Примечания

Глава двадцать первая ГАРМОНИЯ БЕЗ СВОБОДЫ 1. R. Вultтап. Primitive Christianity in its Contemporary. Setting,London, 1964, р. 149. 2. Вл. Соловьев. Жизненная драма Платона, с. 222. 3. "Не во времени два разных Платона должны быть различаемы, а две душидолжны быть различаемы в одном теле Платона, одна - способная воспарять кнебесам, другая - соблазненная желанием свести истину с небес на землю" (К.Зайцев. Основы этики. Харбин, 1937, с. 35). На известную схематичностьпопытки Соловьева реконструировать эволюцию учения Платона указал еще С.Трубецкой (История древней философии, т. 2, с. 29). 4. См.: А. R. Wadia. Socrates, Platon and Aristotle.- S. Radhakrishnan(еd.). History of Philosophy Eastern and Western. London, 1953, р. 65. 5. Платон. Государство, 551 d. 6. Тамже, 557а, b, с. 7. Там же, 563 d, е. 8. Там же, ЕНН е, 567 а. 9. Там же, 567 b. 10. Там же, 569 b. 11. См., напр.: В. Виндельбанд. Платон. СПб., 1904, с. 17. 12. Платон. Государство, 546 а. 13. О влиянии спартанского идеала на утопию Платона писали многиеавторы (см.: Е. Трубецкой. Социальная утопия Платона. М., 1906, с. 94).Рассел посвящает этому предмету особую главу своей "Истории западнойфилософии" (с. 133 cл.). На египетские порядки Платон прямо не ссылается, ноо влиянии на него Египта есть косвенные свидетельства (см.: А. Е. Тауlor.Рlatо, р. 11). 14. Платон. Государство, 398, 406, 500. 15. Р. Пельман. История античного коммунизма и социализма.- "Общаяистория европейской культуры", т. II, с. 252. 16. К. Рорреr. The Open Society and its Enemies. London, 1957, v. I, р.9. 17. К. Рорреr. Op. cit., р. 45. 18. О. Шпенглер. Пруссачество и социализм. Пг., 1922, с. 23. 19. Плутарх. Дион, XII. 20. Там же, XXVIII. 21. Платон. Письма, 320 d. 22. Там же, 335 с. 23. Греческая эпиграмма. М., 1960, с. 55. Пер. Л. Блуменау. Глава двадцать вторая ЛОГОС И ХАОС. ОТРЕЧЕНИЕ ОТ СОКРАТА Афины, 354-347 гг. Мудрые язычники в философии своей и познании достигли даже до лица Божия, однако не смогли ни увидеть, ни познать Его. Яков Беме Политические неудачи Платона и его отлучки из Афин нисколько несказались на его детище - Академии. Она уже стала вполне сформировавшейсяшколой, которой, кроме самого философа, руководили некоторые его ученики. ВАкадемии разрабатывались самые различные вопросы: последователи Платонастремились придать его учению более стройный вид. Они толковали книгифилософа и все чаще требовали от него уточнений и разъяснений. Средиучеников особенно выделялся Аристотель из Стагира (384-322).Восемнадцатилетним юношей он приехал в Афины. Платон в это времяотсутствовал, и к его возвращению ученик был уже начинен недоуменнымивопросами, с которыми немедленно приступил к учителю. Платон был пораженранним развитием и остротой интеллекта нового адепта школы; Аристотелю малобыло усвоить дух платонизма, он хотел увязать воедино все его положения. Отсвоего отца-медика Стагирит унаследовал страсть к исследованиям природы, и,вероятно, его высказывания не раз ставили учителя в тупик: ведь преждеПлатон относился к естествознанию несколько свысока, а теперь оказывалось,что его учение будет весьма уязвимым, если не осветить и эту область. Платон внимательно прислушивался к доводам Аристотеля, которого называл"умом" Академии. Он стал серьезно задумываться над тем, не пришло ли времядать целостную концепцию космогенеза. Его уже давно тревожила неясностьтеории эйдосов. В книге "Парменид" он сам подверг ее критическому анализу.Нужно было более четко сформулировать принцип взаимосвязи Царства Идей ивидимого мира. Этого к тому же требовали друзья Платона - пифагорейцы. Бьша еще одна причина, побудившая философа начертать схему космогонии.Провал политических планов оставил глубокий след в его душе. Силы, которые,по мнению Платона, противились гармонии, нуждались в описании и объяснении;им нужно было найти место в единой картине Вселенной и общества людей. Так родился замысел одной из последних книг Платона. Она была названа"Тимей" по имени главного персонажа беседы. Примечательно, что Сократ ужеоттеснен в этой книге на задний план; фактически он только слушатель, аТимей - учитель. Престарелый философ в это время уже почти совсем отходит от"сократовского" метода, он не спорит, а только излагает. Книги его из"разговоров" превращаются скорее в монологи одного из собеседников. Важно ито, что Тимей являлся одним из известных пифагорейцев. Платон теперь всечаще обращается к пифагорейской литературе, и злые языки даже утверждали,что его "Тимей" списан с трактата пифагорейца Филолая. Это, конечно, нелепоепредположение, ибо Платону незачем было прибегать к плагиату; но огромноевлияние на него пифагорейской теософии несомненно.

X x x

Начиная трактат о мироздании, Платон хочет как бы проститься со своим"совершенным градом". Ему нелегко признать его химерой. Он вспоминает остаринном предании, которое восходило к его прапрадеду Солону, якобыпривезшему его из Египта. Согласно рассказу жрецов, к западу от Греции вглубокой древности существовал большой остров Атлантида. Это быламогущественная держава, строй которой будто бы совпадал с тем, которыйПлатон проектировал в "Государстве" (1). Впоследствии страшная катастрофапостигла Атлантиду и она погрузилась в море. При помощи этой легенды Платон, видимо, хотел убедить себя и учеников,что его мечта - не пустое изобретение, но некогда была реальностью. Толькослепые силы разрушили порядок, построенный по образцу идеального Полиса. В судьбе Атлантиды, как и в собственном поражении, Платон усматриваетзловещие признаки: он приходит к выводу, что принципам меры, равновесия,порядка всегда противостоят какие-то противоположные им начала и, неучитывая их, невозможно понять мировой строй. В поисках этого таинственного противника Платон обращается к вопросу опроисхождении космоса и его стройности. Существовало ли упорядоченноемироздание извечно, спрашивает Платон, "или же оно возникло, выйдя изнекоего начала?" Ответ для философа ясен: "Оно возникло: ведь оно зримо,осязаемо, телесно, а все вещи такого рода ощутимы и, воспринимаясь врезультате ощущения мнением ("мнение" в терминологии "Парменида" Платона -знание видимого мира), возникают и порождаются. Но мы говорим, что всевозникшее нуждается для своего возникновения в некоей причине" (2). ЗдесьПлатон шел по пути, проложенному Анаксагором. "Конечно,продолжает он,-Творца и Родителя этой Вселенной нелегко отыскать, а если мы его и найдем, онем нельзя будет всем рассказывать". Две идеи могут, по мнению философа,служить здесь ориентирами: мысль о благости Творца и стройный порядокприроды. Из них явствует, что Демиург, то есть Создатель, образуя мир, имелперед собой некий совершенный архетип. "Ведь космос - прекраснейшая извозникших вещей, а его Демиург - наилучшая из причин. Возникши таким, космосбыл создан по тождественному и неизменному (образцу), постижимому с помощьюрассудка и разума" (3). Но философ тут же еще раз оговаривается: выразитьэти тайны в точных терминах разума едва ли возможно. "Нам приходитсядовольствоваться в таких вопросах правдоподобным мифом, не требуя большего"(4). Это прежде всего касается "побуждения", которое привело Творца ксозданию мира. Этим побуждением можно назвать благость Создателя, который"пожелал, чтобы все вещи стали как можно более подобны ему самому" (5).Одним словом, цель творения - это приближение ограниченного и обусловленногомира к идеалу Безграничного и Абсолютного Божества. Верховный Разум, илиЛогос, творит целостный мир по образу эйдосов, а в конечном счете - своегосовершенства. Космос не есть что-то раздробленное или мертвое; он сотворен как"единое видимое живое существо" (6). Оно подобно гигантской сфере, котораядолжна обладать разумом и душой. Идею мировой души Платон заимствовал упифагорейцев. Она представлялась философу как бы пограничной областью междудвумя мирами - миром вечных идей архетипов и зримым планом бытия. Вселенскаядуша была создана первой и послужила объединяющей основой для космоса.Мировое же тело, согласно Платону, организовано по принципу, напоминающемузаконы сохранения в современной физике: оно "устроено так, чтобы получатьпищу от своего собственного тления, осуществляя все свои действия исостояния в себе самом и через себя само" (7). Это глубокое и плодотворное представление о мире как об организме быловпоследствии развито во многих философских системах и научных теориях.Платоновская модель космоса чем-то напоминает эйнштейновскую. Платон выдвигает догадку, будто мировая материя - это не простоконгломерат элементов, но некий континуум Пространства-Времени, замкнутый всамом себе. Он есть та среда, в которой Демиург формирует все, но само посебе Пространство-Время трудно определить в силу отсутствия в нем обычных"качеств". Это также перекликается с современной физикой, котораяусматривает в основе материи трудно моделируемые процессы. Говоря о теорииматерии, Вернер Гейзенберг пишет: "Подобно тому как у Платона, дело выглядиттак, будто в основе этого сложного мира элементарных частиц и силовых полейлежит простая и прозрачная математическая абстракция". Согласно Платону, взаимодействие мира эйдосов и Праматерии придаеткосмосу законченный и стройный вид. Таким образом, философ выдвигает мысль онесотворенной основе тварного мира. Но откуда же взялась Праматерия, в лоне которой проявляет себя Демиург? Ответ на этот вопрос Платон дает тот же, какой давали и прежниефилософы, и древние мифы. Праматерия - извечна. Демиург лишь привел ее вгармонический порядок (8). "Бог позаботился обо всех видимых вещах, которыепребывали не в покое, но в нестройном и беспорядочном движении; он привел ихиз беспорядка порядок" (9). Таким образом, процесс миротворения есть процесс активности Логоса вцарстве вечного Хаоса. Эту замечательную догадку о том, что в природе есть нечто противящеесяструктурности, Платон опять-таки излагает на языческий лад. Подобно тому какв древних космогониях Хаос никогда не может быть побежден силами гармонии,так и в "Тимее" черты несовершенства остаются неизбежными в нашем "наилучшемиз миров". Создание Вселенной закончено, и она охватывает все видимое единымкругом. Полностью изгнать из нее хаотическое начало не под силу и самомуДемиургу, ибо оно связано с властью Ананке - Необходимости. "Из сочетанияУма и Необходимости произошло смешанное рождение нашего космоса. Правда, Умодержал верх над Необходимостью, убедив ее обратить к наилучшему большуючасть того, что рождалось". Поэтому Платон считает, что для верного описания рождения Вселенной,кроме божественного Разума, "следует привнести также и вид беспорядочнойпричины" (10). И хотя Логос во многом упорядочил Хаос, этот последний, всущности, необорим. В свое время П. Флоренский, желая подчеркнуть "народные" корниплатонизма, указал на его тесную связь с магией (11). Это очень верная идея,но она свидетельствует скорее о слабости Платоновой мысли, которая не смоглаосвободиться от древнеязыческих пут. Один из явственных признаков магизма вучении Платона - это представление о круговой замкнутости как высшего, так инизшего мира. Символ небесного совершенства в платонизме - круг; он являетсяидеалом и для земного бытия. "Мы должны,- говорит он,- подражая безупречнымкруговращениям Бога, упорядочить непостоянные круговращения внутри нас"(12). Но эта "гармонизация" мира, в сущности, лишена перспективы, ибоникогда не приведет его к состоянию качественно иному, нежели теперь; дляВселенной возможны лишь небольшие улучшения, так как она обречена нанеразрывную связь со своей другой "причиной" - Судьбой-Необходимостью.Поскольку же "лучшее из возможных" мироздание является своего родакомпромиссом между добром и злом, Логосом и Хаосом, то человеку не остаетсяничего иного, как примириться с фактом несовершенства. Мятеж против зла,апокалиптическая надежда - все это оказывается чуждым Платону, наследникумагического миросозерцания.

X x x

Новая концепция универсума заставила Платона еще раз наметить пути дляустроения общества. Правда, он больше не решался сам входить в политическиедела, но пересилить в себе тягу к реформаторству он не мог. Теперь Платон исходил уже из мысли, что "все человеческое зависит отСудьбы и случая" (13). Поэтому философ отказался от надежды установитьидеально налаженное общество на земле. Как мир есть безнадежное смешениедобра и зла, так и социальный строй должен иметь в виду порочность ислабости людей. С такой установкой Платон писал свою последнюю книгу "Законы" - детищеего закатных дней. Она лишена уже того блеска, который отличал его прежниедиалоги. Собеседники в "Законах" - старики, они в основном лишь слушаютрассказ о некоей колонии на Крите. Сократа здесь нет и в помине. Видимо,автор чувствовал, что книга, по сути дела, содержит отрицание идей учителя.Если раньше Платон как бы вел непрестанную беседу с умершим, то теперькажется, будто он стыдится его. Мало того, что здесь полностью отброшена Сократова идея права, даже"философы-правители" оказываются уже ненужными. Спасение Платон отныне видиттолько в твердой власти. Хотя она представлена не одним тираном, а группойвождей, это нисколько не смягчает ее деспотического характера (14). Город должен быть построен по определенному плану. Все гражданенаделяются землей, которая, однако, остается собственностью государства. Если и прежде Платон ориентировался на Спарту, то теперь егогород-казарма еще больше приближается к спартанскому образцу. У властидолжны стоять старые люди, лишенные увлечений и иллюзий. Все тяжелые работы в Городе падают на плечи рабов и иноземцев. Рабствоувековечивается (15). Жизнь "свободных" граждан проходит под бдительнымнаблюдением властей. Этому способствует система взаимного шпионажа. Особоезначение придается спорту и военному делу. С двадцати лет начинается долгаяармейская служба. Чтобы человек не имел возможности предаваться праздности, он долженбыть все время чем-то занят: упражнениями, пением, работой, назначеннойправительством. Оно будет указывать, какие развлечения допустимы, какие нет.Искусство - особенно опасная область; авторов, которые в чем-либо нарушатстрогие порядки, ждут суровые уголовные кары. Скульптор не свободен ни всюжете, на в выборе материала. Музыкант не имеет права писать чистую музыкубез слов: песни должны быть патриотического и воспитательного содержания.Недремлющее око направлено и на театр - любимый греками театр. "Не ожидайтеже,- обращается Платон к драматургам,- что мы так легко позволим вамраскинуть у нас на площади шатер и привести сладкоголосых артистов,оглушающих нас звуками своего голоса; будто мы дадим вам витийствовать переддетьми, женщинами и всей чернью и об одних и тех же занятиях говорить не тоже самое, что говорим мы, но большей частью даже прямо противоположное. Всамом деле, мы - да и все государство в целом,- пожалуй, совершенно сошли сума, если бы предоставили вам возможность делать то, о чем сейчас идет речь,ели бы должностные лица не обсудили предварительно, допустимы ли и пригодныли ваши творения для публичного исполнения" (16). Но особенно непримиримо относится государство "Законов" кпосягательству на официальную идеологию. Таковой у Платона является уже нефилософия, а старое язычество. Оно должно служить делу гражданского"единомыслия". Платон помнит о свободе мнений, царившей в кружке Сократа, и,увы, боится ее. "У молодых людей,- говорит он,- возникают нечестивыевзгляды, будто нет таких богов, признавать которых предписывает закон" (17).Ирония судьбы! Это почти дословно то, в чем обвиняли Сократа... Но Платон как будто совсем забыл об учителе, он требует, чтобы на всех,кто проявит идейные колебания, немедленно доносили. Врагам государственнойверы он приготовил наказания: штрафы, изгнание и даже смертную казнь (18). В "Законах" религия совершенно теряет черты чего-то живого и тем болееиндивидуального. Все частные и домашние святилища упраздняются; религиозныеобщества и тайные места молитвы запрещены. Культ строго расписан и являетсяобязанностью всех лояльных граждан. Это и неудивительно: в его новомГосударстве личность окончательно подавлена, атмосфера наушничества и страхапарализует всякую нежелательную власти активность. Человек низведен доуровня послушного орудия в руках тирании. В этом зловещем проекте Платон, по меткому замечанию Вл. Соловьева,окончательно совершил прямое принципиальное отречение от Сократа и отфилософии. Когда читаешь "Законы", начинает казаться, что страницы этой книгинаписаны маньяком, тяжелым душевнобольным, дошедшим на старости лет дополного маразма. Но даже усматривая в "Законах" явные черты умственного идушевного расстройства, нельзя только этим объяснять дух книги. Еще работаянад "Государством", философ поддался искушению поставить во главу угла нечеловека, а строй, в "Законах" же он сознательно заключил сделку с Судьбой,всецело проникся презрением к личности, освятив насилие над человеческимдухом. Три основные линии эллинского миросозерцания пересеклись в Платоне.Величие его заключалось в прозрении высшего духовного мира, где человекнаходит свою небесную родину. Но кроме солнечного света Логоса, в егосознание проникает и обманчивый лунный свет дионисического дуализма; позадиже всего грозно сверкают звезды ночного неба - Судьба и Необходимость.Столкновение этих трех начал и привело "идеализм" к духовному тупику.Недаром конец земного пути философа был окрашен пессимизмом и унынием. О том, что мрачная тень нависла над седой головой основателя Академии впоследние годы его жизни, свидетельствуют разные предания. Говорят, Платонсделался в это время необычайно угрюмым, сгорбился и ходил, не поднимаяголовы. Никто не видел улыбки на его лице. Жизнь его была трагедией, и, какположено в трагедии, она окончилась гибелью героя. Но, в отличие от участигероев Софокла или Еврипида, то была не физическая гибель, а глубокоевнутреннее крушение. Впрочем, скоро пришла и смерть тела. Платон умер в 347году. В то время ему было уже около восьмидесяти. Ученики погребли егонеподалеку от Академии, в которой он вел с ними беседы в течение сорока лет.