Фонвизин и Новиков против галломании дворянства

Ещё одним недугом, которым страдало русское дворянство в тот период, стала галломания. Почему Фонвизин и Новиков считали необходимым с ней бороться? Как отразилась эта борьба в их произведениях? Ответы на эти вопросы мы постараемся найти в данной главе.

Сразу отметим, что, не имея возможности рассмотреть абсолютно все произведения, в которых поднимается эта проблема, мы остановимся на самых ярких. Первым из них, конечно же, стоит назвать комедию Д.И.Фонвизина «Бригадир». В её центре стоит образ Ивана – сына бригадира, модного повесы и галломана, который недавно вернулся из путешествия по Франции, а теперь страдает от того, что его хотят «женить на русской».[81] По его мнению, нет на свете лучшей страны, чем Франция. «Страдания» его усугубляются тем, что родители не понимают его столь нежной привязанности к этой стране:

«Бригадир. Да ты что за француз? Мне кажется, ты на Руси родился.

Сын. Тело моё родилося в России, это правда; однако дух мой принадлежал короне французской.

Бригадир. Однако ты всё-таки России больше обязан, нежели Франции. Вить в теле твоём гораздо больше связи, нежели в уме».[82]

Единственной отрадой Иванушки является любовь к советнице, благо, она также является галломанкой. В разговорах с ней раскрывается его жизненная позиция. А заключается она в том, что быть русским – такое несчастье, которое не может быть «скоро в мыслях заглажено».[83]

Побывав в Париже, он уже считает себя наполовину французом. А на самом деле он, по меткому определению Новикова, сначала был молодым российским поросёнком, «который ездил по чужим землям до просвещения своего разума и который, объездив с пользою, возвратился уже совершенно свиньёю».[84] Он является тупым, невежественным и жестоким тунеядцем, а также расчётливым эгоистом и циником, ярым ненавистником отечества, Иваном, «родства не помнящим». Он перенял у французов лишь худшие их черты, пороки, свойственные их обществу.

Фонвизин искренне сожалеет о том, что именно по таким-то Иванам и судили в других странах обо всём русском обществе. Вот как он описывает встречу, оказанную его герою в Париже: «Сын. В Париже все почитали меня так, как я заслуживаю. Куда бы я ни приходил, везде или я один говорил, или обо мне все говорили. Все моим разговором восхищались. Где бы меня ни видали, везде у всех радость являлася на лицах, и часто, не могши её скрыть, декларировали они её таким чрезвычайным смехом, который прямо показывал, что они обо мне думают».[85]

Вернувшись из Франции, Иванушка забывает о таких лучших русских традициях, как уважение к родителям, вера в божбу, верность данному слову, священность брака. Так, на высказывание советника о том, что «Бог сочетает, человек не разлучает», он отвечает: «Разве в России бог в такие дела мешается? По крайней мере, государи мои, во Франции он оставил на людское произволение – любить, изменять, жениться и разводиться».[86] На замечание матери о божбе Иван говорит: «Я знавал в Париже, да и здесь, превеликое множество разумных людей, которые божбу ни во что не ставят».[87] Бригадир требует от сына почтения, а тот считает следующее: «Я читал в одной прекрасной книге… что один сын в Париже вызвал отца на дуэль… а я, или я скот, чтоб не последовать тому, что хотя один раз случилося в Париже?»[88]

Вся беда в том, что Иван – истинный скот, истинная свинья. Кто же сделал его таким? Кому он обязан этим? Ответ Фонвизин вкладывает в его же уста: «Я до отъезду моего в Париж был здесь на пансионе у французского кучера. Молодой человек подобен воску. Ежели б я попался к русскому, который любил бы свою нацию, я, может быть, и не был бы таков».[89]

Ответ просветителя выносит приговор бытовавшей тогда системе воспитания подрастающего поколения, когда родителям было не важно, кто по происхождению учитель: кучер, портной, повар или парикмахер, лишь бы он был иностранцем.

Об этом же говорит Новиков в «Ведомостях из Кронштадта»: «На сих днях в здешний порт прибыл из Бурдо корабль, на нём, кроме самых модных товаров, привезены 24 француза, сказывающие о себе, что они все бароны, шевалье, маркизы и графы и что они будучи несчастливы во своём отечестве по разным делам, касавшимся до чести их, приведены были до такой крайности, что для приобретения золота, вместо Америки принуждены были ехать в Россию. Они во своих рассказах солгали очень мало, ибо по достоверным доказательствам они все природные французы, упражнявшиеся в разных ремёслах и должностях третьего рода. Многие из них в превеликой жили ссоре с парижскою полицею, и для того она по ненависти своей к ним сделала приветствие, которое им не полюбилось. Оное в том состояло, чтобы они немедленно выбрались из Парижа, буде не хотят обедать, ужинать и ночевать в Бастилии. Такое приветствие хотя было и очень искренно, однако ж сим господам французам не полюбилось, и ради того приехали они сюда и намерены вступить в должности учителей и гофмейстеров молодых благородных людей. Они скоро отсюда поедут в Петербург. Любезные сограждане, спешите нанимать сих чужестранцев для воспитания ваших детей! Поручайте немедленно будущую подпору государства сим побродягам и думайте, что вы исполнили долг родительский, когда наняли в учители французов, не узнав прежде ни знания их, ни поведения (курсив мой – Н.С.)».[90] Новиков знал, что многие дворяне именно так и поступали, знал и глубоко сожалел об этом. Он полагал, что такое ответственное дело, как воспитание будущей «подпоры государства» нельзя было поручать сим лицам.

А в обществе бытовали совершенно другие мнения. В «Письме Щеголихи» читаем: «Какою благодарностию должны мы французам, они нас просвещают и оказывают свои услуги и тогда, когда их не требуем».[91]

Почему же просветители были против галломании, поразившей дворянство? Ответ можно найти в «Английской прогулке»: «Мы привыкли, - продолжал он, - перенимать с жадностию всё от иностранных, но, по несчастию нашему, почасту перенимаем только пороки их; например, когда были у нас в моде французы, то от обхождения с ними остались у нас легковерность, непостоянство, вертопрашество, вольность в обхождении, превосходящая границы, благоразумием учреждённые, и многие другие пороки. <…> Я говорю это, - продолжал он, - не в поношение обоих сих народов, ибо всяк ведает, что французы и англичане весьма много имеют доброго, но говорю единственно в доказательство пристрастного нашего к иностранным порокам прилепления».[92]

Таким образом, как полагали Д. И. Фонвизин и Н.И. Новиков, мода на иностранное сама по себе не плоха, а плохо то, что наши дворяне перенимали всё вместе с пороками и недостатками, никак не отсеивая всякий сор. По мнению просветителей, если заимствования необходимы, то нужно заимствовать лишь лучшее.