плату мог получить подтверждение в королевской канцеля­рии. Такие письма назывались первоначальными, в отличие от судебных, выдаваемых судом во время процесса.

Идея вмешиваться в правосудие через королевские пись­ма была не новой. Она имела корни как в англосаксонской, так и в нормандской традиции. Новым же было последова­тельное стремление королевской власти таким образом взять в свои руки контроль над законодательством, осо­бенно в области земельного права. Наряду с варварским анг­лосаксонским правом, различными городскими и феодаль­ными партикулярными законодательствами появилось об­щее право, но оно не было кодифицированным. Его матери­альные правила большей частью включались в процессуаль­ную систему, которая в то время состояла из нескольких сотен различных типов процессов. В этом отношении, как и во многих других, проявлялось сходство английского средне­векового права с римским правом периода формульных про­цессов. Английское законотворчество опиралось не на сколь­ко-нибудь развитое законодательство, а на элементарные правовые представления, например, о том, что стороны, зак­лючившие договор, получают право требовать его выполне­ния противоположной стороной, или о том, что если пожало­ванная земля была отобрана силой, потерпевший имел право получить ее назад. Слабая разработанность юридических понятий вынудила английскую школу утверждать, что "нет прав, кроме права действия". Но это неверно. В правовом письме король указывает феодалу на необходимость восста­новить право одного из его вассалов по отношению к дру­гому, который грубо лишил истца одного из пожалованых ему наделов. За этим письмом, очевидно, стоит представле­ние о праве вернуть отобранную пожалованную феодалом землю в свое владение силой. Так же дело обстояло и с дол­говыми письмами.

В них исходным пунктом было положение о том, что лицо, давшее деньги в долг под проценты, имело право тре­бовать возвращения ссуды с процентами в соответствии с договоренностью. Попутно отметим, что сходство с римским

правом здесь очевидно, так как и в соответствующем римс­ком иске, и в долговых письмах действовало одно правило: тот, кто требовал слишком многого, терял все. В английском процессе это зависело от того, что ответчик мог защи­щаться с 12 присяжными. Ответчик со строгой педантичнос­тью клялся, что не должен истцу такой суммы, которую тот требовал. В английском праве так же, как и в римском, предъ­являлись высокие формальные требования. Система писем способствовала быстрому развитию юридической техники. В рамках подобных типов процессов развивался детально диф­ференцированный комплекс материальных правил. Движу­щей силой этого развития был канцлер. Подобно тому, как преторы своими "по аналогии" и "действительно" создали новое право, так и канцелярия вырабатывала новые матери­альные правовые правила, создавая новые иски. Канцлер также пользовался услугами юридических советников. Посте­пенно сложился выработанный в канцелярии "регистр перво­начальных писем", представлявший собой (как эдикты прето­ров) процессуальный каталог. Во время римских формульных процессов истец также имел право выбрать тип процесса. Неверный выбор приводил к проигрышу дела. В случае отсут­ствия соответствующего иска истец не мог рассчитывать на правозащиту согласно общему праву, если только какой-ни­будь канцлер не создавал новое письмо.

В ходе реформ Генриха II сложилась также характерная для англосаксонского права система суда присяжных, которая сыграла большую роль в распространении обычного права. Так же, как и на континенте, в XIII в. в Англии было поло­жено начало самым обычным способам доказательства. Вынесенный судом приговор не был окончательным, если в нем не аргументировалось, на какой из сторон лежит тяжесть улик и какой способ доказательства нужно исполь­зовать. В связи с этим еще одной задачей судьи был конт­роль за соблюдением внешней формы аргументации. Выб­ранный судьей способ доказательства применялся защитой. Можно было также обязать стороны бороться друг с другом самим или через доверенных лиц, и сторона, которая выхо­дила победительницей, считалась выигравшей процесс. Таким образом, решение дела было более или менее случай­ным.

В правление Генриха II в методы доказательства были внесены изменения. Вместо того, чтобы, как раньше, доказы­вать свое дело на показательном поединке, ответчик полу­чал разрешение привести нескольких соседей. Они вызыва­лись в суд шерифом и должны были под присягой высказать свое мнение, на основе которого судья выносил приговор. Этот способ, получивший название "рассмотрение", очень быстро вытеснил старые методы доказательства, вышедшие из употребления уже в XIII в. Генрих II сделал суд присяж­ных постоянным институтом в гражданском и уголовном

процессах. После 1166 г. ведение судебного процесса раздели­лось на два направления суда. Сначала так называемый большой суд принимал решение по вопросу обвинения, и если он устанавливал, что ответчик действительно виновен, дело передавалось в малый суд, который во время слушаний дол­жен был вынести решение о защите.

Средневековый судебный процесс мог проходить следую­щим образом: если спор касался права на владение земель­кой собственностью, истец, чтобы начать процесс, просил у канцлера правовое письмо, которое гласило: "Король привет­ствует эрла Уильяма. Я приказываю тебе немедленно дать Н. полное право на 10 наделов земли в Мидлтоне, на которые он предъявил требование, чтобы владеть ими с феодальной рентой в 100 солидов в год за службу, и которые Роберт, сын Уильяма, захватил. Если ты этого не сделаешь, это сделает шериф Девоншира, чтобы я больше не слышал жалоб на отсутствие справедливости в этом вопросе".

После этого ответчик получал,уведомление об иске и в назначенное время должен был предстать перед судом. В его присутствии истец устно передавал содержание своего письма. Если ответчик настаивал на том, что дело должно решаться судом, переговоры прекращались, и стороны обра­щались к канцлеру за новыми письмами. Ответчик просил так называемое письмо de pace habenda, которое защищало его от попыток истца начать новый процесс в другом суде. В то же время истец тоже должен был действовать, если хотел передать дело в следующую инстанцию. На основании предъ­явленного истцом письма шериф призывал четырех рыца­рей, живших рядом со спорным владением. Они в присутст­вии обеих сторон выбирали 12 человек, из которых образовы­вался суд присяжных. После присяги суд высказывал свое мнение о том, кто из спорящих имеет большее право. Судья выносил приговор, и выигравшая сторона вступала в юриди­чески подтвержденное новым письмом владение собствен­ностью.

Юридическая деятельность королевской канцелярии встретила возрастающий протест со стороны феодалов. Когда канцлер издавал новые первоначальные письма, он в действительности выполнял законодательную функцию без контроля со стороны парламента. Недовольство этим при­вело к тому, что в 1295 г. был принят второй Вестминстер­ский устав, согласно которому новые первоначальные письма могли создаваться только с согласия парламента. Напротив, только канцлер имел право издавать письма "на аналогич­ный случай", т. е. он мог почти не отклоняться от существу­ющей системы. Тенденция к консерватизации системы писем, которая проявлялась и раньше, тем самым получила дальнейшее развитие. Она с необходимостью перешла и к новому исходному пункту в развитии правовых норм, осно­ванных на законе и справедливости. Характерная для анг-

лииского права сильная связь с процессуальной техникой проявилась и при создании системы права справедливости.

В связи с большим сходством формульного и письмен­ного процессов, естественно, встает вопрос, не был ли в Анг­лии просто заимствован римский формульный процесс с его системой действий. Англия действительно была частью Римской империи примерно до 400 г., но в начале V в. рим­ляне были вынуждены покинуть страну. После этого в Анг­лии стало известно содержание неизменного эдикта, знание которого в Восточноримской империи было утрачено уже во время Великого переселения народов. Продолжало ли это знание существовать среди византийских юристов во вре­мена Юстиниана и позже, вопрос спорный. Но только благо­даря предпринятым в XIX в. исследованиям в области римс­кого права удалось реконструировать способ ведения фор­мульного процесса и его систему действий. Следовательно, мы можем с уверенностью сказать, что, несмотря на единич­ные терминологические влияния римского права (ведь письма писались по латыни), английский процесс в письмах представляет собой исконное явление, сложившееся в основ­ном самостоятельно.

Сравнение римского формульного процесса и английского процесса в письмах позволяет выявить особенности каждой из систем. Прежде всего интересны различия в процессу­альных формальностях.

Если формула произносилась претором по отношению к обеим сторонам, то письмо - только по желанию истца. В формуле могли поэтому содержаться более подробные указа­ния суду, в частности, принимать во внимание некоторые возражения ответчика и их опровержения истцом.

Дело можно было выразить так, что формула станови­лась точным инструментом, в то время как система писем представляла собой более грубый метод - его применение давало только дополнительные возможности истцу заявить о новых притязаниях. Напротив, создавались качественно новые материальные правила, но они долгое время остава­лись менее разработанными, чем в римском праве.

В формульном процессе претор мог отказать истцу в тре­буемой им форме иска, если, например, она совсем не приме­нялась в данной конфликтной ситуации. В письменном про­цессе истец выбирал форму иска сам (на свой страх и риск) в сборнике писем, который хранился в канцелярии. Претор вме­шивался главным образом в подготовку к рассмотрению дела в суде. Английский канцлер этого не делал.

Существуют, конечно, и многие другие отличия, которые было бы интересно обсудить, но самые важные с технической точки зрения мы указали. Они позволяют объяснить, почему позднесредневековое английское общее право находи­лось на гораздо более низком уровне с точки зрения объема законодательства и точности правил урегулирования конф-

ликтов, чем римское право, которое возникло в Римской рес­публике более чем на 1200 лет раньше.

Говоря о сходстве, интересно прежде всего отметить ана­логичную историческую основу возникновения, значения и упадка обеих систем, несмотря на различия в конкретных исторических условиях.

Обе системы возникли из потребностей государственной власти быстро выработать новые правовые нормы. В Риме движущей силой был переход от небольшого аграрного обще­ства с примитивным законодательством и судебным процес­сом к империи с высокоразвитой экономикой, в которой важ­ную роль играли торговля и мореплавание. В позднесредне-вековой Англии королевская власть была вынуждена рефор­мировать устаревшее и раздробленное правосудие в интере­сах своей политики силы.

Обе системы приобрели свое значение как методы выра­ботки новых правовых норм благодаря свободному положе­нию претора или канцлера. Право обеих властей исходя из своего опыта давать указания судьям было решающей пред­посылкой для эффективного функционирования обеих сис­тем. Когда же политические государственные инстанции нашли законотворческую свободу властей противоречащей своим интересам, она была отменена.

Интересно сравнить параллели в области юридической техники. В результате применения одинаковой техники соз­давался комплекс материальных правовых норм, которые включались в большое число способов ведения процесса. Это происходило посредством выработанных законодательными властями директив судьям, директив, содержащих требова­ния истца. Это означало, в частности, что в случае, если кон­фликт происходил из-за договорных отношений между сто­ронами, могла возникнуть потребность разработать особый процесс для каждой стороны. Типичным примером в римском праве является действие actio locati, истца против ответчика, который со своей стороны имел ответное действие actio conducti.

В письменном процессе феодал имел письмо о традици­онном праве и службе против вассала, который отказывался от договоренной службы. Вассал со своей стороны имел пись­мо о неправомерном принуждении против феодала, который требовал от него большей, чем было договорено, службы.

Легко понять, насколько разбухшими должны были стать обе системы. Ведь они развивались в соответствии с введе­нием новых типов процессов, которые не приводились в ка­кой-либо предопределенный порядок, кроме как в зависи­мость от фактических судебных потребностей, констатируе­мых прежде всего в форме представленных перед претором или канцлером конфликтов.

Другим интересным сходством является необходимость представить типы процессов в официальных регистрах

(такую функцию выполняли преторские эдикты и канцеляр­ские "регистры первоначальных писем"). В обоих случаях за этим стоит представление о том, что в регистрах должны быть исчерпывающе перечислены все возможности ходатай­ствовать в суде.

Еще одна параллель состоит в том, что в обеих системах проводилось смысловое различие между новыми правилами, которые воспринимались только как мелкие дополнения к действующему праву, и теми, которые считались абсолютно новыми. Возможность претора создавать "иски по прецеден­ту" соответствовала в определенной степени праву канцлера разрабатывать "письма на аналогичный случай".

Сделаем, наконец., некоторые выводы из проведенного сравнения.

"Окостенение" обоих законодательств не способствовало их дальнейшему развитию. Отчасти это произошло, вероят­но, по техническим причинам: комплексы материальных пра­вил, которые содержались в обеих процессуальных системах, стали слишком труднообозримыми. Можно предположить, что все сложнее становилось оценивать последствия ново­введенных типов процессов с точки зрения всей правовой жизни.

Проведенное сравнение ставит и много других вопросов, например, следующие.

Развиваясь, правовая система создает большую потреб­ность в систематизированной кодификации. Различные пра­ва, например, право собственности, право пользования, право претензии, чрезвычайно сложно взаимодействуют друг с другом. Материальные правила, которые создаются посред­ством подобной техники, должны формулироваться в виде как общих норм, так и конкретных решений конфликтов. Естественно, что уже на ранних стадиях в процессе развития юридической техники нормы и решения конфликтов состав­лялись в более или менее систематизированной форме. Про­цессуальная система, напротив, не может долго существо­вать в законодательной форме. Можно составить регистр типов процессов, что представляет собой нечто иное. Вместо этого его сильная изменчивость так же, как и сама техника включения материальных правил в ведение процесса, приво­дят (в интересах правовой безопасности) к большой потреб­ности в правоведах и адвокатах. Правоведы нужны прежде всего для того, чтобы вырабатывать типы процессов и объ­яснять их материальное содержание. Адвокаты нужны, чтобы помочь истцу разобраться в частоколе действий (actiones или actions). Неспециалисту трудно уяснить, нужно ли применять в связи с его конфликтной ситуацией actio или action. Ошибка же в выборе приведет к нежелательным для него последствиям. Поэтому он нуждается в профессиональ­ном советчике.

Интересно отметить, что и в Риме, и в Англии рано воз­никает правоведение. При этом римские и английские ученые, в отличие от своих современников в других странах, разраба­тывали проблемы исконного права. В Риме юриспруденция сложилась уже во времена Республики. В классический период выдающуюся роль сыграли комментарии к преторским эдик­там. В этих комментариях разъяснялись, в частности, поло­жения о сообщении actiones и соответствующей formulae.

В Англии выдающийся вклад в развитие юридический науки внесли в конце XII в. Глэнвил, а в первой половине XIII в. Брэктон. Их деятельность не имела современных ана­логов на континенте. Глоссаторы в Болонье работали над Дигестой, а не над исконным правом. Материалом канонис­тов было универсальное каноническое право.

И в Риме, и в Англии мы видим также высокоразвитый институт адвокатов, сложившийся намного раньше, чем дру­гие области права. Одной из основных задач английских адвокатов со второй половины XIII в. была помощь истцам в выборе правильного иска в общем праве.

Оба феномена объясняются тем, что сходная юридичес­кая техника обеих процессуальных систем создала огромную потребность в правоведах и адвокатах, которые обеспечивали бы ее дееспособность с точки зрения правовой защищен­ности.

При большой потребности в юриспруденции, направлен­ной на систематизацию процессуальной системы и тем самым - также материальных правил общего права - было естественным (как в свое время в Риме) рассматривать труды ведущих правоведов как авторитетные источники. Именно так оценивались уже в средние века трактат Глэн-вила "О традиционном праве и законах королевства Англии", написанный в конце правления Генриха II (1154-1188 гг.), и обширный трактат Брэктона " О традиционном праве и зако­нах Англии", созданный в середине XIII в. Оба трактата рас­сматривались как "книги авторитетов", и суды долго их при­меняли. С точки зрения истории права работа Глэнвила, однако, интересна больше как подробное описание складывав­шейся в XII в. системы писем. Труд Брэктона более значите­лен. Он содержит свышее 2000 прецедентов из практики коро­левского суда и, таким образом, имеет более широкую основу, чем, трактат Глэнвила. Систематика Брэктона строилась на Институциях Свода гражданского права, и в этих границах он хотел описать все современное ему английское право. Чтобы установить основополагающие принципы ему приш­лось анализировать материальные правила, благодаря чему он разработал несколько центральных юридических конст­рукций, связанных с римским правом и сохранивших свое значение до наших дней. Одна из них - разделение на недви­жимость и личную собственность, которое исходит из разли­чия в римском праве между терминами "actiones in rent" и

"actiones in personam". Это различие, уходящее корнями в сис­тему обвинений формульного процесса, является основопола­гающим в систематике Гая. Обвинения первого типа в римс­ком праве направлены против тех, кто мешал собственнику или обладателю какого-либо иного права на имущество осу­ществлять свое право, обвинения второго типа - против определенного человека, например, против стороны в догово­ре. Из данного различия произошло впоследствии развитое разделение на право собственности и долговое право, которое отразилось в образовании понятий континентального евро­пейского права. Брэктон, однако, сузил римскую систему. Он ограничил право на собственность только правом на недви­жимость и связанными с нею другими правами. Притязания на движимое имущество должно было, напротив, осуществ­ляться через actiones in personam тем же способом, как, напри­мер, требование возврата займа. Эта его конструкция обус­ловлена, вероятно тем, что на общее право очень сильно пов­лияли споры по вопросам ленного права на землю и вытека­ющие из него права пожалования земли.

Через Брэктона и каноническое право, которое также в определенной степени основывалось на римском праве, пос­леднее оказало влияние на английское право, несмотря на то, что оно имело свое собственное сильное и самостоятельное законодательство. Но это влияние зашло не так далеко, как во многих других странах Европы. По сравнению с Шотлан­дией, где римское право получило очень широкое распростра­нение, самостоятельность английского права особенно пора­жает.

Основным источником современного знания общего права был, конечно, официальный Регистр первоначальных писем. С конца XIII в. возникают многочисленные рукописи с частями Регистра, постепенно все более полные. Когда во второй половине XV в. система писем застыла, была создана окончательная и полная версия. С XVI в. она распространя­лась в печатном виде. Важный вклад также внесла юриспру­денция. По образцу Глэнвила и Брэктона Энтони Фитцже-берт (1470-1538 гг.) в книге "New Natura brevium" издал все при­менявшиеся в то время первоначальные письма в принятой в Регистре последовательности с подробным комментарием с точки зрения судебной практики. Книга неоднократно пере­издавалась вплоть до конца XVIII в. и долго считалась авто­ритетным необходимым источником общего права в его окончательном виде.

Законодательство не могло, естественно, долго остава­ться в рамках сложившейся в основном уже в Позднем сре­дневековье процессуальной системы. Одновременно с тем, как система писем застыла, образовалась потребность в бо­лее свободных и гибких законодательных формах. Характер­но, что законодательство вследствие сильной связи с про­цессуальной техникой, не пошло по пути быстрого создания

нового права. Вместо этого было добавлено личное право ко­роля принимать притязания и возражения, которые не учи­тывались действиями общего права, однако должны были рассматриваться судом в соответствии с принципами право­судия и справедливости по личному приказу короля. Эта тех­ника обрела постоянную форму в XIV в. благодаря тому, что сначала канцлер, а потом и особый суд получили разрешение на новые действия, основанные на справедливости. В резуль­тате наряду с общим правом, его типами процессов и судом возникло право справедливости со своими типами процесса и судом. Поскольку правила обеих систем нередко противоре­чили друг другу или пересекались, и один и тот же конфликт можно было решать в суде по обеим системам, правовые отношения в Англии стали исключительно сложными.

Право справедливости развивалось параллельно обновле­нию континентального европейского права через естествен­ное правовое мышление (хотя и при использовании научно обоснованной законодательной техники). В обоих случаях не­обходимо было быстро создавать новые правовые нормы, не связанные с более древней правовой традицией и юридичес­кими нормами. В том, что в Англии обратились к правосудию и справедливости, а в остальной Европе к социальной фило­софии, на которую повлиял логический рационализм, сказа­лась общая для обеих тенденций сильная потребность соз­давать необходимые с точки зрения правовой политики пра­вовые нормы.

Можно добавить, что право справедливости является еще одним ярким примером того, как представления о справедли­вости, основанные на принципе эквивалентности, могли фун­кционировать в качестве источника права в рамках опреде­ленной процессуальной системы. В римском праве этому соо­тветствуют судебные процессы чести.

Наконец, нужно отметить, что английское средневековое право исходило от "оккупационных властей" и велось на ино­странном языке. Тогда это, конечно, имело меньшее значе­ние, чем сейчас. Но вследствие этого языком суда был англо-нормандский французский, который большинство не понимало. Это привело к отрыву судебных инстанций от основной массы народа, сохранившемуся и в наши дни. На судей и адвокатов смотрели как на владеющих почти мисти­ческим искусством. Архаичные формы выражения и сложная процессуальная техника внушали публике страх и уважение. Сильный традиционализм английской правовой жизни име­ет, такие образом, глубокие корни в позднесредневековом политическом и правовом развитии. Типичным примером этого традиционализма (одним из многих) является тот факт, что и сегодня английский король (или королева) утвер­ждают парламентские акты формулой королевского волеизъявления.