Сравнение двух иконоборческих систем

В данном параграфе мы проведем сравнение двух иконоборческих течений — византийского иконоборчества и кальвинизма. Выявим их основные сходства и различия.

В среде некоторых протестантских теологов существует необоснованное мнение об иконоборцах как о «реформаторах» того времени, «реформирующих» закоснелую византийскую церковь. Данный параграф покажет ошибочность этих воззрений. Между этими двумя лагерями, при всей их кажущейся сходности, существует довольно большое различие, причем различия достаточно существенны.

Выявим основные сходства. Их несколько.

Во-первых — и в византийском иконоборчестве и в кальвинизме происходит полное устранение икон из богослужебной практики и домашнего почитания. Иконы перестают не только почитаться, но и полностью устраняются из храмов. Также происходит отвержение любой религиозной живописи (фрески) и скульптурных изображений. Несмотря на то, что иконоборческие храмы расписывались другими фресками, содержащие нерелигиозную тематику, это только подчеркивало их иконоборчество.

Во-вторых - и Кальвин и иконокласты используют одинаковые аргументы невозможности создания религиозных изображений (в том числе и икон).

Основатель кальвинизма пишет: «Пусть люди изображают кистью и высекают из камня лишь те вещи, что видимы оком. Но недоступное величие Бога недопустимо изображать выдуманными образами, не имеющими с ним ничего общего». [79]

Те же термины и формулировки использует Влахернский собор 754 года комментируя деятельность иконописателя: «И тем самым он описал, как представилось его слабоумию, неописуемое Божество описанием созданной плоти, или смешал не слитное соединение и впал в нечестивое заблуждение слияния. Он допустил, таким образом, относительно Божества два богохульства: описуемость и слияние». [80]

Как мы уже выяснили, одним из важнейших аспектов византийского иконоборчества является т.н. «философский аспект», краткую суть которого можно обозначить как принципиальную невозможность отображения божественных реальностей материальными средствами. В данном случае Кальвин движется в том же в русле, что и иконоборцы. Здесь их взгляды полностью совпадают.

В третьих — и кальвинизм и иконоборчество (в данном случае необходимо сделать уточнение, что речь идет о самом радикальном иконоборчестве Первого периода) оперируют одинаковыми терминами по отношении к феномену иконы. Данный термин однозначно негативен в любых коннотациях даже в современной секулярной культуре. Этот термин — «идол».

Примечательно что ни кальвинизм, ни иконоборчество нигде не проясняют само значение этого термина, хоть и пользуються им постоянно. Отметим что такая, якобы, самоочевидность термина «идол» позволила православным более глубоко погрузится в предмет исследования и провести четкую грань между терминами «служение» (достойное только Бога) и «поклонение» (которое можно совершать рукотворным вещам). Иконоборцы и кальвинисты такого разграничения не делают; поэтому и статуи языческих богов племен центральной Африки, и изображение распятия для них суть «идол».

Четвертым аспектом, который объединяет и иконоборцев и кальвинистов — это признание единственной иконой (образом) Бога таинство евхаристии. Кальвин считает, что образы Бога в церкви суть «крещение и святое причастие». [81] Византийские иконоборцы так отзываются о евхаристии — это «неложный образ домостроительства воплощения Христа, Бога нашего». [82]

Данное таинство оказывается единственным допустимым образом в этих двух течениях христианской мысли. Не имея образа рукотворного, явного, они вынуждены задействовать образы символические, скрытые.

Что же касается отличий, то их больше и они существеннее, нежели внешние сходства.

Во-первых — в византийском иконоклазме вопрос о существовании, признании или не признании икон был основным. Он разбирался на уровне соборов и императорской власти. Византийское иконоборчество — это целый период в истории развития этой империи, наполненный ожесточенный борьбой этих двух партий. В результате этой борьбы все стороны нашли свои аргументы «за» и «против». Вопрос об иконах получает всестороннее развертывание, включая в себя множество аспектов, в том числе и проблему Боговоплощения. Такие богословы как Иоанн Дамаскин, патриарх Никифор и Феодор Студит детально разрабатывают апологию иконопочитания, но и доказывают его необходимость. Со стороны иконоборческой партии было созвано два крупных собора, которые наоборот осудили почитание икон и легализовали иконоборчество на церковном уровне.

Ничего подобного не было в истории кальвинизма. Вопрос об иконопочитании там всерьез даже и не ставится. Кальвинистская догматика разрабатывается одним человеком и в довольно короткий срок. Подробно не разбираются никакие аргументы иконопочитателей. В частности, Кальвин вообще ничего не говорит о какой-либо потенциальной возможности существования икон в связи с Боговоплощением. Так называемый «христологический аспект» иконоборчества он даже не ухватывает. Иконы, статуи, и прочая религиозная живопись - это всего лишь ненужные идолы для кальвинисткой догматики. Кальвин не был «иконоборцем», он был реформатором. Реформация же отвергла многое из традиционного христианства. Устранению подверглись не только иконы, но и многие догматические положения католической церкви.

Кальвин, вслед за Лютером, реформировал весь католицизм, всю церковь, и всю догматику, не акцентируясь ни на одном отдельно взятом вопросе. Поэтому вопрос об иконах не получил должного освещения в трудах отцов-основателей протестантизма. Следуя буквальному понимания текстов Священного Писания иконы были поспешно приравнены к идолам и устранены.

Вторым существенным отличием византийского иконоклазма от кальвинисткой доктрины является тот факт, что несмотря на суровое преследование «идолопоклонников» иконоборцы продолжали почитать нерукотворные предметы - речь идет об кресте. Кресту демонстративно воздавали такие же почести и поклонения, которые раньше воздавали устраненным иконам. Несомненно, Жан Кальвин назвал бы такую практику идолопоклонством. Вот что он пишет по поводу распятий в своем фундаментальном труде - «Св. Павел свидетельствует, что Иисус Христос начертан перед нашими глазами Евангельской вестью, как бы распят перед нами (Гал. 3.1). К чему тогда воздвигать в храмах такое множество крестов из дерева, золота и серебра?» [83] Несомненно, Кальвин здесь гораздо более последовательный «идолоборец» чем сами византийские иконоборцы.

Также что касается эволюции убеждений, то здесь тоже имеется различие. Как мы уже знаем, византийское иконоборчество делится на два периода, второй из которых отличается тем, что используется более мягкая терминология, а также делается ряд послабления иконопочитателям как то: разрешение оставлять иконы в церквях, всего лишь убирая их выше, и лишение статуса вселенского Влахерского собора 754 года. Кальвинизм же нисколько не смягчает своих исходных положений на протяжении всей своей истории. Как основатель, так и современные последователи употребляют термин «идол» по отношению к иконе и не желают более глубоко взглянуть на ситуацию, в лучшем случае привлекая материалы Влахернского собора [84], который обосновал иконоборчество с чуть более глубоких позиций, чем сам Кальвин.

Четвертое отличием кальвинизма от иконоборчества относится не к догматике, а к социальной атмосфере, и роли масс в этих движениях. Кальвинизм был поддержан народными массами. Римская церковь потеряла в глазах верующих тот авторитет и свое место в мироздании. Представление о том, что церковь есть органичная и естественная связь человека и Бога ушло в прошлое. Набирали вес идеи о том, что между человеком и Богом нет никаких посредников. Соответственно римская церковь, продолжавшая заявлять о том, что именно через нее происходит спасение человека, стала рассматриваться как незаконная диктатура в делах веры. Теперь ее практики (иконопочитание в частности) становились необязательными, они теряли свое место в мироздании, они становились ненужными. Иконопочитание рассматривалось теперь уже не как одна из неотъемлемых форм религиозного поклонения, и как лишняя обрядовость, уводящая от непосредственного понимания Слова Божия.

Византийское иконоборчество, наоборот не было поддержано широкими массами верующих. Для средневекового византийского общества всё мироздание было законченным и органично устроенным, в котором каждая его часть занимала соответствующее положение. Император ведал делами светского управления, церковь и ее иерархи занимались духовным делами, армия воевала, крестьянин растил хлеб. Мир казался статично устроенным и не требовавшим кардинальных перемен. Это же касалось и религии.

Традиция иконопочитания укрепилась в народе, стала ее неотъемлемой частью. Соответственно, в столь статичном мире, который не испытывает духовного кризиса и религиозного поиска, прямое и довольно грубое изменение формы религиозного почитания воспринималось и народом и церковными служителями очень болезненно. На их глазах насиловалась дотоле неприкосновенная сфера религии, император буквально «вламывался» в эту область общения Бога и человека и силой изменял гармоничный и крепкий миропорядок. Для сознания того времени это была категорично неприемлемо, нарушать идеальный мир — это прямое преступление.

Поэтому иконоборчество распространялось «сверху», исходя от властей, монастыри ликвидировались и иконы уничтожались силами солдат. Характерным эпизодом здесь является уничтожения фрески Христа, когда во время этого богохульного действия были убиты несколько солдат озлобленным народом.

Реформы, затрагивающие формы религиозного почитания, не были актуальны для своего времени. Средневековый органичный стиль мышления еще не исчерпал своего исторического потенциала, поэтому все попытки изменить его оказались провальными.

Рассмотрев эти два христианских течения отрицающих использование священных образов мы можем с уверенностью заключить, что между ними гораздо больше различий, которые существеннее чем те поверхностные сходства, которые имеются при поверхностном знакомстве с данными течениями. Основное различие в том, что реформаторски настроенный кальвинизм был системным и последовательным пересмотром всех основ традиционного христианства, в то время как византийское иконоборчество специализировалось только лишь на одном-единственном вопросе. В результате этого византийская философия иконоборчества включала в свой арсенал и своеобразную христологию, в то время как кальвинизм проигнорировал теоретические наработки своих иконоборческих предшественников.