Примечания

Глава восемнадцатая СМЕРТЬ МУДРЕЦА 1. Платон. Апология, 24 b, с. 2. К характеристике Анита см.: Платон. Менон, 91 cл. 3. Ксенофонт. Воспоминания, 4, 8, 5. 4. Там же, 4, 8, 9. 5. Платон. Алология, 17 а. 6. Там же, 18 с, d. 7. Там же, 19 а. 8. Там же, 19 d. 9. Там же, 20 с. 10. Там же, 23 с, d. 11. Там же, 24-25. 12. Тамже, 26 с, е. 13. Там же, 28 е. 14. Там же, 29 d - 30 с. 15. Там же, 30 d. 16. Там же, 36, b, с, d. 17. Там же, 39 b, с. 18. Там же, 41 d - 42. 19. Ксенофонт. Апология, 28-29. 20. Платон. Критон, 43,54. Женщина, которую видел во сне Сократ,произнесла строку из "Илиады": "В третий день, без сомнения, Фтии достигнешьхолмистой" (Илиада, IX, 363), где Гомер разумеет Фтию, родину Ахилла. 21. Описание смерти Сократа основано на диалоге Платона "Федон". 22. См.: А. Гарнак. Взгляд на Сократа церковных писателей первых веков.- "Вера и Разум", 1905, Э 18, с. 209. Часть V ПЛАТОН Глава девятнадцатая "ГОДЫ СТРАНСТВИЙ" ПЛАТОНА Афины, Мегары, Египет, Сицилия, 399-387 гг. Милый друг, иль ты не видишь, Что все видимое нами Только тени, только отблеск От незримого очами? Вл. Соловьев Подобно Акрополю, царящему над Афинами, возвышается над миром античноймысли здание философии Платона. Значение ее выходит далеко за пределыдревности. Современный философ Альфред Уайтхед даже утверждал, будто всезначительные идеи Запада являются лишь "рядом подстрочных примечаний кПлатону". Сказано, конечно, слишком сильно, но известной правоты этих словотрицать нельзя. Трудно перечислить всех мыслителей от Аристотеля, Плотина иОтцов Церкви вплоть до наших дней, которые так или иначе испытали на себевлияние Платона. Даже материалисты не могут не ценить его"конструктивно-логические принципы, проповедь самоотверженного служенияидее, пафос мировой гармонии, принципиальный антисистематизм иантидогматизм, беспокойный драматический диалог" (1). Они даже причисляютПлатона к "учителям человечества" (2). Платонизм был для многих образованных греков и римлян прологом к НовомуЗавету, как об этом свидетельствует один из первых христианских философовсв. Иустин (3). И впоследствии богословие не раз прибегало к Платону, высокоставя его стиль мышления и идеи. "Творения философов значительно позднейших,- говорит о. П. Флоренский,-давно уже пожелтели и высохли, спал их нарядный убор, и стоят передсознанием оголенные их схемы, как мерзлые деревья зимой. Но живы и будутжить притрепетные Диалоги Платона. И нет такого человека, который хотя быодно время жизни своей не был платоником. Кто ведь не испытывал, как растуткрылья души? Кто не знает, как поднимается она к непосредственномусозерцанию того, что от будничной сутолоки задернуто серым покровомоболочек?" (4) А другой православный богослов усматривает в платонизме"скачок, настоящий взлет к новому измерению, внезапное откровение новой,высшей Реальности" (5). Словом, среди предтеч христианства Платону отводитсяодно из главных мест. Тем не менее с Платоном дело обстоит куда сложнее, чем кажется напервый взгляд. Платоново учение о высшем Божестве, духовном мире и бессмертии духа,несомненно, способствовало осмыслению Евангелия античным миром и помоглоформированию христианской философии; однако, с другой стороны, "идеализм"таил в себе угрозу извращения христианства тем, что вносил в него идеиглубоко ему чуждые. Из них можно назвать три основные: отвлеченныйспиритуализм, родственный индийскому, пантеистическую струю и отсутствиедуха свободы, без которого христианство немыслимо (6). Поэтому, не претендуя изложить во всех деталях многогранную системуПлатона, мы постараемся показать ее двойственную роль в историидохристианского сознания: рассмотрим платонизм и как античное преддверие кНовому Завету, и в то же время отметим те его стороны, которые библейскомуучению были прямо противоположны.

X x x

Платон - первый мыслитель Греции, сочинения которого сохранилисьполностью, и это возмещает недостаток данных о жизни и личности философа.Следя за всеми перипетиями этого великого и в то же время трагического ума,можно понять Платона гораздо лучше, чем опираясь на самую подробную внешнююбиографию. Рассказывают, что Сократ видел сон, в котором он выпускал из рук белоголебедя с огромными крыльями; лебедь тот был Платоном. Хотя это тольколегенда, трудно представить себе, что мудрец мог не заметить огромныхдарований своего ученика, и, наверное, он предвидел в нем своего духовногонаследника. Но фактически об отношении Сократа к Платону ничего не известно.Из-за скромности или нежелания прямо обнаружить свои чувства Платон ни водном диалоге не выводит себя; он всегда в тени. Нельзя не отметить, что по характеру, склонностям, образу жизни Сократи Платон во многом отличались друг от друга. Сократ был по натуреобщительным и демократичным; аристократ Платон, напротив, казался замкнутыми предпочитал вежливость сердечности. Сократ искренне любил Афины и нерасставался с ними; Платон же избороздил Средиземное море во всехнаправлениях. Сократ больше всего доверял своему разуму и интуитивноймудрости; Платон был широко образован и до конца дней неустанно пополнялсвою эрудицию. Сократ - человек скорее прозаический, тогда как в Платоненикогда не угасал дух романтизма и поэзии. Сократ чуждался политики, аПлатон много раз пытался воздействовать на общественную жизнь. Сократ внушаллюбовь окружающим его людям. Относиться же к Платону можно было лишь спочтительным уважением. Характерно, что о нем не сохранилось почти никакиханекдотов, которыми столь богаты предания о греческих философах. Нет никакого сомнения, что казнь Сократа явилась поворотным моментом вжизни и мышлении Платона. По существу, как философ он родился, лишь переживдраму 399 года. Впечатлительный и тонкий человек, он на долгие годы былранен этим страшным событием - гибелью любимого учителя. Но и многое другоележало тяжким бременем на его внешне безоблачной юности. Платон не нашелсебя ни в поэзии, ни на общественном поприще, что должно было уязвлять егогордость (7). Наблюдение над окружающим вполне могло привести к мрачномувзгляду на жизнь. Платон был свидетелем сдачи Афин, смены властей, буйстватолпы. И если Сократ знал еще Периклову эпоху - Платон таких воспоминаний неимел. Вместе со своим учителем он считал, что у власти должны стоятьдостойнейшие, но перед глазами его были лишь глупцы и предатели, насильникии фанатики. Обманул надежды Платона и его родственник Критий: террор"тридцати" показался ему хуже правления бесстыдных демагогов. Не лучшепроявила себя и демократия, когда одураченная чернь подняла руку на самоголучшего человека, какого знали Афины,- на Сократа. А чего стоили эти мучительные минуты на суде, когда мудрец, казалось,играл со смертью, дразня своих озлобленных судей! Любой выкуп готов был датьПлатон за драгоценную жизнь старца, ставшего для него вторым отцом! Но всеоказалось тщетньм: юридическое преступление совершилось. Что оставалось Платону делать? Мог ли он теперь спокойно ходить поафинским улицам? Нет, он предпочитает бежать из этого города отравителей. Ктому же оставаться было небезопасно: власти могли начать мстить Платону какученику Сократа и родственнику Крития. Он уедет, он вообще покинет афинскуюземлю. Его уже зовут в Мегары - пелопоннесский город, куда начали стекатьсядрузья Сократа. Платон отрясает прах... Корабль выходит из Пирея. Вместо пыльных улиц перед молодым грекомрасстилается море, спокойное и величественное, как сама беспредельность.Постепенно вся катастрофа начинает казаться страшным сновидением. И в самомделе, не сон ли это? Стоит ли жить, если единственная действительность - этомир ненависти и лжи, мир, убивший Сократа? Но ведь трудно не признать, что Сократ шел на смерть как победитель;значит, есть какая-то иная сфера, где бессмыслица и зло - лишь мираж. Собраввсе свои силы, Платон стремится выйти из-под гнета поразившего его ужаса. Ив этом внутреннем единоборстве с царством фурий и чудовищ зарождается в егодуше новое видение, его будущая философия. Платон высаживается в Мегарах - тут он уже вне афинских пределов. ВМегарах он находит Эвклида - одного из самых горячих поклонников Сократа;тот еще во время войны тайно приезжал в Афины беседовать с мудрецом и былсреди тех, кто оставался с осужденным до последнего мгновения. Осиротевшиесократовцы проводят целые дни в беседах и воспоминаниях. Эвклид полонрешимости продолжать дело учителя. Последователь элейцев, он делится сПлатоном своей идеей сочетать учение Парменида о Едином с верой Сократа вбожественное Благо. Эти разговоры и дружеское общение помогают Платонуоправиться от потрясения, вызванного гибелью Сократа, и взяться за работу. Платон знает, что ему нужно делать: он перебирает сохранившиесячерновые записи Сократовых бесед, читает, выбирает, переписывает. Емуизвестно, что многие уже начали составлять книги в защиту казненного. Но, вотличие от них, ему мало просто оправдать Сократа в глазах греческого мира.Он ищет большего: он хочет воскресить образ беседующего мудреца, для тогочтобы продлить диалог с умершим. Ведь Сократ лишь наметил пути к истине,нужно продолжать его дело. Так возникает замысел "Апологии Сократа" и первых"сократических" диалогов Платона (8). Недаром его всегда влекла литература; отвлеченные рассуждения онпревращает в живую драму. С уверенным мастерством художника обрисовываетПлатон характеры действующих лиц, наделяя каждого индивидуальными чертами.Тут и смешной заносчивый рапсод Ион, и изнеженный Алкивиад, и честный воякаЛахез. А в центре всего - бесконечно дорогой образ Сократа, ироничного иупорного в достижении цели. Почему Платон избрал эту беллетризованную форму для воплощения зреющихв нем мыслей? В какой-то степени она была подсказана ему "умственным акушерством"Сократа и являлась продолжением его диалектического метода. Но главнаяпричина заключалась в том, что Платон вообще не слишком верил вубедительность отвлеченных трактатов. Ему претили холодные схемы, он хотелвоссоздать живой, творческий процесс поисков истины. Как и Сократ, Платон чуждается "вещания", не хочет говорить "от себя"как познавший и "посвященный". Читатель должен сам войти в мир Сократа истать его собеседником. Именно для этого Платон создает своеобразныефилософские драмы. Разговоры его героев протекают в прохладных рощах, нарынках, у портиков храмов, за веселым пиром. Тактичные, полные дружелюбия ипонимания собеседники не спеша обмениваются мнениями. Они умеют слушать,умеют умно возразить, оживить речь шуткой. Их общение создает атмосферу, вкоторой нет накала страстей, а спокойно выясняется истина. Платон оченьумело избегает "игры в шашки с самим собой"; он не навязывает выводов, инойраз предоставляя читателям самим додумать то, что не было высказано. Небудет преувеличением сказать, что платоновские диалоги на все века остаютсяэталоном для любого философского собеседования (9). Дар Платона-стилиста проявляется в диалогах не меньше, чем егофилософский гений. "Платон,- говорит Боннар,- пользуется в одно и то жевремя всеми оттенками стиля с самой естественной непринужденностью. Онпереходит от простого к возвышенному с акробатической ловкостью, вызывающейтрепет. Двадцать, тридцать раз подряд ученик отвечает "да" на вопросыучителя. От этого вы заскрежетали бы зубами, если бы это было на другом, ане на греческом языке. Но эти двадцать и тридцать раз - другие "да". Полныеумолчаний. Иногда они значат почти наше "несомненно", а иной раз это "да",столь близкое к "нет", что вас пробирает дрожь. Но вот фраза становитсядлиннее и приходит в движение. Можно сказать, что она начинает танцевать.Встает ветер над пылью слов. Слова кружатся, поднимаются к небу со всевозрастающей скоростью, расширяя орбиту фразы. Куда несет насволшебник-автор? Мы не знаем. По вертикали к зениту. Мы приблизились кнебесному светилу, к солнцу. Внезапно мы чувствуем, как попадаем в объятияразума и любви" (10). У Платона впоследствии появилось много подражателей, но никто из них,даже мыслители большого масштаба, не достиг его виртуозности. Разворачивая перед своими читателями историю последних дней учителя,Платон одновременно поднимает жгучие вопросы, которые занимали в те днимногих мыслящих людей. Вот Сократ беседует с прорицателем Евтифроном осущности благочестия. Мелет обвиняет Сократа как нечестивца? Но не следуетли перед этим выяснить, в чем состоит долг человека по отношению к богам?Евтифрон полагает, что благочестие - это то, что угодно богам. Но Сократнапоминает ему, что, согласно мифам, у богов очень разные вкусы и, ублажаяодного, легко оскорбить другого. Следовательно, это определение не можетраспространяться на всю религию. Может быть, богам любезны дары? Но ведь самЕвтифрон согласен, что это была бы своего рода "торговля". Да к тому же -зачем дары небожителям? "Ведь было бы неловко дающему приносить дары тому,кто в этом нимало не нуждается" (11). Постепенно Сократ, разбивая всеаргументы прорицателя, подводит к мысли, что благочестие - лишь часть"справедливого", а значит, и сами боги должны подчиняться справедливому.Беседа обрывается, ни к чему не приводя. Но у читателя возникает мысль, чтов религии на первом месте не могут стоять жертвы, а благочестие есть нечтоиное, более возвышенное. В таком же духе построены и другие ранние диалоги Платона. Они будятмысль, по-новому ставя старые проблемы. Платон стремится усовершенствовать сократовское оружие. Существуетспособ, который может отточить его, это - математическое мышление. Чтобырасширить свои познания в этой области, Платон отправляется в африканскуюколонию Кирену, где обосновался знаменитый математик Феодор, тоже другСократа. Общение со старым ученым было необычайно плодотворно для Платона.Геометрия, которую он тщательно изучил под руководством Феодора, не толькодисциплинировала его ум, но подвела к мысли о реальности мира отвлеченныхпонятий. Впоследствии философ будет называть геометрию божественной матерьювсех наук. Примерно тогда же Платон посетил и Египет. Там его глубоко поразилатрадиционная устойчивость сословной системы, напоминавшей спартанскую.Вековой уклад жизни египтян показался ему надежной гарантией противсоциальной сумятицы, царившей в Афинах. Пройдут годы, и философвоспользуется египетским образцом для создания своей утопии.

X x x

Тем временем до Платона доходили известия о событиях на родине.Связанные с казнью Сократа волнения давно улеглись. В Афинах со злорадствомследили за неудачной борьбой Спарты с персами. Вновь была восстановленаантиспартанская коалиция. Афиняне думали, что царь Ирана полностью разгромитспартанцев. Но персы не довели дела до конца, боясь усиления Афин. Все этивоенные заботы отвлекали афинян от внутренних распрей, и Платонпочувствовал, что настало время вернуться домой. В 395 году корабль уже несет его к берегам Греции. Он весь во властивпечатлений от виденного и слышанного, полон планов и замыслов. Он думает онезыблемом Благе, к которому должны стремиться все люди и по которомуобязаны измерять свои поступки, о всеобъемлющем Единстве и вечных законах,отраженных в мире, как облака в ровной глади моря. Ему грезится идеальнаястрана, где все приведено в согласие с мировым божественным Порядком. И вот наконец Пирейская гавань, покинутая Платоном четыре года назад.Он уехал растерянным и разбитым, а возвращается одушевленным готовностьюначать борьбу за Сократову правду. В городе все до боли напоминает об учителе, о беседах с ним, о егопоследних днях... Платон встречает прежних знакомых, узнает городскиеновости. Кто теперь очередной "властитель дум" переменчивых афинян? Опятьсофисты? Да, снова эти ловкие краснобаи завладели всеобщим вниманием. Их нестанут судить, как Сократа: они-теперь уже ни на что не покушаются и готовыс легкостью отказываться от того, что защищали полчаса назад. Не ирония лисудьбы, что Сократа считали софистом? Ведь все его служение было направленопротив их недостойной игры в мудрость. Платон ставит своей задачей раскрыть людям глаза: он объявляет войнусофистам. Один за другим пишет он диалоги, в которых вновь оживает Сократ ивстает на защиту достоверного знания. Что такое риторика, которую пропагандируют софисты? - спрашивает водном диалоге Сократ. Она учит убеждать? Но убеждение требуется и в другихобластях знания. Постепенно выясняется, что ни о каком подлинном знаниисофисты и не помышляют, довольствуясь лишь словесными победами на суде или всобрании. На чем играет искусный оратор, заинтересованный в такого родапобеде? На человеческих слабостях; он просто повар, приготовляющий вкуснуюпищу для гурманов. Его "угодничество" имеет вид науки, но на самом деле оноотдает шарлатанством. "Знать существо дела красноречию нет никакой нужды,надо только отыскать какое-то средство убеждения, чтобы казаться невеждамбольшим знатоком, чем истинные знатоки" (12). Пусть риторика действительно способствует успеху, но достаточно лиэтого для человека? Вспомним тиранов: не руководствуясь разумом, а опираясьна успех и силу, служили ли они доброму? Собеседник Сократа вынужден в конце концов признать, что такие люди -рабы зла и им не только не следует завидовать, но нужно жалеть их, какпотерявших человеческое достоинство. Платон подводит читателя к мысли, что не стоит быть даже великим царем,если в своих поступках не руководствуешься принципами Добра. Добро не естьпризнак, но объективное божественное Начало. Поэтому поиск истины есть водно и то же время стремление к Добру. А зло, даже если оно побеждает,остается всего лишь болезнью души, безумием.

X x x

Платон меньше всего был похож на Фалеса или Анаксагора, которыенеохотно отрывались от "созерцания небес". Его влекли земные дела. Посещениечужих стран, особенно Египта, пробудило в нем страсть к социальным проектам.Платон страдал, видя жалкое нравственное состояние отечества. Язвынесовершенной политической системы заставляли его постоянно думать о том,возможно ли построить государство на основе божественной гармонии и порядка. Философу было известно, что первыми эту мысль выдвигали пифагорейцы. ВЮжной Италии они еще кое-где пользовались влиянием: именно с ними решилобсудить Платон волнующий его вопрос. В 391 году он отправился в старую спартанскую колонию Тарент, гдеправил пифагореец Архит. Это был замечательный человек, сочетавший в себегосударственного мужа, философа, математика и писателя (13). Знакомство сним оказало на Платона влияние едва ли меньшее, чем встреча с Сократом. Архит приобщил его к миру пифагорейской теософии и древней орфическоймудрости. Он указал ему на математические структуры как на основы мировогоцелого. Но главное - Архит посвятил Платона в учение о бессмертии души ивоздаянии. Перед Платоном открылись новые захватывающие горизонты. Ему казалось,что теперь он может ясно истолковать намеки Сократа на жизнь, продолжающуюсяпосле смерти тела. Не о ней ли говорил учитель, покидая своих друзей? Неесть ли переменчивый мир, о котором учил Гераклит, лишь оболочка реальности?Подлинно бессмертны только истина и дух. Можно ли поверить, что дух Сократаисчез, уничтожился? Не чувствует ли сам Платон, что некая высшая сущностьучителя оказалась сильнее тления? Мысли Платона о возможности справедливого общества также как будтонаходили подтверждение в Таренте. Сам Архит представлялся ему воплощениемсократовского идеала мудрого правителя. Пифагорейский философ боролся сростом имущественного неравенства: по его настоянию богатые тарентцы "делилисвое имущество с бедными". Пифагорейцы в свою очередь увидели в Платоне человека, в котором онидавно нуждались. Они искали вождя, способного распространить их идеи подругим городам "Великой Греции". Они рекомендуют Платону отправиться наостров Сицилию, в Сиракузы. Философ внезапно оказывается втянутым вполитику. В Сиракузы он везет с собой план реформы. В основе ее лежит мысль,что общественный и экономический строй не есть нечто безразличное внравственном отношении. Государственный порядок есть воплощение моральногосостояния граждан. А сами нравственные принципы коренятся в том вечномДобре, которое должно определять жизнь каждого человека. Отсюда вывод, чтосоциальное переустройство неотделимо от внутреннего преобразования людей.Это была глубокая идея, верность которой трудно оспаривать. Как бывпоследствии ни пытались ее затушевать, она может служить надежнымориентиром сократовской философии. Если отрицать объективное значениесправедливости, то непонятно, например, почему плохо неравенство иугнетение. Ведь, горькие для одних, они вполне устраивают других. Поэтомуотказ от единой правды обычно приводит лишь к смене форм несправедливости. Тезис о тесной связи социального порядка с этическими ценностями Платонразвивал в своей книге "Государство", которую писал много лет. В первой еечасти, созданной в период знакомства с Архитом, философ доказывал, чтосправедливость противоположна "праву сильного". Справедливый человекстремится послужить благу других людей не меньше, чем своему собственному.Само общество складывается не случайно, а потому, что люди нуждаются друг вдруге. Труд есть нечто, связующее людей. Землепашец необходим строителю,ремесленник - им обоим, а все нуждаются в справедливом и мудром правителеили правителях. Поскольку основы справедливости нужно искать в мире духовном, то дляуправления городом более всего подходит человек, приобщенный к истинноймудрости. Это было развитием мысли Сократа о том, что власть должна бытьотдана "искуснейшим". Но Платону мало, чтобы государственные мужи былилюдьми высокого умственного и образовательного ценза. Он выдвигаетутопический и довольно сомнительный план, согласно которому "философам"отдается безраздельная власть в государстве. Пример Архита казался Платону доказательством верности этого принципа."Пока в государствах,- говорил он,- не будут царствовать философы, либо такназываемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательнофилософствовать и это не сольется воедино - государственная власть ифилософия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди - а ихмного,- которые ныне стремятся порознь либо к власти, либо к философии, дотех пор... государствам не избавиться от зол" (14). Иными словами, Платонхотел превратить философию и науку (ибо тогда они были едины) вглавенствующую политическую силу. Это чем-то напоминает современную теорию"технократии". Принято считать, что в области политической Платон был фантазером,чистым мечтателем. На самом же деле он находился в прямой зависимости отконкретного опыта своего времени и личных наблюдений. "Писаные законы инравы поразительно извратились и пали,- жаловался он в одном из своихписем,- так что у меня, вначале исполненного рвения к занятию общественнымиделами, когда я смотрел на это и видел, как все пошло вразброд, в концеконцов потемнело в глазах. Но я не переставал размышлять, каким путем можетпроизойти улучшение нравов и особенно всего государственного устройства"(15). Казнь Сократа и вообще весь ход афинских дел заслонили от негоценность демократических принципов. С другой стороны, его пленили египетскиеи спартанские порядки. Но пока он не покидал почвы общих размышленийотносительно духовных основ общества, он был проповедником высокого идеала;лишь когда он попытался конкретизировать свою утопию, обнаружились самыезловещие черты его гражданского проекта. Впрочем, это станет очевидно лишь впоследующие годы.

X x x

Одушевленный мечтой о правителе-философе, Платон прибывает в Сиракузы(16). Здесь уже десять лет пожизненным "стратегом-автократором" признанДионисий I. Победитель карфагенцев, он пользовался поддержкой широких слоевнаселения. Дионисий разыгрывал мудрого и просвещенного монарха. Каквпоследствии Нерон, он воображал себя поэтом, и целый штат придворныхльстецов восхвалял его драмы. Пифагорейцы надеялись, что Дионисий заинтересуется Платоном и тотсумеет вдохновить правителя на реформы. Этот план казался тем болееосуществимым, что в окружение Дионисия еще раньше проникли другие друзьяАрхита. И действительно, сначала Платона приняли хорошо. Дионисий судовольствием слушал его беседы и пускался с ним в теоретическиерассуждения. Ему льстило, что афинский писатель, хорошо известный на родине,стал его "собственным" придворньм философом. Зять правителя, юный Дион,по-настоящему подружился с Платоном и искренне проникся идеями реформы.Много лет спустя, вспоминая о Дионе, Платон писал: "В беседах я излагал емув рассуждениях то, что, по моему мнению, является наилучшим для людей, исоветовал ему осуществить это на практике; видимо, сам того не зная, якаким-то образом бессознательно подготовлял падение тирании. Что же касаетсяДиона, то он был очень восприимчив ко всему, а особенно к тому, что я тогдаговорил". По словам Плутарха, Дион "с юношеской простосердечностью заключил,что такое же действие учение Платона должно оказать на Дионисия" (17). Однако Дионисий был очень далек от того, чтобы принимать речи философавсерьез. Ему не могло понравиться, что Платон взял на себя роль советника инастойчиво напоминал ему о высшем долге государственного мужа. В своюочередь, Платон поселился в Сиракузах вовсе не для того, чтобы проводитьночи в пирах и развлекать скучающего тирана. Начались ссоры и взаимные упреки. Однажды Дионисий раздраженно спросилПлатона, зачем, собственно, тот пожаловал в его столицу. - Я ищу совершенного человека,- ответил философ. - Но, клянусь богами,- зло рассмеялся правитель,- ты его не нашел, этовполне ясно. Одним словом, превратить диктатора в мудреца не удалось. Дионисиювконец надоела опека Платона, и он решил от него избавиться. Неясно, сам лиПлатон захотел покинуть Сиракузы или был выслан, но, во всяком случае, в 387году он отплыл в Афины на корабле спартанского посла. Путешествие едва не закончилось катастрофой. Дионисий, желая отомститьсвоему назойливому ментору, дал тайное распоряжение послу продать Платона врабство. "Философ будет счастлив в неволе",- мрачно шутил тиран. По дорогекорабль зашел в порт острова Эгины. Внезапно Платона связали и отвезли наневольничий рынок. Гордый аристократ, умозрительный философ оказалсявыставленным на продажу среди тех, кого законы приравнивали к скоту. Трудно понять, как Платон, пережив эти тяжелые мгновения, могвпоследствии с таким равнодушием относиться к участи рабов. Впрочем,человеческая натура полна загадок... Счастливая случайность спасла философа. Нашелся грек, который выкупилего за двадцать или тридцать мин. Говорили также, будто деньги на выкупприслал Архит (18). Итак, потерпев неудачу в своих замыслах, Платон возвратился в Афины.Теперь он по-новому осмыслил судьбу Сократа: конфликт между поборникамиправды и людьми, живущими по своим лишь прихотям, неизбежен. Этот вывод оказал решающее воздействие на формирование платоновскогоидеализма. Он не был придуман, но вырос из столкновения философа с миром. Наэти экзистенциальные истоки учения Платона обратил внимание Вл. Соловьев всвоем проникновенном исследовании о Платоне. "Тот мир, в котором праведникдолжен умереть за правду,- писал он,- не есть настоящий мир. Существуетдругой мир, где правда живет. Вот действительное жизненное основание дляПлатонова убеждения в истинно-сущем идеальном космосе, отличном ипротивоположном призрачному миру чувственных явлений. Свой идеализм,- и этовообще мало замечалось,Платон должен был вынести не из тех отвлеченныхрассуждений, которыми он его потом пояснял и доказывал, а из глубокогодушевного опыта" (19). Афинская драма 399 года и провал в Сиракузах не сломили Платона; онвыстоял и нашел в себе новые духовные силы. Отказываясь признать хаосвидимого бытия за последнюю истину, Платон всем своим существом тянулся ктому незримому миру, в котором предчувствовал свою небесную отчизну.