Стр. 64

«Это удивительно радостное чувство: рождение в тебе чужой жизни, вдруг близкой и понятной; я поняла, что в любом наблюдении присутствует очень значительный процент фантазии. А иногда даже с фантазии и идет характер. Ведь, в общем, фантазия — тоже

когда-то виденное, слышанное, зафиксированное в памяти, может,, и бессознательно.

Без освоения этого раздела нельзя избавиться от повторов. Всю жизнь играть себя или что-то близкое? Это неинтересно. Актриса должна быть многогранной. Между прочим, схватывать внешние признаки образа (походку, особенности движения, положение те­ла, рук и т. д.) очень помогает мне фантазия. Даже.удивительно, как все цепляется одно за другое».

Интересны выводы Наташи:

«Наверное, когда вдруг, неожиданно на сцене начинает ж>ить в тебе другой человек и мыслить категориями, тебе не свойственны­ми, тогда-то ощущаешь необыкновенную радость от того, что ты открываешь в себе этого человека, от того, что он существует, жи­вет в тебе, уже почти независимо от тебя, без усилий с твоей сто­роны. Вот это сценический образ.

Что такое характерность? Я думаю, что характерность — это элемент образа, чисто внешний. Люди такие разные — и внешне, и внутренне. Совокупность внешних особенностей — походка, речь, поворот головы, движение рук, взгляд и т. д., свойственных данно­му персонажу и не свойственных (а может, иногда и свойственных) данному актеру. Жизнь внешняя плюс жизнь внутренняя — сцени­ческий образ».

Выводы Наташи, конечно, еще наивные. Но стремление к ос­мыслению того, что она осваивает, к обобщениям — радостное яв­ление. Это следует приветствовать в любом студенте.

Интересно сравнить мысли двух учащихся — Наташи В. и Юры Б. Наташа считает: «Люди такие разные —и внешне, и внут­ренне». А Юра пишет: «Наблюдать надо, это расширяет твой кругозор. Хотя, по-моему, на самом деле все люди в принципе похожи».

Два взгляда на жизнь и, вероятно, два разных способа прибли­жения к перевоплощению.

Чтобы ярче заработала фантазия, актеру порой приходится не щадить себя, знать свою «болевую точку» и отталкиваться от нее. Станиславский пишет: «Спросите себя и ответьте на вопрос искрен­не: какое событие, какая воображаемая катастрофа могла бы вы­вести вас из состояния равнодушия, взволновать, напугать, обрадо­вать?.. На что вы больше всего чувствительны в жизни? Что вас чаще всего волнует, пугает, радует?» '

Я задал такой вопрос студентам. Молчание... Но вот студентка Люда М. говорит, что ее больше всего волнует детское горе, что слезы детей она не может спокойно видеть. Я рассказываю, как уже в конце войны, в 1945 году, я был свидетелем, как в Германии молодой немец ударил девочку за то, что она у нас, русских, взяла хлеб. Чувствую, что рассказ волнует Люду. И тут же прошу ее

¹ Станиславский К. С. Собр. соч., т. 2, с. 92.

рассказать, как она видит этого парня. Она рассказывает. Я усложняю вопрос: «А если это не парень ударил девочку, а женщина, пожи­лая немка?» Люда, взволнованная, покрасневшая, сидит и думает. Потом вскакивает, говорит: «Она такая!» — и показывает. В ее показе— искренность и непосредственность, но и один серьезный не­достаток: ее женщина похожа на «вообще» немок. Спрашиваю: «Откуда ты взяла ее?» — «Я видела такую в кинофильме». — «Хо­рошо, а в жизни ты не встречала женщины, которая могла бы уда­рить ребенка?» Она не ответила, задумалась.

Прошло несколько дней, я уже стал забывать о своем задании, как на одном уроке Люда говорит мне: «Я на улице встретила та­кую женщину. Она может бить детей. Вот посмотрите». И она по­казала. Я не знаю, могла ли такая женщина действительно уда­рить ребенка, но показ Люды был очень искренним, взволнованным и, казалось, точным. Перед нами прошлась суховатая женщина, с тяжелой походкой и блестящими сердитыми глазами. Она кого-то искала... Люда резко обрывает показ, садится в угол, вся красная. «Как я ее ненавижу!» — повторяет она несколько раз.

Это был «внутренний порыв к действию» (по Станиславскому). И это было хорошо.

Упражнение VIII (по М. А. Чехову). Найденный фантазией образ человека переносим из одного возраста в другой. Если он молодой, то какой он стареющий (медленный переход) и старый? Если старый, какой молодой?

Упражнение IX. «Ассоциации». В юности мы играли в такую игру: один из нас «загадывает» какого-нибудь человека — из мира искусства, литературы, политики. Обязательно такого, которого бы все знали. Затем все присутствующие задают загадавшему вопросы. Например: «Кто был бы загаданный человек, если бы он был птицей? предметом мебели? временем года? цветком?» и т. д. Вопросы могут быть самые неожиданные и нелепые, так же как и
возможные ассоциации. По ответу надо догадаться, кто этот человек.--

Такую игру-упражнение, с успехом и с пользой можно проводить в училище. Вместо «знаменитостей» мы берем самых обычных об­щих знакомых, например студентов других курсов. Можно загады­вать и всем известных актеров и т. д. Ассоциации приучают студен­тов к образности мышления, к неожиданным обобщениям, цепкости наблюдений.

Очень полезно для развития воображения проигрывать про се­бя, молча, в удобное время (прогулка, отдых в постели, в кресле, поездка в автобусе, метро и т. д) какие-либо надуманные ситуации. Для этого надо только «оттолкнуть» от чего-то свою фантазию. Та­ким толчком может быть и книга, и недавно виденный фильм, и наконец, просто вид из окна поезда или автобуса. «Что бы было, ес­ли бы я попал сюда в раннем детстве?.. Или не в детстве, а вот сейчас?.. А если в зрелом возрасте?.. Мог бы сюда попасть герой репетируемого мной теперь отрывка? Что бы он здесь делал?»