Иссякнувшая магия

Баб-Ягун вскочил на пылесос и первым взмыл над полем. И сразу же встречный порыв ветра раздул в нем ораторское словоблудие.

— Поздравляю всех с очередной тренировкой по драконболу! Вот думаю, чего интересненького стрясется со мной сегодня? На прошлой тренировке, как все помнят, меня проглотил Ртутный. Проглотил из чистого любопытства. Небось хотел проверить, не такой ли я кислый, как Горьянов. И когда только он успел вымахать? Кстати, вот свежая идейка: почему бы не установить в желудке у драконов диваны и магическое освещение? Можно было бы валяться на диване и читать всякие там журнальчики, пока другие вкалывают.

Соловей О. Разбойник сердито взглянул на Ягуна с тренерской скамьи, и сразу же его зачихавший пылесос провалился в воздушную яму, Верно поняв предупреждение, Ягун мгновенно сменил тему.

— Драконюхи открывают ворота третьего ангара, где, как известно, содержатся молодые драконы, сыновья Гоярына... Эй, а где же они? Эти малявки всегда бросаются наружу, едва увидят, что ворота открыли!.. Что это за песчаный смерч? Почему убегают джинны? Некоторые даже сбиты с ног неизвестно кем! Огненный залп! ААААА! Я так и не понял, откуда взялось пламя!.. Рита Шито-Крыто едва успевает уклониться... У Жикина уже пылает швабра! Я понял! Соловей О. Разбойник сделал драконов невидимками и натравил их на игроков своей команды. Ой, мамочка моя бабуся, и это называется тренер! Он, наверное, решил угробить прежнюю команду и набрать новую!

Пригнувшись к пылесосу, Ягун принялся как сумасшедший носиться по полю, чудом избегая столкновений с драконами. То же самое делали и другие игроки. Пламя вспыхивало то справа, то слева, обжигая кожу, предусмотрительно покрытую упырьей желчью. Хорошо еще, у молодых драконов огонь бывает не слишком горячим.

Казалось, что драконов не четыре, а по меньшей мере две дюжины. Они возникали внезапно, налетая на игроков с самой непредсказуемой стороны. Только под конец тренировки неоднократно обожженные и не раз побывавшие на песке игроки научились догадываться о приближении дракончиков по глухим ударам их крыльев и завихрениям воздушных потоков. Жора Жикин сумел в самом безвыходном положении избежать столкновения с несущимся ему в лоб драконом, а Баб-Ягун, которого перетягивали каждый в свою сторону сразу два сына Гоярына, сделал на пылесосе такой финт, который уже не сумел бы повторить даже за полное освобождение от экзаменов.

Наконец Соловей О.Разбойник, хмуро наблюдавший за игроками, оглушительно свистнул в два пальца. Пока драконюхи суетливо загоняли молоденьких драконов, все еще деливших реактивный веник Кузи Тузикова, Соловей, прихрамывая, уже спешил к игрокам.

— Отвратительно! И это называется команда? Десять хмырей на метлах справились бы лучше! — заявил он.

— Но драконы же были невидимые! — возмутился Горьянов.

— И что из того? Может, ты хотел, чтобы они оповещали о своем прибытии телеграммой? — взвился Соловей. — Вы думаете, что драконбол — это техника? Перевертоны, уклонения, заговоренный пас? Да, без этого нельзя, но это все ерунда, тьфу! Драконбол — это душа, драконбол — это сердце. Вы должны внутренне расшириться и вобрать в себя все поле! Понимаете? Чувствовать обоих драконов, ребят из своей команды и противника! Сразу всех! Не только то, что они делают сейчас, но и то, что сделают через пять минут! Только тогда можно говорить о настоящей игре!

— Жесткий темпоральный телекинез? Разве он не запрещен? — со знанием дела спросил Баб-Ягун. Соловей презрительно зацокал языком.

— Олух! Оставь телекинез ученым шляпам! Я говорю об истинном чутье драконболиста! Только оно одно отличает просто хорошего игрока от прирожденного! Никакая случайность не должна сбить вас с пылесоса, контрабаса или скрипки! Вы должны видеть драконов не глазами! Вы должны чувствовать их сердцем! Каждое движение, каждое колебание воздуха! В противном случае не помогут ни штаны с присоской, ни очки, выявляющие невидимок, ни липучки для мяча.

Ягун покраснел и принялся созерцать трубу своего пылесоса с таким рвением, будто никогда прежде ее не видел. Одновременно он размышлял, откуда Соловей знает о противоневидимых очках, которые он только позавчера заказал по каталогу “10 000 новинок для супердраконболиста”. Тоже чутье или проболтались почтовые купидончики? Ведь очки-то еще даже не были доставлены!

Наконец Соловей закончил громыхать и смешивать команду с грязью.

— Завтра продолжим! И только пусть кто-нибудь попробует опоздать! За каждую минуту опоздания — час отрабатывать заговоренный пас. Ясно? А теперь вон с глаз моих!

Спрятав контрабас в футляр, Таня пошла с поля, но Соловей, окликнув, подозвал ее к себе. Его единственный глаз изучающе скользнул по лицу девочки.

— Если сегодня тебя ни разу не сшибли с контрабаса, то лишь потому, что у тебя был слишком убитый вид. Неприятности? — спросил он.

— Не-а, все нормально. Просто готовилась всю ночь к экзаменам. У нас на следующей неделе нежи-теведение, а потом сразу зачет у Тарараха и практическая магия у Клоппа, — сказала Таня, опуская тяжелый футляр на песок,

Брови Соловья сомкнулись.

— И кого ты пытаешься обмануть? Если я тренер, который кричит на игроков, это еще не значит, что я полный идиот. Ваньке лучше?

— Не знаю, — глядя в сторону, сказала Таня. — Ягге не пускает нас к нему уже вторую неделю. Она даже на окна поставила блокировку от купидончиков. Нам с Ягуном кажется, что она просто скрывает от нас что-то очень плохое,

Соловей покачал головой.

— Пробраться-то пытались? — спросил он.

— Да, уже трижды. Но всякий раз Ягге нас перехватывала. И как она только узнает? Тренер усмехнулся.

— Не стоит недооценивать старушку. Ты думаешь, у кого Поклеп учился ставить оповещающие заклинания?

— У ЯГГЕ? — не поверила Таня.

—А то! Да только все равно у Поклепа они трещат, как лопухоидные приемники, да еще и светятся, а у Ягге незаметны и неслышны. Если она не пожелает пустить вас в магпункт, то не пустит. Но это еще не повод, чтобы скверно играть. Если так и дальше будет продолжаться, осенью невидимки не оставят нам шанса. Они тренируются день и ночь, а мы того и гляди останемся без...

Соловей спохватился и, словно наказывая себя за болтливость, дернул за редкую, как у Чингиз-хана, бородку.

— Без чего? — быстро переспросила Таня.

— Неважно. Когда будет нужно, Сарданапал вам сам скажет... А пока держи! Давно собирался тебе ее дать. Почитай! Тебе это пойдет на пользу.

Соловей О.Разбойник, кряхтя, полез в карман и достал из него крошечную, не больше спичечного коробка книгу. Пока Таня размышляла, в какую лупу ее надо разглядывать, Соловей произнес “Максимус ги-гантус!”, и книга разрослась до размеров толстенной энциклопедии.

На истрепанном переплете, явно изготовленном из драконьей кожи, было оттиснуто:

“Дедал Критский. Искусство драконбола.

Издание первое, последнее и единственное”.

Тренер приоткрыл книгу. Каждый рисунок в ней был живым. Страницы казались чистыми, но золотистые рукописные буквы вспыхивали на них, едва глаз начинал скользить по строкам.

— Эта особая книга. Единственная, где описаны все тайны драконбола. Автор работал над ней всю жизнь. Многие бы десять лет согласились драить драконьи ангары, чтобы только прочитать ее. Даже уАб-дуллы нет ничего подобного! — с гордостью сказал Соловей. — Ты рада? Кстати, если захочешь, чтобы она вновь уменьшилась, произнеси “Мизур лилипу-тос!”. Цвет искр значения не имеет, хотя она, по-моему, больше любит зеленые.

Таня поблагодарила, надеясь, что Соловей ничего не заметит. Еще две недели назад она была бы на седьмом небе от счастья, а теперь ей даже заглядывать в книгу не хотелось. Все ее мысли были там, за стенами магпункта. Порой она даже подумывала, не сломать ли ей нарочно руку или ногу, чтобы оказаться рядом с Ванькой.

Спрятав книгу и еще раз сказав “спасибо!”, она пошла к Тибидохсу. Соловей сурово смотрел ей вслед, скрестив на груди руки.

— Гроттер! Эй! — громко позвал он. Таня обернулась.

— Ты случайно не помнишь, сколько окон у маг-пункта? — спросил тренер.

— Четыре, — не задумываясь, ответила Таня. Они с Ягуном столько раз разглядывали башню снаружи, что она могла представить себе ее с закрытыми глазами.

— Только четыре? — хмыкнул Соловей. — Ишь ты! А мне, дураку старому, почему-то помнится, что их пять. Пятое, слуховое, чуть повыше. Когда-то там была кладовка магпункта, но потом чердак отдали под музей истории Тибидохса. Это была, кстати, идея Поклепа. Он вечно кричал, что ему негде складывать старые реликвии. А раньше, до музея, там, помнится, был люк, ведущий прямо в магпункт. Почему-то именно чердачное окно вылетает у всех из головы, когда накладывают заклинания... Эй, ты что? Я не собирался тебе ничего подсказывать! Я только делился воспоминаниями своей юности! Нам, сентиментальным пожилым преподавателям, ничего другого и не надо,

Подбежав к Соловью, Таня, не сдержавшись, расцеловала его в обе щеки. Одноглазый тренер был так ошеломлен, что сел на песок и, не в силах ничего сказать, замахал руками, отгоняя бросившихся к нему на помощь ангарных джиннов. А Таня, схватив футляр с контрабасом в охапку, уже мчалась к Тибидохсу.

* * *

Вечером Гробыня лежала на кровати и разгадывала кроссворд для темных магов. То и дело она заходила в тупик и начинала приставать к Тане.

— Эй, сиротка! Симпатичный кровосос, издающий приятное зуд ение...

— Комар, — отвечала Таня.

— Подходит! — радовалась Гробыня. — А вот это:

чудненькая машинка для стрижки голов?

— Гильотина!

— И это подходит! Ну ты и умняшка, Гроттерша! Прям Шурасик в юбке!

— Угу, А ты Гуня Гломов с маникюром, — отвечала

Таня.

Она едва скрывала нетерпение, дожидаясь, пока Склепова заснет. Однако показывать это было опасно. Если бы Гробыня что-нибудь заподозрила, она могла запросто не спать всю ночь.

Наконец, решив больше не напрягать извилины, Склепова запустила журнал с кроссвордом через всю

комнату.

— Бедный Пупперчик! — мечтательно сказала

она. — Скучает небось по своей Гробынюшке! Бродит, метлу обнимает! Скоро купидончиков начнет присылать. Ничего, пускай пока помучается — больше любить станет! А тебе, Гроттерша, небось завидно, что у меня такой хахаль? Тебе-то он уж точно не светит!

— Да уж где нам, белякам! — сказала Таня, отмахиваясь от Черных Штор, по которым давно уже приплясывал с метлой Гурий Пуппер, загостившийся с четвергового сна Гробыни.

Потеряв терпение, она почти уже решилась запустить в СклеповуПундусомхрапундусом, но тут Гробыня счастливо захохотала, перевернулась к стене и засопела в обе дырочки. Она всегда вырубалась почти мгновенно, хотя и любила потрепаться перед сном.

Таня поспешно выскользнула из кровати, оделась и, прокравшись по темному коридору, постучала в дверь Баб-Ягуну. Вначале один раз, а затем еще трижды. Так у них было условлено. Выглянувший Ягун поманил ее за собой.

Просторный стол посреди его комнаты был завален всевозможными приспособлениями для магического пилотажа и драконбольным снаряжением. Для тетрадей и учебников оставался один дальний угол, где они были сложены живописной пирамидой, которую уже обвил паутиной шустрый тибидохский паук.

Ожидая Таню, Баб-Ягун не терял даром времени и смазывал все сочленения своего пылесоса. Рядом лежали четыре пустых банки из-под майонеза.

— Видела? Теперь мой пылесос будет работать совсем бесшумно! Нас никто не засечет! — довольно

сказал Ягун.

— Ты хочешь, чтобы я села в эту лужу? — поинтересовалась Таня, разглядывая сиденье пылесоса.

—Подумаешь, пролилось немного! Это же не грязь какая-нибудь! Отличный майонез! — обиделся Ягун. Он вытер лужу ладонью и поочередно облизал пальцы.

Воспользовавшись дальней лестницей, друзья выбрались на стену, проскользнули по ней и оказались напротив невысокой внутренней башенки, примыкавшей к Большой Башне и казавшейся рядом со своей гигантской соседкой не больше чем ступенькой. Именно в этой пристроенной башенке и помещался магпункт.

Ярко светила надкушенная луна, стыдливо прикрывавшая свой изъян фиолетовыми тучами. Таня и Ягун сели на пылесос. Блокировок на полет на стенах не было: они были только внутри.

После непродолжительного полета друзья протиснулись в узкое чердачное окошко. Глухо хрустнула рама, которую Ягун ухитрился выломать трубой своего пылесоса.

— Ой! Ну да ладно! Все равно она была гнилая, — оправдываясь, сказал он.

Таня огляделась. В узкой, с полукруглым потолком чердачной комнате громоздились силуэты, похожие на закутанных в белые одеяния призраков. Она осторожно ощупала их снаружи, не снимая чехлов. Это была старая мебель — диваны, скамьи, сундуки. Возле стены белой скалой высился шкаф. На стенах висели картины в тяжелых рамах — унылые, серые картины, изображавшие грозных стариков в напудренных париках и старух в чепчиках. Все картины были неживыми. Лишь у одной из старух в руках была живая моська, залившаяся при приближении ребят простуженным лаем,

— Плохой художник! Зачем он нарисовал такой жалкой моське лай от волкодава! — осуждающе сказал Баб-Ягун. — И вообще, теперь я понимаю, почему сюда никто не ходит. Кошмарное место!

Хранителем музея последние двести лет считался Тарарах. Однако питекантроп терпеть не мог все неживое. Его сердце было отдано живым магическим существам, которым вечно нужна была помощь. Именно поэтому хранитель бывал в музее крайне неохотно — только в те дни, когда пятница, тринадцатое приходилась на полное солнечное затмение. Это и можно было прочитать на двери,

Таня молча разглядывала один из портретов, напоминавший ей Гуго Хитрого. Но это был, увы, не Гуго. Пропавший белый маг, обитавший в своей книге, так и не был обнаружен, несмотря на все усилия Медузии и Великой Зуби. Как не был найден и тот, кто слепил из воска фигурку самой Тани.

Неожиданно из дальнего угла донесся скрип. Крайний из чехлов словно ожил. Его неясный белый силуэт то выглядывал из-за шкафа, то беспокойно проваливался назад, Таня и Баб-Ягун осторожно приблизились. Таня отогнула чехол и поняла, что все предметы защищены заклинаниями невидимости.

— Интересно, что это такое? А ну-ка! — Она присела на этот предмет и откинулась на спинку. — Похоже на кресло-качалку, как считаешь, Ягун?

— Скрипи потише, или разбудишь мою бабусю! Ее комната как раз под нами. А спросонья моя бабуся опаснее Клоппа! — озабоченно сказал Ягун и отправился искать люк.

Таня хотела уже спрыгнуть с кресла, но напоследок случайно откинулась назад чуть сильнее, чем до того. Внезапно качалка взвилась в воздух и зависла над полом. От неожиданности Таня вцепилась в подлокотники. Кресло некоторое время задумчиво по-болталось в воздухе, а затем неохотно опустилось на прежнее место. В миг, когда полозья качалки коснулись досок, на чердаке одновременно полыхнули сотни зеленых искр.

Перстни Тани и Ягуна мгновенно нагрелись, жадно поглощая энергию. Невозможно было даже представить, сколько магии заключено было в этом скрипучем кресле.

— Ого, а Древнир-то был не дурак полетать! Хотя маневренность у этой штуковины похуже, чем у моего пылесоса! Да и на поворотах небось в спинку впечатывает! — шепотом сказал Ягун, дуя на свое кольцо.

Таня подумала, что ее приятель окончательно свихнулся на своем пылесосе, раз может думать и говорить только о нем.

После непродолжительных поисков они обнаружили люк. Он был почти у самого окна, причем даже не заложен, а лишь накрыт плетеной дорожкой. Ягун отволок дорожку в сторону и, вцепившись в кольцо обеими руками, попытался поднять его. Сколько он ни сопел, люк держался как влитой.

— Мало каши ел! Дистрофику с физкультурус! — Таня выпустила искру. В тот же миг люк с грохотом распахнулся, едва не отдавив Ягуну ноги.

— Предупреждать надо! —заорал внук Ягге, прыгая на одной ноге.

— Извини! Я думала, ты, как обычно, подзеркали-ваешь, — сказала Таня.

За прошедшие полтора года она успела выучить сотни новых заклинаний и теперь использовала их, почти не задумываясь. Недаром Тарарах утверждал, что, как ни уворачивайся от образования, что-то все равно налипнет.

Помогая друг другу, они осторожно спустились. В магпункте тускло горел ночник. Ванька спал, свернувшись калачиком. На полу в беспорядке были разбросаны книги и тетради. Над одной из тетрадей, изредка ныряя в чернильницу, порхало перо и строчку за строчкой писало, готовясь за своего хозяина к экзаменам. В глубокой щели рядом с кроватью что-то поблескивало. Зная Ваньку, Таня готова была поспорить, что сюда он незаметно выливает микстуры Ягге.

Не удержавшись, Таня и Баб-Ягун метнулись к кровати и с радостными возгласами принялись тормошить Ваньку. Разбудить его оказалось непросто. Ва-лялкин мычал и зарывался носом в подушку. Лишь после продолжительной тряски он присел на кровати и зевнул.

— Сейчас кого-то сглажу! Отстаньте! — сказал он и снова стал заваливаться на подушку.

— Ты жив! ЖИВ! — крикнула Таня, На ее лицо упал дрожащий свет ночника.

Ванька перестал крениться и окончательно проснулся. Он внимательно посмотрел вначале на одну свою руку, потом на другую. Затем потрогал лоб.

— Ну да. А что, не похоже? — спросил он с беспокойством.

— Да нет, похоже! — обрадованно воскликнула Таня.—Мы так переживали! Ягге нас к тебе не пускала.

— Ясное дело. Она меня отсюда тоже не выпускает. Говорит, мне надо лежать. Зато учебников натащила целую гору! Я ей говорю, что у меня голова от них пухнет, а она пичкает меня мухоморной настойкой от воспаления хитрости. И вообще, я не вижу в этом логики: вставать нельзя, а к экзаменам готовиться можно, — фыркнул Ванька.

— А когда тебя отпустят?

— Где-нибудь через недельку. Если я кровать не заколдую и не буду на ней по магпункту летать. Так Ягге говорит, — Ванька раздул ночник. Таня была уверена: для того, чтобы лучше ее видеть.

— Мы к тебе купидончиков присылали, — сказала она.

— Я видел их через стекло. Понял, что это от вас, но сюда Ягге их не пустила, а языка глухонемых купидончики не понимают. Они вообще не шибко сообразительные, особенно когда конфеты вперед получают. Как там мой жар-птиц поживает? Не пищит по утрам?

Таня засмеялась.

— Громче зудильника! Вчера случайно воспламенил гнездо (едва пожара не было!), а недавно сожрал У Гробыни книгу из закрытого фонда. Так что теперь я даже не знаю, как мне отделаться от Пу... — она замолчала, сообразив, что едва ли Ваньке приятно будет услышать, что она влюбила в себя Пуппера. Хоть и по ошибке, но все же дела это не меняет.

— От какого такого “Пу”? — подозрительно спросил Ванька.

— Пу? Разве я сказала “пу”? Я имела в виду “пустяки”. Есть такое заклинание от пустяков! — сказала Таня и поспешно заговорила о жар-птице.

Прогостив у Ваньки почти до рассвета, они с Ягу-ном собрались покинуть магпункт тем же путем, но внезапно потолок у них над головами затрясся. Дубовые балки заскрипели. В открытый люк посыпались зеленые искры. А еще мгновение спустя наверху распахнулась рама. Потянуло сквозняком.

— Ты слышал? Что это было? — спросила Таня.

— Какая разница? Магические предметы вечно буянят перед рассветом, — сказал Баб-Ягун.

За перегородкой, где спала Ягге, послышался кашель. Слышно было, как она встает и, бормоча что-то, нашаривает тапки,

— Бабуся проснулась! Сматываемся! —заметался

Ягун.

Встав на тумбочку, они с Ванькой протолкнули в люк Таню, а потом туда же, забравшись ногами Ваньке на плечи, нырнул и Баб-Ягун, Ванька поспешно задул ночник и уже в темноте услышал, как опустился люк.

Когда Ягге появилась на пороге со свечой в руке, Ванька уже лежал под одеялом и едва заметно улыбался.

* * *

Тем временем Таня и Ягун пораженно замерли у люка. Пылесос Ягуна плавал в вылившемся майонезе. Здесь же, в жирной луже, поблескивали русалочьи чешуйки. Труба вздрагивала, как пытающаяся уползти гусеница.

— Я зверею! Кто это сделал? Пускай сам признается, или я превращу его в ерш для унитазов! — завопил Ягун.

— Посмотри туда! — сказала Таня, касаясь его локтя.

В распахнутое окно бил пронзительный лунный свет. У стены белел светлый, сразу заметный на пыльном полу четырехугольник. Обмякший чехол, похожий на сдувшийся шар, лежал в стороне.

— Ой, мамочка моя бабуся! Пока мы были у Ваньки, кто-то утащил качалку Древнира! Ну народ! Подметки на ходу отрежут! — воскликнул Ягун.

— Может, она сама ускакала? — не веря сама себе, предположила Таня.

— Ага! И чисто по-дружески дала пинка моему пылесосу, что из него вся чешуя высыпалась! Я прям зверею! Нет уж, здесь после нас еще кто-то был! Думаешь, зачем он вытряхнул весь этот мусор — чтоб меня подставить! Все в Тибидохсе знают, что только я заправляю пылесос майонезом. Значит, и качалку украл я!

Баб-Ягун присел на корточки и, брезгливо кривясь, принялся сгребать чешую и майонез обратно в бак.

— Эх, все равно жирные пятна остаются! Ну попадись мне этот гад! Я заставлю его съесть все мячи для драконбола!

— Лучше уж для тухлобола, — хмыкнула Таня, вспоминая этот милый спорт, изобретенный Чумой-дель-Торт.

Лестница, ведущая на чердак, затряслась. Дверь заходила ходуном. Кто-то от всей души бухал по ней кулачищами.

— Сюда ломятся циклопы! Мамочка моя бабуся! Почему мы так и не выучились превращаться в мух? — тревожно зашептал Ягун.

Друзья заметались по музею в поисках укрытия. Улететь на пылесосе они не успевали; похититель предусмотрительно срезал один из талисманов. Теперь пылесос мог двигаться только вверх и вниз, потеряв способность к горизонтальному полету.

Таня с разбегу налетела на белый чехол, прикрывавший что-то массивное, занимавшее всю противоположную стену.

— В шкаф! Ягун, пылесос возьми! — вполголоса крикнула она, приподнимая чехол и нашаривая в темноте невидимую дверцу.

Едва Ягун, цепляя трубой пылесоса за все, за что только можно было зацепить, забрался в шкаф, кто-то громко произнес снаружи заклинание открывания заговоренных дверей.

— Циклопы, оставайтесь у порога! На чердак не входить! Никого не впускать и не выпускать! — раздался властный голос Поклепа.

Таня прильнула к щели. Как удачно, что в чехле прямо на уровне ее глаз была небольшая дырочка. На чердак, пригибаясь, чтобы не цеплять низкие потолки, вошли Сарданапал, Поклеп Поклепыч и еще кто-то третий, в черном халате с рунами. Таня видела его впервые.

Поклеп, щурясь, оглядел чердак.

— Академик, мы опоздали! Она пропала, — негромко произнес он.

Усы Сарданапала обеспокоенно заплясали.

— Котел, балдахин, теперь качалка... Все, что у нас было! Недаром профессор Клопп давно в панике! Кто еще, кроме тебя, меня и Клоппа, мог знать, что именно в этих предметах Древнир сосредоточил основные запасы магии? — спросил он.

— Многие могли знать. Даже старшеклассники — вечно они все разнюхивают! Я даже составил небольшой списочек подозреваемых, — сообщил завуч.

Поклеп что-то шепнул, и тотчас на его ладони возникла пухлая тетрадь конторского формата.

— Вот, потрудитесь взглянуть! Полный перечень подозреваемых! Я составил его еще до преступления! —удовлетворенно прознес он.

— Ну-ка, ну-ка! — Сарданапал мельком пролистал тетрадь. — Но здесь же почти весь Тибидохс!

— Не почти весь, а весь! В алфавитном порядке! — гордясь своей предусмотрительностью, сказал завуч. —Я даже привидений в него внес, хотя напрямую они как будто не могли быть замешаны. Но лучше перестраховаться.

— Ого! Да тут и я, и доцент Горгонова! А ну как Ме-дузия узнает и рассердится? Не боишься? — улыбнулся Сарданапал.

Поклеп опасливо втянул голову в плечи.

— А вот угрожать не надо! Я в списке тоже есть. На букву “П”, Я даже сам себя подозреваю! — поспешно сказал он.

— Подозревай дальше!.. — Сарданапал перебросил ему тетрадь. — Давненько у нас не было таких неприятностей. Из Тибидохса похищены все основные источники магии. Не осталось почти ничего. Вора не остановило даже заклинание перехода.

— Или вор был наш, из Тибидохса... — подсказал завуч.

— Тем стыднее. Ты же знаешь, Поклеп, я предпринимал все возможные меры, чтобы сохранить эти предметы. Я даже пригласил специалиста из Магфор-да, — Сарданапал показал на молодого человека, шнырявшего по чердаку с целеустремленностью ищейки.

Услышав, что речь идет о нем, молодой человек подобострастно заулыбался и подбежал к ним.

— И что вы думаете, Фудзий? У вас есть прогноз, чем все это может завершиться? — спросил у него академик.

Преподаватель магических сущностей перестал улыбаться и исторг печальный вздох, сочтя его более приличествующим случаю. Однако видно было, он страшно доволен, что к нему обратились с вопросом.

— Эмю-эээ... Прогноз самый неблагоприятный.

— В смысле?

— Представим, что в колодец перестает прибывать новая вода. Тогда рано или поздно, следуя элементарной логике, всю старую воду вычерпают и... — явно собираясь говорить до бесконечности, начал Фудзий.

Поклеп, которому молодой человек определенно не нравился, отмахнулся от него, как от назойливой мухи.

— Гениально! Почему бы не сказать проще? Если мы не найдем магические предметы и не вернем их на место, останемся без магии! Нашим кольцам нечем будет подпитываться, и все, конец!

Фудзий вздохнул еще печальнее, продемонстрировав последний градус скорби. Он даже достал платок и промокнул глаза. Закончив с глазами, он заодно вытер и нос. Просто для полного комплекта.

— Именно так все и будет. Как ни прискорбно. Увы! Вы очень точно выразили мою мысль, коллега, — признал он, доведя своими словами Поклепа едва ли не до бешенства.

— Балдахин, котел, качалка... Кто-то хочет единолично владеть всей магией в мире. Сосредоточить все вещи Древнира в одних руках. Подумать страшно, какую силу обретет тот, кому это удастся, — задумчиво произнес Сарданапал.

Он дошел до окна и, потрогав выломанную раму, добавил:

— В случае, если мы ничего не обнаружим, — нас всех спасет одна-единственная вещь. Трон Древнира. Главный магический предмет Тибидохса.

Фудзий согласно закивал. Зато Поклеп Поклепыч только поморщился.

— Я слышал о троне Древнира. Старая глупая легенда! Якобы к нему следует обращаться в безвыходных ситуациях, когда все прочие запасы магии исчерпаны.

— Сейчас именно такой момент, — поспешно вставил Фудзий. Его раздражало, что завуч не воспринимает его всерьез.

— Допустим. Но в том-то и дело, что в Тибидохсе нет никакого трона! Я знаю тут каждый кирпич! Да что там кирпич! Я на всякого жука в подвале повесил уже инвентарный номер! Если бы трон существовал, мне было бы это известно.

Сарданапал покачал головой.

— Это не легенда, Поклеп! Трон Древнира действительно существует, уж можешь мне поверить. Его магическая энергия в сотни раз больше, чем у качалки, балдахина и котла вместе взятых. Это единственный резервный запас магии, которого хватит на тысячелетия. Правда, эта магия высвободится лишь тогда, когда трон будет обнаружен. Не раньше.

Академик с надеждой оглянулся на приглашенного специалиста.

— Фудзий, я просил вас обойти Тибидохс. Вы догадываетесь, где трон Древнира? Есть у вас хотя бы предположения?

Фудзий вскинул голову. Его носик маниакально засиял. Он сообразил, что теперь сможет болтать сколько захочет и никто его не остановит.

— Видите ли, магические сущности, которые я изучаю вот уже триста лет, малопостижимы. Предмет внешне часто кажется не тем, чем является на самом деле. Например, цветочный горшок может в действительности быть волшебным копьем или шлемом, а какой-нибудь допотопный табурет — скипетром власти. И никто не догадается об этом, пока не пробьет час. Поэтому не удивлюсь, если трон Древни-ра теперь имеет вид... э-мюэ... старого сундука или склепа. А вот когда пробьет час...

— Это мы уже слышали... — нетерпеливо перебил его Сарданапал. — Нас больше интересует, когда он пробьет, этот час. Вы можете нас просветить?

Фудзий надул щеки. Он настолько преисполнился важности, что едва не взлетал к потолку, как воздушный шар.

— Разумеется! Я уже сделал подсчеты, основанные на целом ряде магических формул. Если не предпринимать никаких особых мер, трон Древнира самостоятельно проявится не раньше, чем через месяц, но не позже, чем через две тысячи лет.

Сарданапал и Поклеп переглянулись.

— Срок исключительно точный. А можно как-нибудь ускорить процесс? —мягко спросил академик.

— Безусловна—закивал Фудзий. — Высвободить истинную сущность способен обряд высвобождения, который мне хорошо знаком. Но обряд этот довольно трудоемкий и требует значительного сосредоточения. Нельзя же, в самом деле, высвобождать сущность из всякого хлама, которого в Тибидохсе хоть пруд пруди? А теперь прошу простить меня! Мне нужно отлучиться! У меня родилась одна необычайно важная мысль, которую обязательно следует записать. Я почему-то всегда забываю свои самые ценные мысли. Именно поэтому мои завистники из Магфорда распространили обо мне нелепый слух, будто я полный идиот!

Фудзий нравоучительно воздел к потолку палец и деловито умчался. Слышно было, как он в коридоре кричит на циклопов, пытающихся преградить ему дорогу.

—Академик, зачем вы пригласили этого кре... субъекта? — поинтересовался Поклеп.

—А я откуда знал, что он собой представляет? А теперь даже назад отослать нельзя — это потребует слишком много магической энергии, а ее у нас кот наплакал. В любом случае, я понимаю, почему в Магфор-де мне его так охотно спихнули! — с сожалением отвечал Сарданапал.

Внезапно что-то привлекло внимание Поклепа. Он опустился на четвереньки и принялся нюхать пол. Тане из ее убежища почудилось, что в служебном рвении он даже лизнул его.

—Ага, жирное майонезное пятно! Свежее! Откуда

бы ему здесь взяться, а? — мнительно поинтересовался завуч.

— Действительно, откуда? И русалками почему-то пахнет. Этот рыбный запах узнаешь из тысячи, — как бы мимоходом заметил Сарданапал.

Поклеп вскочил. Его клочковатые брови гневно поползли на лоб.

— Я попросил бы без намеков! Русалки здесь ни при чем! Они не бродят ночами по Тибидохсу и не забираются на чердак!

— Но запах-то есть. Надеюсь, ты не будешь с этим спорить?

— Это ничего не значит!

— Тогда и майонезное пятно может ничего не значить. Во всяком случае, может не давать оснований для определенных выводов. Не так ли? — спросил Сарданапал.

Завуч заскрежетал зубами. Он терпеть не мог, когда его ставили на место.

— Мы до сих пор не обыскали чердак! Вдруг вор еще здесь? Я зомбирую его на месте! Он пожалеет, что сразу не родился лопухоидом! — заявил он.

Подозрение, что похититель котла, балдахина и качалки может оказаться где-то поблизости, привело Поклепа в крайнее возбуждение. Он принялся бегать по чердаку, срывая чехлы с мебели и произнося заклинание видимости. Как всегда бывало у завуча в такие минуты, красные искры сыпались с его кольца вперемежку с зелеными. Наконец очередь дошла и до шкафа.

В тщетной попытке сделаться как можно меньше и незаметнее Таня подтянула колени к груди. Она хотела схватить Баб-Ягуна за руку, но вместо нее вцепилась в трубу пылесоса и едва не завопила от ужаса, не сообразив в темноте, что это такое.

Завуч уже взялся за чехол, чтобы сорвать его одним движением, но именно в этот момент Сарданапал небрежно сказал:

— Поклеп, даже если в этом шкафу кто-то и есть, в чем я сомневаюсь, искать его все равно бесполезно.

— Почему? — напрягся завуч.

— Посмотри на табличку. Это магический шкаф Екатерины II. В него можно спрятать сто человек, да так, что их не обнаружит и целая дивизия сыщиков. Даже, заметь, если разберут шкаф по доскам. Думаешь, иначе как бы он оказался в музее?

Поняв, что академик прав, Поклеп неохотно опустил чехол и отошел от шкафа.

— Пускай! Скорее всего негодяй успел сбежать! — буркнул он. — Ну и что будем делать дальше? Как поступим с учениками?

Не отвечая, Сарданапал прошелся по чердаку и остановился у двери. Его лицо стало суровым и одновременно печальным.

— Выход один, и он очевиден. Фактически повторяется та же ситуация, что и в год, когда титаны разрушили Тибидохс. Ты понимаешь меня?

—Нет.

— Жаль. Остатки магии надо беречь, или они иссякнут через несколько дней. Но беречь магию, когда здесь столько учеников, каждый из которых произносит в день по сотне заклинаний, невозможно. Все ученики должны вернуться в лопухоидный мир и оставаться там, пока трон Древнира не будет обнаружен, До этого времени находиться тут небезопасно и даже накладно.

— А экзамены?

— Экзамены мы перенесем на осень. Или на конец лета. Иного решения я не вижу!

— И это правильно! — воодушевился Поклеп. — Разве не то же самое я всегда предлагал? К лопухои-дам этих маленьких бездельников! Всю школу к лопу-хоидам! Они понаделают там дел, и осенью мне будет кого зомбировать!

Сарданапал улыбнулся.

— Но-но, Поклеп, ты, как всегда, не дослушал... К лопухоидам отправятся не только ученики. Части преподавателей тоже придется оставить Тибидохс. В том числе и тебе, — сказал академик.

Ошеломленный завуч споткнулся на ровном месте.

— Меня? К лопухоидам? — переспросил он.

— Разумеется, — непреклонно произнес Сарданапал. — Причем без магического кольца и без права использовать заклинания.

—ЧТО? ПОЧЕМУ?

— Кто-то же должен подавать пример экономии магической энергии? И кто это может быть, как не второе после меня лицо? Пойми меня правильно, Поклеп. Дети — самое ценное, что у нас есть. Кому еще я могу доверить их безопасность, как не тому, в ком я полностью уверен? Ты защитишь их и не позволишь наломать дров, чтобы осенью у нас не было проблем... Не так ли? А чтобы тебе не было одиноко, можешь взять с собой русалку. Уверен, путешествие она перенесет нормально, тем более что лететь вам придется над океаном.

Поклеп пожелтел от злости. Он уже понял, что решение академика окончательное и оспаривать его бессмысленно. Бормоча, что он постарается, чтобы маленькие пройдохи надолго запомнили свое пребывание в лопухоидном мире, он выбежал вон. Циклопы закосолапили за своим начальником.

Сарданапал же задержался еще на минуту. Таня, по-прежнему не отрывавшаяся от щели, видела, что, покидая музей, академик повернулся к шкафу и, хмурясь, погрозил правым усом. Его левый ус при этом вытянулся в восклицательный знак, а борода укоризненно замерцала.

— Это было самое-самое последнее из всех последних предупреждений! — как будто ни к кому не обращаясь, громко сказал академик,

Девочка замерла. Придя в себя, она толкнула Баб-Ягуна ногой, но опять вместо Ягуна ей подвернулся пылесос.

Как они могли надеяться скрыть что-то от Сарда-напала? Академику с самого начала было известно, что они здесь. Но он их не выдал, даже ловко отогнал от шкафа любопытного Поклепа. Зачем он это сделал? Не потому ли, что знал, что к похищению качалки Древнира они отношения не имеют?

Более того, глава Тибидохса намеренно дал им подслушать свой разговор с Поклепом. Зачем? Просто из жалости или потому, что у него были на то свои причины?

Глава 7