Философия кальвинистского иконоборчества

В этом разделе будут даны философские и теологические построения и выкладки Жана Кальвина, посвященные узкой проблематике — вопросу о почитании икон. Будут рассмотрены точки зрения самого Кальвина и современных кальвинистов.

Жан Кальвин оставил после себя много теологических трудов, однако важнейшим из них является его «Наставление в христианской вере», принесшее ему славу еще при жизни. Этот корпус текстов до сих пор является главной догматической основой современного кальвинизма.

Швейцарский реформатор подробно освещает в своем сочинении разнообразные догматические вопросы, преимущественно критикуя официальное вероучение католической церкви и развивая собственные положения. Следует отметить, что Кальвин в своей книге уделяет достаточно мало места освещению проблемы иконопочитания. Для него этот вопрос не является важным вопросом, он стоит у него на втором, или даже на третьем плане. Исследуя феномен иконопочитания, Кальвин уделяет этой проблематике всего одну главу своей первой книги под названием «О том, что непозволительно создавать какое-либо зримое изображение Бога и что делающие это восстают против истинного Бога».

В ней он кратко и довольно бегло разделывается с самим феноменом иконы, приравняв его к идолу. Опорой для Кальвина выступает, прежде всего, текст Священного Писания, в котором говорится о недопустимости зрительных культовых изображений. Здесь богослов оперирует уже известными текстами десяти заповедей, а также под его пристальное влияние попадает книга Премудрости Соломона и книга пророка Исайи, повествующие о создании и почитании идолов. Здесь же можно выделить главную мысль Жака Кальвина, который «вплетает» ее в тексты.

Кальвин, размышляя о феномене создания изображений, представляющих божественное, постоянно проводит одну главную ключевую мысль — создавать эти изображения - значит принизить Бога, уменьшить его величие, ибо «любые статуи или живописные изображения, в которых мы представляем Бога, прогневляют Его именно потому, что оскорбляют божественное величие». [71]

Богослова возмущает тот факт, что язычники, или невежественные христиане (к которым он относил католиков и православных), дерзают изображать «Того, чья бесконечная сущность наполняет собою всю вселенную» при помощи низменной, тварной материи, которая сама была сотворена Богом и не имеет собственной ценности.

Категорически нельзя не только поклоняться изображениям, но и почитать их. Кальвин так аргументирует свою точку зрения. «Люди впадают в идолопоклонство в результате того, что сначала в них укореняется примитивный плотский взгляд на идолов – пусть не как богов, но все таки как на вместилище некой божественной силы. Следовательно, те, кто почитает образы, уже околдованы суеверием <...> при этом неважно, поклоняются ли просто идолу или Богу в идоле». [72]

Известный аргумент Иоанна Дамаскина, который комментируя заповедь «не сотвори себе кумира», замечает, что далее Бог повелел изготовить изображения херувимов, Кальвин критически отбрасывает. По его мнению, сами изображения херувимов, закрывающих свои лица, символически показывали что Бог вне всякого чувственного познания даже для них.

Следует отметить, что ключевым разграничением между proskynesis (поклонение) и latria (служение), легшим в основу Второго Никейского собора, Кальвин пренебрегает, ссылаясь на то, что это разграничение — всего-лишь маскировка, позволяющая идолопоклонникам найти оправдание своим действиям.

Но что же побуждает людей создавать культовые изображения?

Кальвин видит исток идолопоклонства в человеческом малодушии и неверии, из-за чего возникает желание лицезреть Божественные реальности плотскими очами, а не духом. Это стремление Кальвин резко называет «неистовой страстью людей к идолослужению». Он приводит в пример израильтян, которые потребовали себе изображение Бога, которое можно лицезреть и перед которым можно поклонятся, ибо они не верили в близость Бога.

Но к неверию прибавляется еще и человеческая горделивость. Кальвин пишет: «человеческий разум, будучи преисполнен гордыни и безрассудства, отваживается воображать себе Бога по собственной мерке; поскольку же он туп и пребывает в звероподобном невежестве, то суетно мыслит вместо Бога всяческих призраков». [73] Человек, по Кальвину, имеет дерзновение, на которое он не имеет право — а именно иметь непосредственное знание о Боге путем изображений, не довольствуясь духовным познанием, хотя Бога можно познавать только духом и никак иначе.

Как следствие дидактический характер иконы тоже отвергается. Кальвин ставит под сомнение тот аргумент защитников иконопочитания, что иконы — это книги для неграмотных. Философ ссылается на пророка Аввакума который называет литого истукана лжеучителем (Авв: 2.18). Наоборот, с точки зрения Кальвина, любопытное разглядывание картин или статуй только уводит человека от духовного созерцания Бога.

В конце своих рассуждений Кальвин обращается к внешней, ритуальной стороне почитания изображений. Он вопрошает: «Пусть почитатели образов покажут нам, чем и как они отличаются от идолопоклонников древности, чтобы их не уподобляли последним. Ведь какими бы новыми именами ни называл прелюбодей или убийца свое преступление, он не избежит кары». [74] Богослов обращает внимание на то, что и язычники не напрямую поклонялись своим идолам, а более почитали их либо как образ некого бога, либо как вместилище некой силы. Кальвин апеллирует к тому, что и язычники, несмотря на свои заблуждения, не ставили знак «равно» между своими богами и их изображениями и аргументы иконопочитателей о том что «язычники поклонялись идолам, а иконы всего лишь почитаются» неуместны, ибо никакого сущностного различия между этими двумя практиками не существует.

В свете подобных рассуждений у иконопочитателей, по мысли Кальвина, не остается никаких лазеек, чтобы оправдать существование икон в церковной жизни. Они являются изображениями, умаляющими славу Бога тем, что изображают его при помощи низменной грубой материи. Эти сотворенные изображения почитают как нечто причастное божеству, что неоднократно запрещено текстами Священного Писания. И никаких принципиальных различий между практикой иконопочитания и идолопоклонством язычества не существует. Следовательно, икона — есть идол, который достоин только отвержения.

Как мы видим, в учении Кальвина нет той теоретической разработанности, которая была характерна для византийского иконоборчества. В частности Кальвин вообще не вникает в христологический аспект иконоборчества. Икона прямо приравнивается к идолу и отвергается. Хотя конечно Кальвин отнюдь не запрещает изображений, но тогда и только тогда когда они отказываются от своей претензии представлять божественное. [75]

Но что может считаться истинным образом Бога, если все рукотворные предметы были отринуты? По мысли Кальвина истинной иконой Бога являются крещение и святое причастие, а также богослужение в церкви, которое должно полностью занимать ум человека и возвышать его к Богу. [76]

Это точка зрения Кальвина. Изменилось ли отношение к иконам у будущих последователей этого реформатора, ведь известно, что Кальвин был сторонником крещения младенцев, хотя это положение в дальнейшем было оспорено. Однако отношение к иконам продолжает оставаться враждебным и сегодня.

Обратимся к «Теологическому листку» Общества Реформация изданного современными российскими кальвинистами. На первых же страницах дается определение Реформации - «Что есть Реформация? Реформация есть ниспровержение идолов. Господь призывает нас ниспровергнуть идолы – в церкви, обществе, культуре. С кальвинизмом приходит эпоха очищения сознания народа, происходит настоящая работа. Общество, в котором утверждается кальвинизм, оставляет кумирни навсегда. Просветите народ библейским учением, и он отбросит поклонение языческим кумирам, наивно принимаемое за христианство». [77]

Кальвинисты считают, что почитая иконы человек, уходит от осмысления Слова Божьего к эмоциональным переживаниям, главную роль в которых играет всматривание. Сама же практика почитания образов выводится из языческого эллинизма.

Любопытно, что в отличие от Кальвина, просто и грубо отвергавшего иконы, считая их идолами, современные кальвинисты вникают в проблему глубже своего предшественника. Если Кальвин вообще не касается богословского аспекта проблемы, то теперь он проявляется. Отрицая иконы, современные российские кальвинисты апеллируют к Иконоборческому собору 754 года и к его теоретическим выкладкам.

Точно вслед за этим собором иконопочитатели обвиняются в ересях монофизитсва и несторианства. Кальвинисты, считая что Второй Никейский собор не разрешил эту проблему, делают замечание по этому поводу - «восстанавливая употребление икон, Второй Никейский Собор ушел от рассмотрения вопроса о том, как при делании образа Христа избежать смешения двух Его природ». [78]

Нами была выявлена ключевая богословская интерпретация Жана Кальвина такого явления как иконопочитание. Мы увидели, что иконопочитание Кальвином рассматривается в некотором роде однобоко и плоско. Автор обильно обращается к текстам Св. Писания где содержатся запреты практики идололатрии, и в основном Кальвин делает упор на внешнем сходстве иконопочитания и идолослужения, а не на сущностном различии этих практик. Для реформатора эти оба явления суть одно и то же, хоть и имеют различную интерпретацию у приверженцев традиционного христианства. И все же мы увидели, что Кальвин выдвигает свой философский аргумент обосновывающий запрет практики иконопочитания, и вообще создания религиозных изображений, а именно — принципиальную невозможность изображения невыразимого Бога при помощи материальных средств. Дерзающие делать это оскорбляют божественное величие Бога.