Политический консалтинг как профессия

Большинство современных авторов дефиниций политического консалтинга трактуют этот феномен как, вид профессиональной деятельности. Сам термин «политическое консультирование» иногда кажется не вполне уместным в ситуации, когда задача не исчерпывается подготовкой рекомендаций, а воплощение в жизнь разработанных стратегий ложится большей частью на плечи самого разработчика. Однако схожим образом дело обстоит и в сфере управленческого консультирования.[304] Данная профессиональная деятельность называется консалтингом по двум причинам. Во-первых, действующей фигурой избирательной кампании по-прежнему является кандидат, а консультант находится «за кулисами» мира политики. Во-вторых, сотрудничество кандидата и консультанта строится, как правило, на временной основе.

Самая существенная проблема связана с определением границ предмета. Во второй половине ХХ века доминирующей составляющей политического консультирования стало консультирование электоральных кампаний. Некоторые исследователи и большинство практикующих специалистов склонны сводить политический консалтинг именно к консалтингу коммуникационному и даже выборному. Тем не менее, существуют важные сферы деятельности политических консультантов, выходящие за пределы электоральной коммуникации. Поэтому официальная, если можно так выразиться, терминология политического консультирования предполагает более широкий подход к проблеме. Показательно, что созданные в 1960-х годах профессиональные организации политических консультантов первоначально позиционировали себя именно как объединения консультантов, специализирующихся на проведении политических кампаний (International Association of Political Campaign Consultants, American Association of Political Campaign Consultants), но впоследствии указания на «кампании» исчезло из названий этих организаций. На сегодняшний день в состав политического консультирования входит как деятельность, ориентированная на содействие успехам клиента в процессах массовой политической коммуникации (главным образом, конечно, избирательных кампаниях),[305] так и консультации в области разработки и осуществления политического курса.[306] Тем не менее, в литературе, в том числе и научной, нередко используются такие термины как «политическое консультирование коммуникационных кампаний».[307]

Очень непростой вопрос – следует ли выводить генеалогию ремесла политических консультантов из деятельности советников, которые издревле окружали сильных мира сего. Дэвид Перлматтер, считает, что политический консалтинг нельзя считать новым явлением, поскольку «дворы Рамзеса II, Юлия Цезаря, Карла Великого и Елизаветы I кишели советниками, подсказывавшими, как завоевать расположение общественности и укрепить положение».[308] Однако нынешние политические консультанты отличаются от классических советников по нескольким принципиально важным параметрам. Во-первых, советники, как правило, работали всю жизнь или в течение длительного времени на одного клиента. Во-вторых, отношения советника с лицом, принимающим решения (правителем) в большинстве случаев не носили коммерческого характера, а финансовое вознаграждение являлось только одним из стимулов советника, наряду с карьерными соображениями. При этом размер финансового вознаграждения, как правило, заранее не оговаривался.

Политический консалтинг как особый вид профессиональной деятельности возникает только в условиях демократии, когда услуги консультантов становятся товаром на более или менее открытом и конкурентном рынке. Советники князей, императоров и прочих политических лидеров в недемократических системах не могут считаться прямыми предшественниками политических консультантов. Советники появились практически сразу после формирования государственного аппарата, но без демократии не мог возникнуть рынок услуг политического консультирования, а стимулы к работе иногда были очень уж специфическими.

Чаще всего, советники не только давали консультации властвующему клиенту, но и сами активно участвовали в различных политических интригах, являясь одновременно экспертами и царедворцами. Как правило, советники не могли даже и задуматься о том, чтобы сменить клиента – это могло быть приравнено к государственной измене. Хотя деятельность советников вполне может быть названа политическим консультированием, но в отсутствие рынка профессиональных услуг не мог возникнуть феномен политического консалтинга в том смысле, в каком мы употребляем этот термин в настоящей работе. В отсутствие политического рынка вообще не мог возникнуть и рынок политического консультирования.

Более подходящим историческим прототипом для современных политических консультантов представляются древнегреческие софисты. Эти предшественники современных политических консультантов создавали школы систематизированного обучения искусству убеждения, внушения и социальной коммуникации. До сих пор политические консультанты нередко апеллируют к наследию софистов, чтобы обосновать свои приёмы.[309] Их роль в древнегреческих полисах была весьма заметной. По словам французского историка Барбары Кассен, софисты – «это влиятельные люди, которые умеют убедить судей, переубедить собрание, преуспеть в посольстве, дать законы новому городу, облечь любое дело в демократические формы, короче говоря, они владеют политическим ремеслом».[310]

Таким образом, можно считать, что и на сегодняшний день советник и консультант являются смежными типами профессиональной политической деятельности. Переходным видом деятельности является «внутренний консалтинг», возникающий в ситуации, когда политическая партия, государственная организация или коммерческая корпорация создаёт аффилиированную структуру, специализирующуюся на предоставлении услуг в области политического консультирования. Идеальный тип политического консультанта включает в себя следующие составляющие:

1. компетенцию в специальной области политики (как правило, электоральной коммуникации), заведомо превышающую уровень познаний заказчика в данной сфере;

2. временный характер сотрудничества с клиентом, и сотрудничество в процессе профессиональной карьеры с большим количеством разных клиентов;

3. основной стимул профессиональной деятельности – материальная (финансовая) заинтересованность.

Тем не менее, современный политический консалтинг радикально отличается от всех исторически предшествовавших ему политических практик. Теперь это многомиллиардный глобальный бизнес, включающий сложную совокупность профессиональных институтов, таких как профессиональные ассоциации, отраслевые журналы и учебные заведения. Однако этот бизнес недостаточно хорошо исследован. Для экономистов, занимающихся анализом различных отраслей, он недостаточно привлекателен в качестве объекта исследования из-за относительно небольших оборотов, а также малой прозрачности и недостоверности финансовой отчётности. Политологов же интересуют иные аспекты деятельности политических консультантов, о которых речь пойдёт далее.

Поэтому на сегодняшний день авторство большинства работ, посвящённых политическому консультированию как бизнесу, принадлежит самим консультантам. В этих работах наряду с обширными материалами мемуарного характера содержатся элементы внутренней профессиональной рефлексии, представляющие немалый интерес для исследователей современной политики. Однако значительное количество публикаций по проблематике политического консультирования, появившихся в последние годы, к сожалению, не слишком способствуют раскрытию темы в академически достоверном ключе. Как отметил в схожей ситуации А. Лейгтон: «слишком много недавних работ по лоббизму отражают преимущественно стремление некоторых лоббистов к саморекламе».[311] Многие работы известных политических консультантов насыщены любопытными деталями, которые могут быть интересны скорее в историческом плане.[312]

В центре внимания политических консультантов, осмысляющих свой профессиональный опыт, естественным образом, находятся технологические проблемы, которые мы будем обсуждать в следующем разделе настоящего издания. На втором месте после оценки эффективности различных технологических приёмов, стоят проблемы, возникающие в ходе взаимоотношений консультанта и клиента.

В профессиональной деятельности политического консультанта нередко возникают проблемы этического характера. Речь идёт даже не о набивших оскомину элементах так называемого «чёрного PR».[313] Реальная этическая проблема политического консультирования связана с другим вопросом. Консультант часто подвержен соблазну поставить свои личные корыстные интересы при выполнении данного проекта выше интересов клиента. Современная избирательная кампания – сложно организованное предприятие, в котором для решения конкретных задач часто привлекаются субподрядчики, будь то фирмы или отдельные лица.

Руководитель избирательной кампании может принять решение о размещении того или иного заказа, ориентируясь не на ожидаемую эффективность с точки зрения целей кампании, а на величину «отката».

Вполне допустима ситуация, когда гонорар руководителя избирательной кампании составляет 3% от общих расходов, заложенных в смете, а затраты на телевизионную рекламу – 50%. Допустим, что телеканал выплачивает вполне легальным образом агентское вознаграждение в размере 10% от суммы заказа на размещение рекламы. Теперь если политический консультант по совместительству является также рекламным агентом телеканала, то несложные арифметические процедуры покажут нам, что одним росчерком пера он может заработать больше денег, чем пятимесячным изматывающим трудом. Отметим, что в данном случае речь идёт о законной практике, а не о банальном воровстве.

Поэтому многие политические консультанты оговаривают заранее, что они не будут в кампании преследовать какие-либо интересы, отличные от интересов клиента. Как пишет, например, Джозеф Наполитан: «Я был только консультантом. Я давал советы, обычно в форме докладных записок. Я … никогда не занимался перепродажей эфирного времени (что стало наиболее прибыльной в нашем бизнесе сферой деятельности), никогда не задумывался о каких-либо премиях, помимо оплаты по предварительной договорённости с клиентом. Так я чувствовал, что могу давать своим кандидатам лучшие советы, не компрометируя своего звания и не лоббируя, даже подсознательно, интересы той или иной фирмы, использование той или иной технологии, что могло бы принести мне участие в прибылях».[314]

Эта проблема по существу идентична тем проблемам, которые возникают в практике управленческого консультирования. Другая грань проблемы отношений клиента и консультанта связана с необходимостью сохранения в неприкосновенности конфиденциальной информации, доверенной консультанту. Как это не покажется странным, наибольшая сложность здесь состоит не в том, что консультант может попытаться использовать такую информацию в корыстных целях, например, продавая её конкурентам или прибегая к шантажу. Подобный вариант развития событий в реальности не столь уж вероятен, поскольку серьёзный профессионал не может не понимать неизбежность последующих формальных и неформальных санкций. Чаще проблемы порождает обыкновенное бахвальство, желание сослаться на близость к сильным мира сего, причём желание это может проявляться в самой неподходящей ситуации. Так, например, один из самых известных политических консультантов США, чьё имя даже стало нарицательным, советник Билла Клинтона Дик Моррис[315], попал в очень неприятную ситуацию, когда стал делиться профессиональными секретами ремесла с приглашённой «девушкой по вызову». Он даже дал ей послушать один из своих телефонных разговоров с президентом. Девушка быстро осознала, что может заработать значительно больше обычного гонорара, если продаст эту историю журналистам. В самом деле, этот случай вызвал весьма неприятную кампанию в СМИ, которая едва не стоила Дику Моррису его профессиональной карьеры.[316]

Другой вопрос – может ли консультант работать с несколькими клиентами, если они конкурируют между собой на выборах, или, если брать шире, принадлежат к борющимся политическим лагерям. В США до сих пор сохранилась чёткая разделительная линия, совпадающая с границей межпартийного противостояния республиканцев и демократов. Большинство американских политических консультантов продолжают позиционировать себя в качестве демократических либо республиканских консультантов, а те представители цеха, которые осмеливались пересекать данную границу, сталкивались с негативным восприятием этого факта как журналистским, так и профессиональным сообществом. Их обвиняли в цинизме, пренебрежении моральными принципами, и т.п.

У этой проблемы две составляющие. Во-первых, клиент может ощущать дискомфорт, когда он должен доверять конфиденциальную информацию человеку, который на следующих выборах может оказаться в лагере конкурента. Во-вторых, у консультанта могут оказаться собственные политические убеждения, которые могут противоречить политическим позициям клиента, чьей победе консультант взялся поспособствовать. Плохо если перечень стимулов консультанта ограничивается лишь материальной заинтересованностью, а подсознательно, или даже сознательно, консультант не желает победы своему кандидату. Поэтому чрезмерная всеядность консультанта не приветствуется ни коллегами, ни клиентами. Это ограничивает возможности профессионального роста консультанта и не способствует формированию полностью прозрачной системы отношений в данном виде бизнеса, но такова реальность, с которой приходится считаться.

Существенной проблемой обычно становятся взаимоотношения консультанта с постоянным окружением кандидата, в особенности, если этот кандидат – должностное лицо, депутат, глава администрации, руководитель фирмы и т.п. Естественная ревность и опасения за своё место могут послужить дурную службу заказчику и превратить его команду в ристалище, где «свои» интригуют против «пришлых», и наоборот. Победа на выборах тем самым постепенно превращается в задачу глубоко второстепенную, если о ней вообще кто-нибудь вспоминает. В такой ситуации консультант сразу же должен дать понять, что он не претендует на постоянную роль в команде клиента. Патриарх американского политического консалтинга Джозеф Наполитан в таких случаях обращался к постоянной команде клиента со следующим обращением: «Я здесь не для того, чтобы учить вас, как делать политику в этом штате (или в этой стране). Все вы знаете о местной политике больше, чем я. И я также не собираюсь проситься на работу после выборов. Я не хочу быть руководителем администрации губернатора (или первым помощником сенатора). Всё, чего я хочу, - это помочь вам выиграть выборы и вернуться к себе домой».[317]

Руководитель избирательной кампании не может быть просто менеджером широкого профиля. У политического менеджмента слишком много отличий от управления коммерческой организацией.[318] Человек, принимающий стратегические решения должен разбираться в специфике современной политической коммуникации. Поэтому политический консалтинг нередко описывают как деятельность в сфере политического PR.[319]

На конгрессах Американской ассоциации политических консультантов с момента её создания в 1968 году традиционно обсуждаются в рамках отдельной секции этические проблемы политического консалтинга. В частности, до сих пор продолжаются споры по вопросу, может ли консультант помогать на выборах кандидату, за которого сам бы не стал голосовать?[320] Даже в самом сообществе американских политических консультантов многие негативно воспринимают коллег, сотрудничающих с кандидатами от разных партий. Иногда вопрос ставится в несколько иной плоскости. Наполитан в своём выступлении на Венском конгрессе Международной ассоциации политических консультантов 2002 года призывал коллег «ставить принципы выше прибыли» и не сотрудничать с теми кандидатами и политическими партиями, «чьи взгляды резко противоречат нашим основным ценностям» и ставят под угрозу сам демократический процесс.[321]

Влияние, оказываемое политическими консультантами на бывших клиентов, довольно редко становится предметом специального изучения. Очевидно, что такое влияние сильнее в тех случаях, когда совместное сотрудничество завершилось успехом, и кандидат по результатам голосования избирателей сумел занять или сохранить за собою выборный пост. В некоторых случаях консультанты предпочитают встроиться в команду победившего клиента в качестве советников, помощников, пресс-секретарей и т.п. Но при этом они перестают быть консультантами в том смысле, в каком мы употребляем этот термин в контексте настоящей работы.

Но и в тех случаях, когда консультант остаётся за пределами «обоймы» бывшего клиента, сохранение с ним возможно более тесных контактов является весьма рациональной стратегией поведения. Действующий депутат (губернатор, мэр и т.п.) – это, скорее всего и потенциальный клиент в недалёком будущем.

Основная причина возникновения профессии политического консультанта – потребность в разделении труда, вызванная усложнением сферы политической коммуникации. Свидетельством укоренения идеи о необходимости профессионализации электоральной коммуникации в национальных культурах является появление специфических терминов, синонимичных термину «политический консультант», и отражающих национальную специфику. Во Франции говорят о «политических маркетологах», в Великобритании о медиа-манипуляторах (spin doctors), в Ирландии – просто о «манипуляторах» (handlers), в России закрепился термин «политтехнологи».

Дело не в том, что для успешного руководства избирательной кампанией нужны какие-то особенные способности. Но только постоянное занятие какой-то деятельностью может позволить повысить производительность труда и снизить издержки. В любом деле существует специфическая компетенция, которую невозможно почерпнуть в учебниках, и которую нельзя наработать за два дня. В первую очередь, речь идёт о профессиональных связях. Как утверждает один из американских политических консультантов, специализирующийся на производстве рекламных роликов: «Часто, когда я пишу сценарий ролика для телевидения или радио, в моей голове уже начинает звучать голос актёра, которого собираюсь пригласить. Эти профессиональные отношения составляют «прибавочную стоимость», которую политические профессионалы приносят кампании. Мы знаем актёров озвучения, которые обладают диапазоном и актёрским мастерством для создания роликов разного типа: мягкого биографического спота, агрессивной рекламы, атаки или разъяснения».[322] Очевидно, что профессиональный политик не может быть специалистом в таких областях политической коммуникации, как подготовка рекламных роликов или дизайн печатных материалов. При этом политический консалтинг, даже превратившись в бизнес, остался малым бизнесом. В США распространено мнение, что «политическое консультирование может быть охарактеризовано как небольшой бизнес с несколькими директорами, секретарями и парой практикантов, тогда как остальную работу выполняют местные привлечённые специалисты».[323]

Завершающей стадией процесса институциализации политического консультирования как формы профессиональной деятельности стало формирование полноценных образовательных программ для подготовки специалистов в этой сфере. Длительное время считалось, что политическому консультированию научиться нельзя. Распространённость этого взгляда среди признанных авторитетов профессионального сообщества основывалась на нескольких аргументах. Во-первых, политические консультанты первого поколения пришли в эту сферу из смежных областей политики и бизнеса (в США – главным образом из рекламы и PR, в Европе – из партийного аппарата, в современной России – из психологии и журналистики). Они постигали премудрости ремесла на практике, и не были склонны считать, что академическое образование способно предоставить неопытному новичку какое-либо преимущество в конкуренции с многоопытным ветераном предвыборных баталий. Более того, признать ценность академического профессионального образования для ветеранов означало согласиться с тем, что их собственные приёмы и навыки не систематизированы, а значит, до некоторой степени неполноценны. Эта ситуация типична для этапа становления любого нового вида профессиональной деятельности и преодолевается со временем. Но в политическом консультировании была ещё одна специфическая особенность, которая снижала ценность академического образования и препятствовала выходу на рынок профессиональных услуг новых игроков, имеющих за плечами исключительно оптимизм, молодой задор и университетское образование. Дело в том, что политическое консультирование предполагает доступ к важной для клиента конфиденциальной информации. Поэтому взаимное доверие и налаженные связи в этой сфере имеют чрезвычайно важное значение. Кандидаты на выборные посты и политические партии чрезвычайно редко объявляют открытый тендер на приобретение политконсалтинговых услуг. Более того, многие кандидаты и политические лидеры предпочитают, чтобы широкая публика вообще не догадывалась о том, что в их кампании задействованы оплачиваемые профессионалы политической коммуникации. В этих условиях политики предпочитают не связываться с незнакомцами, даже если они предлагают привлекательные цены. Ещё сложнее проникнуть в данную сферу человеку со стороны в России, где наряду с приведенными выше соображениями политикам приходится оплачивать услуги профессионалов предвыборных кампаний главным образом за счёт так называемого «чёрного нала». Рынок политконсалтинговых услуг существует и в России, но первое знакомство консультанта с профессиональным клиентом, как правило, происходит через посредство рекомендаций в социальных сетях. Поэтому если вы откроете фирму политконсалтинговых услуг, арендуете помещение, прибьёте вывеску над дверью, вывесите в приёмной расценки и станете ждать клиентов, то ожидание может затянуться надолго.

Тем не менее, становление профессионального образования в сфере политического консультирование идёт в последние годы достаточно быстрыми темпами. По словам декана Школы политического менеджмента Университета Джорджа Вашингтона Криса Артертона: «Было время, когда личные способности и личные связи составляли всё, в чём вы нуждались. Но поскольку профессиональная политика стала более сложной и более медиа-ориентированной, то личные способности, которые всё ещё важны, стали только частью необходимого политическому консультанту багажа».[324]

Естественно, что наибольшее распространение политконсалтинговое образование получило в США. Среди наиболее известных центров профессионального образования политических консультантов необходимо упомянуть Школу политического менеджмента Университета Джорджа Вашингтона (The Graduate School of Political Management, The George Washington University), и Программу изучения политических кампаний Университета штата Флорида (Political Campaigning, University of Florida).[325] В России можно отметить факультет прикладной политологии московской Высшей школы экономики при Правительстве России. На этом факультете студенты обучаются по специальности «политическое консультирование» и существует кафедра политического консультирования, возглавляемая одним из наиболее известных в России практикующих специалистов – А.П. Ситниковым.

Профессионализация политики привлекала внимание исследователей ещё в конце XIX века. На анализ профессиональной политической деятельности опиралась, в частности теория «политического класса» Гаэтано Моски. В тот период под профессиональной политической деятельностью понималась преимущественно деятельность профессионалов государственного управления.

В ХХ веке представление о политическом профессионализме несколько изменилось. В его первые десятилетия под профессионалами политики было принято понимать сотрудников аппарата политических партий либо «штаба» политического лидера. Как утверждал тогда немецкий социолог Макс Вебер: «Есть два способа сделать из политики свою профессию: либо жить «для» политики, либо жить «за счёт» политики и «политикой»… «За счёт» политики как профессии живёт тот, кто стремится сделать из неё постоянный источник дохода; «для» политики – тот, у кого иная цель».[326]

Вслед за Вебером многие исследователи стали подразумевать под профессионалами в политике главным образом партийных бюрократов. Оплачиваемые сотрудники аппарата политических партий играли существенную роль в массовых партиях, построенных на идеологических принципах (социалистических, коммунистических, религиозных и т.п.). Такие партии имели обычно сотни тысяч членов и тысячи ячеек, организация деятельности которых представляла собой особое ремесло.

Почти без помощи оплачиваемых бюрократов обходились так называемые «партии нотаблей», состоявшие из представителей привилегированных слоёв общества и лиц «свободных профессий» (юристов, журналистов, врачей и т.п.), доходы которых позволяли заниматься партийной деятельностью, не ожидая от этого занятия немедленной финансовой отдачи. Там, где не было миллионов членов, теряли смысл и членские взносы, во всяком случае, небольшие.

Во второй половине двадцатого века техническое усложнение политического процесса и дифференциация функций профессионалов привела к усложнению внутриполитического разделения труда. Так, С. Марков выделяет 9 идеальных типов политического профессионализма. Кроме тех, кто занимается основной политической деятельностью (баллотируется на выборные посты и принимает политические решения), он относит к профессионалам от политики также и администраторов (чиновников – управленцев), советников политических лидеров, независимых экспертов, идеологов, партийных функционеров, политических журналистов, политических технологов и лоббистов.[327]

К концу двадцатого столетия начали постепенно стираться различия в практике профессиональной политической деятельности специалистов из разных стран мира. Обычно этот факт объясняют эффектом глобализации. Телекоммуникационные технологии (телевидение, спутниковое вещание, компьютерные сети) везде примерно одинаковы, несмотря на все очевидные социальные и культурные различия.

Среди многочисленных концептуализаций процесса становления политического консалтинга выделяется работа Паоло Манчини «Новые направления в политическом профессионализме», профессора итальянского университета Перуджи.[328] Хотя она не отличается особой оригинальностью подхода, но в ней в обобщённом и систематизированном виде изложены основные аргументы в пользу выделения политического консультирования в качестве одного из центральных элементов современного политического процесса. Манчини рассматривает феномен политического консалтинга через призму понятия профессиональной политической деятельности.

Среди факторов, предопределивших изменение структуры профессиональной политической деятельности в конце ХХ века, Манчини выделяет трансформацию социальных групп, ослабление роли политических партий и усложнение технологии массовых политических коммуникаций. Во второй половине ХХ века смягчилась острота тех социальных конфликтов, на которых основывались идеологические системы европейских массовых партий (как левых, так и правых). В развитых индустриальных странах уменьшилось количество как «синих воротничков», так и тех, кто регулярно посещает церковь. В результате ослабла электоральная база социалистических и клерикальных партий.

Вебер делал акцент на источнике дохода профессионала от политики, Манчини – на его компетенции. По мнению Манчини, партийный лидер не в меньшей степени, чем партийный бюрократ, может быть отнесён к числу политических профессионалов, хотя, во многих случаях он существует не за счёт доходов от политики.[329] Согласно Манчини, новые профессионалы нашли применение в двух областях политической практики: избирательных кампаниях и аналитической проработке политических решений.

В самом процессе проведения избирательных кампаний Манчини выделяет три области, в наибольшей степени оккупированные новыми профессионалами: определение стратегии кампании, проведение опросов общественного мнения и работа со СМИ.[330] Как утверждает Манчини: «Сегодня политические консультанты не ограничивают себя областью технологии кампаний, но во многих отношениях заменяют партии в самых существенных аспектах их деятельности (принятии решений и внутренней организации) по меньшей мере, в период выборов».[331]

По мнению Манчини, политика представляет для внешних профессионалов дополнительный рынок наряду с их основным рынком в коммерческой сфере.[332] С этой позицией не представляется возможным согласиться в полной мере. Во всяком случае, в США политические консультанты именно в политической сфере находят основной источник заработков.

Марк Петракка в статье с характерным названием «Отрава профессиональной политики»[333] называет рост политического консалтинга в числе наиболее очевидных признаков тенденции профессионализации американской политики. Впрочем, под прицел его критики в основном попали другие проявления профессионализма, такие как лоббизм и, в особенности, длительное пребывание политиков на выборных постах. Любопытно, что статья, преисполненная антибюрократическим пафосом, изобилует ссылками на отцов-основателей американской конституции в таких количествах, что приходят на память публикации в журнале «Научный коммунизм» эпохи позднего Брежнева. Из содержательных аргументов её автора можно выделить следующие:

1. Профессиональный политик утрачивает связь с избирателями.

2. Профессионализация политики противоречит исконному духу американской представительной демократии.

3. Идея ограничения политического профессионализма (в частности, установления предельных сроков замещения выборного поста) пользуется широкой поддержкой американской публики, следовательно, она отвечает интересам большинства избирателей.

Нельзя не согласиться с тем, что усиление инкумбентов в американской электоральной практике ХХ века превратилось в серьёзный фактор ограничения реальной конкурентности избирательного процесса. По данным М. Петракка, в XIX веке по результатам очередных выборов Палата представителей Конгресса США обновлялась в среднем наполовину, а в конце ХХ века – лишь на 10%.[334] Однако, в данном случае, речь идёт о монопольном доступе некоторой части кандидатов, а именно инкумбентов, к ресурсам определённого типа.

Преимущества инкумбентства столь велики, что в законодательстве многих стран введены специальные запреты на переизбрание для политиков, занимающих определённые должности более определённого срока. Чаще всего, этот запрет распространяется на президентов и губернаторов, но в ряде штатов США ограничивается также предельный срок полномочий членов законодательных собраний.

Профессионализм возникает в результате специализации на определённой деятельности, которая возможна лишь в обществе, основанном на принципе разделения труда. Классическая социальная теория рассматривала феномен разделения труда в связи с процессом общественной дифференциации и модернизации, понимаемой как вектор социальной эволюции.[335] В частности, Эмиль Дюркгейм видел именно в разделении труда важнейшую предпосылку формирования органической солидарности современного общества.[336]

С другой стороны, профессионализм противостоит мифологизированным представлениям о «естественной полнокровной жизни», где человек не связан путами стандартизированного рутинного ежедневного труда. Разделение труда проникает в ткань социальных отношений постепенно, преодолевая естественную подозрительность со стороны людей, которые вынуждены всё чаще признавать свою некомпетентность в самых разных сферах. Возможно именно поэтому, преодоление разделения труда как предпосылки отчуждения воспринималось как насущная задача многими идеологиями как прогрессистского, так и архаического толка.

«Как только начинается разделение труда, - писали основоположники марксизма, - у каждого появляется какой-нибудь определённый, исключительный круг деятельности, который ему навязывается и из которого он не может выйти: он – охотник, рыбак или пастух, или же критический критик и должен оставаться таковым, если не хочет лишиться средств к жизни», в то время как коммунистическое общество «регулирует всё производство и именно поэтому создаёт для меня возможность делать сегодня одно, а завтра – другое, утром охотиться, после полудня ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством, после ужина предаваться критике, как душе угодно, - не делая меня, в силу этого, охотником, рыбаком, пастухом или критиком».[337]

Кроме этой утопической идеологической перспективы есть и другие причины для настороженно-негативного отношения к политическому профессионализму. Первая причина основывается на «обыденной компетенции» человека современного общества. Политика, наряду с образованием и медициной относится к числу тех несчастливых областей человеческой жизни, в которых каждый обыватель без тени сомнения мнит себя специалистом. В самом деле, каждому в жизни приходится учиться, лечиться и участвовать в принятии неочевидных (политических) решений хотя бы на уровне семьи. Поэтому проблемы медицины, образования и политики являются приоритетной сферой обсуждения в дискурсе «пикейных жилетов», описанных И. Ильфом и Е. Петровым.[338]

Но, политика отличается от прочих сфер «обыденной компетенции» ещё и тем, что в рамках идеологии демократического государства гражданин не только может, но даже обязан вырабатывать собственную позицию по довольно широкому кругу политических проблем. Предполагается, что выбор политического курса основывается главным образом на ценностях и интересах различных социальных групп, а, следовательно, нет, и не может быть никаких объективных и общезначимых критериев предпочтительности одних политических решений другим. Таким образом, для участия гражданина в политике не требуется никакой специальной компетенции. Специальная квалификация требуется лишь для реализации политического курса, а не для принятия политических решений.

В рамках данной логики, политический лидер также не обязан обладать глубокими познаниями, а лишь волей, решительностью и настойчивостью, для обуздания профессионального бюрократического политического аппарата, и контроля над действиями подчинённых ему профессионалов. Политический лидер типологически близок рядовому гражданину. Они вместе противостоят профессиональным управленцам, не давая последним возможности навязывать обществу свои интересы, прикрываясь профессиональными знаниями.

Отсюда и «глубоко укоренившаяся в сознании людей потребность в идеальном Цинциннате, т.е. в кандидате, который должен быть «человеком от сохи», родившемся в бревенчатом домишке, неискушённом в политике, неподготовленным и не пользующимся услугами консультантов. Считается, что вышедшие из народа политики будут чураться ухищрений современных медиа и прочих манипуляций. То, что мы не требуем подобной же простоты и непрофессионализма от работающих в любой другой сфере, нас не смущает».[339] Суть дела состоит в том, что граждане плохо представляют реальную работу политической системы, не хотят тратить время на её изучение и силы на участие в политическом процессе, но при этом твёрдо уверены в своём моральном превосходстве над политиками.

Таким образом, распространённые в массовом сознании и повседневных социальных практиках «контрпрофессиональные» политические установки не сводятся к обычному предрассудку, а воспроизводятся и поддерживаются доминирующей культурой современного (модернизированного) общества. Реальная политическая практика никогда не соответствовала этим установкам, но в конце ХХ века неразрешимость противоречия между идеальным образом непрофессиональной (общенародной) демократической политики, и фактической организацией политического процесса стала, наконец, достоянием массового сознания.