Аналитическая стадия

1. Общие принципы экспертного анализа. Аналитическая стадия заключа­ется в мысленном или практическом расчленении признаков (свойств) объектов экспертизы, раздельном изучении каждого объекта, его свойств с учетом закономер­ностей, открытых наукой. Проводится с помощью комплекса методов, в частности инструментальных.

Структура познавательной деятельности с точки зрения соотношения в ней творческого начала и стандартности в различных областях экспертных знаний неод­нозначна и зависит от научного уровня разработанных методик и методов решения задач определенного класса, рода, вида. В исследовательском процессе судебного эксперта почти всегда присутствует эвристичность в обеих ее формах: «наведение на решение», когда эксперт выстраивает наиболее оптимальную систему версий без детальной проработки исходных данных, и «сокращение хода решения на от­дельных его этапах», когда возможные действия и операции сводятся к минимуму. Эвристические подходы реализуются в опережающих решениях, которые в процессе исследования подтверждаются или опровергаются. Наиболее часто используемыми мыслительными операциями, приводящими к интуитивным, опережающим реше­ниям, являются аналогия, экстраполяция, мысленное моделирование. Между тем «методика, полностью построенная на эвристиках, это, скорее всего, — отсутствие методики, существующей априори, и попытка эксперта ее сконструировать уже в процессе решения конкретной задачи» [Аверьянова Т. В. и др., 1997]. Не случай­но строжайшей регламентации подвергается не только процедура экспертного ис­следования, но и оформление экспертного заключения, обязательно содержащего описательную часть, отражающую логику исследования, что должно дать суду воз­можность самостоятельно оценить аргументированность выводов. Среди законо­дательных требований к экспертному заключению — обязательное приведение не только выводов, вытекающих из синтетического обобщения результатов исследо­вания, но и включение разделов, отражающих аналитический ход его проведения. Так, ст. 25 Закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Россий­ской Федерации» указывает, что в заключении эксперта в числе прочего должны быть отражены «содержание и результаты исследований с указанием примененных методов; оценка результатов исследований, обоснование и формулировка выводов по поставленным вопросам». С данным требованием перекликаются и нормы про­цессуального права — ст. 204 УПК и ст. 86 ГПК, в последней из которых говорится, что «заключение эксперта должно содержать подробное описание проведенного исследования».

Поэтому неизбежная эвристичность мышления эксперта должна оптимально сочетаться с другими свойствами мышления, обусловленными особенностями его профессиональной деятельности, к которым относятся: осознание своих действий, избирательность (выделение главного), оптимальная развернутость, критичность.

Например, логическая развернутость, репродуктивный характер — обязатель­ное качество методики экспертизы. Эксперт должен не только найти решение за-

Глава 4. Экспертное судебно-психиатрическое исследование

дачи, но и обосновать его. Решение должно быть верифицируемым, т.е. дающим возможность его проверки специалистами в случае необходимости (например, при проведении повторной экспертизы). Таким же верифицируемым и воспроизводи­мым должен быть и процесс экспертного исследования в целом. При этом важно, чтобы развернутость (степень детализации) была необходимой и достаточной для получения аргументов, на которых базируется решение задачи экспертизы. В аргу­ментации не должно быть пробелов как при решении промежуточных, так и конеч­ных задач. Если в процессе исследования, например при выделении клинических признаков, и допускались нарушения последовательности, «перескоки», пробелы, то в случае отсутствия необходимой для решения аргументации обязателен воз­врат к пропущенному компоненту методической схемы.

Другим важным свойством мышления эксперта является критичность, заклю­чающаяся в умении реально оценивать обобщения, факты, предположения, отыски­вать ошибки и искажения, раскрывая причины их происхождения. Это умение раз­носторонне интерпретировать факты, экспертные ситуации, готовность подвергнуть сомнению значимость каждого из элементов. Проявление этого свойства — осто­рожность в выводах, учет как версий, так и контрверсий, что очень важно с самых первых шагов работы над конкретным материалом [Аверьянова Т. В. и др., 1997].

2. Перекодировка и дешифровка информации, выраженной в предметной форме. Первым, и часто единственным (при заочной, посмертной экспертизе), объектом исследования являются материалы дела. Ф. С. Сафуанов (2003) спра­ведливо усматривает в экспертном анализе дела разновидность герменевтического подхода, правомерно исходя из широкой психолингвистической трактовки текста не только как текста фиксированного, но и как определенных событий, обладаю­щих сложной смысловой и знаковой структурой. Указывая на основные типы тек­стов — допускающие множественные проективные интерпретации, однозначные, не допускающие разного толкования, он относит материалы судебного дела к третьему типу — смешанному, самому емкому, в котором можно выделить и опорные точки, и некий смысловой контекст. Это диктует и этапы экспертного понимания текста, на первом из которых выделяются опорные точки, необходимые для дальнейшего экспертного исследования. Например, для эксперта-психолога такими опорными точками служат зафиксированные в деле данные о:

а) особенностях психического развития подэкспертного;

б) его устойчивых индивидуально-психологических особенностях;

в) его актуальном психическом (эмоциональном) состоянии в юридически зна­
чимой ситуации;

г) его структуре отражения и осознания юридически значимой ситуации и ре­
гуляции своего поведения в ней;

д) развитии самой ситуации;

е) взаимодействии личности подэкспертного с ситуацией.

Четыре последних элемента оценки являются обязательными и для эксперта-психиатра, поскольку отражают саму предметную суть экспертного исследования.

Необходимо, однако, понимать, что сообщение о происшедшем событии (юри­дически значимой ситуации), отраженное в состоянии материального объекта — ве-

96 Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

щественном доказательстве — содержится в закодированном виде. В связи с этим операции по изучению и преобразованию информации, в том числе экспертным путем, получили в экспертологии наименование перекодирования, декодирования, дешифровки сообщений. Информационный сигнал, выраженный в предметной фор­ме (обстановка места происшествия, следы, схемы, допросы и т.д.), может при его выявлении и фиксации подвергаться неоднократному перекодированию, чаще всего без привлечения специальных познаний, что всегда должно учитываться судебным экспертом при оценке надежности представленной ему информации, определении характера и объема ее потери [Аверьянова Т. В. и др., 1997].

Поэтому одновременно эксперты вынуждены выделять лакуны, т.е. то, чего в тексте нет или что допускает неоднозначное толкование, поскольку эксперты чаще всего стоят перед задачей понимания фрагментов текста, либо не содержащих зна­чимой для достижения цели экспертизы информации, либо требующих научной интерпретации. Лакуны в ходе экспертного анализа либо заполняются, либо ком­пенсируются. Заполнение лакун осуществляется в ходе клинического интервью, наблюдения, с помощью запроса дополнительных материалов. Согласно ст. 57 УПК, эксперт вправе «ходатайствовать о предоставлении ему дополнительных материа­лов, необходимых для дачи заключения», а согласно ст. 85 ГПК — «просить суд о предоставлении ему дополнительных материалов и документов для исследования». Согласно «Инструкции об организации производства судебно-психиатрических экс­пертиз...», если подобное ходатайство не удовлетворяется в течение 30 календарных дней, «экспертные вопросы решаются в той мере, в какой это позволяют имеющиеся в распоряжении эксперта (комиссии экспертов) объекты и материалы».

Компенсация лакун — это перевод уже имеющихся данных дела на другой, психологический или психопатологический, язык [Сафуанов Ф. С, 2003]. Следует, однако, заметить, что сам по себе подобный перевод, или, иначе говоря, переко­дирование информации в профессиональный терминологический язык, не всегда носит однозначный характер, часто подразумевая различную трактовку одних и тех же отраженных в материалах дела явлений. Материалы дела сохраняют вы­сокую степень феноменологической неопределенности; так, указание свидетеля, что для подэкспертного было характерно «внезапное и непонятное окружающим прекращение беседы, которую он возобновлял только после некоторой паузы», допускает как минимум двоякое профессиональное толкование: имели место либо простые абсансы, либо шперрунги. Диагностическое различие и последствия для всего хода психопатологического исследования этих двух вариантов квалификации очевидны. Поэтому компенсация лакун часто осуществляется путем сложения и совмещения различных фрагментов для получения непротиворечивой картины целостного симптомокомплекса, достаточного для выделения той или иной диаг­ностической категории, что достигается уже на следующей, сравнительной стадии исследования.

Диагностические ошибки при СПЭ зачастую есть результат методических про­счетов собственно экспертного исследования, прежде всего, при оценке объектов экспертизы.

Глава 4. Экспертное судебно-психиатрическое исследование

В. Р. Илейко (2002) к числу ошибок, допускаемых экспертами при наличии противоречивых свидетельских показаний, относит:

а) полное игнорирование свидетельских показаний;

б) отражение лишь тех свидетельских показаний, которые подтверждают диаг­
ноз и экспертные выводы;

в) психологизацию и собственную интерпретацию свидетельских показаний с
искажением их содержания.

Должная тактика экспертов в значительной мере зависит от причин, порожда­ющих противоречия в свидетельских показаниях. Среди таких причин автор вы­деляет следующие:

а) связанные непосредственно с личностью свидетеля (возраст, уровень знаний
и осведомленности либо наличие специальных знаний в области психиатрии,
неврологии, медицины, состояние психосоматического здоровья);

б) связанные с фактором времени (например, события, происходившие позд­
нее юридически значимого события, свидетели переносят на более ранний
период);

в) связанные с особенностями динамики психических расстройств (так, свиде­
тели, видевшие больного в разное время, сообщают сведения о том состоянии,
которое им довелось видеть однократно в течение ограниченного периода
времени);

г) связанные с особенностями клиники психического расстройства, наблю­
давшегося у подэкспертного (например, «правдоподобность» бредовых вы­
сказываний больного, неравномерность распада психической деятельности,
мозаичность, парциальность дефекта психики);

д) связанные с источником информации о психическом состоянии подэксперт­
ного (наличие в деле свидетелей, сообщающих сведения о подэкспертном,
услышанные ими от третьих лиц);

е) связанные с намеренным искажением фактических данных отдельными сви­
детелями.

Если оценка свидетельских показаний с точки зрения их недостоверности (фальсификация и т.п.) выходит за пределы компетенции эксперта, то для экспер­та обязателен их анализ на предмет пространственно-временной определенности, внутренней цельности, однозначности, отсутствия противоречий в отдельных со­ставляющих этих показаний.

Особым элементом экспертного анализа являются зафиксированные в материа­лах дела данные о поведении подэкспертного в ходе процессуальных действий. Речь идет не только о содержании его показаний, изменение которых (например, сужение или расширение их детализации) само по себе несет часто ценную клиническую ин­формацию. Важную роль играет также степень активности подэкспертного: сотруд­ничество с адвокатом, ознакомление с материалами дела, в том числе с заключения­ми экспертиз, написание по существу дела ходатайств и жалоб и т.д. Все эти факты могут свидетельствовать о той или иной степени осведомленности подэкспертного в нюансах его процессуального статуса и сути своих прав, а также способности к ак­тивной и целенаправленной деятельности по их защите, что помогает в дальнейшей оценке и обосновании его процессуальной дееспособности.

Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

Необходимо помнить, что клинической ценностью могут обладать абсолютно разные компоненты материалов дела. Даже краткое описание фабулы дела со слов подэкспертного (обвиняемого или потерпевшего) в заключении судебно-медицин­ской экспертизы может содержать детали, не отраженные в его показаниях и отсут­ствующие в других материалах. Особую ценность представляют видеоматериалы, фиксирующие допрос обвиняемого или иные следственные действия. Иногда сто­ронами предъявляются семейные записи разных жизненных событий — юбилеев, путешествий и т.п. В каждом из этих случаев у эксперта появляется возможность анализа поведения подэкспертного в естественной для него среде, по крайней мере вне экспертной ситуации, которая сама по себе может значительно модифицировать состояние и установки испытуемого. Известны примеры крайне информативных видеодокументов, развернутый анализ которых оказывает существенную помощь в дифференциальной диагностике, как это было в приведенном ниже случае, когда при первичном обследовании подэкспертному был поставлен диагноз паранойяль­ного развития.

Со слов подэкспертного, он по просьбе знакомого депутата выступил в телепередаче, посвя­щенной расследованию причин катастрофы самолета. Из представленной видеокассеты с записью этой передачи следует, что при расспросах ведущего о причинах катастрофы присутствующие чиновники не могли дать конкретного ответа, соглашались с мнением комиссии по расследованию причин катастрофы, выдвинувшей несколько версий. Присутствовавший в студии подэкспертный сам проявил инициативу, дав однозначный ответ, тем самым обвинив сотрудников комиссии. В записи другой телепередачи, записанной позже, посвященной проблемам авиации, помимо об­следуемого выступает его непосредственный начальник, а также вышестоящие лица, которые уже открыто обвиняют комиссию в выдаче сертификата на недоиспытанный самолет, называя это причиной его катастрофы. Выступление обследуемого в этой передаче данной проблемы не касалось, а сводилось к описанию технических параметров боевых и гражданских летных средств. На представленных видеокассетах также имеются записи документальных телепередач последних 2-3 лет, посвященных проблемным моментам развития авиационной промышленности, новым типам оружия, в которых подэкспертный излагает свои взгляды и предлагает пути выхода из сложившихся кризисных ситуаций. Его речь логична, с четкой артикуляцией, умеренного темпа, интонационно ровная. Заметны признаки волнения: потирание рук, паузы при изложении с заве­дением глаз при подборе нужных слов, некоторые предложения, содержащие метафоры, являются дословным повторением фраз из текстов и журнальных статей подэкспертного. Внимательно вы­слушивает ведущего, не перебивает.

Одна из передач посвящена паранормальным явлениям, возникающим над египетскими пи­рамидами. В этой передаче подэкспертный выступает в качестве участника боевых действий в Египте, описывает собственные ощущения в виде «чувства провала, который затягивает», «вре­менного провала», «растяжения пространства», сопровождаемые чувством страха, отмечает, что у боевых товарищей ощущения были сходными. Какой-либо интерпретации этих явлений сам подэкспертный в передаче не дает. Вместе с тем другие ее участники — доктора технических наук, философы, ученые-физики, летчики США — подтверждают описанные явления и дают им научное обоснование. В передаче упоминается, что в результате проведенных в США всесторон­них исследований летчиков — участников арабо-израильского кризиса был введен специальный научный термин «феномен супермена», отражающий долгосрочное изменение после полетов над пирамидами физиологических возможностей человека в сторону их расширения, например появ­ление феноменальной памяти, слуха и т.д., что вполне соответствует описанному подэкспертным феномену «сверхзрения».

Глава 4. Экспертное судебно-психиатрическое исследование

Подчас даже такие, казалось бы, далекие от задач экспертного исследования следственные действия, как осмотр места происшествия или протокол обыска, мо­гут дать основания для клинической оценки. Само обустройство жизненного про­странства часто несет явный отпечаток характерных особенностей психического расстройства. Среда обитания подэкспертного с аутизмом, стремящегося всяческим образом отгородиться от вмешательства в свой внутренний мир; особенности быта демонстративной личности с ее склонностью к эпатажу, претенциозности, подчер­кивающие незаурядность владельца; наконец, ярко выраженная пунктуальность, чистота, подчиненность жесткому порядку, свойственная дому психастенической или эпилептоидной личности, — все эти детали могут стать особым материалом для последующего клинического анализа [Беккер И. М., Несифорова О. И., 2005].

Наконец, серьезным источником клинической информации является письмен­ная продукция, подлежащая тщательному изучению. Особое значение в этом плане отводится психолингвистическим методам, в том числе диагностической графоло­гии, так как патографический анализ — не только один из составных элементов клинической диагностики, в судебной психиатрии он приобретает особую ценность для объективизации принимаемых решений. В период, когда грубые расстройства мышления не выражены в клинической картине заболевания, статистические ха­рактеристики речи уже выступают информативными в диагностическом плане. Метод составления частотных словарей считается весьма наглядным для изучения статистической структуры речи больных. С его помощью можно количественно оха­рактеризовать любое слово или группу слов, встретившихся в тексте. Это раскры­вает возможность лексикостатистической оценки речи в условиях судебно-психи-атрической и судебно-психологической экспертиз, что может повысить надежность экспертно-диагностической работы [Пашковский В. Э., 1980]. К сожалению, линг-востатистический метод изучения текстов не получил широкого распространения, однако нередко и клинико-психопатологический анализ оказывается достаточным для оценки такой, например, письменной продукции.

...Совсем недавно ты немог, немог помыслить сделать ход, теперь смелее наступай и убеждай мое участье. А сила не веловах, в движенье века, во всем что скрыто видна явь и ты узреешь без-граничье мою стезю превозвестишь. Когда произойдет смешенье крови ты о земле сей не тоскуй, возьму с собой в глубину ложа где только дух и только мысль да и земле как твердой плоти оста­лись месеца. Пускай они стремятся что-то понять, осмыслить, подшутить, конец их ясен что-же, что-же найдется лучше кто-нибудь, им суждено валятся в грязи, им суждено блуждать во сне и вопреки всем заклананьям забыть тот яркий солнца свет. А вирус сей нежнейший яд, для всех отбившихся ягнят. И ты ворвался даже в те пределы, что неподвластен белым существам досе­ле сильным, но убогим. Да я лелею юродливым, они предельно неподвластны всем тем, что так таинственно мирилось со всей ноготой существа, где возродилась та планета, что неподвластна мудрецам они удачливы, но может быть когда-то станут лучше их бедные и слабые тела, но все давил к чему ворочить непредельный груз, всего что так мерилось сжигали все проклятьем сатаны не верь, ты много понял ведь все не так как громко говорят, вникая в собственость утробы во всей красе сегоднейшей красы...

Подобные тексты позволяют выделить фрагменты лексико-грамматической де­струкции, нарушения смысловой и формальной структуры высказываний, которые

100 Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

намечают ориентиры диагностики вполне определенных расстройств мышления с новым смыслообразованием, парадоксальным сочетанием представлений и т.д., что позволяет формировать обоснованные диагностические гипотезы.

Отдельным объектом исследования при судебно-психиатрической экспертизе является медицинская документация, в связи с чем могут формулироваться и осо­бые требования по ее экспертной оценке. К примеру, при анализе медицинской кар­ты стационарного больного оценке могут быть подвергнуты [Илейко В. Р., 2002]:

а) время возникновения психических расстройств, причина их возникновения,
динамика с детальным анализом их проявления на интересующий суд период
времени;

б) соответствие описания психического состояния при поступлении, пребыва­
нии в стационаре, выписке синдромологическому и нозологическому диа­
гнозам, которые при этом устанавливались;

в) наличие либо отсутствие описания представленных медицинских феноменов;

г) соответствие критериев, фактических данных в истории болезни имеющимся
научным (отечественным и международным) стандартам диагностики;

д) соответствие врачебных дневниковых записей о психическом состоянии под-
экспертного записям среднего и младшего медицинского персонала, а также
описанию его специалистами-консультантами; при необходимости оценива­
ется адекватность проводимого лечения и его влияния на психическое со­
стояние подэкспертного;

е) соответствие описываемой тяжести соматического состояния данным о его
психическом состоянии.

Обязанность эксперта — «провести полное исследование представленных ма­териалов и документов; дать обоснованное и объективное заключение по постав­ленным перед ним вопросам...» (ст. 85 ГПК РФ; ст. 16 Закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ»). С данной нормой перекликается и дру­гая: «эксперт проводит исследования объективно, на строго научной и практической основе, в пределах соответствующей специальности, всесторонне и в полном объ­еме» (ст. 8 Закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ»). Упоминаемая в законодательстве «полнота» исследования может истолковываться и как необходимость использования экспертом всего доступного ему арсенала со­временных методических средств, и как обязательность анализа каждого из пред­ставленных объектов исследования.

Не следует забывать, что у эксперта есть право «отказаться от дачи заключения... если представленные ему материалы недостаточны для дачи заключения» (ст. 57 УПК) и в случае, если «материалы и документы непригодны и недостаточны для проведения исследований и дачи заключения», при этом «эксперт обязан направить в суд, назначивший экспертизу, мотивированное сообщение в письменной форме о невозможности дать заключение» (ст. 85 ГПК). Еще более полно основания для такого отказа представлены в ст. 16 Закона «О государственной судебно-эксперт­ной деятельности в РФ», где указывается на непригодность или недостаточность объектов исследования и материалов дела для проведения исследований и дачи заключения, а эксперту отказано в их дополнении.

Глава 4. Экспертное судебно-психиатрическое исследование 101

Таким образом, изучение всех объектов и решение промежуточных задач экс­пертного исследования задает многозначный контекст, подлежащий интерпрета­ции и сопоставлению для воссоздания целостной и непротиворечивой экспертной ситуации.

Длительность данной стадии максимальная, занимает до трех недель и завер­шается составлением проекта экспертного заключения.

Каждый из информационных фрагментов, выделенный в результате изучения разных объектов исследования на его подготовительной и аналитической стади­ях, уже несет определенный содержательный смысл всей исследуемой экспертной ситуации в целом, однако окончательное ее понимание (выполнение экспертного задания) достигается в ходе сравнительной и синтезирующей стадий.

Сравнительная стадия. Сравнительная стадия заключается в сопоставлении изучаемых объектов экспертизы между собой, с эталонами, моделями, стандарта­ми, нормами. Здесь происходит выявление совпадений и различий, атипичности с помощью методов сравнения, классификации, эксперимента, специальных инстру­ментальных средств и последовательно решается несколько задач.

1. Достижение целостного и непротиворечивого описания психического состояния и юридически значимой ситуации. В первую очередь необходимо решение кардинального вопроса о возможности суммирования информации, полу­ченной из разных источников. Такое интегрирование возможно только при условии непротиворечивости информации, получаемой из каждого источника, ее согласо­ванности и способности к взаимному дополнению. В ходе сопоставления может выявиться несоответствие информации, исходящей из разных объектов исследо­вания. Так, описание подэкспертным обстоятельств происшедшего может казаться довольно последовательным, сопровождаться упоминанием мельчайших подроб­ностей, преподноситься во внешне убедительной и уверенной манере, полностью согласуясь с его прежними показаниями, не подразумевая действие каких-либо защитных психологических механизмов. Однако при этом может оказаться, что оно в целом ряде деталей не совпадает с другими доказательствами, указывающими на абсолютно иные обстоятельства — характеристики жертвы (например, возраст или ее одежда и т.п.) или сам ход событий. Иногда обнаруживается расхождение в описании случившегося обвиняемым и потерпевшим, в том числе особенностей контакта, его полноты и объема, последовательности действий и т.д. Часто подобная несогласованность может настораживать в плане психопатологических воздействий на воспроизведение прошлой ситуации, свидетельствуя либо о нарушениях воспри­ятия в момент происходившего, либо о последующих привнесениях в силу склон­ности к фантазированию или повышенной внушаемости. В этих случаях выяснение причин таких расхождений в ходе клинического интервью — обязательный этап исследования, позволяющий исключить или уточнить патопсихологическую либо психопатологическую их природу.

Суммирование же согласуемой информации позволяет эксперту определить в целом ее достаточность или, напротив, недостаточность. Если информация ока­зывается недостаточной, эксперт выбирает путь ее восполнения, либо обращаясь с ходатайством о предоставлении дополнительных материалов к лицу (органу),

102 Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

назначившему экспертизу, либо предпринимая действия по расширению объема экспертного исследования, в том числе путем его продления. Одним из приемов является инициация экспертом допроса необходимого свидетеля (родственника, очевидца и др.) со своим участием, что предусмотрено процессуальными нормами. Так, в ст. 57 УПК подразумевается право эксперта «участвовать с разрешения до­знавателя, следователя, прокурора и суда в процессуальных действиях и задавать вопросы, относящиеся к предмету судебной экспертизы», а ст. 85 ГПК — «задавать в судебном заседании вопросы лицам, участвующим в деле, и свидетелям». Эти нормы предусматривают возможность и такой экспертной тактики, как перенос ре­шения в судебное заседание. Преимущества проведения экспертизы в суде видятся в том, что в судебном заседании эксперт может выяснить у свидетелей ряд вопросов, недостаточно полно отраженных в материалах дела, но имеющих важное значение для получения необходимых для экспертизы данных, выяснить отдельные детали, характеризующие психическое состояние, устранить противоречия в показаниях свидетелей, сопоставить все имеющиеся сведения, которые могут оказаться реша­ющими для выводов экспертов, и таким образом решить экспертные вопросы.

На этой стадии осуществляется модификация и постепенное сужение перво­начального диапазона версий. Расширение на данной стадии количества версий по сравнению с первоначальным их разбросом означает ошибочность тактики экспер­та на подготовительной стадии исследования. Постоянной базой для построения версий и работы с ними служат экспертные ситуации, под которыми понимается фактическое состояние объектов экспертизы и их отражение в сознании эксперта в процессе и результате исследования [Аверьянова Т. В. и др., 1997]. Экспертная си­туация определяет степень (уровень) решения подзадач и конечной задачи экспер­тизы в любой момент процесса экспертного исследования. Весь процесс познания эксперта сопровождается постоянной сменой экспертных ситуаций. Экспертному исследованию свойствен как познавательный, так и оценочный характер, причем обязанность эксперта аргументировать свое решение, обеспечить его достоверность и личная ответственность за него придают особое значение в структуре исследо­вания оценочным процедурам и операциям. Именно оценка служит основой для развития, пересмотра экспертных версий и принятия окончательного решения.

В процессе такой сопоставительной оценки возможны некоторые ошибки ана­лиза материалов дела:

а) восприятие как недостоверных тех свидетельских показаний, которые не со­
ответствуют предпочтительной версии эксперта;

б) придание большего значения определенным показаниям без имеющихся на
то оснований и объяснений;

в) уклонение от оценки в виде обобщения показаний, когда в одну группу попа­
дают различные по содержанию показания, вплоть до взаимоисключающих.

Избежать этих недостатков можно при соблюдении особых правил оценки сви­детельских показаний в плане:

а) соответствия всех показаний одного и того же свидетеля на протяжении су­
дебного разбирательства, если свидетель давал показания неоднократно;

б) соответствия показаний одних свидетелей показаниям других;

Глава 4. Экспертное судебно-психиатрическое исследование

в) соответствия другим сведениям о психическом состоянии подэкспертного,
имеющимся в представленных на экспертизу материалах;

г) соответствия научным представлениям о клинических проявлениях психиче­
ских, соматопсихических расстройств, диагностированных у подэкспертного
[Илейко В. Р., 2002].

Таким образом, экспертная оценка объектов СПЭ должна содержать в себе ана­лиз всей совокупности полученных в ходе аналитического исследования фактиче­ских данных и продемонстрировать процесс доказывания (обосновывания) эксперт­ных выводов, процесс мышления эксперта в его последовательности, стройности, понятности, непротиворечивости, отсутствии логических ошибок.

Данная стадия в ходе судебно-психиатрического исследования нацелена на со­гласование отдельных указаний на психопатологические проявления (содержащи­еся в медицинской документации, показаниях свидетелей, характеристиках, выска­зываниях самого подэкспертного в период следствия и судебного разбирательства) с исследованием психического состояния. Описание последнего должно расшиф­ровывать психопатологическую суть всех клинических проявлений, выявленных в ходе аналитической стадии (почерпнутых из материалов дела, медицинской до­кументации и других источников), с устранением возможных противоречий между ними и уточнением наиболее вероятной (непротиворечивой) их психопатологиче­ской квалификации в целостной взаимосвязи.

Именно на этом этапе становится возможным преодоление тех известных затруд­нений в диагностике, которые, например, вызваны эквифинальным свойством син­дромов. Здесь достигается воссоздание того единства, в котором выступают продук­тивные образования с явлениями ущерба, негативными знаками и которое определяет типичность для отдельной нозологической единицы [Снежневский А. В., 1999]. Если в ходе аналитической стадии симптомы и синдромы выявляются в изолированном и абстрагированном виде, то их взаимосочетание обнаруживает тот особый оттенок, видоизменение, которое облегчает диагностику психического расстройства.

Точно так же существуют затруднения при изолированном использовании в целях экспертизы самых совершенных патопсихологических методов и проб, что ограничено уровнем развития психологической диагностики, в частности недоста­точной разработанностью патопсихологической феноменологии отдельных форм психических заболеваний и патологических состояний. Решение этих проблем за­ключается в выделении патопсихологических симптомокомплексов, представляю­щих относительно специфический паттерн внутренне связанных, родственных по происхождению и механизмам развития психологических феноменов — признаков нарушения поведения, эмоционального реагирования и познавательной деятельно­сти, несущих информацию об уровне, объеме психического поражения и некоторых его нозологических характеристиках [Кудрявцев И. А., 1999].

2. Сопоставление психопатологического состояния с диагностическими стандартами. Описание психического состояния преследует и иную цель — оно должно стать достаточным для сопоставления с диагностическими критериями тех или иных состояний рубрик международной классификации психических рас­стройств.

Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

В. Р. Илейко и В. Б. Первомайским (2004) особо выделяется принцип согласуе-мости данных, суть которого состоит в том, что выводы эксперта основываются на:

а) данных, полученных при исследовании максимально возможного количества
объектов экспертизы (т.е. на максимально возможном количестве факти­
ческих данных о психическом состоянии подэкспертного, которое требует
оценки);

б) данных, которые согласуются между собой и с диагностическим стандар­
том.

Принцип согласуемости позволяет, с одной стороны, устранить противоречия, имеющиеся в различных исследуемых объектах экспертизы, а с другой — выделить существенные признаки различных объектов экспертизы, обобщив которые и сопо­ставив их с диагностическим стандартом, получить достоверный вывод.

Использование диагностического стандарта (МКБ-10) не отменяет возможности при обосновании диагностических суждений опираться на все имеющиеся знания о психопатологических и клинико-динамических закономерностях психических расстройств, однако обоснование это в обязательном порядке должно содержать тот объем диагностических критериев, который соответствует избранной кодировке.

3. Определение юридической релевантности психического расстрой­ства. Особая, определяемая спецификой судебно-экспертного исследования цель психического статуса — это возможность сопоставления содержащегося в нем опи­сания состояния на момент юридически значимого события с теми юридическими критериями, которые подразумеваются экспертным заданием. Это сопоставление носит многоступенчатый характер и окончательно завершается только на следую­щей, синтезирующей стадии; на данном же этапе речь идет о достижении той полно­ты систематизации клинической картины, которая достаточна для оценки глубины психической патологии, делающей ее юридически релевантной.

Выделение опорных признаков для последующей оценки степени выраженности психического расстройства должно осуществляться с рассмотрением всей психопа­тологической совокупности без переоценки либо недооценки каких-либо отдель­ных клинических элементов. Примером может быть диагностика дефицитарных расстройств, когда некоторые клинически значимые проявления необоснованно противопоставляются и рассматриваются как заведомо (без необходимости особого исследования) ясные. Однако с клинической точки зрения такое противопостав­ление неправомерно, поскольку, к примеру, повышенная рефлексивность нередко сочетается с недостаточной критичностью, эмоциональная сглаженность — с рани­мостью («дерево и стекло»), гиперактивность в одной сфере может соседствовать с пассивностью и безынициативностью в другой. Такое сочетание формально про­тивоположных признаков, собственно, и является выражением шизофренической дискордантности [Циркин С. Ю., 2005].

Важными становятся и клинико-динамические характеристики обнаруженных психических расстройств, поскольку определенная совокупность клинических па­раметров некоего состояния в прошлом, представленная в должной мере, позволяет сама по себе сформулировать ожидания (версии) в отношении состояния в необхо­димый для экспертной оценки момент времени. Это можно продемонстрировать на

Глава 4. Экспертное судебно-психиатрическое исследование

примере существующих связей между позитивно-продуктивными расстройствами и выраженностью, тяжестью дефицитарных нарушений. Например, по некоторым данным, при вялотекущей шизофрении негативные расстройства по результатам их количественной оценки являются более выраженными, нежели при полиморфной шубообразной шизофрении; прогностически наиболее благоприятны состояния с преобладанием бреда восприятия, а наименее — с интерпретативным бредом и т.д. Таким образом, при разных психопатологических состояниях представляется воз­можным очертить континуум расстройств различной прогностической значимости, причем частные психопатологические характеристики симптоматики выступают прогностически более значимыми, чем обобщенные синдромальные характеристи­ки, учитывающие уровень нарушения психической деятельности [Циркин С. Ю., 2005]. Данный факт повышает значение максимально детального и четкого фено­менологического описания выявляемых психических нарушений.

Дальнейшая систематизация клинического материала исходит из того обсто­ятельства, что степень тяжести психического расстройства оценивается в связи с некоторым юридически значимым событием, т.е. устанавливается собственно его юридическая релевантность. В этом усматривается специфичность судебно-психиа-трического исследования, нацеленного на «ограничение диагностических позиций» в силу их «рамочности», которая задается требованиями закона [Шостакович Б. В., 2001]. Однако явно недостаточным является поиск критериев такого сужения вну­три самого психического расстройства, каждый раз требующего соотнесения с юри­дическими критериями тех психических способностей, исследование которых под­разумевается экспертным заданием.

Именно на данном этапе становится окончательно ясным, возможно ли устра­нение текстуальных лакун путем их заполнения или компенсации непосредственно в ходе самого экспертного исследования. В противном случае возникает необходи­мость в продлении исследования, о чем составляется соответствующее ходатайство в суд в соответствии со ст. 30 Закона «О государственной судебно-экспертной дея­тельности в РФ», где говорится, что «в случае необходимости по мотивированному ходатайству эксперта или комиссии экспертов срок пребывания лица в медицин­ском стационаре может быть продлен постановлением судьи районного суда по месту нахождения указанного стационара еще на 30 дней... в том же порядке воз­можно повторное продление срока пребывания... При этом общий срок... не может превышать 90 дней».

4. Сопоставление результатов всех участвующих в исследовании экс­пертов. Особый этап сравнительной стадии составляет сопоставление промежу­точных результатов исследования в ходе комиссионной экспертизы.

При однородной судебно-психиатрической экспертизе сопоставление имен­но результатов экспертного исследования, а не просто точек зрения и суждений, исходит из принципа непосредственности проведения экспертных исследований [Шишков С. Н., 2004],т.е. обязательного самостоятельного проведения во всем объ­еме исследования с последующим сопоставлением полученных каждым из взаи­модействующих экспертов результатов. Данный принцип четко сформулирован, в частности, в Законе «О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ»,

Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

где в соответствии со ст. 22 «при производстве комиссионной судебной экспертизы экспертами одной специальности каждый из них проводит исследования в полном объеме...».

При сопоставлении результатов и выводов исследования экспертами разных специальностей (при комплексной судебно-психиатрической экспертизе), посколь­ку речь идет о разнородных исследованиях, согласование касается устранения воз­можных несоответствий, приводящих к внутренней противоречивости экспертного заключения. В случае выявляемого несоответствия одной исследовательской части другой необходимо помнить о праве дачи отдельных заключений при возникнове­нии разногласий между экспертами, участвующими и в проведении комплексной судебной экспертизы, в соответствии со ст. 23 Закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ».

Длительность данной стадии может составлять при стационарном исследовании до недели и, в случае производства экспертизы комиссионным способом, заверша­ется в ходе подготовки доклада и заседания комиссии.

Синтезирующая стадия заключается в профессиональной оценке результатов исследования, формулировке оснований для выводов (заключения) эксперта в со­ответствии с экспертным заданием.

Промежуточные результаты, получаемые на аналитической и сравнительной стадиях, позволяют сформулировать окончательный вывод, представляющий со­бой итоговую оценку выявленных фактов. Именно эта оценка есть те фактические данные (доказательство), ради которых экспертиза назначается. Сами по себе проме­жуточные факты, установленные в ходе исследования, без выявления связей между ними, без профессиональной оценки таких фактов и связей доказательного значения иметь не могут, поскольку именно синтез дает новое знание. Описание установлен­ных данных, перечисление их признаков без оценки не содержат информации, кото­рая может быть использована судом в качестве доказательства [Сахнова Т. В., 2000].

1. Выделение интегративных объектов оценки. Основной задачей син­тезирующей стадии является порождение комплексных, синтетических объектов оценки для итогового обоснования экспертных выводов. По сути, речь идет о мо­делировании путем реконструирования (ретроспективного или проспективного), с одной стороны, объективных обстоятельств юридически значимого события, а с другой — субъективного их восприятия подэкспертным с восстановлением струк­туры переживаний на момент события, оценкой степени произвольности регуляции либо достаточности психических ресурсов (способностей) для осуществления тех или иных правовых действий.

Существует ряд попыток концептуализации интегративных объектов СПЭ. Так, А. В. Хрящев (2004) для оптимизации экспертной оценки предлагает выделять че­тыре регистра критериев, «позволяющих всесторонне изучать как психопатологиче­ские особенности субъекта, так и их влияние на социальную адаптацию и поведение в криминальной ситуации», — клинических, адаптационных, ситуационных и мо-тивационных. Регистр ситуационных критериев экспертной оценки подразумевает, например, учет ряда факторов, оказывающих влияние на поведение лица при со­вершении им конкретного опасного деяния:

Глава 4. Экспертное судебно-психиатрическое исследование

1) динамики развития ситуации (внезапность, неожиданность возникновения; скорость развития; продолжительность; время, отпущенное на принятие ре­шения);

2) объективных ситуационных условий (время, место, объект правонарушения; объективные препятствия или доступность объекта; наличие реальной угро­зы жизни, благополучию субъекта);

3) субъективного восприятия лицом данной ситуации (эмоциональная или ра­циональная оценка ситуации);

4) внешнего авторитарного воздействия (влияние авторитетных для субъекта лиц на принятие им решения и его поведение в исследуемой ситуации).

Различные сочетания указанных факторов определяют «внешние ресурсы сво­боды выбора действий», оказывая сдерживающее, нейтральное или провоцирующее влияние на поведение. В зависимости от этого ситуационные обстоятельства раз­деляются А. В. Хрящевым на несколько категорий: «субъективно не оставляющие свободы выбора действий», «вынуждающие к действиям», «субъективно провоци­рующие», «индифферентные» и «сдерживающие».

О. Д. Ситковская (1998)выделяет понятие информационных объектов, т.е. нормы и ценности, способность к усвоению и учет при выборе конкретного вари­анта поведения которых требуется оценить при экспертном анализе сохранности регуляции конкретного поведения в уголовно-релевантной ситуации. В связи с этим экспертное исследование предполагает выяснение способности к мыслитель­ной и волевой деятельности того же уровня сложности, который был необходим для осознанно-волевого принятия решения и совершения юридически значимого действия.

2. Достижение внутреннего убеждения. Процесс экспертного исследова­ния, в особенности в его оценочной части, тесно связан с формированием у эксперта внутреннего убеждения, которое характеризует его отношение к промежуточным и конечному результатам исследования с позиции решаемой задачи экспертизы. Оно означает уверенность эксперта в том, что вывод, полученный в результате ис­следования, является достоверным и содержит единственно правильное решение. Критическое отношение к достигаемому в итоге познания результату, оценка его с точки зрения приближения к намеченной цели порождают определенное психоло­гическое состояние убежденности в достоверности или, напротив, недостоверности результата и правильности принимаемого с уверенностью решения. В итоговой оценке результатов исследования необходимость такой убежденности вытекает из требования личной ответственности за совершение действий. Эксперт может сфор­мулировать категорический вывод только тогда, когда он абсолютно убежден в его достоверности, т.е. внутреннее убеждение эксперта — обязательное условие фор­мирования итогового мнения и формулирования определенного вывода. Процесс формирования внутреннего убеждения сопутствует процессу смены экспертных ситуаций и развитию экспертных версий. Несмотря на то что внутреннее убежде­ние является субъективной психологической категорией, оно должно базироваться лишь на объективно полученных результатах исследования. Основой формирова­ния внутреннего убеждения эксперта служат фактические данные, полученные и

108 Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

оцененные только в рамках специальных познаний, причем в его структуре опреде­ляющее место занимают не только сами полученные результаты исследования, но и то, как они получены, т.е. эксперт всегда должен уметь оценить надежность исполь­зуемых методов и методик. Подчеркивается, что внутреннее убеждение не долж­но строиться на базе результатов использования только эвристических приемов и методов, — лишь надежные, развернутые доказательства могут быть основой экс­пертной убежденности [Аверьянова Т. В., 2006]. Эксперт должен уметь улавливать несоответствие между степенью уверенности в формирующемся выводе и объек­тивными данными. При наличии хотя бы небольшого сомнения необходимо вновь вернуться к исследованию с тем, чтобы найти причины этого несоответствия. Для этого следует, во-первых, проанализировать систему аргументов — выделить надежные и не вполне надежные и еще раз проверить, образуют ли они комплекс для однозначного толкования результатов исследования и достаточны ли для того, чтобы быть уверенным в своем выводе.

3. Выработка системы аргументов для убедительного обоснования. Акт познания (т.е. собственно исследование) и акт доказывания (обоснование своих вы­водов) не совпадают во времени [Эйсман А. А., 1967]. Особое значение в этом случае имеет логика обоснования. В. Р. Илейко и В. Б. Первомайский (2004) в качестве основных составляющих экспертного метода исследования называют принципы презумпции, согласуемости данных и обоснованности. В принципе презумпции ими выделяется два правила. Первое — это презумпция психического здоровья, соглас­но которому лицо считается психически здоровым и способным осознавать свои действия и руководить ими, пока не будет доказано обратное. Данный принцип согласуется с критерием К. Шнайдера (1999), в соответствии с которым в силу возможности полного феноменологического сходства между психопатологически­ми и психологическими явлениями болезнью признается лишь то, что может быть таковой доказано. В свете этой установки гражданин, достигший совершеннолетия, априори считается психически здоровым, способным совершать правовые действия и нести за них ответственность, т.е. дееспособным.

В соответствии со вторым правилом презумпции сомнения, которые невозмож­но устранить, трактуются в пользу наиболее вероятного состояния. Так, более ве­роятным является менее тяжкое психическое расстройство и наличие отдельных неспецифических психопатологических симптомов, которые могут иметь место и при более тяжелом расстройстве, однако не могут однозначно являться доказатель­ством этой более глубокой патологии. Согласно этому правилу, сомнения тракту­ются в пользу подэкспертного, которая увязывается с наименьшим ограничением прав и свободы, связанных с наказанием. То есть наличие отдельных сомнений в психическом здоровье не может служить основанием для установления диагноза и направления в психиатрическое учреждение. Таким образом, решающее значение приобретает свобода волеизъявления гражданина, а сомнения в отношении его пси­хического состояния должны трактоваться с учетом наименьшего ограничения этой свободы. Принцип презумпции свободы волеизъявления действует до тех пор, пока обе гипотезы — о ее сохранности и нарушении — не становятся равновероятными, что обязывает к формулировке уже вероятностного либо альтернативного вывода.

Глава 4. Экспертное судебно-психиатрическое исследование

Принцип обоснованности имеет отношение к мотивировочной части заключе­ния в целом и отражает ход мысли эксперта при обосновании диагностического и экспертного решения. Он является динамической характеристикой процесса экс­пертного исследования и показывает:

а) соответствие логическим приемам формирования понятий (анализ, синтез,
сравнение, абстрагирование, обобщение), т.е. как понятие формируется на основе
обобщения существенных признаков (свойств и отношений), присущих ряду одно­
родных предметов, так и экспертный вывод формируется на основе обобщения
существенных характеристик исследуемого психического состояния (в виде либо
различных материальных следов отражения при экспертизах с ретроспективной
оценкой, либо непосредственного восприятия при экспертизах с настоящей и пер­
спективной оценкой);

б) соответствие требованиям теории аргументации, а именно структуре доказа­
тельства: тезис, аргументы, демонстрация. При этом тезисом выступает экспертный
вывод, соответствие которого истине эксперт должен показать и доказать; аргумен­
тами являются факты о психическом состоянии, полученные в процессе экспертизы,
при исследовании ее объектов; демонстрацией является систематизация получен­
ных фактов, их анализ, сопоставление с устранением противоречий, обоснованием
промежуточных и конечных выводов [Илейко В. Р., Первомайский В. Б., 2004].

Реализации принципа обоснованности служит проверка соответствия всей кон­струкции аргументов предшествующим стадиям экспертного исследования, отра­женным в должных разделах экспертного заключения: вывод не может обосновы­ваться чем-либо, что не было выявлено в ходе осуществленного исследования и на что не было указано прежде.

При этом обосновываться должен ответ на каждый вопрос экспертного задания, причем обоснование должно опираться только на выявленные в ходе исследования клинические признаки. Примером могут служить обоснования процессуальной не­дееспособности в различных клинических ситуациях.

(Диссоциативное расстройство — F44.88). Фрагментарность и искаженность восприятия наряду с явлениями диссоциативной парциальной (частичной) амнезии лишали К. во время инкриминируемого деяния возможности правильно воспринимать как внутреннюю (содержательную), так, отчасти, и внешнюю (фактическую) сторону происходящих событий, т.е. обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, давать о них показания в последующем, что подтверждается несоответствием между его показаниями и сведениями, сообщенными другими свидетелями происшедшего, непоследовательностью и внутренней противоречивостью собственных показаний.

(Шизофрения — F21.4). В силу выявленных у испытуемого при настоящем обследовании смысловых искажений восприятия (своеобразие и субъективизм в восприятии ситуаций, установлении причинно-следственных связей), расстройств мотивационной сферы мышления, его нецеленаправленности, символизма, явлений полисемантизма, сниженной критичности, а также явлений дезорганизации мысли­тельной деятельности, усиливающихся при эмоциональной нагрузке (аффект страха в период, относящийся к моменту общественно опасного деяния, тревоги в период дачи

110 Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

показаний), определяющих высокую вероятность искажения смысла воспринимаемых событий и их отображения, Н. не мог ранее и не может в настоящее время правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать показания, при­нимать участие в судебно-следственных действиях.

Различие клинических аргументов обоснования диктуется и конкретным вопро­сом, ответ на который может отличаться даже при идентичной нозологической ква­лификации. Убедительность обоснования усиливается, если оно ориентировано не на клиническое своеобразие вообще, но содержит указание на то, как психопатоло­гические (или патопсихологические) особенности были реализованы в юридически значимой ситуации и как они определяют нарушение именно тех психических про­цессов, значение которых подразумевается конкретным юридическим критерием.

(Инфантильное расстройство личности — F60.83). Признаки недоразвития интеллекта, затрудняющие смысловую оценку собственных действий, наряду с не­достаточно сформированной мотивационной сферой, определяющей трудности са­мостоятельной произвольной организации поведения, ситуационность побуждений, склонность к необдуманным поступкам в сочетании с такими чертами, как ведомость, подчиняемость, во время совершения инкриминируемых ему деяний лишали К. воз­можности в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими.

(Психогенное развитие личности (истеро-эпилептоидного круга) — F61.03). Такие патохарактерологические особенности, как преувеличенная аккуратность, под­черкнутое стремление к чистоте и порядку, старательность, повышенное чувство спра­ведливости, упрямство, наряду с сенситивностью и обидчивостью, сочетающиеся с себялюбием и эгоизмом, капризностью, эмоциональной неустойчивостью, повышенной возбудимостью, конфликтностью с чрезмерной требовательностью к окружающим, нетерпимостью к мнению других людей и замечаниям в свой адрес, со склонностью к эпизодически развивающимся расстройствам настроения с демонстративными форма­ми реагирования, в длительно существующих психотравмирующих условиях семейных конфликтов, жестокого обращения со стороны отца имели тенденцию к заострению и сопровождались фиксацией подэкспертной на отрицательно окрашенных переживаниях с их накоплением, что наряду с имеющимися у нее склонностью к самовзвинчиванию и тенденцией к проявлению защитных личностных аффективно окрашенных реакций внешнеобвиняющего характера обусловило совершение ею агрессивных противоправ­ных действий при слабом прогнозе их последствий с утратой способности к рацио­нальному разрешению ситуации без учета объективных факторов и не позволило ис­пытуемой в момент совершения инкриминируемого ей деяния в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими.

В случае невозможности формулировки однозначного вывода следует либо обратиться к более ранним стадиям исследования, возможно, запросить допол­нительные или новые данные либо, если это бесперспективно, найти форму нека­тегорического вывода.

Глава 4. Экспертное судебно-психиатрическое исследование

4. Оценка вероятности экспертного вывода и выбор его конечной фор­мы. Н. Недопил (1992) особо подчеркивает, что ответы на вопросы об оценке сте­пени ограничения осознанно-волевого поведения, выраженной через юридический критерий, могут быть только гипотетическими, что, по его мнению, наиболее ясно осознается в американской правовой системе. Именно в условиях состязательной экспертизы создаются предпосылки через утверждения и опровержения, аргументы и контраргументы для проверки и пересмотра различных гипотез, последнее же сло­во — за судом: «Добросовестный эксперт редко будет утверждать, что его гипотеза отражает истину». Поэтому отдельный момент экспертного исследования состоит в выяснении, с какой долей вероятности соответствует действительности выбранная психиатром гипотеза.

Вероятностная форма вывода возводилась в методологический принцип еще С. С. Корсаковым, который в числе «практических правил» экспертизы приводил и следующее: «Желательно, чтобы вопросы были по возможности определенные. Эксперт, отвечая на них, должен давать мнения по возможности точные, указывая степень вероятности». То есть «определенность», «точность» экспертных выводов в его понимании увязывались именно с оценкой их вероятности, о чем говорят и его экспертизы, почти в каждой из которых использовались различные модификации вероятностного заключения, сопровождаемые детальной аргументацией причин невозможности категоричного суждения, доводами pro и contra разных версий и т.д. [Корсаков С. С, 2003].

Предоставляемые эксперту объекты исследования бесспорными доказательства­ми еще не являются, выступая в роли равнозначных источников информации, под­лежащих профессиональной оценке. Право оценивать все доказательства появляется только у суда, который и формирует ту их совокупность, что отвечает требованиям относимости и допустимости, причем само экспертное заключение встраивается в ряд собранных доказательств, перед которыми оно не имеет никаких преимуществ и подлежит сопоставлению с ними.

Поскольку законодательством не предусмотрена увязка назначения СПЭ с за­вершающим этапом судебных слушаний, по окончании рассмотрения всех возможных доказательств, а в уголовном процессе право назначения СПЭ по всем юридически значимым вопросам предоставлено дознавателю, следователю, т.е. осуществляется вообще на досудебной стадии судопроизводства, эксперты часто вынуждены ори­ентироваться на круг доказательств, жестко задаваемый составом обвинения. При некоторых обстоятельствах (например, при отрицании подэкспертным содеянного) экспертная ситуация приобретает характер исключительно модельной, когда экспер­том принимаются условия, задаваемые следствием, как однозначно соответствующие описанным событиям. В этом случае эксперт может ограничиться исследованием потенциальной способности подэкспертного к осознанию фактического характера и общественной опасности инкриминируемого деяния, лишаясь при этом возможности оценки ее актуальной реализации во время юридически значимого события. Однако данный алгоритм анализа и экспертной оценки допустим, когда никаких иных, кроме заложенных в версии следствия, данных о поведении и состоянии обвиняемого не

112Часть I. Теоретические и организационные основы судебной психиатрии

имеется. Если же таковые выявляются при ознакомлении с материалами дела либо при обследовании самого подэкспертного, может образовываться существенное противо­речие, препятствующее вынесению категоричного экспертного вывода.

Игнорируя все другие имеющиеся в деле и представленные на экспертизу мате­риалы, эксперты вольно или невольно выходят за пределы собственной компетенции, косвенно подвергая оценке эти доказательства как недостоверные. При этом следует помнить, что оценка доказательств в ходе судебного разбирательства может привести к существенному изменению информационной базы, использованной экспертами для обоснования своего вывода. Среди процессуальных требований непосредственности и устности судебного исследования доказательств (ст. 240, 276, 281 и 292 УПК) и следующее: «участник прений сторон не вправе ссылаться на доказательства, которые не рассматривались в судебном заседании или признаны судом недопустимыми». По­этому всегда существует опасность, что экспертное заключение, данное на досудебной стадии, основано в том числе на доказательствах, в дальнейшем отвергнутых судом. Иллюстрацией того, насколько существенно влияние даже малейших изменений сви­детельских показаний, может являться случай, когда присутствовавший при убийстве уточнил данное им ранее описание обстоятельств случившегося, «вспомнив», что на самом деле конфликтную ситуацию инициировал обвиняемый, а не потерпевший. Это привело не только к назначению повторной экспертизы, но и к кардинально иным экспертным выводам, отвергнувшим прежнее экспертное заключение об аффекте обвиняемого. Противоречивость и недостаточность материалов дела, в частности свидетельских показаний, нередки в экспертной практике. Поэтому судебно-пси-хиатрический эксперт зачастую встречается далеко не с той совокупностью доказа­тельств, которая затем будет положена в основу окончательного решения по делу. Таким образом, судебно-психиатрический эксперт часто, даже если он предпринял все предусмотренные законом мероприятия по восполнению имеющихся пробелов, действует в условиях информационного дефицита, возникающего в том числе в силу противоречивости переданных ему объектов исследования.

Вероятностный вывод эксперта дает «известное направление собиранию доказа­тельств» [Поташник Д. П., 1971].На сегодняшний день преобладают две позиции: 1) вероятностный вывод может быть использован для построения версий, имеет ори­ентирующее значение; 2) вероятностное заключение является косвенным доказа­тельством. Причем все большее признание находит последняя позиция, что отражает современные тенденции развития научного познания как процесса, приобретение нового качества вероятным знанием. Косвенное доказательство, которое, в отличие от прямого, характеризуется многозначностью связей с искомым фактом, чаще всего предстает средством подкрепления или ослабления прямых доказательств либо вы­ступает в роли обстоятельства, указывающего, в каком направлении следует вести исследование фактической стороны дела [Сахнова Т. В., 2000]. Предпочтительность вероятностных заключений связана и с тем, что отказ от него может привести к по­тере доказательной информации либо к искусственному возведению вероятностных выводов в ранг достоверных [Орлов Ю. К., 1981].

Эксперт должен проводить полное, насколько это позволяют уровень представ­ляемой им науки и объем доступных ему методических средств, исследование, вклю-

Глава 4. Экспертное судебно-психиатрическое исследование

чающее их анализ, сопоставительную и синтезирующую профессиональную оценку. Поэтому в своем исследовании эксперт должен продвигаться настолько далеко, на­сколько это допускают границы его профессиональных познаний, и указывать на те причины, которые, несмотря на все его усилия, препятствуют достижению катего­ричного вывода. Прибегнуть к отказу от дачи заключения, избегая формулировки вероятностного вывода, — значит не только искусственно занижать эффективность экспертного исследования, но и рисковать нарушением своих прямых процессуальных обязанностей.

Однако следует иметь в виду, что вероятный вывод не может быть произвольным предположением эксперта. Вывод в вероятной форме является объективным резуль­татом проведенного исследования и должен одновременно содержать экспертную оценку степени вероятности (надежности) полученных данных. Недопустима при этом замена вероятных заключений по существу предположительными, когда упо­требление понятия «вероятность» выражает лишь неопределенность, без указания степени вероятности [Орлов Ю. К., 2005]. В связи с этим считаются малоприемле­мыми формулировки типа «не исключено», «может быть», «можно предполагать» и т.п. Такие выводы по существу равнозначны выводу о невозможности решения вопроса, поскольку последний также не исключает перечисленных возможностей. Подобные формулировки не несут никакой дополнительной информации, а лишь затрудняют понимание вывода [Аверьянова Т. В. и др., 1997].Предположительный вывод определяет лишь предпосылку (потенциальную допустимость) факта, в свя­зи с чем такого рода заключение прямого доказательственного значения иметь не может, на нем не может быть основ