Спартанская диархия

Другой особенностью царской власти в Спарте, кроме факта ее длительного существования, ¹ была ее двойственность. Ведь в Спарте была не монархия, т.е. власть одного, а диархия, т.е. власть двоих. Происхождение двойной царской власти, или диархии, из-за бедности древней традиции является большой проблемой и теряется в глубине Темных Веков. Ни одно из современных объяснений происхождения диархии не может быть полностью удовлетворительным. Определенно мы знаем только одно: по крайней мере, уже в VIII в. до н. э. имелось два царя, которые функционировали друг подле друга как равноправные коллеги. ² Хотя этот дуализм противоречит буквальному значению слова "монархия", но он вполне совместим с государственно-правовой идеей и является не столь уж исключительным явлением. Например, в Скепсисе, греческом городе, расположенном в Троаде, по словам Страбона, долгое время царствовали представители двух родов (Strab. XIII, 52, p. 607). Практика соправительства была широко распространена в ахейской Греции в микенский и субмикенский периоды (Элида, Аргос, Трезена, Коринф, Фивы, Орхомен, Фокида, Колофон, Фокея). При этом самым обычным вариантом разделения высшей государственной власти было совместное правление двух или более представителей одной династии, чаще всего братьев. Гомер в своих поэмах не раз указывает на случаи "примитивной поликратии". Так, например, кроме Одиссея еще несколько царей правят Итакой (Od. XXII, 390 ff.). Сын Одиссея Телемах называет "царями" предводителей женихов Антиноя и Евримаха (Od. XVIII, 64). Таким образом, как не раз уже было отмечено современными исследователями, Одиссей в глазах поэта вовсе не является единоличным и полновластным правителем Итаки. Он всего лишь один из многих царей, управляющих островом. В сказочном царстве феаков у Гомера также господствует "режим многоцарствия": им управляет тринадцать басилевсов (Od. VIII, 390 f.). Это целая коллегия, во главе которой стоит Алкиной. Такое изобилие царей объясняют тем, что при образовании гомеровского полиса в него могло влиться несколько общин, каждая со своим вождем. Стоит отметить однако "достаточно условный характер царской власти у Гомера, являющейся в ряде случаев не столько монархией, сколько корпоративным навершием аристократической общины". ³

Сами спартанцы объясняли появление диархии с помощью мифа о братьях-близнецах Еврисфене и Прокле, божественными покровителями которых считались братья Диоскуры (Her. V, 75; VI, 52). ⁴ Самое подробное изложение этой мифической истории мы находим у автора "Описания Эллады" Павсания (III, 1). Он рассказывает, что, когда дорийцы вторглись в Пелопоннес и, завоевав его, разделили на три части, то Лакония досталась малолетним братьям-близнецам Еврисфену и Проклу, так как отец их Аристодем погиб во время похода. Дорийцы, не зная, кого из них сделать царем, обратились в Дельфы, и Аполлон приказал им признать царями обоих, но рожденного первым считать выше. Таким образом, по мнению спартанцев, у них и возникла диархия. Важно отметить, что сами спартанцы верили в то, что двойная царская власть получила санкцию Дельфийского Аполлона (Her. VI, 52) точно так же, как и многие другие основополагающие для Спарты установления.

Еврисфен и Прокл, эти первые мифические цари, с детства враждовали друг с другом, и эта их вражда перешла ко всем последующим поколениям спартанских царей (о продолжительной вражде Еврисфена и Прокла и их преемников см.: Her. VI, 52; 75; Xen. Hell. V, 3, 20; Aristot. Pol. II, 9 p.1271 a; Plut. Cleom. 12). Надо заметить, что миф о братьях-близнецах является бродячим сюжетом, который встречается у многих народов для объяснения как двойной царской власти, так и постоянной династической борьбы между различными родами. Очень похожая легенда существовала, например, у римлян с их братьями близнецами Ромулом и Ремом. Сыновьями Еврисфена и Прокла по преданию были соответственно Агис и Еврипонт. Последние и стали эпонимами, т.е. дали свои имена обеим царским династиям в Спарте. По имени Агиса все его потомки стали называться Агиадами, а потомки Еврипонта - Еврипонтидами.

Загадку двойной царской власти в Спарте не раз пытались решить ученые нового времени. На этот счет существует несколько гипотез. Первая из них предполагает, что диархия возникла в результате объединения, или синойкизма, дорийской общины с местной, ахейской. Для подтверждения этой версии, как правило, приводят рассказ Геродота, из которого следует, что еще в V в. до н. э. старшая из спартанских династий, династия Агиадов, сохраняла воспоминание о своем ахейском происхождении. Геродот рассказывает, как во время спартанской интервенции в Аттику около 510 г. до н. э. царь Клеомен I пожелал войти в храм Афины на афинском акрополе. Жрице, которая преградила ему путь, указав на то, что дорийцам сюда вход воспрещен, Клеомен сказал буквально следующее: "Женщина! Я - не дориец, а ахеец" (Her. V, 72).

Сторонники этой версии считают, что сразу после завоевания Лаконии дорийцами между ними и местными ахейцами был заключен договор, в силу которого ахейская династия царей удержала за собой престол наравне с дорийской династией. Таким образом, вторжение дорийцев в долину Еврота закончилось их компромиссом с местной ахейской элитой. Это могло случиться потому, что дорийцам, возможно, не удалось полностью уничтожить сильное ахейское государство. Какую-то роль мог играть и страх завоевателей перед гневом местных богов, чей культ был в руках ахейской царской династии. Дальнейшее стремление дорийцев "приватизировать" местные культы свидетельствует о глубоком изначальном почтении к божествам древнего ахейского пантеона.

В этом случае время возникновения диархии - это фактически время появления дорийцев в Пелопоннесе и завоевания ими Лаконии, т.е. XII - XI вв. до н. э. В какой-то мере эту версию подкрепляет то соображение, что царские династии в Спарте никогда не заключали между собой брачных союзов (браки обычно заключались внутри рода, причем нередко брали в жены племянниц (Her. VI, 39; VII, 205)). Прослеживается и ясно выраженная тенденция к территориальному размежеванию двух царских домов: они жили в разных районах-деревнях Спарты, имели разные святилища и места погребений (Paus. III, 12, 8; 14, 2). Кроме того, утверждение Дельф, что Агиады выше Еврипонтидов, можно понимать в том смысле, что первые принадлежали к более древнему и, следовательно, более знатному царствующему дому, чем Еврипонтиды (Her. VI, 51; 52, 5).

Согласно второй гипотезе диархия в Спарте возникла в результате объединения двух или нескольких дорийских общин, возглавивших завоевание Лаконии в миграционную эпоху. Очевидно, ближе к истине те исследователи, которые считают и Агиадов и Еврипонтидов дорийцами. Даже если предположить, что история о братьях-близнецах чисто генеалогическая легенда, инспирированная руководителями Спарты и их окружением, сам ее характер показателен. Впрочем, нельзя полностью исключить возможности, что легенда о братьях-близнецах основывалась на каких-то реальных фактах. При сомнительном наследственном праве и сильных позициях обоих претендентов выход из политического тупика в виде некоего двоевластия вполне естественен. ⁵ Действительно, по единодушному свидетельству древних оба спартанских царя принадлежали к Гераклидам, а точнее к одной и той же дорийской филе Гиллеев, представители которой возводили свой род непосредственно к Гераклу. Сохранился рассказ Эфора о легендарных родоначальниках трех дорийских фил (Ephor. ap. Stephan. Byz. = FgrHist 70 F 15). Кроме факта принадлежности к одной филе можно вспомнить и то, что оба царя были членами одной сисситии и питались за одним столом (Plut. Ages. 20). Что касается территориального размежевания двух царских родов, то этот факт толкуют по разному. Так сторонники дорийского происхождения обоих царских домов указывают на то, что город Спарта никогда не был полностью синойкизирован, или объединен в единое целое (Thuc. I. 10. 2). Даже во времена Фукидида сохранялось, по-видимому, четкое районирование по т.н. деревням, причем цари жили в разных деревнях Спарты: Агиады в Питане, самой маленькой деревне, Еврипонтиды - в Лимнах. Таким образом, диархия могла быть учреждена, когда Питана и Лимны составили политическую коалицию, став ядром будущего полиса. Возможно, что первыми историческими царями, правящими совместно, стали Архелай и Харилл, чье правление древние хронографы относят примерно к сер. IX в. до н. э. (Paus. III, 2, 5 - 6; Euseb. I, 225). Это соответствует литературной и археологической традиции и вполне может быть принято как рабочая гипотеза.

Согласно третьей версии двоевластие в Спарте возникло позднее (самая поздняя предлагаемая дата - первая половина VII в. до н. э.) в результате компромисса двух враждовавших между собою политических группировок. Предполагают, что двоевластие стало следствием договора между древним царским домом Агиадов и аристократией, выдвинувшей из своих рядов некоего законодателя и сумевшей добиться для него положения соправителя. Такой путь развития вполне возможен. Он подтверждается аналогичными случаями в истории других греческих полисов архаического периода. Так было, например, в Элиде, Митилене, Кимах. Нельзя полностью исключить и такого варианта, что автором диархии является Ликург. Он мог выступить в качестве арбитра между двумя противоборствующими сторонами в государстве - древней монархией и набирающей силу аристократией. В какой-то мере в пользу этой идеи может служить то соображение, что в античной традиции нет единодушия в отношении того, к какому царскому дому относился сам Ликург. Наш самый ранний свидетель Симонид, а вслед за ним и Аристотель считали Ликурга сыном Притана и дядей Харилла, т. е. относили его к Еврипонтидам (Arist. Pol. III, 7, 1 p.1271b; Plut. Lyc. 1). Геродот же причислял Ликурга к Агиадам (I, 65, 4).

К сожалению, никаких точных данных о происхождении диархии в Спарте не сохранилось, и приведенные выше соображения представляют собою не более чем во многом умозрительные гипотезы.