Н.С.Борисов. Русская церковь в политической борьбе XIV – XV вв. М. 1986

…Организационная структура русской церкви в XIV-XV вв. была весьма развитой. На вершине иерархической пирамиды находился “митрополит Киевский и всея Руси”. До середины XV в. назначение митрополита было прерогативой константинопольского патриарха. После заключения Флорентийской унии (1439г.) и завоевания Константинополя турками (1453 г.) избрание митрополита стало производиться собором русских епископов по согласованию со светской властью, а к концу XV в. и по прямому указанию великого князя московского.

Вторую иерархическую ступень в русской церкви занимали епископы. Количество епархий в северной Руси в XIV-XV вв. заметно возросло. Помимо старых, существовавших в конце XIII в.- ростовской, новгородской, тверской, рязанской, саранской - в XIV в. появились новые епархии - суздальская, коломенская, пермская. Имела место попытка создания особой звенигородской епархии. Владимирская епархия, в состав которой входила и Москва, с начала XIV в. переходит в ведение самого митрополита...Близко к епископам по своему положению находились настоятели крупных монастырей. Некоторые из них носили почетный титул архимандрита…

…До начала XIV в. по всей Руси известно около 100 монастырей. В XIV-XV вв. возникло 168 новых монастырей Одновременно резко возросло их социально-экономическое и политическое значение…

…К концу XIII в. сложились определенные нормы и традиции в отношениях между князьями и церковью. Выполняя спою этапную социальную функцию - освящение существующего феодального строя, церковь широко использовала аппарат княжеской власти для борьбы с различного рода антицерковными и еретическими выступлениями. Со своей стороны князья стремились использовать церковный аппарат и христианскую символику для достижения конкретных политических целей. Так, например, выделение Владимиро-Суздальской Руси в самостоятельное политическое целое сопровождалось различного рода благоприятными “знамениями”. В окружении Андрея Боголюбского была создана теория об особом покровительстве Богородицы Владимирской земле…Политическое развитие Владимиро-Суздальской Руси сопровождалось также совместной борьбой князей и духовенства за достижение церковного суверенитета по отношению к Киеву.

…Высшей церковной инстанцией для Руси являлся константинопольский патриарх. Он поставлял в сан киевского митрополита, назначая на этот пост кого-либо из своих доверенных лиц. Митрополит неизменно сохранял тесные связи с Византией, выступал в роли ее дипломатического представителя на Руси. Попытки некоторых русских князей добиться возведения на митрополичью кафедру своих ставленников встречали резкий отпор в Константинополе… За этими требованиями византийцы угадывали стремление ослабить зависимость русской церкви от Константинополя.

Установление монголо-татарского ига привело к укреплению позиций церкви. Золотоордынские ханы стремились использовать авторитет церкви и силу религии для укрепления своего господства в завоеванных землях. Они освободили русскую церковь от уплаты ордынского “выхода” и выполнения других повинностей… За это русская церковь всенародно возносила молитвы “за здравие” ордынских “царей”, проповедуя тем самым незыблемость иноземного ига…

…Перенос митрополии из Киева во Владимир в 1299 г., конечно, вызвал самые противоречивые толки как в массе народа, так и среди феодальных верхов. Неодобрительно отнесся к этому решению и патриархат, лишь в 1354 г. формальным образом признавший новую резиденцию митрополита “всея Руси”. Митрополит Максим, осуществивший “переезд” из Киева, не чуждался вмешательства в политические дела. Так, в 1304 г. он убеждал князя Юрия Даниловича Московского отказаться от притязаний на великокняжеский престол в пользу Михаила Ярославовича Тверского…

…Изучение вопроса об участии церкви в политической борьбе XIV-XV вв. приводит к выводу о том, что церковь на протяжении всего изучаемого периода проводила собственную политическую линию, иногда параллельную, а иногда и весьма далеко отходившую от политического курса московских князей. Традиционное мнение о том, что церковь с самого начала XIV в. активно содействовала объединительной политике московских князей не находит подтверждения в источниках.

Можно выделить несколько этапов развития церковной политики в XIV-XV вв. На первом этапе, продолжавшемся примерно до середины XIV в., роль Москвы как центра объединения русских земель еще не была общепризнанной. В этот период митрополичья кафедра придерживалась традиционной, выработанной еще в домонгольским период, политики лавирования между различными княжескими группировками. Тот факт, что митрополит Петр умер в Москве, а его преемник Феогност подолгу в ней жил, отнюдь не означает существования прочного политического союза между “домом снятой Богородицы” и московскими князьями.

Испытывая острую потребность в идейном обосновании своей политики, в освящении ее авторитетом церкви, московские Даниловичи в первой половине XIV в. создают собственные центры религиозно-политической пропаганды - монастыри. Одновременно ими фабрикуется и первая московская “святыня”- “чудотворный” гроб митрополита Петра. В московском Кремле ведутся большие работы по постройке и украшению каменных храмов, призванных служить материальным подтверждением церковного значения Москвы. Вся эта деятельность московских князей протекала практически без участия митрополичьей кафедры

Рост военно-политического могущества Москвы во второй половине XIV в. позволил потомкам Ивана Калиты перейти к более активному курсу в области церковных дел. Великий князь Семен Иванович вынашивал планы превращения митрополичьей кафедры в надежный инструмент московской политики. С этой целью он подготовил возведение на митрополичий престол московского боярского сына Елевферия, в монашестве - Алексея. Однако Алексей действовал прежде всего в интересах укрепления позиций церкви и лишь постольку, поскольку это отвечало интересам церкви - в пользу московских князей.

Оказавшись в силу редкого стечения обстоятельств самой авторитетной фигурой московского княжеско-боярского правительства, Алексей начинает борьбу за церковную централизацию, за консолидацию церковных сил и установление строгой иерархической дисциплины. Одним из проявлений этой внутрицерковной политики была “монастырская реформа” - создание целой сети независимых от местных князей и бояр общежительных монастырей, подчиненных непосредственно митрополиту и московским князьям. Другой формой церковной централизации была борьба с оппозицией местных епископов, назначение на эти посты доверенных лиц митрополита.

В результате деятельности митрополита Алексея русская церковная организация утратила почти половину своих подразделений: епархии, находившиеся во владениях польского короля и великого князя литовского отказались признавать московского митрополита. Однако, сократившись в размерах, московская митрополия стала гораздо более монолитной и централизованной.

По мере возрастания политической активности церкви увеличивалось ее вмешательство в дела Московского великого княжения. Московские князья должны были опасаться не только проникновения в церковные верхи враждебных Москве элементов, но также нараставших теократических тенденций в деятельности “своих” иерархов. В этих условиях московский князь Дмитрий Иванович предпринимает новую попытку создания “управляемой” митрополичьей кафедры, наметив на этот пост своего духовника Митяя.

Однако вторая попытка московских князей овладеть митрополией вызвала гораздо более сильное сопротивление, чем первая. Наперекор планам Дмитрия Ивановича выступил не константинопольский патриархат, который в этот период уже готов был за денежное вознаграждение освятить любую церковно-политическую комбинацию на Руси, а сама церковная организация, обновленная и укрепленная стараниями митрополита Алексея и его единомышленников. Монастырские “старцы”, руководители “монастырской реформы” и некоторые высшие церковные иерархи решительно воспротивились курсу на ликвидацию политического суверенитета церкви. Их оппозиция заставила московского князя отступить. Тем самым был нанесен ощутимый удар делу объединения Руси.

Митрополичья кафедра как в XIV, так и в первой половине XV в. оказывала великокняжеской власти лишь такие политические услуги, которые отвечали ее собственным интересам. Бывали случаи, когда митрополит оставлял своего “союзника” - московского князя в самом тяжелом положении и переходил на сторону его врагов.

Митрополичья кафедра не принимала заметного участия и в борьбе за освобождение страны от монголо-татарского ига. Лишь “задним числом”, спустя много лет, церковники стремились доказать свои мнимые заслуги во всенародной борьбе.

Политика митрополичьей кафедры во многом определялась требованиями византийской дипломатии. Византия не была заинтересована в создании единого русского государства. Участие отдельных отрядов церковных сил в акциях, прямо или косвенно содействовавших этому процессу, никак не связано с влиянием патриархата.

В борьбе за подчинение церкви московские князья применяли самые различные методы. Так, например, они постоянно использовали противоречия между двумя основными отрядами церковных сил - митрополичьей кафедрой и монастырями. Другим действенным средством было выдвижение отдельных церковных деятелей - сторонников великого князя и противопоставление их авторитета политическому влиянию оппозиционно настроенных иерархов. Широко применялся и метод насильственного устранения неугодных церковных деятелей - сведение с кафедры, арест, заточение в монастырь, ссылка. По мере укрепления московской государственности прямая расправа с церковниками становится все более обычным явлением.

Отсутствие эффективной помощи со стороны митрополии затрудняло централизаторскую политику московских князей, однако не могло ее приостановить. Во второй половине XV в. успехи в деле государственного объединения Руси позволили приступить к окончательной ликвидации одного из главных пережитков феодальной раздробленности - политического суверенитета митрополичьей кафедры. На сей раз великие князья Василий II и Иван III, учитывая горький опыт предшественников, повели дело медленно, с оглядкой. Преодолевая сопротивление воинствующих церковников, великокняжеская власть к концу XV в. добилась решения этой важнейшей политической задачи.

В то время как митрополичья кафедра всеми силами охраняла свой политический нейтралитет, другой отряд церковных сил, монастыри, по ряду вопросов оказывал московским князьям значительное содействие. Однако помощь эта была далеко не бескорыстной. Цена за услуги монастырских “старцев” была весьма высока: уже к концу XV в. ведущие монастыри получили от великокняжеской власти огромное количество земель и в широких масштабах развернули эксплуатацию феодально-зависимого крестьянства. В эпоху Ивана III рост церковного и прежде всего монастырского землевладения из фактора, содействовавшего централизации, превращается в тормоз на пути дальнейшего развития Российского государства. Переданные монастырям земли навсегда “уходили из службы”, гдe могли быть использованы как резерв для развития поместной системы и укрепления позиций дворянства. Тем самым объективно существование монастырского землевладения приводило к замедлению темпов социально-экономического развития страны. Все это заставляет Ивана III уже в 1503 г. впервые открыто поставить вопрос о возвращении большей части переданных монастырям земель…