Скупой платит дважды

Поздним вечером пятницы я проснулся с тревожной мыслью, что через три часа мне надо вылетать в Грецию. Дешёвая китайская подделка под последнюю модель «iPhone» вновь отомстила тому дураку, который позарился на это оригинальное сокровище.

Будильник в этом телефоне жил своей жизнью, и звонил, только когда ему этого хотелось. Он мог просто так заорать в два часа ночи, но на этот раз продукт таинственной технологии Поднебесной просто не разбудил меня в нужное время. Ему зачем-то понадобилось сорвать мою поездку.

«Это все происки китайских шпионов», - подумал я, с гримасой отлепляя свою голову от подушки.

Вообще, я с большим уважением отношусь к сенсорным телефонам, но на хорошую модель мне до слёз жалко «лавэ». Нельзя же, согласитесь, ухнуть полторы зарплаты на какое-то средство связи, пусть и суперпередовое средство связи. А счастливцы, которые всё-таки покупают такие мобилки, на пару недель совершенно выпадают из социума, теряясь в сетях мобильной интерактивности. Через две недели, они смутно начинают догадываться, что вокруг них существует реальный мир, но привычка регулярно водить пальцем по экрану прилипает к ним надёжней, чем твёрдый шанкр. Таких товарищей я называю «ковырялами», а их мобильные устройства – «тыкалками».

На бегу проклиная пятидесятидолларовый китайский «мудафон», я побежал в ванную и стал со страшной скоростью мыться, бриться и материться. Причём все эти вещи для экономии времени пришлось делать одновременно. Отвратительную перспективу лишиться раннего ужина компенсировало приятное осознание того, что вчера я всё-таки успел собраться в дорогу.

Самое приятное в поездке за границу – это процесс. И процесс этот по степени приятности во многих случаях намного опережает логический результат любого путешествия – прибытие в конечную точку назначения.

Вот, скажем, готовятся честные люди к путешествию, копят весь год деньги, мечтают, как они будут нежиться на тёплом беленьком песочке, подсчитывают в уме, сколько они всего вкусного съедят и выпьют, вместо плавок и купальников бездумно запихивают в багаж вечерние платья со смокингами, думая, что они непременно будут выходить в свет. А в итоге народ приезжает в какой-то неубранный душный гадюшник, который ничего общего не имеет с глянцевыми картинками в туристических каталогах, где местные за их же деньги будут смачно плевать им в тарелку и до трясучки хабалить по каждому поводу.

Первый этап любой поездки – сборы, штука муторная, зато по-своему увлекательная. Долго и нудно ты собираешь свой бренный скарб, снова и снова проверяя, всё ли на месте и ничего ли ты не забыл положить.

Разумеется, что-нибудь ты всё равно да забудешь, причём вспомнишь об этом ты ровно по прилёту, когда будет уже поздно. Это наверняка будет какая-нибудь мелочь, но именно эта безделица гарантированно усложнит твою и без того нелёгкую жизнь. Один раз я положил в чемодан бритву, а пену для бритья положить забыл. Времени покупать её у меня не было, ибо надо было идти на какое-то важное мероприятие, а небритое запущенное лицо в наличие имелось. Пришлось растирать по области небритости дешёвое гостиничное мыло, которое, к слову сказать, совершенно отказывалось пениться, а затем с протяжным воем скоблить свою заросшую сущность тупым бритвенным станком. Тупым, так как лезвия для бритвенного станка у меня меняются приблизительно раз в полгода. И меняются лишь в том случае, если вместе с волосами со щёк снимаются верхние кожные покровы.

Вспоминается жулик-юморист Остап Бендер со своей крылатой фразой: «Бедность – это очень большой порок!».

Так что это было не бритье, а извращённая средневековая пытка. Посему на мероприятие я попал выбритый частично, зато с множеством порезов и пунцово-красным раздражением по всему торцовому профилю.

Бывает и такое, что костюм ты в портплед положил, а пояс от него остался дома. И ходи как дурак, распоясанный. Согласитесь, что это даже хуже, чем какая-то пена. Пояс – это аксессуар серьезный. Чай не кушак.

Мой совет - расслабьтесь и постарайтесь получить от процесса сборов эстетическое удовольствие.

Второй этап – это переезд от дома до аэропорта. Этап, надо сказать, чрезвычайно нервозный. Из-за московского автодорожного маразма, ты всегда закладываешь на дорогу больше времени, чем может понадобиться на самом деле.

Но на этот раз времени было в обрез. Потрёпанный и мокрый, я шумно вывалился из подъезда, грохоча колёсиками от громадной дорожной сумки по раскрошенным бетонным ступенькам.

Водитель с нашей автобазы всю дорогу развлекал меня историями о том, как после работы он успешно сливает казённый бензин. После чего он слёзно пожаловался мне на то, что в своё время его не взяли в гаишники. Пытаясь вызвать во мне сочувствие, водила стал красочно расписывать, как было бы прекрасно, если бы он смог тормозить своих же сограждан и собирать с них бабло. Сейчас жил бы как человек, а не катал бы каких-то нижних чинов в аэропорт за двадцать пять тысяч в месяц. Последний комментарий выбесил меня окончательно.

- Неужели тебе не противно? – не выдержал я.

- А что тут такого? – искренне удивился водила. – У нас все в стране пиздят! Кто на заводе работает, тот гайки или шурупы какие домой тащит! Так? Гайцы автомобилистов дрючат, менты чурок на рынках кошмарят, а я вот соляру заныкиваю. Уже полкомнаты этими канистрами заставлено. Все воруют, блядь, все до единого!

- Я не ворую! – рявкнул я, прервав эту бестолковую, гнилую и, скорей всего, довольно правдивую тираду.

- Чего, совсем?

- Совсем!

Недалёкий ездюк замолчал, и, заметив его глаза в зеркале заднего вида, я явственно прочитал их выражение: «Ну, и мудак!». Больше за всю поездку мы не сказали друг другу ни слова.

А самое главное, я нисколько не лгал и не рисовался. То, что я не ворую – это, граждане, чистая правда. Да и занимаемое мною место к этому делу совершенно не располагает. Я не сижу на изготовлении загранпаспортов, поэтому мне не несут цветы-бутылки-конфеты и не барыжу путевками в государственные пансионаты и санатории, на чём, к слову сказать, можно очень неплохо навариться. Максимум, что я могу сделать – это умыкнуть с работы коробку скрепок или пачку бумаги. Да и это, к сожалению, не принёсет мне счастья, так как отдел снабжения выдает нам канцелярские принадлежности крайне скудно и трясущимися от экономии руками.

Слова мерзкого водилы как нельзя лучше доказывали то, что наш великий народ очень любит сказки и, как оказывается, свято в них верит.

В детстве я обожал сказания про Ивана-дурака. Что характерно, в русских сказках главный герой почти никогда умным не бывает. Неувядающий в веках образ народного героя таков: пышущий здоровьем балбес-увалень, которому невесть за какие заслуги и без малейших усилий с его стороны с неба падают различные блага. Во-первых, ему в конце рассказа всегда достаётся молодая красивая баба. Во-вторых – неограниченный запас продовольственных и материальных ресурсов в виде скатерти-самобранки, самовыпекающей говорящей печки-траспорта или же исполняющей любое желание водоплавающей рыбы-щуки. Короче, в кармане у олигофрена случайно оказывается эдакий «перпетуум-мобиле»[4] с пожизненной бесплатной гарантией. Тем временем мозгов у счастливца не прибавляется ни на йоту. Да и, в общем-то, зачем? Ум, как правило, счастью только мешает. Вот это - величайшая народная философия.

Я по своей наивности думал, что сказки ничего общего с реальностью не имеют. Ох, и как же я, господа хорошие, ошибался! Таких сказочных счастливцев у нас в стране пруд пруди. Вчера этот Иван-дурак сидел на завалинке, сопельки на кулак наматывал, курил дешёвенькие папироски, пивко попивал порошковое, сморкался без помощи носового платка. А тут бах! В стране внезапно объявляют залоговый аукцион. Иван чувствует, что вот она, вожделенная щука, и надо скорее брать оную за жабры. Что он, собственно говоря, и делает.

А дальше как в сказке: в одночасье Ваня-дурачок становится умнейшим финансовым гением Иван Ивановичем, в собственности которого словно «по щучьему велению» оказывается бывшие государственные активы, стоимостью в миллиарды условных единиц. В России прилагательные «богатый» и «умный» – синонимы.

После этого Иван Иванович уже не сидит, как прежде, на завалинке, а с раздутыми от важности щеками начинает учить окружающих, как им жить, а особо непонятливым доходчиво разъясняет, почему он такой успешный менеджер со стратегическим подходом ко всему на свете, а все остальные – ароматные коровьи блинки на травушке-муравушке.

Сказочному Ивану-дураку такое счастье и не снилось, а если бы ему об этом рассказали, то от зависти он немедленно пошёл бы и утопился в проруби, предварительно сварив из щуки-неумехи уху.

Новости о сказочных размерах богатства отдельных граждан России стали такой же обыденностью, как известия о терактах, крушениях самолётов, дедовщине в армии, произволе силовиков, мздоимстве на всех уровнях, начиная от воспитательницы детского сада и заканчивая федеральными министрами. Человеческое хамство и беспардонность воспринимаются как норма, а доброта и желание помочь ближнему – как отклонение. Именно поэтому в нашей стране таких индивидов, как этот пресловутый водила, в последнее время развелось как грязи.

К счастью, мне несказанно повезло с дорогой, и я приехал в аэропорт ровно за час до вылета. На всякий случай я решил заполнить таможенную декларацию, так как нашим дорогим таможенникам, как правило, до смерти хочется знать, что за говно болтается у меня в чемодане. Как будто до посадки на рейс меня и так не просветят рентгеном аж до самой лучевой болезни.

Я взял ручку и стал заполнять декларацию. Итак…

«Есть ли у Вас денежные средства (иностранная валюта и рубли), превышающие сумму, эквивалентную 3 000 долларов США?».

- Ну, это, товарищи, совсем просто! На четыре дня командировки мне щедро отмерили ровно сто семьдесят долларов суточных. И ни в чём себе не отказывай! На эту сумму я должен питаться, передвигаться по городу и вообще наслаждаться жизнью. Остальное составляют казённые средства, предусмотренные на оплату гостиницы. Так-так. Всё равно до «трёхи» долларов не дотягивает! Кстати, если бы эти же деньги лежали на «пластике», то там может находиться и триллион баксов, и в таком случае никому до этого нет никакого дела. Но в моей организации таких высот прогресса ещё не достигли, поэтому я как дикарь вынужден возить за границу пачки смятых долларовых купюр, расфасованных по нескольким конвертам. А если, не дай Бог, установленный лимит по провозу превышен, то таможенники будут требовать от меня какую-то мифическую справку, которую на моей работе по какой-то неведомой причине тоже предоставить не могут. Право же, получается какой-то замкнутый круг, разорвать который способен лишь «звонок другу» в погонах.

Ползём далее.

«Есть ли у Вас оружие, боеприпасы и взрывчатые вещества, радиоактивный плутоний, наркотические средства, психотропные вещества, а также их аналоги?».

- А как же, полный карман!

«Объекты дикой флоры и фауны, находящиеся под угрозой исчезновения, их части и полученная из них продукция?».

- Конечно, я сам и есть то самое животное! Кобель, если точнее. Так меня называли все мои женщины после определенного периода совместного проживания.

Это, конечно, всё шутка. Если серьёзно, то к заполнению таможенной декларации надо подходить с повышенной ответственностью. А то, не ровен час, добрые сотрудники таможни быстренько организуют Вам личный досмотр. А если ты вдруг решишь оскандалиться и покачать свои несуществующие гражданские права, то они могут ещё и мазок откуда-нибудь для верности взять. Этих ребят лучше не злить. Себе дороже.

Героически неся перед собой заполненную декларацию, словно боевое знамя, я без проблем прошёл через «зелёный коридор», не замеченный пофигистичным, скучающим таможенником.

Всем известно, что наиболее прогрессивные граждане регистрируются на рейс заранее, но это, господа хорошие, прямо скажем - неспортивно. По мне, так гораздо приятнее постоять в длинной, раздражённой и вечно тормозящей очереди, ибо без этого ты никогда не сможешь насладиться всей полнотой ощущений от посещения отечественного аэровокзала.

Целых полчаса я с увлечением подсчитывал количество плиток в полу, отбивая победную чечётку каждый раз, когда от очереди откалывался очередной осчастливленный индивид. Когда передо мной оставалось всего два человека, по громкоговорителю объявили:

«Заканчивается регистрация на рейс по маршруту Москва-Афины!».

Ну, и ладно, равнодушно подумал я, сейчас и до меня руки дойдут.

Ох, как же я был не прав! Самое увлекательное началось, когда у девушки на регистрации сломался принтер. Мысленно похоронив свою поездку, я всё-таки дождался, пока к стойке притопал флегматичный паренёк, который в два счёта решил проблему. Двое передо мной убежали с посадочными талонами, и я уже приготовился сдать свои документы, как вдруг произошло ещё одно неприятное событие.

Как поганый навозный ком, в очередь на полном ходу влетел большой нетерпеливый дядя, и агрессивно размахивая перед моим носом золотой картой известной авиакомпании, беспардонно вклинил своё надушенное тело между мной и заветной стойкой регистрации.

И почему в наших аэропортах почти никогда не открывают отдельные стойки для таких вот товарищей? Особо ранимые граждане в очереди сразу же стали громко обвинять скандального обладателя блатных карточек в грубом попрании конституционных свобод, начали призывать в свидетели остальной гневно-ропщущий народ, а один мужик в хвосте даже принялся расчехлять свои тяжёлые мозолистые кулачищи. Люди не понимали, что дядя всё равно пройдет вперед их, посему совершенно не стоит тратить на него нервы. Ну, надо же все-таки народу пар выпустить. Ведь это священная советская традиция: скопом наваливаться на вползающих мимо очереди. А вползающих по праву или нет – неважно.

Но со мной этот номер не пройдёт. Я бесцеремонно взял дядю за отвороты пиджака.

- Ты что же, господин хороший, прёшь как сучий танк?! Не видишь, тут вообще-то очередь?

Дядя как-то немного сник, но своих наглых оборотов не сбавил.

- У меня бонусная карта платиновая! По ней я могу без очереди регистрироваться! Читай правила!

Но и у меня был в запасе хороший контраргумент.

- Плевать я хотел на твои блестящие карточки. У меня командировка накрывается! - прошипел я, потрясая перед дядей своим синим служебным паспортом. - Так что за мной будешь!

Синий паспорт подействовал на дядю отрезвляюще, он послушно встал за мной, а я с победоносным видом сдал свои документы на регистрацию. После завершения всех манипуляций, я в дикой спешке побежал проходить паспортный контроль, краешком глаза заметив, что толстый дядя с облегчением занял моё место. По громкой связи вторично объявили о скором завершении регистрации на рейс, и нервный ропот в очереди перешёл в истошные яростные крики.

Дружеская рекомендация господам «очередникам»: не выливайте, уважаемые граждане, свой праведный гнев на этих милых, ни в чём не повинных регистраторш. Нет, чисто теоретически, Вы в своём праве покричать и поскандалить. Но имейте в виду, что в порыве мимолётной мстительности девушка может легко посадить Вас куда-нибудь в конец самолёта, именно туда, где расположен гальюн. И поверьте, Вы сильно пожалеете, когда во время полёта Вам принесут «бомжпакет», разогретый почти до температуры плавления, и к запаху пищи будут примешиваться неуместные ароматы отработанных пассажирских газов. И будет во много раз хуже, если кто-нибудь из особо расслабленных пассажиров не сможет донести свое внутреннее содержимое до туалета, а извергнет его прямо на Вас. Причин к совершению подобного акта самодеморализации множество: от несварения до банального перепоя.

Но Вам-то от этого легче не станет!

Вы, наверное, спросите меня, откуда я все это знаю? Сейчас поведаю эту грустную историю.

«Нет повести печальнее на свете, чем повесть о минете в туалете!».

Стоп, кажется, это из другой оперы!

Так вот. В студенческие годы, ещё на третьем курсе, я полетел на отдых в Арабскую Республику Египет, имея банальную цель чуток поджарить на жарком африканском солнышке своё тощее бледненькое тельце. Так вот, подхожу я на стойку регистрации, а там сидит такая вот очень милая и симпатичная девчушка. Внимательно изучив мои паспортные данные, она прицельно навела на меня чернёну бровь и радостно прощебетала:

- Молодой человек! Самолёт практически полон, мест осталось совсем мало. Даже не знаю, куда Вас посадить. Может быть поближе к туалету?

- Чего-то не хочется, - промямлил я. - А есть другие варианты?

- Конечно есть! – ласково подмигнула мне «форменная» озорница. - Любой каприз за Ваши деньги!

- Девушка, а Вы уверены, что это легально? – спросил я, прекрасно понимая, куда она клонит.

- Можешь сидеть у туалета, - внезапно погрустнела она, без предупреждения перейдя на «ты». - Последний ряд, последнее место. Устроит?

- Сколько?

Девушка набрала на мобильнике цифру «500» и показала его мне. Моё искреннее возмущение не знало границ.

- Девушка, у Вас совесть есть? Я ведь бедный студент. Это вся моя стипендия! Повышенная, между прочим!

- Бедные студенты к бабушке в Калугу ездят, а не за бугор, - здраво рассудила она. - Решайся, молодой человек, не задерживай очередь.

Взвесив все «за» и «против», я тяжко вздохнул, вложил в паспорт 500 российских рублей и передал улыбчивой девушке.

- Но, вот и всё, - радостно сказала она, развернув ко мне экран своего монитора и опять возвращаясь к обращению на «Вы». - Вот Ваше место, сразу же за салоном бизнес-класса. Вы хотите сидеть рядом с иллюминатором?

- Хочу, - угрюмо согласился я. - Спасибо.

- Всегда пожалуйста, - подмигнула мне девушка. - Приходите к нам ещё.

Ещё в детстве я перестал носить розовые, оптимистические очки, но в таких ситуациях мне становится искреннее жаль, что я с такой сволочью живу в одном государстве.

Вообще-то это всё проза жизни пассажиров, проходящих обычную процедуру регистрации и имеющих несчастье вылетать через общий, он же плебейский зал. Современные российские аристократы и купцы, государевы люди, а также их многочисленные свиты чаще всего летают через спецзалы. Назовём их, скажем: «Залы государственных лиц и делегаций» (не путать с VIP-салонами).

Исходя из названия, услуги данных залов предоставляются официальным делегациям, вылетающих за рубеж по делам государственной важности. Однако, в реальности всё на удивление не так. В дополнение к основному контингенту, там частенько можно увидеть людей, которых никак нельзя заподозрить в какой-либо официальной государственной деятельности. Кого только не встретишь в этой маленькой комнатке с нереально дорогущим баром и затёртыми задами диванами!

Здесь и неизвестные подруги известных людей, с важным видом изучающих свой французский маникюр, пока с их документами и багажом нянькается обслуга. А вон на посадку тащится мажорный работник искусств, окруженный свитой из обвешенных чемоданами мрачных помощников и рыдающих от горя бледных женщин в платках, с воплями провожающих своего кормильца в далёкие закордонные страны. Пожилой иностранный коммерс с важным видом попивает поганый чаёк из пакетика, с аппетитом закусывая холодным бутербродом с колбаской, явно не ведая, что счёт за все это удовольствие будет равняться месячному прожиточному минимуму по городу Москве. Его русская спутница, которая моложе его, как минимум, в три раза, мягко хлопает бархатными глазками и с умилением поглаживает его костлявую буржуинскую коленку.

Товарищи! Не будьте дешёвыми! Не экономьте на Ваших проститутках! Не маринуйте их в скучных государственных залах, а сразу покупайте им билеты высшего класса! Помните, что в VIP-салоне для пассажиров этой категории в любом аэропорту мира выпивка и закуска предоставляется бесплатно!

Ну, а если Вы вдруг заметите запаренного молодого человека с кучей паспортов, который не ест и не пьёт, а с выпученными глазами бегает савраской между важными дядями и тётями – то знайте, что этот отрок является сопровождающим какой-то делегации. И я раньше летал через эти залы в служебные командировки, пока на нас не решили сэкономить. А на ком, спрашивается, экономить бюджетные средства? Не на начальниках же?!

Кстати, эти залы давно убрали из ряда стран, в которых с демократией получше. Видимо, не хотят у них так показательно делить народ по принципу барин-чернь. А у нас так везде: более привилегированные сословия всячески хотят подчеркнуть своё отличие от народа и не хотят даже в одной очереди с ним стоять, не то, что за одним столом есть. Белая кость!

На самом деле, это всё старая неизжившая себя совковая привычка – давать особые привилегии начальству. И чем выше уровень начальника, тем больше падает на него различных чудес и гешефтов.

Мой шеф Багажник часто произносит свою любимую присказку: «Начальник похож на петуха в большом курятнике: целует зад вышестоящего, клюет ближнего и гадит на нижнего!».

Если руководитель делает всё правильно, то государство всегда найдет способ его отблагодарить.

***

Ну, вот, резиновой перчаткой в Вас покопались, мазок взяли, ботинки сняли, исподнее обыскали, и начинается самый приятный этап путешествия: спринтерский забег по зоне беспошлинной торговли «Duty Free».

Здесь отбывающий пассажир чувствует себя как ребёнок в кондитерской. Мужики по достоинству оценят красивые бутылки с элитным алкоголем, а очаровательным дамам улыбчивые продавщицы готовы предложить широчайший ассортимент всевозможных кремов, косметики, лаков и элитной парфюмерии. Ограничитель тут один – объём денежных средств. А он у всех, как известно, очень и очень разный. Но дело не в этом.

Дьютифри – это уникальное место, где нищий студент вот так запросто может встретить олигарха. А в любое другое время их всегда будет разделять дверь бронированного автомобиля, стена многоэтажного особняка и широкая спина личного телохранителя.

До конца посадки оставалось ровно десять минут, и я забежал в ближайший магазин, над которым светилась вывеска с полосатыми московскими куполами. Время поджимало, но побывать в аэропорту и не зайти в «Duty Free» – это грубейшее нарушение основного закона путешественника.

Перед полками с алкоголем стоял молодой человек с двумя пузырьками недорогого ирландского виски. В сотый раз тщедушный очкастый юноша вчитывается в бутылочную этикетку, прикидывая, хватит ли его скудной стипендии на выпивку и на духи в подарок для своей девушки. Он то нервно потеребит прыщавый подбородок, то заглянет в тощий истерзанный кошелек. Его лицо отражало яростную борьбу между желанием испить благородного буржуйского напитка и порадовать свою ненаглядную подругу. Я кстати, в таких случаях всегда выбирал второе.

По соседству стоит солидный пузатый мужчина, уютно расположивший своё мягкое брюхо на ручке тележки, до отказа заполненной дорогущими товарами. Чего там только, товарищи, не было! Штабелями лежали коробки с 30-летним французским коньяком и 25-летним односолодовым виски. На дне тележки серебрились подарочные упаковки с элитной русской водкой, которая идёт исключительно на экспорт. Холёными ручками дядя сгребает в телегу целый стеллаж парфюмерных новинок, так, как будто это вовсе и не дорогие духи, а лежалая картошка на Ярославском рынке. Ну, а что Вы хотите? Всем должно хватить. Скорей всего, здесь не только презенты официальной супруге, а еще и второй тайной жене. А как можно оставить без подарков целый взвод секретарш и любовниц, с нетерпением ждущих возвращения из командировки своего ненаглядного?

Как, спрашиваю я Вас? Радует, что хотя бы этот дядя не жмот, ибо есть низкие люди, которые один раз сильно хапнут, а потом всю оставшуюся жизнь в одном и том же затасканном пиджаке ходят, экономят на всём, трясутся над каждой копейкой. Как говорится, не жил хорошо, и не хрен начинать.

Очарование магазинов «Duty Free» состоит ёще и в том, что деваться тебе отсюда абсолютно некуда – только в воздух. Поэтому, кроме как покупками или литрболом, заняться здесь нечем. Я мудро сделал и то и другое: приобрел со скидкой бутылку ликера «Baileys» и наскоро вмазал стакан холодного ирландского пива. Так, для порядку. В экономическом классе мне всё равно не нальют. А то, что я купил в Дьютифри, распивать на борту запрещают. Очередной маразм. Наверное, опасаются, как бы я им самолёт по пьяни не разнёс. Зря опасаются, я, когда выпимши – сама доброжелательность. Картину Рериха писать с меня можно.

Я вышел из магазина и направился на посадку. Меня не покидало странное ощущение: я одновременно и в России, и в то же время почти за границей.

Наверное, где-то посередине.

Из России-то меня уже выписали, даже штамп в загранпаспорте поставили. Вот стою я, в длинной очереди у шлюза посадочных ворот, а за прозрачным аквариумом предполётной зоны виднеется маленький клочок прощающейся со мной Родины. При виде этого «последнего рубежа» у меня возникло мимолетное чувство грусти, а может быть даже и тоски, которое, впрочем, быстро сменилось привычным командировочным ажиотажем. А тем временем, по ту строну стекла, на стоянке неподвижно замерли крылатые великаны, деловито сновали контейнеры с багажом, а микроавтобусы методично развозили измотанных гонкой и обилием пластиковых пакетов людей по нужным бортам и кабинам.

Наконец, и у меня отобрали картонный посадочный талон, и от самолёта меня отделял только узкий коридор сифонящей металлической «кишки». Бросив прощальный взгляд на бледные, серо-зелёные родные просторы, я поднялся на борт авиалайнера, где меня встретил приветственный рёв реактивных турбин.