Трынтравонис-пофигатор, или известие из Тибидохса

Как ни странно, Дурневы отнеслись к погрому в своей квартире с равнодушием философов-стоиков. То ли после истории с кроликом Сюсюкал-кой и вовлечения дяди Германа в работу общества В.А.М.П.И.Р. они вообще ничему не удивлялись, то ли помогло черномагическое заклинание Трынтраво-нис-пофигатор, которое Ягун выучил на темном отделении.

— Ужасно полезное заклинание! Бывало, Клопп притащится злой, как болотный хмырь, и начнет проверять домашнее задание, а Гробыня или Шито-Крыто шепнут Трынтравонис-пофигатор и выпустят в котел искру, чтоб не видно было вспышки. Клопп сразу примется хихикать и говорить: “Марш отсюда, киндер! Даже Древнир быль двоечник! Какой можель быль образований в сольнечный день!” — вспомнил Ягун,

Перешагивая через разбросанные вещи, дядя Герман надел сапоги со шпорами, корону, повесил на пояс ржавую шпагу (ту самую, что сегодняшней ночью, возможно, спасла Котлеткина от смерти!) и поехал в Думу вправлять мозги политическим конкурентам, Пипа отправилась к Ленке Мумриковой, а тетя Нинель выпроводила Баб-Ягуна и Таню на лоджию и, вызвонив домработницу, взялась за уборку,

— Знаешь, а твои родственнички в общем-то ничего. После небольшой магической коррекции из них могли бы получиться вполне приличные лопухои-ды, — задумчиво сказал Баб-Ягун.

— Ну уж нет! Дяде Герману и полное зомбирова-ние не поможет! Да и вообще, он дорог мне как седая древность старины! — сказала Таня, заразившаяся от Склеповой любовью к бессмысленным, но звучным словосочетаниям.

Она никак не могла выбросить из головы сегодняшнюю ночь. Зачем Спящему Красавцу было крушить все в квартире дяди Германа и прожигать искрой рюкзак Ягуна, а до этого то же самое делать с вещами остальных учеников? Наверняка у него была веская причина так поступить,

— Ягун, давай пошлем Тарараху купидончика! — предложила она.

— С какой это радости? Он все равно не умеет читать. А у купидончиков головы дырявые. Они больше трех слов сроду не запоминали.

— А мы пошлем его Ваньке, а он уже Тарараху прочитает.

Ягун насмешливо воззрился на Таню.

— А-а-а! Так и скажи, что просто Валялкину хочешь письмо написать! Тили-тили-тесто, а?

— Замолчи, пылесос! Мамочка твоя бабуся! — буркнула Таня.

Ей ужасно захотелось превратить Ягуна во что-нибудь. Например, в попугая. Но не в говорящего, а в какого-нибудь глухонемого. При условии, что такие существуют.

Продолжая ржать, Ягун удалился доводить вернувшуюся домой Пипу. Кстати, Пипа заявилась не одна, а с Ленкой Мумриковой, которая с любопытством высовывала нос из коридора.

— Ну что, девушки-красавицы, экскурсия в магический мир, а? Никто не хочет посмотреть мои младенческие фотографии, как я летаю на крылатом горшке? Крылья у него такие же большие, как мои уши! — с ходу предложил им Ягун,

У Ленки Мумриковой мгновенно покраснели лоб и подбородок. Наглый Ягун ей нравился.

А тем временем Таня взяла лист бумаги, в задумчивости погрызла ручку и наконец начала писать:

“Ванька!

Передай Тарараху, чтоб не спускал глаз С-Того-Кто-Не-Дрыхнет-По-Ночам! Это очень важно! Тарарах сообразит, о ком я. Прости, что не могу объяснить понятнее, это не мой секрет. Я даже имени его не могу назвать по одной причине, которую я тоже не могу назвать... Вот так вот запутано.

Я по тебе ужасно соскучилась! Ужасно хочу тебя видеть! Но, пожалуйста, не сбегай к лопу-хоидам! Нам ужасно нужен кто-то, от кого мы можем узнавать про всякие дела в Тибидохсе. Обещаешь, что не сбежишь? Да?

Мы с Ягуном тренируемся каждый день, чтобы быть готовыми к осеннему матчу. Правда, тренироваться приходится ночью и без драконов. Ягун предлагает превратить в драконов Нину и тетю Нинель, но я опасаюсь, что у нас не хватит на это магии. К тому же в драконьем виде они нас сожрать сожрут, а выплевывать не станут. Уж я-то хорошо их знаю.

Поклеп от переутомления совсем спятил. Целый день бегает от одного ученика к другому и составляет списки на зомбирование, а по

ночам караулит в кустах с дубиной, чтоб никто не выловил его русалку.

Ну все! Пора заканчивать, а то там Ягун совсем разбуянился. Я слышу, он кричит, что хочет превратить Пипу в новый бак для пылесоса, а Мумрикова хохочет как чокнутая”.

Завершая письмо, Таня хотела написать: “обнимаю” или “целую”, но не решилась и вместо этого приписала: “Как там поживает твой жар-птиц? Ну все, пока! Таня”.

Закончив письмо, девочка спрятала его в футляр от контрабаса, решив переслать с ближайшим тиби-дохским купидончиком. Можно было, конечно, вызвать купидончика специально, но стараниями многочисленных посланцев Пуппера у тети Нинели почти иссякли запасы конфет и печенья, а оставлять купидончиков без награды было опасно. Нравные младенцы запросто могли в следующий раз не прилететь, а то и выпустить стрелу, влюбив нерасплатившегося с ними в кого попало, чуть ли не в дядю Германа...

Некоторое время Таня в мельчайших подробностях вспоминала Тибидохс, Ваньку, драконбольные тренировки и гонки избушек. Даже вонючие котлы и зелья профессора Клоппа представлялись ей теперь в идиллическом свете. Отчего так бывает, что никогда не ценишь того, что есть, и только много после, в какой-то момент внезапно осознаешь, что это-то и было настоящее счастье!

Волевым усилием заставив себя выбросить из головы все лишнее, Таня достала “Искусство драконбо-ла” и стала слушать Дедала, рассуждавшего о тактике командной игры и драконьих привычках.

* * *

Вечером, когда тетя Нинель сидела на кухне и колола орехи для пирога, дядя Герман тупо стоял у окна и тер глаза. Только что самого доброго депутата посетило нездоровое видение. Дурнев готов был поклясться, будто видел за стеклом голого младенца мужского пола с почтальонской сумкой на боку. Мальчуган с золотистыми крылышками выпорхнул из его застекленной лоджии и, быстро набрав высоту, скрылся в облаках.

“Не буду никому рассказывать! А то неправильно поймут!” — с тоской подумал дядя Герман и, поправляя корону повелителя вампиров, отошел от окна.

Тем временем Таня и Баб-Ягун уже разглядывали пришедшую им посылку. Это был небольшой сверток с подписанным адресом.

— Интересно, что Пуппер прислал мне на этот раз? — вслух подумала Таня.

— Не-а, это не от Пуппера. Купидончик был нашенский, тибидохский, — заявил Ягун,

— Откуда ты знаешь?

— А чего тут не знать? У нашенских крылышки с переливом и пятки красней. К тому же вспомни, что он у тебя потребовал? Пять конфет и рюмку постного масла.

— Ну и что?

— Как “ну и что”? Заграничные купидончики в дорогу масло не пьют, — авторитетно пояснил Ягун.

Ругая себя, что проворонила тибидохского купидончика и упустила случай переслать Ваньке письмо, Таня надорвала серую бумагу и вытащила берестяной свиток. Свиток был совершенно чистым. Пока девочка соображала, нет ли тут магического шифра и не требуется ли приложить свой перстень, из свитка выплыл сгусток тумана.

— Недолеченная Дама! — радостно ахнула Таня.

— Ну почему так сразу и Недолеченная? Вы не поверите, но я со дня своей смерти не ощущала себя такой здоровой!

Дама целиком выплыла из свитка. Она была в длинном бежевом платье, украшенном хризантемами и лилиями.

— Можете меня поздравить, если вы из тех, кто умеет радоваться не только за себя, Я выхожу замуж! —томно поведала она.

— За кого? За поручика Ржевского? Недолеченная Дама передернулась.

— Ну почему так сразу и за поручика? Разве в Тиби-дохсе нет других достойных кандидатур?.. — воскликнула она с искренним возмущением.

— Так за поручика или нет? Не увиливай! — настаивал заподозривший что-то Ягун. (Скорее всего он снова подзеркаливал.)

— Ну пускай за поручика... Да, да, да! — неохотно признала Дама. — Только почему ты думаешь, что он на всю жизнь останется поручиком? Безглазый Ужас обещал похлопотать, чтобы его произвели в капитаны. Разумеется, в призрачном мире все происходит не сразу, но лет через триста, я убеждена, мы пробьем для него повышение...

“Мир точно сошел с ума! Просто любовная эпидемия какая-то! Раз уж даже Недолеченная Дама влюбилась, то я уж и не знаю, что думать!” — решила Таня.

—Слушай, Дама, если не секрет... Что это вы вдруг так? Вы же со Ржевским уже чуть ли не сто лет знакомы... — спросила она.

— Сто двадцать восемь лет два месяца и четыре дня, — как эхо отозвалась Дама, — Нам нужно было время, чтобы разобраться в наших чувствах, К тому же я лишь недавно имела случай убедиться, какой это прекрасный, деликатный и мудрый человек!

— В самом деле? А я это в первую секунду понял, едва увидел его ножики! — похвалился Ягун.

— Разумеется, раньше мы общались, но это было не то общение. Оно не позволяло нам открыться! — продолжала Дама. — И лишь сейчас, столкнувшись с огромной опасностью, в минуту особого прозрения, когда мы плечом к плечу стояли в боевом дозоре, я поняла, какой передо мной человек!

— Погоди! В каком боевом дозоре? — спросила Таня.

Дама искренне удивилась.

— Как? Ты же сама просила Ржевского следить за Спящим Красавцем! Как-то я застала его у хрустального гроба и сперва остановилась порыдать, а после, когда Готфрид пошевелился, я едва не умерла от ужаса. Но затем я вспомнила, что уже, в общем-то, умерла, и осталась. С тех пор каждую ночь мы несли нашу бессменную вахту! А когда на рассвете он вставал и уходил, мы неслышно, как тени (хотя почему как? Мы и есть тени!), скользили за ним.

— Вставал? — непонимающе переспросил Баб-Ягун, ничего не знавший о Спящем Красавце.

Дама проигнорировала его вопрос. Кажется, она вообще решила не замечать присутствия лопоухого внука Ягге.

— Готфрид вставал каждую ночь, когда засыпал твой друг Тарарах! Это обычно происходило на рассвете, когда питекантроп спал мертвым сном. Между нами, поручать охрану Готфрида Тарараху было ошибкой Сарданапала. Вот Клопп —тот действительно отличный сторож! Ты же знаешь: у него третий глаз на затылке! — торопливо выкладывала она.

— А куда Красавец ходил? — спросила Таня. Смертельная клятва не позволяла ей заговаривать о Готф-риде самой, но задать вопрос, когда о нем говорили другие, — почему бы и нет?

— О, каждый раз по одному и тому же маршруту! Он проходил галерею, потом лестницу атлантов и сразу под лестницей нырял вниз, в подвалы. Похоже, ему хорошо было известно, куда он направляется! Только всякий раз что-то отпугивало его, и он возвращался то с одного, то с другого места... Страшный, белый, как упырь, — идет, выставив перед собой руки... Как славно, что рядом был мой герой, мой красавец Ржевский, всегда способный поднять мой падающий дух тонкой военной шуткой! — с чувством воскликнула Дама.

Ягун не выдержал и заржал. Дама презрительно приподняла правую бровь.

— Но вчера Спящий Красавец все же завершил свое путешествие! Вначале он дошел до Большого Подвала, ну, знаете, где эти Жуткие Ворота, а потом, сразу у ворот, нырнул в лаз, — Дама стыдливо поправила прическу и порозовела. Должно быть, она постепенно приближалась к самому интересному месту своего рассказа. — Мой драгоценный, мой любимый

Ржевский считал, что это всего лишь трещина, но мое женское чутье подсказывало, что не все так просто! “О нет, милый, в этой трещине у него тайник!” — сказала я. “Там и дохлой мухи не спрячешь! Кто будет устраивать тайник в таком месте? Здесь же рядом каждый день бывают циклопы!” — возразил мне мой лучший на свете поручик. Мы стали спорить, слово за слово, и у моего нежного поручика (почти уже капитана, я уверена!) снесло крышу. “Да говорят же тебе, клуша, что там ничего нет! Если там окажется тайник, я на тебе женюсь! Клянусь Древниром!” — завопил он на весь Тибидохс. Само собой, услышав шум, Готфрид Бульонский выскочил из своей трещины как ошпаренный и унесся укладываться в хрустальный гроб. Похоже было, что он вообще ничего не понимает! Ну ничегошеньки! Мы со Ржевским просочились туда, где он только что был, и обнаружили балдахин, котел и качалку! И сразу же полетели будить Сарданапала! Если бы вы видели, что после началось! Сарданапал чуть с ума не сошел, Медузия и Клопп хохотали как безумные, а Фудзий вообще вел себя как ненормальный! Еще бы им не радоваться — ведь мы вернули Ти-бидохсу все запасы магии!

Дама торжествующе посмотрела на Таню. Ее бледные скулы залил стыдливый румянец.

— А потом он, мой гений, мой герой, сделал мне предложение, ведь поклясться Древниром и не выполнить клятву невозможно... И я... я сказала “да”! Я очень давно чувствовала, что мы созданы друг для друга! Свадьба состоится уже скоро — в первый день осени. Приглашаются все, кроме вот его! — Недолеченная Дама ткнула пальцем в Баб-Ягуна,

— А я-то чем не угодил? — возмутился Ягун.

— Чем надо! Ты вычеркнут из списка за бытовое хамство! —пояснила Дама.

В этот миг плотина чувств окончательно рухнула, и Дама, летая по лоджии, надрывно запела:

Скоро кончится лето, Скоро лету конец. И меня кто-то где-то Поведет под венец!

Повторив этот слегка измененный куплет раза три, Дама хотела было улетучиться, чтобы по старой памяти немного пощипать нервы Пипе, но внезапно вспомнила о чем-то и вернулась.

— Ах да! — небрежно сказала она. — Я еще не говорила? Меня же послал сюда Сарданапал. Он велел передать, что завтра вы можете вернуться в Тиби-дохс! Экзамены начинаются со следующей недели, а драконбольные тренировки уже с завтрашнего дня! Дальше буквально: все ограничения на искры сняты! В мире опять полным-полно магии! Все ученики возвращаются днем, одной группой. Сбор в три часа над Брянскими лесами по наводящему заклинанию.

Просьба не опаздывать! Зубодериха уже вылетела из Парижа. А вот Поклеп Поклепычу придется подза-держаться и кое-что уладить. К тому же Сарданапал забыл, куда засунул его магический перстень... А теперь пока, я должна облететь еще массу народа.

Едва Недолеченная Дама договорила, как правительственный дом содрогнулся от дружного вопля двух юных волшебников. Тетя Нинель с перепугу прыгнула на руки дяде Герману, что едва не вызвало у самого доброго депутата выпадение грыжи. Пипа, покрывавшая портрет Гэ-Пэ поцелуями, от неожиданности разбила стекло носом.

Это был победный крик Тани и Баб-Ягуна, их прощание с миром лопухоидов!

* * *

Много чудесного да и нечудесного повидали на своем веку глухие Брянские леса, но никогда над ними не собиралось в одно время столько магов. Опоздавших почти не было, разве что Шурасик, вздумавший напоследок прочитать все без исключения книги в Российской государственной библиотеке, но дошедший только до буквы “Р”, да Гуня Гломов, ухитрившийся снова попасть в милицию за драку и разбитое стекло. Правда, из милиции он сбежал, выдернув из окна решетку и связав двух сержантов телефонным шнуром.

Убедившись, что все собрались, Зубодериха выбросила несколько искр, давая сигнал, что можно отправляться, Так как Поклепа с ними не было, обратный перелет прошел куда приятнее, чем перелет из Тибидохса в мир лопухоидов.

Вначале на Торопыгус уюрелус неслась наиболее скоростная и нетерпеливая группа, состоящая в основном из команды Тибидохса по драконболу. Впереди Таня на контрабасе и Баб-Ягун на ревущем пылесосе, и, почти не отставая, Гробыня Склепова, Кузя Тузиков, Лиза Зализина, Катя Лоткова, Рита Шито-Крыто, Семь-Пень-Дыр и пристроившийся к ним Гуня Гло-мов. Жора Жикин, пытавшийся поставить рекорды скорости, упал со швабры в океан и умерил свой пыл.

За драконбольной командой с приличным отставанием на Тикалус плетутс летела основная группа, и, наконец, в самом конце на Пилотус камикадзис тащились зубодробильные вертолетки, пикирующие экипажи и групповые скамьи для тех первокурсников, кто плохо держался в воздухе. Замыкала ее Великая Зуби, ухитрявшаяся читать на лету Мартина Хай-деггера в пересказе Чумы-дель-Торт.

Чем ближе был Буян, тем сильнее проявлялось нетерпение. Тане казалось, что они еле тащатся, хотя ветер давно уже прижимал ее к контрабасу, не позволяя даже поднять головы. Наконец она ощутила, что момент наступил. Сердце забилось быстро и радостно.

— Грааль Гардарика! — крикнула она одновременно с Баб-Ягуном.

Перстень Феофила Гроттера, проворчав: “Молодо-зелено!”, выбросил искру.

Они прошли семь радуг. А потом из океанской пены выступил остров, на который со стороны океана молочными полосками наползал туман. Сквозь туман проглядывала каменная черепаха Тибидохса с острыми выступами башен на панцире.

“ТИБИДОХС - ШКОЛА МАГИИ ДЛЯ ТРУДНОВОО ПИТУЕМЫХ ЮНЫХ ВОЛШЕБНИКОВ. БЕЛОЕ И ЧЕР. НОЕ ОТДЕЛЕНИЯ”,— сияли алые буквы над воротами.

Медузия, Тарарах, Сарданапал, профессор Клопп и Фудзий стояли на преподавательском балкончике. Абдулла крутился поблизости, пряча за спиной подозрительно толстый свиток. И на этот раз, учитывая, что конкурирующий оратор остался в Москве, имел хороший шанс дочитать свое приветствие до конца.

Заклинание перехода срабатывало ежеминутно, одного за другим доставляя вернувшихся учеников.

На стенах уже громыхал оркестр циклопов, а чуть в стороне, прямо в воздухе, силясь перекричать его, грохотал сводный хор привидений, перед которым в черном фраке с бабочкой парил жених Недолеченной Дамы поручик Ржевский.

— Ничего, что пришлось выбрать большой размер? Нормальный фрак на его ножи не налезал. А теперь некоторые негодяи дразнят его горбуном! Вот уж подлая ложь — у Ржевского офицерская выправка! — с гордостью сказала Недолеченная Дама.

Перед подъемным мостом с дубиной на плече, сурово зыркая безумным глазом, прогуливался Пель-менник.

— Стой — кто летит! Пароль! — потребовал он, загораживая дорогу.

В следующий миг циклоп был сшиблен с ног и сброшен в ров сотней пронесшихся по мосту учеников.

— Пароль: “Двадцать две жабы!” Проход разрешаю! — важно сказал Пельменник вынырнувшему рядом водяному, к щеке которого прилип лист кувшинки. Циклоп давно уже придерживался принципа, что, когда сидишь в луже, главное — сохранить лицо.

Водяной покрутил пальцем у виска, выпустил изо рта струйку воды и нырнул.

Глава 11