Идеи Юнга были использованы Фордхамом (1957) для исследования проблем раннего детства. Фордхам утверждает, что самость существует в виде некой первоначальной совокупности, которая предшествует появлению эго. В момент рождения самость заключает в себе эго в качестве некой потенциальной возможности, которая не реализуется ни в одной из функционирующих способностей. По мере развития коры головного мозга эго развивается и постепенно покидает сферу самости, чтобы сформировать центр сознания. Эго отождествляется с известным нам «Я» и помогает индивидууму адаптироваться к внешнему миру.
Связь между эго и самостью, получившая название оси «эго—самости» (Neumann Е., 1954), имеет важное значение, потому что становится каналом связи между сознательной и бессознательной личностью. (В физиологическом отношении эту связь можно сравнить с соrpus callosum, которая соединяет два полушария мозга [Ваkаn Р., 1976].) Для обеспечения возможности выживания в стрессовых ситуациях и
развития эго должно сохранять связь с инстинктивными корнями психики.
|
|
Решающая фаза в развитии упомянутой оси наступает в течение первых пяти лет жизни. На этом этапе эго постепенно формируется с помощью «процесса интеграции и дезинтеграции» (термин Фордхама). Этот процесс Фордхам интерпретирует следующим образом: вначале возникает слабое эго, оно функционирует в течение некоторого времени, затем распадается (т. е. дезинтегрируется) и вновь проявляется, но уже в более сильной форме. Эта модель неоднократно реализуется до наступления пятилетнего или шестилетнего возраста. К этому времени формируется более устойчивая форма эго.
По мнению Фордхама, этот процесс нередко проявляется в детских рисунках, на которых разбросанность точек и фрагментарность изображения предметов отражают стадию дезинтеграции, а мандалы (круги, квадраты, треугольники) олицетворяют самость в соединении с эго. Круг можно рассматривать как границу эго. Но круг в то же самое время относится и к самости (т.е. к состоянию «конгруэнтности). В таком случае мандалы отражают процесс возведения защитных стен, которые выполняют роль внутрипсихических средств, предотвращающих бурные проявления эмоций и дезинтеграцию поведения. В раннем детстве фазу интеграции/дезинтеграции чаще всего можно наблюдать на стадии разлуки/индивидуации, в течение 12—30 месяцев. Эта фаза нередко вызывает тревогу у родителей, особенно с первым ребенком, потому что она характеризуется 2—3 днями покоя, за которыми наступают 2—3 дня полного хаоса, затем восстанавливается временный покой, и т. д. Дезинтеграция самости и фрагментация незрелого эго приводят к формированию слабо контролируемого, импульсивного, а нередко и деструктивного поведения. При повторной констелляции эго заимствует большее число элементов у самости и таким образом становится сильнее. Поскольку эго становится более организованным, импульсы теряют силу и возникает логически последовательная форма сознательной психики. На этом этапе ребенок приобретает способность контролировать некоторые импульсы и общаться с внешним миром.
|
|
Упомянутая фаза имеет еще одну характеристику, которая достигает пика в возрасте от полутора до двух лет и заключается в сближении и амбивалентности: ребенок требует молока, но, когда ему дают молоко, он отталкивает его; ребенок просится на руки, но когда его берут на руки, начинает оказывать
сопротивление. В таких случаях одновременно выражаются два противоположных чувства.
В упомянутом возрасте очень важно установить строгие ограничения (непосредственные и кратковременные), потому что они помогают отделить ребенка от амбивалентности испытываемых им чувств. Здоровые внешние ограничения, налагаемые родителями, постепенно помогают ребенку установить внутренние ограничения и облегчают выход эго за пределы эгоцентричной природы бессознательного. При этом следует учитывать, что небольшое число ограничений может привести к формированию у детей деструктивного, импульсивного и эгоцентричного поведения. С другой стороны, большое число ограничений может блокировать и причинить вред оси эго— самость, а это приводит к формированию у ребенка повышенной контролируемости, рациональности и невроза навязчивых состояний при низком уровне спонтанности и радости.
У нормальных детей возрастной период от 3 до 6 лет нередко характеризуется существенными колебаниями по вертикали оси эго—самость. Проявления таких колебаний можно наблюдать в богатой игре фантазии и символической деятельности детей. При внимательном рассмотрении можно заметить, что этот период характеризуется проявлением и дифференциацией различных состояний чувств. В возрасте около 3 лет дети начинают экспериментировать и исследовать смысл различных чувств. Чувства и эмоции нередко находят выражение с помощью используемых детьми символов. Вначале происходит смешение внутренней и внешней реальности.
Предметы внешнего мира наделяются чувствами (деревья могут «плакать»). Дети начинают предложение на вербальном языке эго, а заканчивают на образно-метафорическом языке самости. Такие проявления нередко приводят родителей в замешательство, если они не знакомы с принципами развития и метафорическим языком и не могут понять, какой эмоциональный смысл имеют для ребенка символы.
Для того чтобы ребенок поддерживал связь с внутренним миром символов и чувств, необходимо держать открытым канал оси между самостью и эго. Для обеспечения роста и развития самости и эго необходимо использовать определенную форму символического выражения. В работе с детьми я поощряю такие формы выражения, как рисование, живопись, керамика и сочинение историй. Язык самости — это язык картин, образов, метафор и чувств.
Существует много исследований проблем вербальной коммуникации между детьми и взрослыми (Ginott H., 1972; Gordon Т., 1970). Проблемам символической коммуникации посвящено мало научных работ. Родителям и учителям не объясняют и не показывают, с каких позиций необходимо поощрять работу фантазии и творческого воображения у детей. Здесь я имею в виду «истории», которые рассказывают дети, их сновидения, картины, керамические фигурки и игры, в которых участвует фантазия. Обширные знакомства с учителями и родителями позволили мне придти к заключению о том, что детские фантазии нередко вызывают у многих взрослых замешательство и опасения (Allan., 1975). Эти опасения, как мне кажется, отчасти вызваны отсутствием соответствующей структуры для рассмотрения упомянутого материала. В этой главе я приведу примеры поощрения символической коммуникации и выражения.