Глава 5. «Мятные маньяки»

В полночь я стояла у своей кухонной двери, нервно кусая ногти и сжимая пакет с печеньем. Часть меня хотела просто остаться внутри. «Чтобы показать ему», – горько подумала я. А часть моего разума была обо мне лучшего мнения и начала паниковать, потому что он может просто не прийти и не заметить моего отсутствия. Хотя, возможно, мне не стоит переживать об этом, так как он холодно и сурово отнесся ко мне. Даже Тайлер Кроули мог собрать свое мужество и выдавливал натянутую улыбку, когда видел меня. Может быть, будет даже лучше, если я останусь дома. Не позволить этому зайти слишком далеко, пока я не влезла по самые уши. Я понимала, что, если выйду наружу и увижу его крохотную полуулыбку, адресованную мне, и его потрясающий глубокий взгляд… Тогда я просто забуду, что злилась на него. И, если я поверну эту ручку – это будет самой глупой вещью из того, что я сделала.

Я провела весь день и вечер полутоскуя, полузлясь на Эдварда за его действия. На самом деле я не могла понять, почему он причинил мне такую сильную боль. Разве я не была счастлива, избегая всех и каждого? Да. Была. И прекрасно себя чувствовала, избегая всех. До единого. Все население города. Кроме. Эдварда. Каллена.

Я презрительно прожигала взглядом дверную ручку, зрительно втыкая в нее лезвие ножа, словно бы Эдвард мог почувствовать это, находясь за ней, в своей спальне или на вышке, не важно. Лучше всего – это остаться здесь, на кухне. Теплой, светлой, привлекательной кухне. Это полностью характеризовало для меня самое безопасное место в мире. Если я выйду за дверь, то это официально признает меня жалкой, и Эдвард Каллен получит власть надо мной.

Я испустила полувздох/-полустон, полный разочарования и самоуничижения. Потом я повернула дверную ручку и вышла за дверь. Потому что я на самом деле была жалкой.

Сегодня холодно. Холоднее, чем обычно. Что очень соответствует ситуации. В воздухе висела холодная дымка, как прошлой ночью, но, похоже, скоро пойдет дождь. Отчаянно стиснув пакет с «Мятными Маньяками», я начала свой стыдный путь на вышку, низко опустив голову. Я пыталась уговорить себя, что прийти туда – нормальное дело, потому что я собираюсь поставить его на место. Я заставлю его извиниться. Это было, разумеется, до того, как я увидела его и ощутила рефлекторное счастье от мысли, что он пришел сюда сегодня вечером.

Он сидел на столе внутри вышки, опустив ноги на скамейку и зажав голову в руках. И, конечно, так как я была полностью и абсолютно жалкой, моей первой мыслью стала озабоченность… за него. Я выругала себя за то, что захотела предложить ему хотя бы немного спокойствия. Услышав мои шаги, он поднял голову. И выглядел более усталым, чем прошлой ночью, но так же, как и я… был встревожен? Я еще больше расстроилась. Он менял настроения как трусы.

Эдвард грациозно спрыгнул со стола и нервно провел руками по волосам. «Хорошо», - подумала я. Я старалась собрать каждую унцию моего самоконтроля, чтобы удержать ярость в горящих глазах, грубо швыряя пакет с печеньем на стол и плюхаясь на скамейку, скрещивая перед собой на столе руки.

Я чувствовала, как его пристальный взгляд прожигает дыры в моем лице, но отказывалась смотреть на него или разговаривать.

- Злишься на меня, да? – грустно произнес он. Я фыркнула, не доверяя своему голосу настолько, чтобы передать в нем всю боль, которую пережила сегодня. Я не должна была показать, насколько сильно Эдвард задел меня.

Он глубоко и сожалеюще вздохнул и сел на свое место на скамейке.

- Я не хотел вести себя как последняя скотина сегодня. Мы просто не должны делать это… - он помахал перед собой рукой, - в школе. Я реально не хочу привлекать к нам внимание, - проворчал он. Я продолжала молчать. То есть, очевидно, он не хотел встречаться со мной в школе, но я не услышала никаких извинений за это. Так что продолжала в полной тишине сидеть и смотреть на поверхность стола, ожидая извинений, которые, возможно, никогда не придут.

- Эй, посмотри на меня, - тихо приказал он. И, так как я все еще оставалась жалкой, выполнила его приказ. Вот идиотка. Он пристально смотрел на меня своими усталыми зелеными глазами, и на его лице читалась просьба. И, словно бы этого умоляющего вида было мало для того, чтобы нарушить мою решимость, как раз в этот момент с реки подул ветерок и донес до меня его запах.

- Ты простишь меня? – тихо спросил он своим бархатным мягким голосом. Я на мгновение прекратила дышать. «Жалкая идиотка!» - кричал мне разум. Я понимала, что, технически, он не извинился. Но как он смотрел на меня…

Я внутренне простонала, и этот стон так близко подошел к губам, что мне пришлось крепко сжать их и с отвращением к себе кивнуть, подталкивая к нему пакет с печеньем. Он изогнул уголок рта в крохотной полуулыбке, о которой я иногда мечтала, и взял печенье.

Интересно… Если я собираюсь позволить Эдварду Каллену и дальше иметь власть надо мной, надо, по крайней мере, насладиться этим. Так что я положила голову на руки, повернула к нему голову и смотрела, как он ест мои печенья. Я смутно слышала, что он говорил что-то по поводу мятно-шоколадных сладостей, которые благоговейно поглощал, но все, что я могла – это сконцентрироваться на линии его челюсти, когда он жевал. На том, как она сжималась и разжималась при каждом укусе. Я отвлеченно пробормотала название мятных печений, полностью сосредоточившись на работе его рта и смутных очертаний его челюсти и подбородка. Испугавшись, что я впадаю в жалкое состояние намного глубже, чем могу себе позволить, я повернула голову и уставилась на стол под моими руками.

- Устала? – тихо и заботливо спросил Эдвард. Я села, чтобы увидеть его полностью. Физическое желание коснуться его волос, развеваемых ветерком с реки, настолько переполняло меня, что пальцы зашевелились сами собой. Это нужно было остановить. Немедленно. Я не могла коснуться Эдварда Каллена без того, чтобы не впасть в истерику, и, даже если бы и могла, он не хочет этого. Он ясно дал это понять днем во дворе. И я стала молча умолять себя. Мне нужно оттолкнуть это от себя… все, что касается этого… и воспринимать Эдварда таким, какой он есть. Просто ночным другом. И никем больше.

С жестокой решимостью сохранить свою новообретенную уверенность, я улыбнулась максимально ослепительно, как могла, и пожала плечами, взяв печенье и себе, стараясь вернуть наши отношения к привычному уровню. И у меня должно было это получиться. Я изображу для Эдварда ту дружбу, которую он хочет видеть. И сделаю это, хотя стану жалкой неудачницей. Но в ответ и сама получу удовольствие. У меня будет тот, с кем я смогу проводить ночи. Кто-то, кто создает мне ощущение безопасности и спокойствия. По сравнению с этим ощущать себя жалкой – ерунда.

***

Сразу после моей просьбы к самой себе пошел дождь, и мы с Эдвардом вступили в спокойную беседу по поводу его книжной коллекции. Ему нравилась классика, так же, как и мне. Он попытался завести со мной разговор о музыке, но я совершенно ничего не понимала в том, о чем он говорит.

- Я не очень разбираюсь в музыке, - вежливо извинилась я.

- Черт возьми, Свон! Ты несерьезно! – Он, ужаснувшись, расширил глаза.

Я немного съежилась от того, что он вот так просто упомянул мою фамилию. Мне больше нравилось, когда он произносил мое имя. Белла. А называть меня по фамилии… это так формально. Он называл по фамилии людей типа Элис и Майка, при этом открыто презирая их. Мне хотелось попросить не называть меня так, но было в этом что-то такое жалкое, что я просто пропустила мимо ушей и пожала плечами в ответ на его вопрос.

- О мой… - он вздохнул. – Надо будет заняться твоим обучением, - он хитро улыбнулся, и в его глазах сверкнули незнакомые искорки. Музыка – это, очевидно, то, что ему очень нравится.

И остаток ночи он провел, посвящая меня во все тонкости современной музыки. Большая часть групп, про которые он рассказывал мне, имели очень странные имена. Кое-какие заставили меня хихикнуть, и это слегка подняло мне настроение. Веселье прорывалось через самоотвращение, которое возникало, когда я в очередной раз чувствовала себя жалкой. Что случалось более часто, чем я готова была признать. К счастью, мы больше не говорили о наших снах. И я никогда не расскажу ему о том, что произошло днем между мной и Майком. У меня складывалось ощущение, что мы танцуем странный осторожный танец, избегая всех нежелательных предметов разговора. Мы говорили вместе как… друзья, надо полагать, что сильно отличалось от обычной атмосферы, в которой мы проводили наши ночи. И опять я оставила попытки понять, что нормально для нас.

Когда солнце, наконец, начало вставать, Эдвард пообещал, что завтра придет со своим ай-подом.

- Пока, Белла, - позвал он, через плечо посылая мне свою фирменную полуулыбку, когда спустился во двор. Я в ответ молча возблагодарила его за то, что он назвал меня по имени.

И мечтательно вздохнула, наблюдая, как он взбирается по решетке на свой балкон. Простонав и качнув головой, я вернулась в свой дом и собралась в школу.

***

Я приготовила для Элис и Эсме завтрак: яйца и бекон, приправленные грустью Беллы. Эсме обычно наскоро перехватывала что-нибудь, прежде чем выскочить за дверь, так что меня очень удивило, что она села за стол.

Выказав очевидное нежелание нового поворота событий, я медленно села напротив нее и начала нервно есть. Что-то должно было произойти.

И, как только эта мысль появилась в моей голове, взгляд Эсме встретился с моим, и она, нахмурившись, отложила вилку и вытерла рот салфеткой.

- Белла, - мягко и озабоченно начала она. О нет! – Мне вчера позвонил один из твоих учителей. Мистер Баннер. – Она немного наклонила голову, и прядь ее карамельных волос упала на лоб. Я нахмурилась. Предатель. И я продолжала пристально смотреть на свой скользкий кусочек бекона. – Он сказал, что ты иногда спишь на его уроках, и что… - Она замолчала, колеблясь. Я скривилась и уронила с вилки бекон. Мой аппетит убегал так же быстро, как Эдвард проходил мимо меня во дворе. – И что… у тебя был срыв вчера в коридоре школы? – с жалостью спросила она. Прекрасно. Он что, тоже там был?

Я отвела взгляд от тарелки и сделала глубокий вдох. Не встречаясь взглядом с Эсме, я надела на себя маску спокойствия.

- Ну, я раз или два уснула… Но на этом уроке так скучно. Я уже проходила все это в Финиксе. Больше такого не произойдет, обещаю. – Я, наконец, встретилась с ней взглядом, и, надеюсь, уверенно улыбнулась.

- А в коридоре? – прошептала она, глядя на меня, все еще с жалостью, которую я ненавидела. Она жалела меня потому, что уже знала, что я скажу. Потому что она была моим официальным опекуном, и врачи в Финиксе объяснили мое отношение к прикосновениям. Она пыталась убедить меня пройти курс лечения, здесь, в Форксе, чтобы хоть как-то помочь мне, но я отказывалась. Все равно ничего не поможет. Нет смысла тратить деньги.

Я громко выдохнула.

- В школе есть парень, который не хочет оставить меня в покое, - раздраженно сказала я, качнув головой.

В глазах Эсме блеснула ярость, и я на секунду впала в шоковое состояние. Она так редко злилась на кого-нибудь.

- Как зовут этого мальчика? Мне нужно пойти в школу? Я могу позвонить его родителям, - с преувеличенно спокойным выражением лица сказала она.

Я все еще была ошеломлена от ее молчаливой ярости. Такие эмоции у Эсме я еще не видела. И сейчас я полюбила ее еще больше. Она хотела защитить меня от Майка Ньютона, единственная из всех, окружающих меня. Это самый милый поступок, который я видела за всю свою жизнь. И я улыбнулась ей, на этот раз искренне, и она немного расслабилась.

- Все нормально, Эсме, я могу справиться с Майком. – Увидев, что ярость вернулась в ее спокойный взгляд, я добавила: - Если это произойдет опять, я дам тебе знать, - и я слегка ухмыльнулась, радуясь тому, что открыла для себя новую, материнскую сторону Эсме.

- Белла, ты должна говорить мне обо всем, что с тобой происходит, ладно? – по-матерински мягко сказала она. – Я понимаю, что твоя мама – Рене, и никогда не смогу заменить ее, но мне нравится думать, что частично тоже являюсь твоей мамой, - сказала она со слезами на глазах, словно бы говорила со своей сестрой – моей мамой. Мои глаза слегка увлажнились. Я загнала слезы назад и кивнула Эсме, еще раз искренне улыбнувшись.

Колеблясь, она кивнула в ответ и быстро прикончила свой завтрак, прежде чем вылететь из двери, сжимая в руках сумочку и пытаясь скрыть от меня свои слезы.

***

Элис больше ничего не говорила про мой срыв в коридоре. У меня складывалось ощущение, что все вокруг ходят по скорлупе, окружающей меня. Мне и не нравилось это чувство, и нравилось одновременно. Наверное, со мной рядом было неимоверно трудно находиться. Я всегда пыталась увернуться от разговоров о прикосновениях. Это становилось ужасно сложной задачей. К счастью, Элис никогда не унывала, так что без проблем втянула меня в разговор о необходимости водолазки без рукавов по пути в школу. Все происходило настолько нормально, как и могло быть в моей жизни. Если в этом вообще был какой-нибудь смысл.

Когда мы приехали, Эдвард и Джаспер сидели в серебристой машине. Элис настояла, что на этот раз мы должны идти впереди. Она была убеждена, что надетые ею брюки прекрасно подчеркивают ее попу и делают ее «сексуальной», и страстно желала продемонстрировать это Джасперу. Я закатила глаза и потащилась за ней, мысленно хихикая от того, что Джаспер, вероятно, прямо сейчас смотрит на нее. И качнула головой, надеясь, что Эдвард поймет эту молчаливую шутку, когда (надеюсь) смотрит в эту секунду на меня.

Когда мы на третьей перемене опять вышли во двор, он, к счастью, не смотрел на меня со злостью, просто проигнорировал мое присутствие. Я сглотнула, чувствуя легкую боль от этого, и сказала себе, что это определенно отличается от его вчерашнего поведения.

Но, когда я вошла в кафетерий, то позволила себе небольшое вознаграждение за всю эту ситуацию избегания во дворе. И почувствовала себя несколько менее жалкой. Так что посмотрела на него. Найти копну бронзовых волос оказалось несложно. Эдвард сидел рядом с Джаспером в противоположном от нас с Элис конце помещения. Думаю, это подходяще. Он не разговаривал с Джаспером, просто ел и мрачно смотрел на свой поднос с обычным индифферентным выражением лица. Я отвела взгляд от его лица, чувствуя себя опять жалкой, но не слишком, и заняла место рядом с Элис, принимаясь за свой обычный ритуал чтения и поглощения еды.

Он опять пришел на биологию, но не смотрел на меня или вперед. Он с любопытством смотрел на Майка. Я медленно села на свое место, пытаясь понять их молчаливую перебранку, но без особого успеха. Майк, как обычно, пялился на меня. В этом не было ничего нового. Но Эдвард, очевидно, мысленно метал в него кинжалы. Это происходило большую часть урока, и я сделала себе мысленную заметку спросить Эдварда, что у него за проблема с Майком. По крайней мере, я не единственная, кто ненавидит этого придурка.

Звонок наконец прозвучал, вырывая меня из размышлений. Эдвард вскочил со своего места и бросился к двери, как и вчера. На этот раз я была готова к этому. И чувствовала себя менее жалкой. Я мысленно улыбнулась, оставшись в классе последней. К счастью, Майк ушел до меня, так что я могу спокойно избежать неловкой встречи, подобной той, что случилась вчера. Выходя во двор, я заметила, что Эдвард и Майк вместе уходят в лес с парковки. Хм. Это странно. Только что он сердито смотрит на него, и сейчас уходит вместе с ним? Это Эдвард… всегда так смущает.

EPOV

Я сидел на ланче, когда Джаспер рассказал мне об этой сволочи Ньютоне и том, как он обошелся вчера с Беллой. Джаспер продолжал говорить о ней так, словно она была умственно недоразвитой. Это злило меня.

- Клянусь, чувак, люди говорят, что… - Он кивнул в сторону Беллы, которая сидела рядом с Брендон на другом конце комнаты, читая книгу, - что вот из-за таких граждан школы маленьких городов появляются в новостях, когда весь кампус бежит и орет, уворачиваясь от летящих пуль.

Я собрал все силы, чтобы не сбросить на Джаспера всю свою злость. Кто, блять, он такой, чтобы говорить о Белле подобное дерьмо? Он вообще не знает ее. Я яростно уставился на кусок отвратительной пиццы и сделал несколько глубоких вдохов, медленно позволяя им унять мою ярость. Он не знает ее. Это позволило мне вновь нацепить маску спокойствия и скуки, которую я все время носил в школе.

Но я все еще продолжал размеренно дышать. Потому что только это дерьмо могло сдерживать мой темперамент.

- Не думаю, что Брендон понравится, если ты будешь продолжать говорить о ее сестре подобное дерьмо, - ловко сказал я, используя его слабость против него же, и изогнул бровь. Он немедленно, раскаиваясь, уставился на свой поднос. Блять, с ним так легко.

Пока он сидел, опустив голову, я воспользовался случаем и бросил взгляд на Беллу. Она выглядела так же, как и всегда, натянув на голову капюшон, читая и поедая свои потрясающие печенья. У меня почти потекли слюни при мысли о них. Сильно разочарованный, я без энтузиазма съел свою пиццу.

Вчера я обеспокоился, увидев Беллу на публике после нашего разговора. Забирая Джаса, чтобы отвезти его в школу, я почти рассказал ему обо всем. Но что-то во мне захлопнуло мой рот и вместо этого спросило его о скучном уикенде. Что-то во мне хотело сохранить наши ночные беседы с Беллой для себя. И, естественно, придержать Беллу для себя. Мою девочку.

И это не было странным собственничеством, романтикой или каким-то гребаным преследованием. Я не позволял себе рассматривать Беллу в таком качестве. Изредка я разрешал себе заметить, как она симпатична, например, когда краснела, но я загонял это дерьмо назад, потому что просто не мог облажаться, поддавшись гормонам тинейджера. Белла была для меня чем-то большим. Я чувствовал в ней что-то знакомое, родственное. И хотел сохранить этот факт между собой и Беллой. Я рассказывал ей то, о чем не знал никто. И, стараясь сохранить эти дружеские связи, я повернул выключатель, который заставлял меня так реагировать. Конец истории. Я могу кончить с кем-нибудь еще.

И Белла все еще моя девочка. Моя тайна. Я вздохнул, подумав так. И, когда я увидел ее вчера во дворе, то полностью гребано запаниковал, когда она улыбнулась и остановилась. Честно говоря… Я мог опять отреагировать только от возможности, что кто-то еще узнает секрет. А, признаясь в не совсем дружеских чувствах к ней, я перейду грань и, возможно, задену ее чувства. Думаю, она простит меня.

Но прошлой ночью все шло иначе. Она странно действовала. Так что я продолжал проливать свет на свое прошлое, надеясь, что не отпугну ее моей хреновой историей. Я уже сильно зависел от компании Беллы. И сейчас, услышав рассказ Джаспера о том, что уже называлось «Странным эмоциональным срывом номер четыре», я понял другой удивительный эффект от моей связи с Беллой. Пришлось подумать с секунду, чтобы осознать это, но мне хотелось ее защитить. Джаспер реально злил меня тем, как он отзывался о Белле. Я мог только надеяться, что мой комментарий по поводу Брендон прекратит это дерьмо. Хрен с ним и с его вечной любовью к маленькой сучке-пикси.

Сидя за своим лабораторным столом в кабинете биологии, я вновь ощутил это чувство защитника, когда вошла Белла. Ньютон сидел за два стола от нас, и пялился на Беллу. Хотя назвать это «пялился» - будет недосказанностью. Он, блять, буквально раздевал ее глазами, пуская слюни как золотой ретривер, привязанный перед мясной лавкой. Я сердито смотрел на него, пока Белла занимала свое место, желая, чтобы он встретил мой взгляд. Но он так и не сделал этого, и мне пришлось провести весь урок, пытаясь решить эту… эту проблему… что сделать с Ньютоном за то, как он поступил с Беллой вчера. И за то, как он может опять поступить с ней, если представится возможность. Потому что Ньютон дурак. Ублюдок не понимает намеков… даже если это дрожь и крики прямо перед ним. За час моя ярость выросла еще больше.

Когда, наконец, прозвенел звонок, я вылетел из класса, но остался рядом с дверью, чтобы убедиться, что Ньютон вышел следом за мной. И он вышел. Его нос все еще был распухшим после случая в ванной, но от этого я получил небольшое удовольствие. Мне хотелось разукрасить синяками лицо этого кретина. Как только он встретился со мной взглядом, я кривовато улыбнулся, демонстрируя ему дружеский вид. Майк всегда хотел присоединиться к компании меня и Джаспера. Он поймался на удочку.

Он сделал это.

- Привет, Каллен! Как дела, брат! – развязно сказал он, словно был подарком Бога всей планете. Я разрешил себе внутренне скривиться. Но продолжал удерживать свою улыбку, поскольку она входила в план.

- Я как раз собирался покурить. Не хочешь присоединиться? – небрежно сказал я, зная, что Майк – полный придурок и вполне мог подумать, что я предлагаю покурить марихуану, а не сигареты. Его лицо просветлело, и он последовал за мной к дверям во двор, как исключительный дурак, которым и являлся. Я старался сохранять дистанцию между нами. Частично потому, что мои глаза становились красными от злости на этого имбецила, и частично – потому что я не хотел, чтобы меня видели с ним. Вообще. Особенно если мне придется выбить из него дерьмо.

Только когда мы спрятались за толстой стеной деревьев, растущих возле парковки, я повернулся к нему.

- Какого хрена ты все время пристаешь к Белле Свон? – спросил я, наконец, позволяя своему голосу стать жестким от ярости, которую чувствовал.

На секунду при упоминании о Белле его глаза вспыхнули.

- Да плевать, чувак. Ты что, не видишь, что у этой робкой замкнутой цыпочки – просто потрясающая фигурка? Даже безумия не достаточно, чтобы укротить этого монстра, - заржал он и грубо схватил себя за промежность.

Этого мне хватило.

Я ринулся к нему и схватил за шею, прижимая к одному из покрытых смолой деревьев. Его глаза расширились, когда он осознал сложность ситуации. Я злобными суженными глазами следил за ним, и мое дыхание участилось от адреналина, поступившего в кровь.

- Слушай меня, скотина, - прошипел я ему в испуганное лицо, и сжал его шею посильнее, чтобы подчеркнуть мои слова. Его глаза закрылись. – Отвали от нее. Не трогай ее, не смотри на нее, не смей даже, блять, думать о ней, - прорычал я, наполняя голос ядом.

Я понимал, что Ньютону уже достаточно. Он и так боялся меня. Еще с того дня, последнего дня прошлого учебного года, когда он увидел, как я избиваю его лучшего друга Джоша. И прямо сейчас Ньютон выглядел так, словно нассал в штаны. Слабак. Я даже не ударил его.

Но я не мог оставить эту сволочь совершенно нетронутым, так что размахнулся и со всей силы врезал кулаком ему в живот, однако, стараясь ничего не повредить ему внутри. Я отпустил его шею, и он рухнул на колени, хватаясь за живот и тяжело дыша. Он выглядел настолько жалким, мать его, когда дрожал и задыхался. Ну и как ты себя теперь чувствуешь, скотина? Его угодливость почти вызывала разочарование. Я не наказал его настолько сильно, как хотел.

Понимая, что мне надо контролировать себя, я встал рядом с ним на колени.

- Скажешь об этом кому-нибудь – и я убью тебя. Понял? – опасно спокойным голосом спросил я. Он нервно кивнул, и я встал, громким шлепком отряхивая свои руки. Удовлетворенный тем, что он больше не тронет мою девочку, я повернулся на каблуках, оставляя его задыхаться на влажной лесной земле, и ухмыльнулся.

***

Волна адреналина хорошо повлияла на мое состояние. Она поддерживала меня взбудораженным остаток уроков и даже во время поездки домой. Что было просто прекрасно, поскольку Джаспер не мог заткнуться, рассказывая о штанах Брендон, которые та сегодня надела, и это было чертовски скучно.

- И, слышишь, она роняет карандаш! А потом наклоняется прямо перед моим столом, - простонал Джаспер. Я закатил глаза. Брендон – грязная шлюшка. Девочка набирается опыта. Теперь эти штаны будут участвовать во всех фантазиях Джаспера. Прикольно наблюдать, как эти двое пляшут друг вокруг друга. Прикольно – и одновременно тошнотворно.

Он поспешно вылез из машины, убегая в дом. Возможно, сразу в душ. В тишине своего «вольво» я засмеялся, разворачивая машину домой. Эммет сегодня на тренировке, так что дома тихо. Когда я добрался до своей комнаты, адреналин уже полностью растворился в моем теле, и, печально, но я стал еще более истощенным. Я слегка качался, поднимаясь по лестнице, и держался за перила для поддержки. На последнюю ступеньку я шагнул отяжелевшими ногами и с усталыми глазами.

- Черт, - пробурчал я себе под нос, увидев кровать. Теплую и притягательную, и упрашивающую меня лечь и полностью, блять, убить мой хороший день. Со стоном я поставил будильник на плюс два часа и сердито уставился на подушку. Пожалуйста, только один раз…

Как только я коснулся матраса, мои глаза закрылись, и я провалился в глубокий сон.

***

На этот раз это был огонь. Красный, горячий, дымящий, расплывающийся и сжигающий все на своем пути. На самом деле я не мог винить огонь. Огонь – это что-то страшное и внушающее уважение. Если бы только я знал это тогда. Но вместо этого я скорчился в углу гостиной и смотрел, как языки пламени лижут кожу моего отца, и огонь окружает меня, душит меня. Я чувствую запах. Этот чертов запах горящей плоти, и крики, когда он просит меня убежать отсюда. Но я не мог оставить его одного. И я сидел, с ужасом наблюдая, как он пытается ползти по пылающему полу.

Наконец я проснулся от сигнала будильника, расстроенно, страдальчески вскрикнув, и протер руками заплаканные глаза, прежде чем окончательно заткнуться. У меня было четкое ощущение, что на моей кровати лежит моя карма, потная, трясущаяся, рыдающая и задыхающаяся.

Восстановление заняло больше времени, чем в прошлый раз. Я слишком устал делать это каждый день. И всегда с одним и тем же результатом. Я поднял футболку и провел пальцем по шраму на животе. Сувенир, оставшийся от ночи, разрушившей мою жизнь.

Наконец я сполз с кровати и вышел на балкон, отчаянно желая успокоить свои нервы. Почти шесть вечера, Карлайл скоро вернется домой. Я стоял, чувствуя, как холодный воздух касается моей кожи, и смотрел на вышку. Днем она выглядела веселее, но ночью – намного притягательнее, потому что я знал, что меня там будут ждать. Мысли о моей девочке успокоили мои нервы настолько, что я выбросил сигарету, не докурив.

И с этими мыслями я взял свой айпод и начал грузить в него самую лучшую музыку, которую мог припомнить. Я не мог допустить, чтобы у моей девочки был плохой вкус в музыке.