Жанровый состав русского фольклора

Под «жанром» мы будем понимать совокупность произведе­ний, объединенных общностью поэтической системы, бытово­го назначения, форм исполнения и музыкального строя'. Не всегда все эти аспекты окажутся необходимыми для определе­ния жанров: так, учет музыкальных форм необходим только для изучения тех видов народной поэзии, которые поются. Учет бытового назначения окажется важным при изучении обрядовой поэзии, но может не иметь существенного значения для других видов фольклора и т. д.

Исходя из этих теоретических предпосылок, мы попытаем­ся установить, какие именно жанры имеются в русском фоль­клоре. Мы ограничиваемся пока наиболее сложными для та­кого изучения областями народного творчества — поэзией.повествовательной и лирической. Драматическая поэзия, а также частушки, пословицы, поговорки, загадки и заговоры, возможно, составят предмет другой работы. Мы не ставим себе целью дать полный каталог всех жанров. Но мы попы­таемся дать хотя бы предварительную наметку, которая в будущем может быть видоизменена, дополнена и усовершен­ствована.

Легче всего поддается изучению область повествователь­ной поэзии. По своей форме она естественно делится на два больших раздела: на поэзию прозаическую и стихотворную.

Народная проза — определенная и легко выделимая об­ласть народного творчества, хотя ни в трудах по теории и истории фольклора, ни в учебных пособиях этот термин не употребляется. «Народная проза», однако, еще не жанр. Про­за — одна из областей народного творчества.

Какие же роды и виды входят в эту область и какие из них можно назвать жанрами?

Совершенно очевидно, что один из таких родов народной

¹ Подробнее это положение развито в статье «Принципы классифика­ции фольклорных жанров» («Советская этнография», 1964, № 4; см. пре­дыдущую статью в настоящем сбоонике.— Ред.).

Жанровый состав русского фольклора 47

прозы — сказка. Менее ясно, по каким признакам выделение сказки может быть оправдано научно.

Основной признак сказки был определен еще Белинским. Признак этот состоит в том, что в действительность рассказы­ваемого ни исполнитель, ни слушатель не верят. На первый взгляд может казаться, что признак этот не существенный, так как он не определяет характера сказки самой по себе. Может даже казаться, что это свойство не сказки, а слуша­телей, которые вольны верить или нет. Но это все же не так. Сказка основана на нарочитом вымысле, и этот признак не вторичен и не случаен. Он в значительной степени определя­ет всю поэтику сказки. С формально логической стороны он установлен правильно, так как все другие виды народной прозы (предание, легенда, быль, сказ) основаны на попыт­ках передать реальность. В действительность рассказываемо­го народ в этих случаях верит.

Не вдаваясь пока в вопрос о понятии жанра в применении к сказкам, рассмотрим, как можно установить их виды, груп? пы или категории.

Из множества видов сказки естественно выделяются сказ­ки волшебные. Слово «волшебные» есть чисто условное "обо­значение этого вида сказок, так как волшебным характером могут обладать и другие виды их, где также действуют фан­тастические персонажи (например, черт) и происходят не­возможные в жизни события. Волшебные сказки выделяются не по признаку волшебности или чудесности (как думал Аар-не), а по совершенно четкой композиции, по своим структур? ным признакам, по своему, так сказать, синтаксису, который устанавливается научно совершенно точно. Единство компо­зиции для так называемой волшебной сказки есть признак устойчивый, исторически закономерный и существенный. Вы­деление это как будто формальное. Однако при пристальном изучении окажется, что единство структуры соответствует единству всей поэтики волшебной сказки и единству выра­женного в ней мира идей, эмоций, образов героев и языковых средств.

Но раз мы вступили на путь определения видов сказки по структурным признакам, мы должны посмотреть, нет ли дру­гих видов сказки, которые также могут быть выделены по структурным признакам, не совпадающим с структурой ска­зок волшебных.

Такие сказки есть. Это — сказки кумулятивные ².

Простейшим примером кумулятивных сказок могут послу- жить таки е общеизвестные сказки, как «Репка», «Колобок»,

² См. в настоящем сборнике статью «Кумулятивная сказка».— Ред.

48 Жанровый состав русского фольклора

«Терем мухи», «Петушок подавился» и др. Они построены на многократном повторении одного и того же звена, так что постепенно создается в одних случаях — нагромождение («Те­рем мухи»), в других — цепь («Репка»), в третьих — последов вательный ряд встреч («Колобок») или отсылок («Петушок подавился») и т. д. Художественный принцип их определить нетрудно, число их в русском сказочном репертуаре сравни­тельно невелико. Они обладают особой композицией и особым стилем, богатым и красочным языком, тяготеют к ритму и-рифме. Эти сказки составляют особый вид или разряд и мо­гут быть изучены очень подробно.

Для других видов сказок, кроме волшебных и кумулятив­ных, композиция не изучена, и определить их по этому при­знаку пока нельзя. Вероятно, единством композиции они и не обладают. Если это так, то в основу дальнейшей системати­зации приходится избрать какой-либо другой принцип. Та­ким принципом, имеющим научно-познавательное значение, может быть определение по характеру действующих лиц.

Уже давно выделены в особый разряд сказки о животных. Такое выделение впервые сделал Афанасьев. В систематиза­ции материала он шел ощупью, интуитивно и не привел для своей классификации никаких аргументов. Правильна она или нет?

На первый взгляд, разделение сказок на «волшебные» и «кумулятивные», с одной стороны, и «сказки о животных», с другой, выглядит логически нестройно, так как оно произве­дено по не исключающим друг друга признакам. Но это не так. При выделении волшебных и кумулятивных сказок по признаку единства их композиции подразумевается, что ос­тальные категории этим единством не обладают. Поэтому та­кие кумулятивные сказки, где действующими лицами будут животные (например, «Терем мухи»), по признаку своей ком­позиции относятся к кумулятивным, а не к сказкам о жи­вотных. В курсах, пособиях, указателях и трудах по этому вопросу царит некоторая путаница, хотя разобраться в этом довольно просто. Сказки о животных представляют историче­ски сложившуюся цельную группу, и выделение их со всех точек зрения оправдано. Подразделение их можно произвести по типам животных (о диких животных, о домашних живот­ных, о птицах, рыбах, пресмыкающихся и т. д.). Такое деле­ние позволит легко разобраться в сюжетном репертуаре этих сказок.

К сказкам о животных естественно примыкают сказки о растениях (например, о войне грибов) и неживой природе (о ветрах, реках, о морозе, солнце и ветре и т. д.), о пред-

Жанровый состав русского фольклора 49

метах (пузырь, соломинка, лапоть). Таких сказок очень мало, хотя они и составляют особую группу.

Следуя логике, нужно поставить вопрос, можно ли уста­новить группу сказок о людях. Такой вид сказок действитель­но устанавливается. Здесь имеются в виду не фантастические персонажи волшебной сказки, как царевич, баба-яга, Кащей и другие, а сказки о реальных людях — мужиках, бабах, бат­раках, солдатах и т. д. Названия сказок «о людях» нет ни в трудах, ни в указателях, хотя оно достаточно точно обозна­чает характер этих сказок. Их принято называть сказками реалистическими, бытовыми или новеллистическими. Все эти названия возможны условно, хотя соответствующие произве₇ дения не представляют собой реалистических новелл. Даль­нейшее подразделение их может вестись по типам персона­жей с точки зрения их действий. Так, легко выделяются сказ­ки о ловких или умных отгадчиках, о мудрых советчиках, о ловких ворах, о разбойниках, о злых или вообще плохих же­нах, о хозяевах и работниках, о попах, глупцах и т. д. Такой принцип возможен. Впрочем, возможно, что удастся распре­делить эти сказки и по типам сюжетов: о трудных задачах, о судьбе, о разлуке и встрече, об обманутых и одураченных и т. д. В конечном итоге эти два принципа должны в основ­ном совпасть. Так, сюжеты сказок о ловких или мудрых от­гадчиках основаны на сюжетах о трудных задачах; сказки о плохих женах есть сказки о супружеской неверности; сказ­ки о работнике и хозяине основаны на рассказах об одура­чивании и т. д.

Говоря о сказках бытовых или реалистических, необходи­мо коснуться вопроса об анекдотах. Афанасьев поместил их в конце своего собрания. Следуя ему, и Аарне заключает свой указатель сказок анекдотами. Представляют ли анекдоты действительный вид сказочного творчества или нет? Анекдот есть категория чисто формальная. Он не составляет, на наш взгляд, особого вида народного творчества, отличного от но­веллистических сказок о людях. На каком основании, на­пример, Аарне отнес сказку о Николе Дупленском к анекдо­там? (Андр., стр. 84). При более пристальном изучении бы­товых сказок о людях можно убедиться, что в фольклоре границы между бытовыми сказками о людях и анекдотами не устанавливаются. Возможно, что они могут быть выделены как особая разновидность таких сказок.

Зато несомненно особый вид сказочного творчества состав­ляют небылицы, т. е. рассказы о совершенно невозможных в жизни событиях вроде того, что человек проваливается по плечи >в болото, утка вьет гнездо на его голове и откладыва-

4 Зак. 80

50 Жанровый состав русского фольклора

ет яйца, волк приходит лакомиться яйцами и т. д. На таких небылицах основаны всемирно известные рассказы о похож­дениях Мюнхгаузена, в значительной части восходящие к фольклору.

Наконец, надо упомянуть еще о докучных сказках. Это, собственно, не сказки, а прибаутки или потешки, которыми стараются отвадить детей, когда они слишком настоятельно требуют рассказывания сказок. Таких прибауток имеется несколько типов. Они как бы дополняют сказочные жанры.

Вот и все основные виды сказок.

Теперь мы можем вернуться к вопросу о жанрах. С точки зрения того определения жанра, которое давалось выше, сказка — не жанр, ибо поэтика, например, сказок о Жар-птице, о лисе и волке или об упрямой жене ничего общего между собой не имеет. С точки зрения научной терминологии жанрами являются выделенные здесь сказки волшебные, ку­мулятивные, о животных, о предметах и стихиях, бытовые сказки о людях, небылицы и докучные сказки. Каждый из этих жанров может быть изучен детально и распределен по рубрикам.

" В дополнение к тому, что выше говорилось о понятии жан­ра, следует теперь добавить, что жанр — это одно из звеньев классификации. Лирическая, драматическая, эпическая поэ­зия — это роды народного творчества. Роды можно делить на области. Так, эпика делится на область эпической прозы и эпической стихотворной поэзии. Области делятся на виды. Сказка относится к области народной прозы, это один из ви­дов ее. Этот вид распадается на сказки волшебные, кумуля­тивные, о животных, о людях и т. д. Это — жанры. В качест­ве дальнейшего, более узкого термина можно предложить слово «тип»; типы распадаются на сюжеты, сюжеты — на вер? сии и варианты. Так, например, сказка «Морозко» относится к роду эпической поэзии, области народной прозы, виду ска­зок, жанру волшебных сказок, типу сказок о гонимой падче­рице. Так можно создать точную терминологию.

Другой вид народной прозы — это такие рассказы, в дей­ствительность которых верят. Разница между этими двумя видами народной прозы не формальная, ею определяется иное отношение к действительности как объекту художественного творчества; эстетические нормы этих двух видов прозы глу­боко различны.

Из области несказочной народной прозы со стороны своего содержания выделяются рассказы этиологического характера, т. е. рассказы о происхождении вселенной, земли и всего, что есть на земле. Сюда относятся мифы о сотворении мира,

Жанровый состав русского фольклора

людей, животных, растений. На русской почве их мало, но они есть.

Имеются рассказы об особенностях зверей: почему рыбы живут в воде, почему у дятла крепкий клюв, почему вороны черные и т. д. Эти рассказы представляют собой наивные по­пытки осмыслить и объяснить мир.

Языческие представления о мифических существах и лю­дях, наделенных сверхъестественными способностями, отрази­лись в другом жанре, который народ называет словом «были», «былички», «бывальщины». Это рассказы, отражающие на­родную демонологию. В большинстве случаев это рассказы страшные: о леших, русалках, домовых, мертвецах, привиде­ниях, заклятых кладах и т. д. Уже название их говорит о том, что в них верят. Сюда относятся также рассказы о чер­тях, об оборотнях, ведьмах, колдунах, знахарях и т. д.

Представления, связанные с государственной религией до­революционной России, т. е. с православием, составляют предмет другого жанра, а именно легенды. Действующими лицами народной легенды являются различные персонажи Ветхого и Нового завета, как Адам и Ева, Ной, Соломон, про­роки, Христос и его апостолы, как, например, Юда, а также святые, как Никола, Егорий, Касьян и др. К этому жанру относятся также рассказы о великих грешниках, которые раскаялись и стали подвижниками, о пустынниках, о всякого рода подвигах благочестия. Афанасьев отличал такие сюжеты от сказок и издал их особым сборником под названием «Рус­ские народные легенды». Аарне и вслед за ним Андреев, а также Ю. М. Соколов в своей книге «Русский фольклор» при­числяют их к сказкам, но считают их сказками особого ви­да — «легендарными сказками». Действительно, в отдельных случаях между сказками и легендами трудно установить гра­ницу, но исследование каждого такого неясного сюжета в конечном итоге может показать, куда он относится.

Таким образом, отличие легенды от сказки не всегда оче­видно с первого взгляда, но это не противоречит утвержде­нию, что сказка и легенда — жанры различные.

Легендами у нас иногда называют устные фольклорные рассказы об исторических деятелях и лицах. Так_; например, можно встретить выражение «легенда о Степане Разине». Такое выражение неудачно. Слово «легенда» имеет церковно-латинское происхождение. Этимологически оно означает «то, что подлежит чтению»; в монастырском обиходе оно обозна­чало те тексты благочестивого содержания, которые читались во время монастырских трапез или богослужений. Для рас­сказов об исторических личностях это слово не подходит.

4*

52 Жанровый состав русского фольклора

Такие рассказы лучше называть преданиями или историче­скими преданиями. Сюда относятся фольклорные устные рас­сказы о Разине, Пугачеве, о Петре, о декабристах и т. д. Здесь нужно прибавить, что наличие исторического имени еще не определяет жанра предания. Исторические имена могут попасть в сказку. Так, есть сказка о Грозном и его встрече с ворами и др.

Наконец, может быть поставлен вопрос о принадлежности к фольклору обычных рассказов из жизни, воспоминаний, рассказов о необычайных встречах или необычайных событи­ях. О пережитом рассказывают революционеры, участники войн, участники строек. Большинство людей рассказывает о виденном и слышанном в жизни. Существенное отличие по­добных рассказов состоит в том, что это — рассказы очевид­цев, т. е. рассказы о том, что действительно было. Может быть, такие рассказы не всегда точны; переходя из уст в уста, они обрастают интересными вымышленными деталями, но сущность их все же состоит в передаче действительных фактов. В этом — специфичность этого жанра. В фольклори­стике такие рассказы получили название сказов. Строго го­воря, сказы.не обладают некоторыми признаками фольклора: они не создают общенародных, широко распространенных вариантов. Они рассказываются очевидцами, иногда пе­ресказываются слушателями с отступлением деталей, но ши­рокого народного хождения не получают. Дореволюционные фольклористы почти полностью игнорировали подобные рас­сказы. Но пренебрегать сказами никак нельзя. Не говоря уже о том, что многие из них обладают ценностью фактического материала (устные мемуары), многие из них обладают при­знаком художественности. В настоящее время записано неко­торое, впрочем не очень значительное, количество таких ска­зов (рассказы рабочих о приезде в Петроград Ленина, рас­сказы о Чапаеве и т. д.). Принадлежат ли такие рассказы к фольклору в собственном смысле слова или нет, фольклорист обязан их изучать.

Приведенный перечень прозаических повествовательных жанров (этиологические рассказы, были, легенды, историче­ские предания, сказы) не исчерпывает всего богатства жан­ров народной прозы, но он все же дает возможность ориен­тироваться и предохранить себя от множества сделанных в этой области ошибок и может служить точкой отправления для дальнейшего изучения.

Другая большая область повествовательного творчества народа—область стихотворной эпической поэзии.

Разница между поэзией прозаической и стихотворной от-

Жанровый состав русского фольклора 53

нюдь не только внешняя. Правда, можно прозаическое произ­ведение переложить на стихи. Такие случаи в фольклоре бы­вают. Есть былины, которые представляют собой сказки, исполненные в форме былин. Есть и обратные случаи: были­на излагается прозой. Но такие случаи всегда представляют собой нарушение исконных художественных форм, что при­водит к искажению их. Так, сказки об Илье Муромце никогда не достигают ни идейной глубины, ни монументальности бы­лины. Былины на сказочные сюжеты («Нерассказанный сон») никогда не достигают занимательности, выразительности, языкового совершенства сказки.

Одна из особенностей стихотворных произведений фоль­клора состоит в том, что эти произведения, к какому бы жан­ру они нгг принадлежали, всегда поются.

Этот признак весьма важен для понимания художествен­ного творчества народа. Музыкальное исполнение нельзя от­бросить или игнорировать при изучении стихотворной повест­вовательной поэзии. Напевность выражает лирическое отно­шение к изображаемому. Она есть существенная часть поэти­ки. Хотя каждая былина в отдельности не обладает своим напевом (одним напевом могут исполняться разные былины и наоборот), стиль былинного музыкального исполнения в известных границах целостен и неприменим к' другим видам эпического творчества.

К сожалению, литературовед вынужден ограничиться изу­чением поэтического фольклора как произведения словесного искусства, так как изучение напевов требует специального музыковедческого исследования. Но в советском музыкове­дении последних лет для изучения народной музыки сделано много, и фольклорист-словесник во многих случаях может использовать выводы музыковедов.

Один из видов песенной эпической поэзии — былина. Эм­пирически все очень хорошо знают, что такое былина; дать же научное определение значительно труднее. Мы не будем пока давать такого определения, а постараемся прежде всего рассмотреть материал. Содержание былин очень разнообраз­но и пестро; былина так же не представляет собой жанра, как и сказка. В самом деле: что общего между былинами об изгнании татар («Илья и Калин»), былиной о Садко и ве­селым фарсом о госте Терентии? Былина — не жанр, но в состав ее входят несколько различных жанров. Установление этих жанров труднее, чем в области сказки. Между тем как есть множество сказочных сюжетов, среди которых много об­щего и которые легко объединяются в жанры, былины отли­чаются большим разнообразием совершенно непохожих одно

Жанровый состав русского фольклора

на другое повествований. Исследователь поставлен перед ди­леммой: либо дробить былину на множество мелких групп, либо объединять ее в более широкие категории с опасностью, что в одну группу попадут очень различные произведения.

Мы попытаемся рассмотреть былины по сюжетным груп­пам, объединенным своим стилем и характером повествова­ния. Одна из таких больших групп — это былины героические. Сюда можно причислить несколько разных видов или типов былин. Это «классические» былины, содержанием которых служат подвиги национальных русских героев. До соверше­ния подвигов герой иногда чудесным образом приобретает силу. В очень ранней и древней былине Илья приобретает богатырскую силу от Святогора, в более поздней — от трех старцев. Эти былины составляют как бы пролог к воспеванию подвигов героев. К героическим прежде всего относятся бы­лины воинские, т. е. такие, в которых в разных формах по­вествуется о сражениях с полчищами татар или других вра­гов. Здесь вспоминаются такие былины, как «Илья и Калин», «Камское побоище», «Василий Игнатьевич и Батыга», «Дани-ло Игнатьевич», «Суровец», «Братья Дородовичи», «Добрыня и сила неверная», «Добрыня и Василий Казимирович», «Наезд литовцев» и некоторые другие. Былины эти создаются в разное время, можно наметить историю этого вида былин, эволюцию их стиля и содержания. К поздним былинам этого типа относится былина о Сухмане, в которой нашествие та­тар не составляет завязки, а изгнание их как бы происходит неожиданно.

Особую сюжетную группу героических былин составляют такие, в которых происходит какое-либо единоборство. Чаще всего это—-борьба с единичными татарами или другими вра­гами («Алеша в бою с татарином», «Алеша и Добрыня в бою с татарином», «Илья Муромец и турецкий хан» и некоторые другие). Есть единичные былины, в которых герои не узнают друг друга, принимают встречного за врага и вступают с ним в бой, а потом друг друга узнают (Илья и Добрыня встре­чаются в поле, не узнают друг друга и бьются); сюда же от­носится трагическая былина о встрече Ильи с сыном и бое их между собой.

В другой группе героических былин центральное место за­нимает борьба с каких-либо чудовищем. Эти былины древнее, чем былины о столкновении военного характера, и можно по­казать, что одни развивались из других. Это былины о До-брыне и Змее, Алеше и Тугарине, Илье и Соловье-разбойни­ке, Илье и Идолище, Дюке и Шарке-великане.

К героическим же былинам относятся те, в которых герой

Жанровый состав русского фольклора 55

подымает бунт социального характера. Это былины о бунте Ильи против Владимира, об Илье и голях кабацких, о Буяне-богатыре, о Василии Буслаевиче и новгородцах и о смерти Василия Буслаевича.

Один из признаков героических былин состоит в том, что герой в них действует в интересах государства. С этой точки зрения к героическим былинам несомненно относится былина о Дунае и его поездке за женой для Владимира.

Что правильнее: считать, что каждая из этих групп со­ставляет особый жанр, или же полагать, что., несмотря на раз­личие сюжетов, героические былины составляют один из жан­ров былинного творчества? Последнее положение более пра­вильно, ибо жанр определяется не столько сюжетами, сколько единством поэтики — стиля и идейной направленности, а это единство здесь налицо.

Другую большую группу составляют былины сказочного характера. Антагонистом героя в этих случаях является жен­щина. В отличие от сказок, в которых женщина чаще всего — беспомощное существо, которое он спасает, например, от змея и на которой он женится, или мудрая жена или помощ­ница героя, женщины былин чаще всего существа коварные и демонические; они воплощают некое зло, и герой их унич­тожает. К таким былинам относятся «Потык», «Лука Данило­вич», «Иван Годинович», «Добрыня и Маринка», «Глеб Во-лодьевич», «Соломон и Василий Окулович» и некоторые дру­гие. Это именно былины, а не сказки. Сказочный характер им придают наличие колдовских чар, оборотничество, раз­личные чудеса; эти сюжеты специфичны для былин и не со­ответствуют поэтике сюжетов сказки. Наряду с этим в бы­линном эпосе обращаются и сказки, распеваемые былинным стихом. Такие произведения не относятся к былинному твор­честву. Их сюжеты фигурируют в указателях сказок («Нерас­сказанный сон», «Ставр Годинович», «Ванька Удовкин сын», «Подсолнечное царство» и др.). Такие сказки должны изу­чаться как при исследовании сказочного, так и при исследо­вании былинного творчества, но относить их к жанру былин только на основании использования былинного стиха нельзя. Такие былины обычно не имеют вариантов. Особый случай представляет собой былина о Садко, в которой нет антаго­ниста героя типа коварных женщин других былин. Тем не менее принадлежность ее к сказочным былинам совершенно очевидна.

Можно ли считать, что былины сказочного характера со­ставляют один жанр с былинами героическими? Нам кажет­ся, что нельзя. Хотя вопрос еще должен изучаться специаль-

56 Жанровый состав русского фольклора

но, все же довольно очевидно, что, например, былина о Доб-рыне и Маринке есть явление совершенно иного характера, чем былина о набеге литовцев, и что они принадлежат к раз­ным жанрам, несмотря на общность былинного стиха.

Третий вид былинного репертуара — это былины новелли­стические. Случай этот наиболее труден и наиболее спорен. С одной стороны, стиль новеллы и стиль монументальной, героической или сказочной былины несовместимы. С другой же стороны, в составе былин есть некоторое количество реа­листически окрашенных повествований, сюжеты которых име­ют существенно иной характер, чем рассмотренные выше. Условно такие былины можно назвать новеллистическими. Число их невелико, но они отличаются большим разнообра­зием. В некоторых из них рассказывается о сватовстве, ко­торое, после преодоления некоторых препятствий, оканчи­вается благополучно («Соловей Будимирович», «Хотен Блудо-вич», «Алеша и сестра Петровичей»). Промежуточное поло­жение между былинами сказочными и новеллистическими за­нимает былина об отъезде Добрыни и неудачной женитьбе Алеши. Былина об Алеше и сестре Петровичей занимает про­межуточное положение между жанром былины и жанром баллады. То же можно сказать о «Козарине». Балладный ха­рактер носит также былина о Даниле Ловчанине, о чем мы скажем ниже, при изучении баллад. Другие сюжеты, которые обычно относятся к былинам, мы бы отнесли к балладам («Чурило и неверная жена Бермяты»).

Сюжеты новеллистических былин можно распределить по группам, но здесь мы этого делать не будем. Женщина в этих былинах играет большую роль, но есть новеллистические былины и иного характера, как, например, былина о состя­зании Дюка с Чурилой или о посещении Владимиром отца Чурилы.

Мы отнюдь не исчерпали всего былинного богатства, нам важно установить принципы определения жанрового состава былин. Есть случаи, которые нельзя определить на глаз, слу­чаи промежуточные, смежные. Так, былина о сорока каликах со каликою скорее относится к духовным' стихам, чем к бы­линам, былина о Рахте Рагнозерском тяготеет к преданиям и т. д. В целом же пока можно в области былинного творче­ства наметить три жанра: былины героические, былины ска­зочные, былины новеллистические. Это положение в дальней­шем может быть уточнено, видоизменено, здесь оно дается как исходное и начальное.

Более легко определяется совершенно другой жанр об­ласти эпической песенной поэзии,— а именно эпические ду-

Жанровый состав русского фольклора 57

ховные стихи. Народ очень хорошо отличает их от былин и называет их «стихами». Сюда относятся песни о святых и их деяниях, как, например, стихи о Егории Храбром, о Федоре Тироне, Дмитрии Солунском, Алексее божьем человеке и др. В этих стихах народ выразил некоторые свои религиозные представления. Может быть, по этой причине советская на­ука мало интересовалась этими произведениями. Между тем мировоззрение, выраженное в них, не всегда совпадает с церковно-религиозным мировоззрением, а иногда и противо­положно ему. Духовные стихи обладают и известным исто» рическим содержанием, на что обратили внимание некоторые исследователи, изучавшие историко-песенный фольклор. Они отличаются значительными художественными красотами. В то время как памятники архитектуры и религиозной живо­писи древней Руси давно признаны как памятники великого искусства, хранятся в музеях, изучаются, реставрируются и издаются в репродукциях, соответствующие им произведения словесного искусства до сих пор оставались вне поля зрения наших ученых. Мы не можем пока заполнить этот пробел, но указываем на них как на особый жанр песенного эпического искусства народа в прошлом.

Полную противоположность духовным стихам представ­ляют собой скоморошины. Это песни о веселых происшестви­ях или о происшествиях, хотя самих по себе не веселых, но трактуемых юмористически. Систематика скомороший не вхо­дит в наши задачи. Типы их весьма разнообразны. К скоморошинам относятся такие разнообразные сюжеты, как песни о неверной жене, которая прикинулась больной и отослала мужа в город, но была изобличена и наказана при помощи скоморохов («Гость Терентий»), песня о том, как ватага ве­селых разбойников ограбила кулака («Усы»), о том, как за­резали и делили необыкновенного большого быка и что из этого вышло («Старина о большом быке»), и различные дру­гие песни не всегда скромного содержания. Есть особый тип скоморошин-небылиц, скоморошин-пародий. Некоторые скоморошины пропитаны острой социальной сатирой («Птица»). Скоморошины не всегда носят строго выдержанный повест­вовательный характер. Иногда их предметом служит смеш­ная ситуация, не получающая развития. Как и другие жан­ры, скоморошины могут быть подвергнуты дальнейшей систе­матизации. Их общность есть прежде всего общность стиля. Скоморошины как жанр у нас почти совсем не изучены. Ис­следованы только отдельные песни и отдельные сюжеты, изу­чалось и скоморошество как явление древнерусского быта.

Русская эпическая поэзия знает также жанр баллады

58 Жанровый состав русского фольклора

Русская баллада значительно отличается от западноевропей­ской народной баллады, хотя и имеет с ней точки соприкос­новения. Настоящая сфера русской народной баллады — это мир человеческих страстей, трактуемых трагически. Баллады любовного и семейного содержания составляют один из ос­новных видов балладного творчества.

Былина имеет своим предметом жизнь народа и государ­ства-родины. Баллада же рисует индивидуальную, частную и семейную жизнь человека. Перед нами возникает картина семейного быта русского средневековья, и этот быт полон ужасов. Главная героиня этого вида баллад — страдалица-женщина.

Действующие лица баллады принадлежат к средним и высшим сословиям, изображаемым глазами крестьян. Бал­лада тяготеет к изображению страшных событий. Любовь и ревность или внутрисемейная ненависть приводят к траги­ческим конфликтам, которые разрешаются кровавыми пре­ступлениями. Убийство невинной женщины — один из основ­ных сюжетов таких баллад. Убийца — член своей же семьи: муж, или свекровь, или брат. Князь Роман убивает свою жену, обещает детям привести молодую мать. Дети изобли­чают отца («Князь Роман»). Так же может поступить казак или ямщик. Дети призывают тучу и гром разбить гроб и вос­кресить мать («Казак жену убил», «Федор и Марфа» и др.). Чаще муж убивает жену по наущению своей матери. Свек­ровь люто ненавидит свою невестку. Муж, например, три года находится на службе. Когда он возвращается, мать клевещет, будто она извела детей, разорила хозяйство, ушла со двора. Муж рубит своей жене голову, а потом оказывается, что она невинна («Оклеветанная жена» и др.). Иногда клевещут встречные старицы. Видя, что он наделал, муж иногда конча­ет самоубийством. Иногда свекровь сама изводит невестку. Во время отсутствия сына она в бане выжигает из утробы невестки младенца. Иногда она отравляет обоих: и сына, и его жену или невесту, или возлюбленную («Василий и Софья»). Из могилы любящих вырастают кипарисы, и де­ревья сплетаются верхушками. Убийцей может выступить и брат, если он обнаружил, что сестра тайно любит кого-то. В балладе встречаются два поколения: младшее и старшее. Старшие не выносят никаких форм живой, естественной чело­веческой любви и фанатично преследуют все проявления та­кой любви. Жертва этой ненависти — любящая женщина, лю­бящая девушка. Девушка может также пасть жертвой не только старших, но и жестокого обманщика, или соблазните­ля, или ревнивца, или даже жениха.

Жанровый состав русского фольклора 59

Впрочем, есть и такие песни, в которых жертвой делается не девушка и не женщина, а мужчина — жених или муж. Женщина изменница изводит мужа ради другого. Она преда­ет его изысканно жестокому убийству: сжигает или вешает его в лесу. Чтобы извести неверного друга, она роет коренья или готовит ему змеиный яд. Нет необходимости перечислять все относящиеся к этому циклу сюжеты. Баллады семейного или любовного содержания составляют как бы цикл.

Другой цикл сюжетов баллады основан на длительной от­лучке одного из членов семьи: мужа, сына, брата; при не­ожиданной, случайной встрече разлученные не узнают друг друга, отчего происходят трагические события. Классический пример такого типа баллад — «Братья-разбойники и сестра». У вдовы девять сыновей. Они уходят в разбой. У нее еще дочь; эта дочь выдана замуж в далекие края. Дочь едет на­вестить родителей, по дороге на нее нападают разбойники, бесчестят ее, убивают ее мужа. Это — ее братья. После пре­ступления младший из разбойников выспрашивает ее, исти­на выясняется. Эта песня очень распространена, она была записана Пушкиным. Иное развитие действие получает в тех случаях, когда отсутствовавшие через много лет возвраща­ются домой. Их узнают не сразу; после того как происходит узнавание, наступает счастливая развязка: вернулся муж или сын, или оба вместе.

Хотя баллада всегда рисует нам внутреннюю, семейную жизнь людей, она отразила и некоторые внешнеисторические события жизни государства. Такие баллады можно назвать балладами историческими. Они также составляют особый вид или цикл русских баллад. Так, в балладе могут фигурировать татары. Но если в былине татары представлены всегда вой­ском, которое совершает нападение на Русь, то в балладе они в одиночку похищают женщин, берут их в плен и везут к себе. Балладный стиль сохраняется и в этих полуисториче­ских сюжетах. В обстановке татарского плена могут проис­ходить неожиданные встречи. Так, татарин похищает русскую женщину, берет ее в жены и приживает с ней детей. Через несколько лет он приводит в плен старую женщину, она ока­зывается ее матерью. Для старухи смешанный брак ее доче­ри— трагедия, но сама жена трагедии не испытывает. При­мирительное отношение к татарам возможно только в бал­ладе. В былине оно исключается. В балладе возможны даже такие случаи, когда русский муж оказывается извергом, а муж татарин любит и холит свою жену.

Приведенные примеры дают некоторое представление о сюжетном составе русских баллад. Характерный для них

Жанровый состав русского фольклора

признак — наличие некоторой интриги или фабулы любовного или семейного содержания. Там, где этого признака нет, вряд ли можно говорить о балладе. Так, мы не можем причислить к балладам, как это делают некоторые ученые, песню о том, как три сына бросают жребий, кому идти в солдаты, и жре­бий выпадает на младшего. Это не баллада, а солдатская песня. Не относится к балладам и песня о разбойнике, поса­женном в тюрьму, причем никто не хочет его выкупить; к балладам иногда относят былину о Добрыне (или другом герое) и реке Смородине, духовный стих об Анике-воине, ис­торическую песню о смерти Разина и т. д. Если, таким обра­зом, отсутствие любовной интриги или любовного колорита эпической песни означает для нас, что перед нами не балла­да, то, с другой стороны, наличие любовного или семейного содержания в песнях героического характера придает им балладный характер. В былинах семейно-любовный элемент, как правило, отсутствует: герои, правда, иногда женятся на побежденных ими поленицах, но ни об индивидуальной люб­ви, ни о дальнейшей семейной жизни ничего не говорится.' Но есть отдельные былины и иного характера. В былине «Да-нило Ловчанин» Владимир загорается нечистой страстью к жене Данилы. Он отсылает его на опасную охоту, а потом приказывает его предательски убить. После этого он домо­гается руки его жены. Она дает притворное согласие, но пе­ред самым венцом на могиле мужа кончает с собой. Эта глу­боко трагическая былина по сюжету могла бы быть отнесена к балладам. Но по средствам своей поэтики и по музыкаль­ным данным она относится к былинам. Между балладой и другими жанрами не всегда можно провести точную границу. В данном случае можно говорить о былине балладного харак­тера или о балладе былинного склада. Таких переходных или смежных случаев между балладой и былиной, балладой и исторической песней или балладой и песней лирической мож­но найти некоторое, хотя и не очень большое количество. Проводить же искусственные грани нецелесообразно. Былина и баллада могут быть различаемы и со стороны музыкальной. Былина обладает определенным размером и напевами полу­речитативного характера. Стихотворные размеры баллады очень разнообразны, так же как и напевы. С музыкальной точки зрения баллады как фольклорно-музыкального жанра не существует.

Все изложенное показывает, что баллады обладают на­столько специфическим характером, что можно говорить о них как о жанре. Тех резких отличий, какие имеются в ре­пертуаре былин или сказок, здесь нет. Разница между бал-

Жанровый состав русского фольклора 61

ладами семейными о неузнанных встречах и так называемы-. ми историческими балладами есть разница типов, а не жан­ров.

Весьма сложен вопрос о жанровом характере историче­ских песен. Самое название «исторические песни» указывает, что песни эти определяются со стороны содержания и что предметом исторических песен являются исторические лица или события, имевшие место в русской истории или по край­ней мере обладающие историческим характером. Между тем как только мы приступим к рассмотрению того, что называ­ют исторической песней, так сразу же обнаруживаем чрез­вычайное разнообразие и пестроту поэтических форм. Разно­образие это настолько велико, что исторические песни никак не составляют жанра, если жанр определять по признаку не­которого единства поэтики. Здесь получается то же, что и со" сказкой и былиной, которую мы также не могли признать жанром. Правда, исследователь имеет право оговорить свою терминологию и условно называть исторические песни жан­ром. Но познавательного значения такая терминология не имела бы, и потому прав был Б. Н. Путилов, когда свою кни­гу, посвященную историческим песням, он назвал «Русский историко-песенный фольклор XIII—XVI веков»" (М.— Л., 1960). Тем не менее историческая песня существует если не "как жанр, то как сумма нескольких различных жанров раз­ных эпох и разных форм, объединяемых историчностью свое­го содержания. Полное и точное определение всех жанров исторической песни не может входить в нашу задачу. Но даже при поверхностном взгляде, без специального и углуб­ленного изучения, можно установить хотя бы некоторые виды исторических песен. Характер исторических песен зависит от двух факторов: от эпохи, в которую они создаются, и от сре­ды, которая их создает. Это дает возможность хотя бы на­метить основные категории исторических песен.

Самая ранняя, бесспорно, историческая песня — это песня о Щелкане Дудентьевиче. Она относится к XIV веку и по форме своей представляет скоморошину. Исторические песни скоморошьего склада слагались и позднее («Кострюк», «Пла­тов в стане Наполеона»), но они имеют совершенно иной характер, чем песня о Щелкане. Мы фиксируем жанр ранней исторической песни-скоморошины, представленной пока од-ним-единственным сюжетом.

Следующий этап развития исторической песни — песни XVI века о Грозном. Это так называемая «старшая» исто­рическая песня. Сюда относятся песни о Грозном, созданные в московской городской среде или в среде пушкарей («Гнев

62 Жанровый состав русского фольклора

Грозного на сына», «Кострюк», «Взятие Казани» и некоторые другие, более редкие песни). Народ называет их «старинами». Это — песни, созданные средствами былины. Они представ­ляют собой особый жанр. В дальнейшем развитии историче­ская песня свою связь с былиной совершенно теряет. Иной характер, чем песни о Грозном, носят песни о внутренних событиях от конца XVI до начала XVIII века. Эти песни тоже созданы мелким городским людом Москвы, но этап их развития уже другой. Здесь можно назвать песни об убий­стве Дмитрия и царствовании Годунова, о смерти Отрепье­ва, о Скопине-Шуйском, о Земском соборе и взятии Смолен­ска, об осаде Соловецкого монастыря, о стрелецком бунте и некоторые другие. Это песни определенной среды и опреде­ленной эпохи. Исследование поэтики этих песен покажет, в какой мере можно говорить о единстве или разнообразии их. Однако даже предварительное ознакомление показывает, что при всем разнообразии их можно говорить о единстве при­емов эпики.

С перенесением столицы в Петербург этот тип городских песен о внутренних событиях русской истории перестает быть продуктивным. В Петербурге создаются отдельные песни о восстании декабристов, об Аракчееве и некоторые другие, но жанр этот в XIX веке находится на ущербе. Песни этой груп­пы созданы городской средой, откуда они позднее проникают в крестьянство.

Совершенно иной характер носят песни, сложенные каза­чеством XVI—XVII веков. Это уже не эпические, а скорее ли­рические песни о вождях казачьей вольницы и о крестьян­ских войнах — о Ермаке, Разине, Пугачеве, Некрасове. Весь поэтический склад их существенно иной, чем склад песен предыдущей группы. Типично для них хоровое исполнение, большинство их носит характер песен протяжных. Соответ­ственно они коротки. Есть отличие в стиле между песнями о Ермаке и Разине, с одной стороны, и Пугачеве, с другой. Образ Пугачева более реалистичен, чем образ Разина. Песни о Пугачеве частично подверглись влиянию солдатских песен. Тем не менее песни казачьей вольницы, песни о Ермаке, Ра­зине, Пугачеве составляют совершенно явный цикл или вид исторических песен, во всех отношениях отличный от более ранних и более поздних циклов, созданных в иной социаль­ной среде. Начиная с момента образования регулярной ар­мии в фольклоре появляется особый вид исторических песен, созданных солдатами. Это воинские исторические песни XVIII—XX веков. Этот вид исторической песни постепенно становится доминирующим. Начиная с песни о Полтавском

Жанровый состав русского фольклора 63

бое русский солдат сопровождает песнями все войны: Семи­летнюю войну, войну 1812—1815 годов, Крымскую кампанию, Турецкие войны, войну с Японией, а также более мелкие по­ходы. Число этих песен значительно. По стилю они примы­кают к бытовым солдатским лирическим песням, но вместе с тем существенно отличаются от них. Военно-исторические песни составляют особый вид исторических песен, отличный как от песен о Грозном, так и от городских песен XVII— XVIII веков и от песен казачьих.

Так, располагая исторические песни по эпохам и социаль­ной среде, изучая затем поэтику и формы их музыкального исполнения, можно будет установить жанровый состав исто­рических песен. То, что предлагается в этой работе,— только первая наметка в этом направлении. Нам представляется, что ранняя песня-скоморошина, песни былинного типа о Гроз­ном, песни о внутренних событиях от конца XVI века до пер­вой половины XVIII века, песни казачьей вольницы и кресть­янских войн и бунтов, воинские песни XVIII—XX веков, соз­данные в солдатской среде, составляют основные жанры ис­торических песен.

Может быть, наиболее труден и наиболее спорен вопрос о жанрах лирической песни. Лирическая песня — огромная область народного творчества. Область эта разнообразна, по­движна и изменчива. Она допускает изучение с самых раз­ных сторон и точек зрения. Если изучать ее с точки зрения форм бытования и исполнения, то можно говорить о песнях хороводных, игровых, плясовых и таких, которые исполняют­ся вне движения хореографического или иного характера, од­ним только голосом. По бытовому применению можно гово­рить о песнях трудовых, посиделочных, святочных, свадеб­ных и т. д. В них, далее, поется о различных сторонах чело­веческой жизни — о любви, семье, разлуке с родной землей, крепостной зависимости, о тюрьме, о солдатской жизни, о разбойничьей доле. Песни могут выражать известное отноше­ние к миру: тогда можно говорить о песнях сатирических, укоряющих, или, наоборот, величальных, или оплакивающих, сетующих. С точки зрения темпа и характера музыкального исполнения можно говорить о песнях протяжных³, частых и промежуточных («полупротяжных»). Наконец, есть песни различных социальных групп: песни крестьян, бурлаков, сол­дат, рабочих. Какие же из этих песен являются жанрами?

³ В музыковедческой литературе под «протяжными» понимаются песни с наличием внутрислоговых распевов. Филологи под «протяжными» пони­мают любые песни элегического характера, исполняемые в медленном темпе.

64 Жанровый состав русского фольклора

Любой из названных здесь видов песен может стать предме­том монографического изучения. Можно отдельно изучать, например, песни хороводные, или разбойничьи, или сатири­ческие и т. д., и такие монографии очень нужны и очень полезны. Каждый из исследователей может назвать избран­ный им вид жанром, понимая это слово в любом смысле и не ставя вопроса о том, в каком отношении изучаемый вид на­ходится к другим видам. Но дело меняется, как только мы перейдем от изучения одного какого-либо вида к изучению лирической песни в целом. Установление жанров требует точ­ной терминологии и правильных приемов систематизации. Если этого нет, мы получим искаженную картину, получим неправильные выводы и установления.

Вопрос о жанрах лирической песни тесно связан с вопро­сом о классификации ее. С этим дело обстоит очень неблаго­получно. Так, например, в семитомном своде А. И. Соболев­ского «Великорусские народные песни» (СПб., 1895—1902) второй и третий том отведены для песен о семье; в седьмом томе помещены песни шуточные. Такое деление было бы пра­вильным, если бы не было шуточных песен о семье; но такие песни есть. Многие песни о старых мужьях носят ярко выра­женный шуточный характер. Куда же их отнести: к песням «о семье» или к «шуточным»? Такое деление ошибочно, оно произведено по признакам, которые не исключают друг друга. Эта ошибка упорно держится вплоть до самых последних лет. В лекциях В. И. Чичерова (Русское народное творчество, М., 1959) в главе «Жанровый состав песенной лирики» в числе основных жанров названы «хороводные» и «юмористические и сатирические». Но именно хороводные песни часто носят юмористический и сатирический характер. Один вид выделен по форме исполнения («хороводные»), другой — по отноше­нию к изображаемому («юмористические»), но эти признаки не исключают друг друга, и деление получилось ошибочное, неправильное не только с точки зрения логической, но и да­ющее ошибочное представление о характере песен. В книге Н. П. Колпаковой «Русская народная бытовая песня» (М.— Л., 1962) в числе других названы «игровые» и «лирические». Термин «бытовые» неудачен потому, что он внушает мысль, будто, кроме бытовых, есть еще какие-то другие, небытовые песни. Термин «бытовые» должен быть вообще изъят из на­учного обихода как слишком широкий и потому не имеющий никакого определенного смысла. Все решительно песни есть песни бытовые, либо потому, что они живут и применяются в быту, либо потому, что в них прямо или косвенно отражен быт русской деревни. Колядки в такой же степени могут быть

Жанровый состав русского фольклора 65

названы бытовыми песнями, как солдатские походные или колыбельные; разница только в том, какие стороны русского быта в них прямо или косвенно отражены.

Вне быта песен не бывает. Деление же на «игровые», с одной стороны, и «ли­рические», с другой, неправильно потому, что лирика есть понятие широкое, в которое входят самые различные виды народных неэпических песен.

Данное же распределение исхо­дит из узкого понимания «лирики» как выражения глубоко личных и интимных чувств. Для фольклора такое понимание «лирики» неприменимо. Лирика наряду с эпикой и драматикой есть род поэтического творчества, который выражает не только личные чувства грусти, любви и т. д., но всенародные чувства радости, скорби, гнева, возмущения, причем выража­ет его в самых разнообразных формах. Эти формы и состав­ляют жанры, тогда как «лирика» не есть жанр. «Игровые» песни — одна из частных форм исполнения песен; противо­поставлять понятие «лирических» и «игровых» песен и ут­верждать их несовместимость так же неправильно, как гово­рить о несовместимости понятий дерева и березы.

Неумение отличать род и вид, а также применять более широкие и более узкие разряды классификации вообще ветре* чается очень часто. Можно сказать, что такой способ распре­деления у нас господствует. Материал делится на разряды без дальнейших подразделений или разветвлений, причем в один ряд попадают явления очень широкого и очень узкого характера. Получается перечисление без всяких подразделе­ний, без разветвлений. Между тем многих ошибок можно было бы избежать, применяя одни признаки для разрядов, другие — для подразрядов, вместо того чтобы совмещать их в одном ряду, где они не исключают друг друга.

Совершенно очевидно, что пока имеются подобные оши­бочные представления о составе русского фольклора, о кате­гориях этого состава и о их взаимоотношениях, вопрос о жан­рах русской песни не может быть решен.

Как же выйти из затруднений? Мы исходим из двух пред­посылок теоретического порядка. Первая состоит в том, что в фольклоре при единстве или спаянности содержания и фор­мы первично содержание; оно создает себе свою форму, а не наоборот. Такое положение остается верным независимо от философских споров о том, что понимать под формой и что под содержанием.

Вторая предпосылка состоит в том, что различные со­циальные группы создают различные, а не одинаковые песни. Обе эти предпосылки тесно связаны между собой. Мы пола­гаем, что крестьяне, батраки, солдаты, рабочие будут созда-

5 Зак. 80

66 Жанровый состав русского фольклора

вать разные по своему содержанию песни "и что вследствие этой разницы в содержании и форма их будет различна. Это значит, что разделение по социальному признаку не будет противоречить разделению по признаку поэтики. Наоборот, такое разделение позволит внести в пестрый и разнообразный мир песни некоторую систему.

Не предрешая пока вопроса о том, что в области лириче­ской поэзии называть жанром и что нет, мы попытаемся раз­делить песни по признаку социальной принадлежности. С этой точки зрения можно отличить три большие группы: 1) песни крестьян, ведущих земледельческий труд; 2) песни крестьян, оторвавшихся от земледельческого труда; 3) песни рабочих.

Остановимся сперва на песнях собственно крестьянских.

Традиционное деление крестьянской лирики на обрядовую и необрядовую логически и фактически правильно. Правиль­но также подразделение обрядовой лирики на календарно-и семейно-обрядовую лирику.

Слово «календарные песни» в приложении к лирике не совсем удачно. Это — песни больших народных праздников, носивших ярко выраженный земледельческий характер. Поэ­тому более правильно будет назвать совокупность этих песен земледельческой обрядовой лирикой. Песни этого вида легко и естественно делятся по тем праздникам, во время которых они исполнялись. На святках исполнялись колядки-— песни, прославлявшие хозяев и сулившие им богатый урожай, умно жение скота, здоровье и благосостояние. В благодарность за эти посулы, (которым когда-то приписывали заклинательную силу) хозяева одаривали колядующих. Под новый год пели песни подблюдные. Эти песни сопровождали гадание, состо­явшее в том, что в блюдо с водой опускалось несколько ко­лец, а затем пелись краткие песенки, сулившие брак, разлу­ку, смерть, дорогу и т. д. Под песни вынимались кольца, и та, которой принадлежало кольцо, относила песню к себе.

Продолжая обзор, мы можем назвать масленичные песни. Количество их очень невелико, они плохо сохранились. Это — веселые песни о встрече и проводах масленицы. В Егорьев день в средней полосе России в первый раз после зимы вы­гоняли скот на пастбище. По этому случаю пелись особые песни, егорьевские, содержание которых сводилось к закли­наниям или заговорам на сохранность скота от волков, па­дежей и бескормицы. В период весеннего равноденствия праздновалась встреча весны. В день этого праздника пекли жаворонков или куликов и давали их детям. Дети привязы­вали их к прутьям или деревьям, что должно было изобра-

Жанровый состав русского фольклора 67

жать прилет птиц, и пели особые песни, йазываемые веснянч ками. В этих песнях призывали весну и восхваляли ее. Пти­цы будто бы приносили на своих крыльях весну. Седьмой четверг после пасхи называли семик. В этот день украшали березку, водили под ней хороводы и пели песни во славу бе­резки. Девушки между собой кумились, и об этом также пе­лось в песнях. Песни эти принято называть песнями семиц­кими. В этих песнях обрядовые мотивы переплетаются с лю­бовными. Нам известно, что особые купальские песни пелись во время летнего солнцеворота — в день Ивана-Купалы, но у русских такие песни не сохранились. Наконец, во время жат­вы пелись так называемые жнивиые песни. В них пелось о скором окончании работы и об угощении, которое ждет жниц. Такие песни сопровождались величанием хозяина, на поле ко­торого жницы помогали жать.

Мы могли выделить колядки, подблюдные песни, песни масленичные, веснянки, егорьевские песни, песни семицкие, жнивные песни. Все они относятся к области обрядовой зем­ледельческой лирики, но обладают разным содержанием и разной формой, исполняются по-разному, в разные сроки и различаются своими напевами. Каждый из этих видов состав­ляет жанр, т. е. обладает общностью поэтической системы и исполняется в одни и те же сроки, в тех же формах, тем же музыкальным стилем. Возможно более дробное деление их. Так, например, можно установить разные типы колядок, под­блюдных песен, веснянок, но эти типы не представляют собой новых жанров.

Другая большая область обрядовой поэзии — это песни семейно-обрядовые. К ним относятся песни похоронные и свадебные.

Похоронные плачи, или причитания, или, как их иногда называют в народе, вопли, сопровождают все моменты похо­ронного обряда: обряжение покойника, прощание перед вы­носом, погружение в землю, момент возвращения родных до­мой в опустевшую избу. Каждый из этих моментов может сопровождаться особыми по своему содержанию песнями, но они могут и смешиваться. Метрическое строение плачей от­личается от метрического строения всех других видов народ­ной лирики. В классической форме плачей — размер хореи­ческий с дактилическим окончанием, строки длинные, охва­тывающие у разных исполнительниц от четырех до семи стоп. Каждая строка синтаксически закончена, после каждой стро­ки делается длительная пауза, во время которой поющая всхлипывает и рыдает.

Свадебная поэзия в основном также состоит из причита-

5*

68 жанровый состав русского фольклора

ний. Причитает невеста или, если она не умеет этого,— пла­кальщица. Основные моменты свадебного обряда, как сго­вор, девичник, день венчания и другие, сопровождаются каж­дый своими причитаниями. Невеста просила не отдавать ее замуж, отсрочить день свадьбы, она страшится жизни в но­вом доме, где ее ждет тяжелая работа и неласковое обра­щение. Все это показывает, что свадебные плачи представля­ют собой совершенно иной жанр, чем причитания похорон­ные. Невеста пела горестные песни, остальная же молодежь пела песни веселые. Сюда относятся свадебные величальные песни молодым, их родителям и почетным гостям. В адрес же дружки, сватов и свах пелись, наоборот, песни насмешливые; чтобы отделаться от таких насмешек, нужно было откупиться деньгами. Дружка также создавал веселье. Но он не пел, а исполнял различные приговоры, содержанием которых служат приветствия. Эти приветствия могут сопровождаться насмеш­ками в адрес девушек, детей или, например, ворчливых ста­рух, которых предлагается запихать на печь и т. д. Приго­воры дружки — не песни. Они исполняются рифмованной про­зой, пересыпанной всякого рода остротами и шутками.

Таким образом, причитания невесты, величальные свадеб­ные песни и приговоры дружки и песни-насмешки составля­ют основные жанры свадебной поэзии.

Мы переходим к рассмотрению внеобрядовой- лирики — самого богатого вида народного песенного творчества. Кос­нувшись обрядовых причитаний, мы должны решить вопрос о причитаниях необрядовых.

Мы имеем в виду те причитания или плачи, которые ис­полняются по поводу различных несчастий и бедствий, кото­рыми была так богата крестьянская жизнь. Составляют ли эти плачи один жанр с похоронными причитаниями или нет?

Одно из таких бедствий — отдача парня в рекруты, впо­следствии— призыв новобранцев в армию. Этот момент со­провождался причитаниями или плачами, которые принято называть рекрутскими причитаниями. Но плачами, причита­ниями мог сопровождаться любой другой горестный момент в жизни крестьянина: пожар, отправка больного в больницу; по разным поводам причитали о своей доле батраки, сироты; они плакали, предаваясь воспоминаниям о своем прошлом.

Во время Великой Отечественной войны женщины причи­тали, получая известие о смерти мужа, сына, брата. Беженцы предавались плачам при возвращении домой, видя свои дома разрушенными.

Общепринято все виды причитаний объединять в один жанр, различая три основных вида их: похоронные, рекрут-

Жанровый состав русского фольклора 69

ские и свадебные. Что свадебные причитания невесты со­ставляют совершенно особый жанр, мы видели выше. Больше оснований имеется для объединения плачей рекрутских и дру­гих с плачами похоронными. Действительно, стих и в том и другом случае иногда совершенно одинаков, особенно в устах одних и тех же исполнительниц. Так, знаменитая Ирина Фе­досова совершенно одинаково исполняла причитания похорон­ные и рекрутские. Разница здесь как будто касается только тематики, а это еще не дает оснований говорить о разных жанрах. С нашей же точки зрения, сходство метрической си­стемы еще не дает оснований для объединения в один жанр. Похоронные плачи представляют собой поэзию обрядовую, корнями своими восходящую к языческим временам. Ком­позиция обрядовых плачей определяется ходом обряда, и потому она единообразна, композиция же необрядовых пла­чей столь же разнообразна, как разнообразна сама жизнь. Глубоко различны также мир представлений, образов и лек­сика. Различаются они и своим бытовым применением, а это, как мы видели, один из признаков жанра. Мы приходим к выводу, что в области причитаний имеется три жанра: два обрядовых — свадебные и похоронные, и один необря­довый, куда входят причитания рекрутские и другие, свя­занные с бедствиями военного времени, а также плачи, связанные с различными несчастиями старой крестьянской жизни.

Одна из основных трудностей в изучении крестьянской ли­рической песни состоит в ее необычайной подвижности и из­менчивости. Признаки отдельных песен настолько неустойчи­вы, что единой, общепринятой терминологии нет; сам народ также имеет множество различных названий для песен. Эти названия могут стать предметом специального изучения и комментирования. Вот несколько таких терминов: песня про­тяжная, проголосная, голосовая, частая, скорая; — хоровод­ная, круговая, походенечная, парочная, парная, проволочная, продольная, уличная, науличная; — игровая, плясовая;—ве-чериночная, посиделочная, гульбищная, обыденная, деви­чья;— святочная, вешняя, троицкая. <...> Есть множество и других названий.

Мы не можем полностью использовать народные обозна­чения, так как значения их перекрываются, в них нет систе­мы. Многие песни не названы никак. Но обилие этих терми­нов показывает, что у народа есть какие-то очень точные представления о жанрах и об их отличиях, что народ разли­чает свои песни и этими отличиями дорожит и очень метко и выразительно обозначает различные виды песен.

70 Жанровый состав русского фольклора

Как же нам быть, что положить в основу определения и разбивки?

На первый взгляд наиболее простым и естественным спо­собом деления представляется деление по темам. Но это все же не так. Тема или содержание само по себе не всегда мо­жет служить признаком жанра. Так, например, песни о ста­ром муже могут иметь трагический характер и исполняться как песни протяжные, но такие же песни могут иметь шуточ­ный, фарсовый характер и исполняться как песни плясовые или игровые или хороводные. Песни о любви, о семье, о раз­луке, об ушедших на службу солдатах, о смерти на чужбине и другие могут относиться как к совершенно различным, так и одинаковым поэтическим системам. Темы песен должны изучаться самым пристальным образом, но отличие тем еще не означает отличия жанров и наоборот: одна и та же тема может фигурировать в различных жанрах. Поэтому положить тематический признак в основу нельзя.

Мы положим в основу другой признак, а именно форму исполнения. По форме исполнения в классической крестьян­ской лирической песне можно ясно отличить два больших вида: это, с одной стороны, песни, которые исполняются в сопровождении различных телодвижений: в основном это пес­ни хороводные, плясовые и игровые; с другой стороны, есть песни, которые исполняются одним только голосом, без тело­движений хореографического или мимического характера; та­кие песни могут исполняться стоя или сидя, при некоторых работах, на посиделках, хором или в одиночку. В науке эти песни не получили обозначения. В Сибири такие песни име­нуются «проголосные», но этот термин неудобен потому, что в других местах этим словом обозначаются песни протяжные. Римский-Корсаков в своем сборнике «Сто русских народных песен» (1877) назвал их голосовыми. Термин «голосовые пес­ни» может быть принят как термин условный, обозначающий, что песни исполняются только голосом. Различие этих двух больших видов песен может быть положено в основу началь­ного деления. Подробное рассмотрение их пока не может вхо­дить в задачи нашего изучения. Нам пока достаточно устано­вить общие черты их. Хороводные, игровые и плясовые песни обладают особым стилем. Обычно они имеют куплетное строе­ние (чего нет в песнях голосовых). Такие песни обладают особыми законами композиции. Так, например, последние стро­ки каждого куплета могут повторяться с изменением одного-двух слов. В первом куплете одной из песен сборника Рим-ского-Корсакова (№ 55) девушка поет о том, что она уронила венок и зовет батюшку поднять его, но батюшка венка не

Жанровый состав русского фольклора 71

поднимает; во втором куплете фигурирует матушка, а в третьем — милый, и он поднимает венок. Композиционные приемы хороводных песен очень ясны и могут быть изучены. Хоровод может своими движениями совершать различные фигуры. Так, Балакирев отличает хороводные песни «круго­вые», когда хоровод движется по кругу, и «ходовые», когда, поющие стоят или ходят друг за другом. Можно отличить и другие виды хороводов. Игровые песни своим содержанием связаны с игрой, под которую они исполняются (заинька, во­робушек и др.). Вне игры эти песни собственно не имеют смысла, хотя могут исполняться в одиночку, например как некое воспоминание об играх молодости. Игры и игровые песни отличаются также по тому, исполняются ли они на от­крытом воздухе или в избе. Игры зимой в избе и летом в поле или на улице бывают разные. Игровые песни тесно связаны с играми, и очень часто из текста песни можно установить, в чем игра состояла. Игровую песню можно узнать независи­мо от того, обозначена ли она собирателем как таковая или нет. Границы между хороводными и игровыми песнями не всегда можно установить точно, так как самое ведение хоро­вода есть род игры. В плясовых песнях содержание песни менее тесно связано собственно с пляской, чем содержание игровых с игрой. Любая частая песня может быть использо­вана как плясовая, под любую частую песню можно плясать. Однако не под всякую частую песню непременно пляшут. Если игровую песню можно узнать независимо от того, обо­значена ли она как таковая или нет, то плясовую по тексту узнать нельзя. Из этого следует, что плясовые песни собст­венно не представляют жанра. Тем не менее использование песни для пляски — важный признак целого ряда частых песен.

Точное определение хороводных и игровых песен затруд­няется еще тем, что ведение хороводов с течением десятилетий начинает отмирать. Текст же и напев песен держится. Испол­няемые вне хороводов такие песни начинают меняться, иног­да — портиться. Они теряют куплетное строение, повторения и другие признаки классической хороводной песни. Если та­кую песню услышать или прочесть впервые, ее не всегда можно узнать как хороводную. Под «хороводными» следует понимать исконно хороводные, т. е. такие, которые в своей первоначальной и полной форме исполнялись при ведении хо­ровода. Может встретиться и обратный случай. Хоровод мо­жет исполнять песню, вовсе не хороводную по своему харак­теру. Собиратели иногда называют такие песни «хороводны­ми», но это в данном случае означает лишь то, что песня ис-

72 Жанровый состав русского фольклора

поднялась хороводом, хотя она и не хороводная по своему характеру.

---

---