Двенадцать

Некоторое время мы играли, не проронив ни слова. Лесли Пэрриш спокойносидела со своей стороны орехово-сосновой шахматной доски, я - со своей. Напротяжении девяти ходов в захватывающем дух миттельшпиле в комнате стаялатишина, нарушаемая лишь, тихим звуком передвигаемых с места на место коняили ферзя да изредка - приглушенно-резким "гм" или "эх", когда, делая ходфигурами, шахматисты рисуют собственный портрет. Г-жа Пэрриш не блефовала ине была обманута сама. Она играла прямо и открыто и была сильнымшахматистом. Я украдкой наблюдал за ней и улыбался, хотя она как раз захватила моегослона и грозилась на следующем ходу взять коня, - такую потерю я вряд ли могсебе позволить. Я впервые увидел это лицо за много лет до того, как мы встретились -самым важным из способов. Случайно. - Вверх?- окликнула она и перебежала через вестибюль к лифту. - Да. - Я держал дверь открытой, пока она не вошла. - Вам - какой? - Третий, пожалуйста, - ответила она. - Мне тоже на третий. После секундной паузы дверь с грохотом закрылась. Серо-голубые глаза ответили мне благодарным взглядом. Я встретил этот взгляд, задержавшись не более чем на четверть секунды,говоря этим, что мне было приятно подождать, затем вежливо отвел глаза.Проклятая вежливость, подумал я. Какое прекрасное лицо! Где я видел ее - вкино, по телевизору? Я не осмеливался спросить. Мы поднимались молча. Она была мне по плечо; золотые волосы вьются иподобраны под шапку цвета корицы. Одета не как кинозвезда: выцветшая рабочаяблуза под курткой от военно-морской формы, голубые джинсы, кожаные ботинки.Какое милое лицо! Она здесь на натурных съемках, подумал я. Может, она - в составесъемочной группы. Какое это было бы удовольствие - познакомиться с нею. Ноона так далека... Разве это не интересно, Ричард, как бесконечно она далека?Вы стоите, разделяемые тридцатью дюймами, но нет способа преодолеть пропастьи сказать: "привет". Если б только мы могли изобрести способ, думал я, если бы только этобыл мир, в котором незнакомые люди могли бы сказать друг другу: "Ты мненравишься" и "Я бы хотел знать, кто ты". С кодом: "Нет, спасибо", еслисимпатия не окажется обоюдной. Но такой мир еще не создан. Полуминутный подъем завершился в молчании.С тихим шумом дверь открылась. - Спасибо, - сказала она. Поспешно, почти бегом, она прошла по холлу ксвоему номеру, открыла дверь, вошла, закрыла ее за собой, оставив меня вкоридоре одного. Мне бы так хотелось, чтобы ты не уходила, думал я, заходя в свой номер,через две двери от нее. Мне бы так хотелось, чтобы тебе не нужно былоубегать. Делая ход конем, я мог изменить направление угрозы на доске, смягчитьее атаку. Преимущество было у нее, но она не выиграла, - пока еще. Конечно, думал я. N-QN5! Угроза NxP, NxR! Я сделал ход и снова наблюдал за ее глазами, любуясь красотой,удивительно невозмутимой перед моей контратакой. Через год после нашей встречи в лифте я предъявил иск режиссеру фильмапо поводу сделанных им без моего одобрения изменений в сценарии. Хотя судпотребовал от него убрать некоторые худшие изменения, я едва мог удержаться,чтобы не крушить мебель, когда обсуждал с ним этот вопрос. Необходимо былонайти посредника, через которого каждый из нас мог бы говорить. Посредником оказалась актриса Лесли Пэрриш, женщина, котораяподнималась вместе со мной из вестибюля на третий этаж. Рейдж таял, разговаривая с ней. Она была спокойна и рассудительна, - яей сразу доверился. На сей раз в Голливуде хотели экранизировать мою последнюю книгу. Япоклялся, что скорее готов увидеть повесть сожженной, чем позволитьисковеркать ее в экранном варианте. Если это должно было осуществиться, тоне будет ли лучше сделать это моей собственной компании? Лесли былаединственным человеком, которому я доверял в Голливуде, и я вылетел вЛос-Анжелес переговорить с нею еще раз. На приставном столике в ее офисе стояла шахматная доска. Шахматы для офиса - это чаще всего каприз дизайнеров, - созданныеприхотливой фантазией ферзи, слоны, пешки разбросаны наобум по доске. Этобыли деревянные шахматы с 3,5-дюймовым королем на 14-дюймовой доске,развернутой углом к правой руке игрока, и с обращенными вперед фигурамиконей. - Сыграем партию?- спросил я, когда встреча подошла к концу. Я не быллучшим игроком в городе, но не был и плохим. Я играл с семи лет и былдовольно самонадеян за шахматной доской. Она взглянула на часы. "О'кей", - сказала она. Ее победа ошеломила меня. То, как она выиграла, рисунок ее мыслей нашахматном доске вновь и вновь очаровывали меня. Во время следующей встречи мы играли на две лучшие партии из трех. В следующем месяце мы создали корпорацию. Она усадила меня за решениевопроса о том, как сделать фильм с наименьшей вероятностью провала, и мысыграли на шесть лучших партий из одиннадцати. После этого не требовалось встреч. Я бы примчался в своемновоприобретенном самолете, 8-тонном реактивном, бывшей собственностью ВВС,из Флориды в Лос-Анжелес, чтобы провести с Лесли день за игрой в шахматы. Наши партии стали менее состязательными, допускался разговор, на столе- печенье и молоко. - Ричард, вы зверь, - нахмурившись, она склонилась над фигурами. На еечасти доски ситуация была угрожающей. - Да, - ответил я самодовольно. - Я умный зверь. - Только... шах конем, - произнесла она, - и шах слоном, и защищайте ферзя! Прелестный ход, не правда ли? Кровь отхлынула у меня от лица. Шах, - я ожидал его, ферзь былсюрпризом. - Действительно прелестный, - сказал я, подстегиваемый годамитренировок на случай непредвиденной ситуации. Вот те на... Х-м... Ход найти можно и очень симпатичный. Но яускользну, как тень. Зверь, г-жа Пэрриш, этак, словно тень, ускользнет... Иногда зверь выкручивался, иной раз его отправляли в загон и наносилиполное поражение только затем, чтобы позже подать кусочек пряника; и новаяего попытка увлечь ее в свои силки. Какая странная алхимия наших отношений! Я предполагал, что у нее естьмножество мужчин для романов, так же, как у меня - женщин. Предположениябыло достаточно: никто из нас не любопытствовал, каждый с глубочайшимуважением относился к личной жизни другого. Как-то посреди партии она сказала: "Сегодня в Академии - фильм, которыймне надо посмотреть. Режиссер был бы доволен. Пойдемте со мной?" - С удовольствием, - рассеянно ответил я, занятый ведением обороны вответ на атаку в сторону короля. Я никогда не бывал в театре Академии. Я ощущал некий романтическийореол, проезжая мимо здания. И вот я был внутри, на новом фильме сомножеством кинозвезд. Как странно, думал я, моя простая летная жизнь вдругоказалась тесно связанной с миром Голливуда, - благодаря книге и другу,который почти всегда меня побеждает в любимой игре. После фильма, когда сквозь сумерки она вела машину на восток, кпроспекту Санта Моники, меня внезапно осенило вдохновение: - Лесли, не хотите ли... Молчание было таким мучительным. - Лесли, не хотите ли... хoт-фадж с мороженым? Она отшатнулась. - Горячего... чего? - Горячего... мороженого. И партию в шахматы? - Какая нелепая мысль! - ответила она. - Мороженое, я имею в виду. Выне заметили, что я сижу на крупах, сырых овощах и йогурте и даже печеньетолько изредка во время партии в шахматы? - Заметил. Поэтому вам нужно свежее мороженое. Как давно вы его ели?Только честно. Если это было на прошлой неделе, так и скажите - на прошлойнеделе. - На прошлой неделе? В прошлом году! Похоже на то, что я ем мороженое?Посмотрите на меня! Впервые я посмотрел. Я откинулся на сиденье; я был поражен, обнаруживто, что самый тупой мужчина замечал сразу, - передо мной была чрезвычайнопривлекательная женщина, и мысль творца, создавшего совершенное лицо, вполной гармонии с ним создала и тело. За эти месяцы моего знакомства с ней я видел очаровательную бестелеснуюфею, ум, в котором были танцевальные па, справочник по кинопродукции,классическая музыка, политика, балет. - Ну что? Можно сказать, что я питаюсь мороженым? - Восхитительно! Нельзя сказать! Это определенно НЕ такое тело, какоебывает от мороженого! Позвольте вас заверить... - Я сгорал от смущения.Какая глупость, - подумал я, - взрослому мужчине... Ричард, смени-ка темупоскорее! - Одно маленькое мороженое, - поспешно сказал я, - не повредит; этобыло бы счастье. Если вы сможете там свернуть, мы бы получили прямо в руки,горячее, маленькое, прямо сейчас... Она посмотрела на меня и улыбнулась, давая понять, что наша дружбаосталась невредимой; она поняла, что я впервые обратил внимание на ее тело,и она не возражала. Но ее мужчины, подумал я, возразили бы наверняка, и этосоздало бы проблемы. Без обсуждений, не произнеся ни слова, я выбросил мысли о ее теле изголовы. Для романа у меня была великолепная женщина; чтобы иметь друга ипартнера по бизнесу, мне нужно было поддерживать отношения с такой ЛеслиПэрриш, какой она и была со мной.