Одиннадцать

Ошибок не бывает. События, которые вторгаются в нашу жизнь, какими бынеприятными для нас они ни были, необходимы для того, чтобы мы научились, тому,чему должны научиться. Каким бы ни был наш следующий шаг, он нужен для того,чтобы достичь того места, куда мы выбрали идти. Я лежал на полу, развалившись на толстом светло-коричневого цветаковре, и думал обо всем этом. Эти три года не были ошибкой. Принимаямиллионы решений, каждый год я тщательно наполнил аэропланами, журналами,встречами, кораблями, путешествиями, фильмами, деловой деятельностью,лекциями, телешоу, рукописями, банковскими счетами и мечтами о сияющембудущем. Дневной свет являет мне новый маленький самолет, а ночь даритбеседы и прикосновения многих женщин, каждая из которых привлекательна, нони одна из них не была ею. Я был убежден, что она не существует, но ее образ по-прежнемупреследовал меня. Была ли она так же уверена в том, что и меня не существует? Беспокоитли мой призрак ее убеждения? Существует ли где-нибудь, женщина, котораясейчас лежит на плюшевом ковре в доме, построенном на кругом берегу, рядом скоторым находится ангар с пятью аэропланами, еще три стоят под открытымнебом и, пришвартованный у самого берега, покачивается на воде гидросамолет? Я сомневался, что это возможно. Но разве не может где-то жить, одинокаяженщина среди новых книг, телевизионных программ, чувствующая тоску средилюбовников и всего, что можно приобрести за деньги, окружающая неискреннимипримелькавшимися приятелями, агентами, юристами, менеджерами и счетоводами?Это вполне могло быть. Ее ковер может быть другого цвета, но все остальное... она могла быоказаться по другую сторону моего зеркала, ведущая поиск совершенногомужчины в пятидесяти любовниках, но по-прежнему одинокая. Я посмеялся над собой. Как трудно умирает старый миф о единственнойлюбви! Мотор аэроплана завелся внизу на поляне. Это, наверное, Слим, которыйсобирается полетать на Твин Чессне. Компрессор протекает с правой сторон.Эти компрессоры старого oбpaзцa всегда портятся, думал я. Зачем их тольковставляют в отличные современные моторы! Рэпид и моторный планер приземлялись, где-то там, поднимая за собойпыль. Рэпид вскоре потребует переоборудования, и это будет очень трудоемкаяработа для биплана с кабиной такого размера. Лучше продать его. Я не оченьмного летаю на нем. Я вообще не очень много летаю и на других самолетах. Онистали чужды мне, как и все остальное в моей жизни. Чему я сейчас научитьсянаучиться? Тому, что чем дальше, тем больше машины начинают овладевать нами? Нет, думал я, вот чему я учусь: получить много денег - это то же самое,что получить острием вперед стеклянный меч. Будьте очень осторожны вобращении с ним, сэр, не спешите, пока не знаете точно, зачем он вам. Загудел другой мотор. Наземная проверка, должно быть, закончиласьуспешно, и он решил подняться в воздух и проверить его в полете. Ветерволнами доносил гул, когда он выезжал на взлетную полосу, а затем, коглда онначал разгон, милый моему сердцу рокот моторов стал удаляться. Чему еще я научился? Тому, что став известным, я больше не могуполностью оставаться самим собой. Я бы никогда раньше не поверил, что каждыйсможет удовлетворить свое любопытство и узнать, что я думаю и говорю, как явыгляжу, где живу, как использую свое время и деньги. Или что все это будетоказывать, на меня такое влияние, толкая меня назад в сторону пещернойжизни. Те, кто попадает в камеру или начинает публиковаться, думал я, невыбирают легкий путь. Сознательно или нет, но они предлагают себя в качествепримера для остальных, чего-то вроде образца для подражания. У одного жизньскладывается замечательно, а у другого - полный крах и необходимостьначинать все сначала. Одна женщина встречается с опасностью лицом к лицу,отвергает посягательства на свой талант и проявляет мудрую рассудительность;другая становится истеричкой. Одному суждено умереть, другому - смеяться. Каждый день знаменитости оказываются перед лицом испытаний, и мы, какзачарованные, наблюдаем за ними, не отводя глаз. Они привлекают нашевнимание потому, что наши кумиры проходят те же испытания, какие предстоятнам всем. Они любят, вступают в брак, обучаются, разоряются, уходят ивозвращаются вновь. Они влияют на нас своим поведением на экране и своимисловами на бумаге, а мы в свою очередь воздействуем на них. Единственное испытание, с которым сталкиваются только они, - этоиспытание самой известностью. И даже это нам интересно. Мы думаем, чтокогда-нибудь тоже окажемся в центре внимания, и примеры такого рода всегдаинтересуют нас. Что же случилось, думал я, с пилотом аэроплана, летавшим над просторамиСреднего Запада? Неужели он так быстро из простого летчика превратилсяв расфуфыренного плейбоя? Я встал, прошел через пустые комнаты своего дома на кухню и нашел тампакет с постепенно теряющими свежесть кукурузными чипсами. Вернувшись назади развалившись в роскошном кресле возле фигурного окна, я посмотрел наозеро. Я стал плейбоем? Это смешно. Внутренне я не изменился, ни капельки неизменился. А может быть, все современные плейбои говорят так, Ричард? "Пэйпер Каб", принадлежащий находившейся поблизости школе водногопланеризма, отрабатывал мягкие посадки на воду... медленное длительноеснижение высоты, сброс оборотов двигателя и мягкое прикосновение кблистающей поверхности озера Тереза. Затем разворот и возвращение обратно навзлет. Известность научила меня прятаться, строить, вокруг себя стены. Укаждого есть железная броня и ряды острых шипов там, где он говорит: этотолько до тех пор, пока нам по пути. Вначале популярность забавляет. Вы не возражаете против телекамер, заэтими линзами - целый круг очень милых и приятных людей. Я могу быть милым сними до тех пор, пока они милы со мной, и еще две минуты потом. Таковой была высота моих стен тогда во Флориде. Большинство из тех, ктознал меня из телепрограмм, по журнальным обложкам или случайной газетнойзаметке, были людьми, которые даже не догадывались, как я признателен им заих учтивость и уважение моего права на личную жизнь. Меня очень радовала почта, приходившая на мой адрес. Мне было приятно,что существует множество читателей, для которых те странные идеи, которые ялюбил, имели смысл. В мире существовало много людей из разных стран, мужчини женщин любого возраста и любой профессии, которые искали и обучалисьновому. Этот круг был больше, чем я когда-либо раньше мог себе вообразить. Вместе с восторженными письмами иногда приходили несколько посланийдругого типа: используйте мою идею, помогите мне напечататься, дайте мнеденег, или вас ждут адские муки. По отношению к своим почитателям я ощущал теплую симпатию и посылал имв ответ открытки, а против других возводил новые тяжелые железные стены иковал мечи, убирал на время гостеприимный коврик у своей двери. Я был более скрытным, чем когда-либо раньше мог предположить. Я простоплохо знал себя раньше, или изменился? Все чаще и чаще в те дни, месяцы игоды я предпочитал оставаться дома в одиночестве. Обремененный своим большимдомом, десятью аэропланами и целой паутиной предрассудков, я мог так никогдаи не проснуться. Я посмотрел с пола на фотографии на стене. Это были изображенияаэропланов, которые значили для меня все. Там не было ни одного человека, -ни одного. Что случилось со мной? Раньше я нравился себе. Почему же я так ненравлюсь себе сейчас? Я спустился по лестнице в ангар, толчком открыл крышку кабины и вскочилв нее. Летая в этом аэроплане, я встретил Кэти, подумал я. Привязные ремни для плеч, ремни сиденья, открыть смеситель. подкачать,топлива, зажигание - ПУСК! ПУСК! Не выполнила моих условий и пытаетсязаставить меня жениться. Будто бы я никогда не объяснял ей всехотрицательных сторон вступления в брак и не показывал, что я только частичнопохож на того мужчину, который бы идеально соответствовал ей. - От винта, - крикнул я по привычке в пустое пространство и включилстартер. Через полминуты после взлета я быстро набрал высоту, поднимаясь на дветысячи футов в минуту, а ветер бил по моему шлему и перчаткам. Как я люблюэто! Очень медленный переворот, за ним другой, и так до шестнадцати. Небочисто? Готово? Вот это да! Зеленая равнинная местность во Флориде. Озера и болота величественноподнимаются справа от меня, становятся огромными и широкими над головой иисчезают из виду слева. Горизонтальный полет. Затем - РАЗ! РАЗ! РАЗ! РАЗ! Горизонтальный полет. Затем - РАЗ! РАЗ! РАЗ! РАЗ! - внезапными рывкамиземля делает шестнадцать оборотов. Вытягиваю самолет вверх до полнойостановки, нажимаю на левую педаль, ныряю отвесно вниз, тогда как ветерзавывает в тросах между пластинчатыми крыльями. Затем отвожу рычаг вперед илечу вверх ногами, пока скорость не достигнет 160 миль в час. Я откидываюголову назад и смотрю вверх на землю. Резко отвожу рычаг назад, сильно жмуна правую педаль, и биплан начинает переворачиваться обратно. Его правоекрыло замедляется, он дважды оборачивается вокруг своей оси, а зеленое небои голубая земля делают двойное сальдо. Рычаг вперед, левая педаль и - ФИТЬ!- аэроплан замирает, крылья опять поменялись местами. В течение доли секунды пять земных тяжестей вдавливают меня в сидение.Панорама передо мной сужается до маленькой светлой точки на сером фоне, яныряю вниз до высоты ста футов над летным полем, а затем после набора высотыснова перехожу на горизонтальный парадный полет. Это проясняет ум. Зеленые мхи, с ревом приближающиеся к лобовомустеклу, и болото, заросшее кипарисами и кишащее аллигаторами, вращающееся соскоростью один оборот в секунду вокруг головы. Но сердце по-прежнемуодиноко.