Особенности поста

Этот пост установлен как воспоминание о 40-дневном посте Иисуса Христа в пустыне, но длится он 7 недель и делится на две неравные части — святую четырехдесятницу и страстную седмицу, установленную в память о Страстях Господних.
Еда. Крестьяне считали непростительным грехом пить на пост чай с сахаром: чай и сам по себе напиток полугреховный, а с сахаром он считается безусловно скоромным, так как сахар, по понятиям крестьян, делается из костей животных.
Даже грудных детей во время поста кормили постной пищей. Хотя молоко матери и позже признавалось греховной «скоромью», но этот грех считался небольшим и падал он не на младенца, а на мать. Но дети, уже отлученные от груди, обязательно должны были соблюдать посты наряду со взрослыми.
Такая же строгость в соблюдении постов предписывалась и тяжелобольным. Только молодые, в редких случаях, могли уступить настояниям врачей и фельдшеров, да и то с разрешения духовного отца. Священник тщательно взвешивал, насколько болезнь серьезна и насколько постная пища может быть опасна для здоровья больного.
Во время говения многие старики и старухи ели один раз в день и притом не вареную пищу, а всухомятку: хлеб или сухари с водой. Наиболее благочестивые старались, по возможности, ничего не есть всю страстную неделю, а пить только воду. Для детей в благочестивых семьях «дневное голодание» было обязательно только в страстную пятницу. Народ верил, что полное воздержание в этот день от пищи дает постнику прошение от всех грехов, совершенных после последней исповеди. Правда, дети лишь с большим трудом выдерживали столь строгий пост и нередко, по забывчивости, хватались за корки, но таких «бесстыдников» матери останавливали угрозой: «А вот поп тебе как отрежет ухо да как отхлещет тебя кобыльей ногой, — будешь знать».
В преклонном возрасте крестьяне несли христианскую обязанность с поразительной аккуратностью: некоторые старухи говели даже два, три и четыре раза. Но зато некоторые молодые крестьяне иногда позволяли себе «маскировать говень», не бывая на исповеди по несколько лет кряду. Правда, крестьяне верили, что человек, не бывший семь лет у исповеди, уже составлял добычу дьявола, который может распорядиться таким человеком по своему усмотрению.
Каждая деревенская хозяйка имела «постную» посуду — особые горшки, миски и даже ложки, предназначенные исключительно для постных дней.
Поведение. Всего охотнее крестьяне говели на первой, четвертой и страстной неделе. В это время говеющие старались как можно меньше говорить, чтобы не проронить пустого слова; по вечерам, если есть в семье грамотный, читалась какая-нибудь божественная книга, и все слушали или молились. Все церковные службы посещались аккуратно, а перед исповедью кланялись друг другу в ноги, прося простить согрешения ради Христа. Обычай не позволял, чтобы старшие кланялись в ноги младшим. Поэтому «большак», идя на исповедь, ограничивался лишь тем, что говорил домочадцам: «Простите, коли зря сделал» — и слегка кланялся.
Кроме воздержания в пище крестьяне соблюдали и половое воздержание во время поста. Виновные в таком проступке не только подвергались строгому внушению со стороны священника, но выносили немало насмешек и от своих односельчан, так как по дню рождения младенца прекрасно высчитывали, соблюдали ли супруги «закон» в посты.
Деревенская молодежь не могла затевать игрища и ни под каким видом не смела петь мирские песни, не говоря уже о плясовых и хороводных. Допускалось петь лишь так называемые стихи, которые больше похожи на старообрядческие псалмы. Все эти стихи отличались грустным, монотонным напевом, напоминающим речитатив, большая часть стихов носила религиозный или нравоучительный характер.
Исповедь и причастие. Каждый взрослый говельщик, подходя к священнику исповедываться, клал в стоящее возле него блюдо мелкую монету, а в некоторых приходах и свечу. После исповеди, прослушав «правило», говеющий клал еще одну монету, уже на блюдо возле псаломщика, и после разрешительной молитвы все расходились по домам, поздравляя друг друга «с очищением совести».
К принятию святых тайн готовились как к празднику: каждый наряжался, а девушки должны были приступать к таинству с расплетенной косой: волосы при этом либо распускались по плечам, либо завязывались в пучок, но в косу не заплетались.
После причастия считалось великим грехом плевать, смеяться, ругаться, сердиться и ссориться, так как этим можно отогнать от себя святого ангела, который бывает при человеке после принятия святых тайн. Считалось также грехом класть земные поклоны, так как, при неосторожном движении, человека может стошнить, и тогда рвоту придется собирать в чистую тряпочку и жечь в печи, чтобы предохранить «святые дары» от осквернения.