2015-08-21
351
Моя первая встреча один на один с Кармен прошла не очень хорошо.
Смотреть на лицо Беллы, когда она выходила из комнаты, было почти смешно. Она широко раскрыла глаза и зажала нижнюю губу между зубами, теребя рукава толстовки. Она смотрела то на меня, то на доктора Кармен, словно оставляла кролика и льва вместе в комнате, а я сидел на диване, глядя, как она уходит, и задумался, кто из нас лев.
Дверь с щелчком закрылась за ней, и я встретился взглядом с этой цыпочкой Кармен. Она была одета во что-то, что Элис обозначала как «юбка-карандаш», но по мне, это выглядело как нечто для «порно-библиотекаря». У нее были загорелые ноги. Типа… очень, очень загорелые. И одна из этих блузок на пуговицах с вполне либеральным числом расстегнутых пуговиц – три. Длинные волосы, длинные ноги, большая грудь, красные губы. Ложбинка, ложбинка, ложбинка. Если бы я не был безнадежно влюблен в Беллу, я бы хотел добраться до нее. Зайдя сюда, я видел только ее, так что мгновение наслаждался видом, и потом сделал мужественное лицо. Цыпочка Кармен была симпатичной, с другой стороны, она была странной существенной частью каждого решения Беллы. Следовательно, она уже имела силу и надо мной. Мне не нравилось быть троглодитом, и дерьмом, и «заявлять свои права», но я не мог отрицать угрозу, которую я чувствовал. Я прикинул, что у меня всего два выбора – либо протестовать, либо поцеловать задницу и молиться хрену, чтобы я понравился ей.
Дерьмо, которое я делал во имя любви…
- Мистер Каллен, - поприветствовала меня Кармен, наконец, садясь на стул. Она шла от двери до стола примерно двадцать минут со всем тем дерьмом, которое несла в руках. Ее офис был весьма гребаным стихийным бедствием – загроможденным папками, файлами и книгами, разбросанными повсюду. Мое внимание переключилось на нее от щелчка ручки. Она расчистила свой стул и начала что-то писать, быстро и небрежно царапая.
Я бы поспорил на десять долларов, что она пишет как курица лапой.
- Я слышала о вас очень много, - воскликнула она наконец, встречаясь со мной взглядом. Ее губы сложились в кривую улыбку, она поставила локти на стол, упирая подбородок в костяшки.
- Я удивилась, увидев вас сегодня, - добавила она вопросительным тоном.
Я собрался, успокоился, не уклоняясь от намеченного пути, и пояснил,
- У меня есть несколько вопросов о Белле.
Она подняла бровь.
- А почему вы спрашиваете меня, а не Беллу? У нее прекрасный голос. Я уверена, вы скорее хотите услышать ее, а не меня. Я знаю, что щебечу, - прочирикала она.
Как минимум она честная.
Я уточнил.
- У меня есть вопросы по состоянию Беллы. Я разговариваю с Беллой все время, но у нее нет информации, которая мне нужна.
- Ммм, - промычала она, кивая.
- Вы пришли к психиатру задавать вопросы? – спросила она. Я кивнул с выражением «ну да, конечно», и она ухмыльнулась.
- Задавать вопросы – моя профессия, но я сделаю вам предложение…
Она вернулась к своей ручке и блокноту. Предложение… я хотел только поговорить с ней три минуты – три – и все, она раздражала живущее во мне дерьмо. Она нацарапала что-то еще и закончила.
- Я отвечу на один ваш вопрос, если вы ответите на два моих, - и выжидательно уставилась на меня.
Твою мать, внутренне простонал я. Я должен был знать, что она предложит такое дерьмо. И я уже знал, что соглашусь на это, потому что… все, что касалось Беллы, имело на меня влияние, но я не собирался соглашаться просто так.
- Два за один – это несправедливо, - вздохнул я, с видом я-уже-сдался.
Она медленно полу-улыбнулась, осознав это.
Конечно.
- Жизнь не справедлива, - подмигнула она и приняла положение крайней сосредоточенности – руки на столе, глаза вниз, ручка двигается, спина выпрямлена.
- Как вы чувствуете себя, придя сюда, мистер Каллен? – начала она.
- Я себя чувствую гребано прекрасно, следующий.
- Нет-нет-нет, - запротестовала она, взглянув на меня через ресницы с проказливой улыбкой.
- Никто не ведет себя как наглая задница, мистер Каллен.
Я ухмыльнулся.
- Также никто не ведет себя как пронырливая сука, но вам платят за это, правильно?
Окей. Это было немного грубо даже для меня. Я почувствовал небольшую вину. Не на самом деле.
Ее улыбка выросла, и она ответила.
- Это да. И цена возрастет, когда я сообщу доктору Каллену о двух пациентах на неделе вместо одного. Разве только, конечно, вам нравится кооперироваться…
Моя улыбка медленно сползла и превратилась в жесткий сердитый взгляд. Эта сука гребано втягивает меня в разговор, а я только вернулся к Карлайлу. Последнее, что я хотел, это чтобы он нес ненужные расходы. Дерьмо. Вот шлюха.
Я вздохнул и загнал назад раздражение.
- Я чувствую раздражение.
Видишь? Я тоже могу делать это честное дерьмо.
Она кивнула, явно довольная, и записала что-то на тонких желтых страницах своего официального блокнота. Возможно, что-то вроде «Раздражается от назойливых сук».
- Как вам положение дел со времени вашего возвращения в Форкс? – продолжила она.
- Положение дел прекрасное.
- Прекрасное?
- Хорошее, - уточнил я.
- Хорошее?
- Да. Прекрасное. Хорошее. Ебать, - я пробормотал последнее слово, но она, должно быть, расслышала.
- Ебать, - повторила она, уставясь на меня.
- Вы уже делали что-то такое?
Я сдержал чувства.
- Уверен, что Белла рассказывала вам, - ответил я, хотя… Я честно хотел взять немного назад и гадал, позволит ли она.
Она терпеливо усмехнулась и ответила,
- Она-то рассказывала, но Белла не единственный кусок задницы в округе, если вы понимаете, о чем я.
Моя челюсть отпала, и я был слишком ошеломлен, чтобы оскорбиться.
Прошло минимум пять секунд.
- Я не трахался ни с кем, кроме Беллы, с тех пор, как мы встретились, но это не ваше чертово дело, - мое раздражение быстро превращалось в возмущение, но я заслужил свой вопрос, так что спросил, прежде чем она получила шанс ответить.
- Как я могу помочь Белле? – быстро спросил я, и тон моего голоса резко контрастировал с целью моего вопроса. Это было основной причиной, по которой я пришел сюда.
Я не был уверен в дальнейших действиях. Конечно, я не имел в виду наши сексуальные взаимоотношения. Я имел в виду, да, очевидно, что собирался быть мостом к нужному перекрестку – но я не торопился. Мне просто нужно было знать, как поддержать ее.
Я потом, думая о ней в таком ключе, я почувствовал, что типа ебнулся думать о ней, как о ком-то, кому нужна поддержка. Но Белла не походила на такую. Она была осторожной, робкой и тихой. Теперь, если ее что-то злило, она выкладывала это. Она стала более резкой и не держала это дерьмо в бутылке. Я был уверен, что это результат ее лечения – уроков бокса и постоянных поощрений очищать свои чувства.
Я больше не знал, как поцеловать ее. Я не знал, когда до нее можно дотронуться или когда это приведет к протестам и злобе. Я не знал, когда выдвинуть для нее стул или открыть дверь машины. Я не знал, когда ее можно обнять или где могут быть мои руки. Я не знал, смогу ли я быть активной частью в терапии и предложить мои… преимущества касания ее.
Я не знал, какого рода любовь она хочет, чтобы я демонстрировал ей.
Она наморщила лоб и откинула голову назад.
- Да уж, это довольно откровенно. Если бы я знала, что вы будете грязно играть, я бы выдвинула более жесткие условия.
Ее губы немного надулись, но в конце концов она ответила со вздохом.
- Вы можете помочь Белле, если будете с ней, показывая близость без ожидания, и, самое важное, получите ваше дерьмо вместе. Теперь расскажите мне о вашей матери.
- Прежде всего это не вопрос, - ускользнул я.
- И что вы имеете в виду под «близость без ожидания». Она думает, что я чего-то жду? - спросил я, немного расстроенный.
- А вы чего-то ждете? – ровно спросила она.
- А вы ждете, что я чего-то жду? – возразил я, потому что это выглядело, как то, что делала она. И опять, каждый сделал это.
Она ответила с оценивающим взглядом,
- А вы ожидаете, что я ожидаю, что вы что-то ожидаете?
Тпру!
- Что? Нет. Прекратим это, – скомандовал я.
- Вы не можете отвечать вопросом на вопрос.
- Вы ответили вопросом на вопрос первым. Это ваш предпочитаемый метод уклонения?
Моя более спокойная внутренняя часть вздохнула, а другая, менее рациональная, рванулась вперед и резко выпалила
- Нет, мой предпочитаемый способ уклонения был бы, разговаривая с вами, послать вас на хер сразу после первого вашего вопроса, просто чтобы вы знали.
Она выпрямила спину и, блять, засияла.
- Ой, ты смешной! – весело воскликнула она, хватая ручку и быстро двигая ею по бумаге с улыбкой.
Так прошли следующие двадцать минут. Я давал ей обрезанные ответы о своей семье или прошлом, или на любые случайные вопросы, которые она задавала мне, и, в ответ, я получал одну большую крупинку знаний о Белле, добавляя ее к моему, надо признать, маленькому складу. Я дал ей местоположение моих отца и матери, и она рассказала мне, каким успокаивающим и притягательным может быть для Беллы простой массаж спины. Пожар и моя встреча с Карлайлом были объяснены в ответ на ее совет предложить Белле половину моих ящиков, с тех пор, как она не может использовать мою гардеробную и – заподозрил я – больше не может называть мою комнату своей.
Как только ее вопросы внезапно коснулись последнего траха меня и Беллы, во мне возросло беспокойство.
- Ты хочешь рассказать мне о том, что случилось в тот день, когда ты уехал из города? – спросила она.
Не размышляя, я ответил:
- Нет.
- Нет? – повторила она, поднимая брови и хватая ручку. Она скрестила ноги под столом и отклонилась назад, задирая голову. Ее выражение кричало «золотая жила», когда она спросила.
- Почему нет?
- Это просто... не то, чем я горжусь. В этом нет смысла. Белла и я уже обсудили все, - размышлял я. Я поерзал на кресле и округлил мои плечи под курткой. Я хотел, чтобы я не имел вида сукиного сына. Внезапно стало жарко. Душно.
- Я в курсе, что ты обсудил все с ней, но я хочу, чтобы ты обсудил все со мной. И нет, нет. Не пытайся выдавать дерьмо «это не вопрос».
Дерьмо. Сука смотрит прямо в меня.
Я сглотнул и сделал это быстро.
- Я долго не спал, принял некоторые таблетки, поймал глюк, подрался с Беллой, трахнул ее, ощутил невероятные страдания и слинял из города.
Твою мать, мое горло ощущало всю эту тяжесть и дерьмо. Я поднял руку, скрытно потер ее, затем пробежался ею по своим волосам и уставился на кроссовки.
- Эдвард, - начала доктор Кармен тихим серьезным голосом.
- Ты опустил все детали. Я не хочу больше играть в эту игру, - решила она, качая головой. Со вздохом она завершила.
- Ты расскажешь мне все об этом дне – самые мельчайшие возможные детали, и я даю тебе остаток часа, чтобы ты спросил все, что хочешь. Я даже продлю это, не сообщая доктору Каллену.
Мои глаза метнулись к ней и сузились в ответ. Я был достаточно скептичен и задумался, почему высокооплачиваемый профессионал меняет свое оплачиваемое время на что-то типа деталей одного нехорошего дня. К моему удивлению, она выглядела весьма серьезной, так что я решился, потому что: во-первых, был немного мазохистом, и во-вторых, все, что я действительно хотел, было информацией о Белле. Большинство вопросов, которые у меня были, определенно не подходили в наш текущий спарринговый формат. Мне нужен был кусок времени для добывания информации без разбирательств или прерывания, или злобных ответов. Но самым гребаным было то, что я не мог соврать или отредактировать. Она наверняка узнает, сравнивая мою версию с Беллиной.
Мог я честно рассказать Шаловливой Библиотекарше о том, как я трахал мою девочку как полный дикарь.
Ебать мою жизнь. Я буду ублюдком, если не попытаюсь.
Я напомнил себе, что причина более чем достойная, сделал глубокий вздох и начал,
- Я не знаю, сколько времени я не спал…
Странно, как изменилась манеры доктора Кармен, когда дерьмо стало тяжелее. Она продолжала молчать, когда я излагал историю о Красной Белле. Типа… тихо боялась, кроме ее рук. Иногда она не отрывалась от бумаги, и ее ручка бегала слева направо. Я продолжал смотреть вниз, пока говорил, странно беспокоясь о контакте глазами. Она даже не моргала. От этого мои глаза зажгло.
И жарко. Блять, было жарко. Я чувствовал, как пот стекает по моему затылку, когда я описывал время, проведенное с Беллой в школе, и как я удрал оттуда, как безумная задница. Моя спина начала зудеть, когда я объяснял, как я разрушил мою комнату в поисках заколок. По спине побежали мурашки, когда я вспомнил мой озвученный довод для Беллы, пощечины, удовольствие, красное и белое – все.
Когда я перешел к части, как я прижал Беллу к стене, мое горло сжалось, и я возненавидел себя и мой член за то, что он затвердел, когда я вспомнил это. Когда я описывал собственно секс и мое едва существующее настроение, комната ощущалась почти влажной.
Я скинул куртку, и она тщательно изучила меня, от чего я поежился.
Потом я просто захотел поднять ее и уйти, так что быстро изложил разговоры с Эмметом, потом с Карлайлом, потом с Беллой, потом с рулевым колесом, когда я уехал из Форкса. Думаю, я сказал ей,
- Прекратите, блять, смотреть на меня так.
Дерьмо, я сошел с ума.
- Подожди. Ты кое-что пропустил, - в конце концов прервала она, поднимая руки. Ее брови свелись, подтвердив мои ранние предположения, что она сравнивает мою версию с версией Беллы, и задумалась вслух,
- Прямо после… того, что ты назвал «позорное трахание»… что-то было плохо, нет? Ты, - она остановилась и начала листать желтые страницы. Я напряженно сел на кресле, уже вспомнив, что я пропустил.
- А! – выдохнула она, остановившись на странице и прищуривая глаза.
- Ты плакал и качался вперед и назад. Почему? – спросила она, глядя в мой оцепенелый взгляд. Она наклонила голову, ее распущенные волосы упали на бумагу.
- Ты грустил от того, что произошло? – ограничила она.
Я мог легко уйти с этим, но, по какой-то причине, это просто не сидело в моем животе. Ничего, если бы это произошло. Что делают люди, когда они не могут врать и не могут вынести мысль о том, чтобы сказать правду? Я потер затылок и открыл рот, но потом закрыл его опять. Я не был уверен, как точно высказать это.
- Ну же, Каллен, будь мужчиной и выплюни это, - терпеливо приказала она.
Мои глаза опять сузились и я вздохнул, затылок и уши загорелись, когда я выпалил:
- Когда я кончил, это ублюдочно болело.
Ее глаза почти вечность не изменялись или не расширялись, пока она, в конце концов, не села свои брови и спросила,
- Типа горящих ощущений? Есть антибиотики для такого рода случая…
- Нет! – прервал я оскорбленным голосом.
- Это не было… физическим или чем-то, это было просто типа… боль чувствовалась хорошей, так что… удовольствие от того, что я кончил… было типа… блять, вы знаете, что я говорю, - наконец пробормотал я, отводя взгляд, раздраженный и… боже, я был гребано смущен.
- Ох, - выдохнула она, кивнув, наконец, понимая, и начала писать опять.
Я воспользовался возможностью начать мои вопросы. Мои воспоминания были исчерпаны.
- Я хочу заняться с Беллой любовью, - не смутившись, сказал я. Я заработал право сказать это, прикинул я, так что продолжил, несмотря на ее удивленное выражение, когда я заговорил опять.
- Я хочу сделать это правильно. Я проебал это в прошлый раз, и знаю, что это опять придет, потому что нам восемнадцать, и мы спим в одной постели, и живем в одном доме, и имеем всю правильную оснастку. Для Беллы будет гребано нечестно просто избегать этого. Она, - я прервался и подавил вздох, объяснив,
- Она всегда была немного чересчур страстной для такого дерьма.
Я закатил глаза и быстро поправился,
- Я не намереваюсь ждать.
После моего короткого словоизвержения Кармен заметила,
- Белла страстно хочет близости и сексуальных отношений. Я верю, что ей просто трудно отличить одно от другого, так что это проявится более сильно в любом случае. Мне нравится возможность преодолеть это с ней, пока вы двое не начали трахаться как кролики, - сухо добавила она, но я прикусил язык.
Моя девочка знала различие между близостью и сексом. Я сам научил ее всему этому дерьму. Вместо этого, я продолжил слушать уверения Кармен в способности Беллы иметь физический сексуальный контакт и контролировать себя. Это было то, что я хотел знать: с некоторым временем и терпением, Белла легко сможет пойти на секс.
Я встал, когда она закончила, и взял свою куртку, готовый удрать настолько быстро, насколько возможно.
- Это было еще раз? - вдруг спросила она, морща лоб и останавливая мое движение к двери. На мое замешательство уточнила,
- Болезненный оргазм?
- Не знаю, - неловко ответил я, переминаясь с ноги на ногу.
Она понимающе встретила мой взгляд и поинтересовалась,
- С тех пор ни одного не было?
Мое дыхание прервалось, и все, что я мог сделать – это покачать головой и избежать ее взгляда. Проклятье, подумал я. Я был немного занят летом. Последнее, что приходило ко мне в мозг, было трахнуться или онанировать.
- Ммм, - промычала она, искривив губы, и закончила,
- Белла больше готова для секса, чем вы, мистер Каллен. Вы даже не знаете, существуют ли еще ваши проблемы.
Она попала в точку.
Я сглотнул, когда представил, что пройду через это опять, и невольно поежился. Никаким, блять, способом. А потом я типа пришел в ужас, что даже не рассматривал это. А потом я просто… потерял дар речи, потому что секс был вдруг – подсознательно – потерян для меня. Это разрушило дело. Я буду целомудрен до того, как я пройду через эти муки опять, очевидно и просто.
Похоже, я прошел сквозь все это дерьмо ради ничего, и на вершине этого я стряхнул все продвижение вперед, даже не зная, что я был сексуально дисфункциональным.
Ебать мою жизнь, действительно.
- Ты всегда можешь дать этому выход, знаешь? Я не уверена, но высокие дозы метамфетаминов и такая длительная нехватка сна могут быть легким объяснением, - она пожала плечами.
- Дать этому выход? – смущенно повторил я.
- Да, ты должен знать. Доить обезьянку. Гладить салями. Начищать одноглазого суслика, тасовать пятью пальцами, потирать и тянуть, баловать змейку…
Я действительно мог прервать ее, так, чтобы она прекратила смотреть на меня с идиотским гребаным снисходительным выражением. Но я не мог найти свой голос. Эта сука предлагала, чтобы я удовлетворил себя, и она даже не знала меня. Она просила меня рисковать ощутить мучительную боль и улыбалась, когда подыскивала более креативные вариации термина. Это было не – блять – вероятно.
- …почистить свой ствол, отдраить башню силы, сделать выгрузку. Ты знаешь, побороться с драконом, - наконец закончила она, пожав плечами.
- Конечно, если ты не сделаешь, я рекомендую показаться доктору как можно скорее. А если ты не сделаешь и этого, тогда я рекомендую тебе серьезно обдумать, будут ли отношения на первом месте.
Потом она вернулась к своему блокноту и добавила,
- Белле нужен кто-то, готовый признать, когда у него проблемы, и ты… ну, тебе нужно больше, чем я могу предложить за один сеанс. Ты можешь возвращаться, - предложила она, но потом, видя мое выражение, вздохнула и положила подбородок на ладонь.
Она знала, что я не буду делать это.
Я видел это в ее пронизывающем взгляде и ее поджатых губах.
- Ты проблемный парень, который не может признать, что испугался онанизма, ради «любви», которую ты, предположительно, чувствуешь.
Я продолжал молчать и напрягаться и реально просто хотел уйти.
Она нахмурилась и отвела взгляд.
- Я действительно немного разочарована. Белла может получить действительную пользу от такого рода отношений со здоровой личностью. Я думаю, мы трое надеемся, что ты будешь им, но может, и нет, - решила она.
Просто типа этого.
Просто типа это не было большим делом, что она практически призналась в распаде наших с Беллой отношений. Просто типа она не практически не сказала, что Белле не будет лучше с любым другим ублюдком.
Я не мог дышать. Белла ценила мнение этой суки так гребано высоко, а она не на моей стороне. Это было самая худшая возможность за все утро, и я был… гребано убит горем и пристыжен.
Но я не подходил для того, чтобы быть убитым горем и пристыженным.
Я подходил для того, чтобы быть придурком.
Мои кулаки стиснулись, глаза закрыла красная пелена, и я взорвался,
- Какого хрена ты так подумала? – и в шоке крепко схватил свою куртку. Она посмотрела на меня, но я уже подлетел к двери, распахивая ее, и поспешно ища Беллу, чтобы слинять отсюда на хрен.
Когда я вылетал наружу, сжимая маленькую руку Беллы в своей, Кармен сказала, что скоро увидит меня.
Я даже не ожидал, что эта сука будет права.
***
Это было утро понедельника, и прошло всего два дня с моего прошлого посещения офиса доктора Кармен. Мне действительно не нравилось в этой комнате. Тихий вздох Беллы за мной немного уменьшил мое беспокойство, но недостаточно. Какого хрена я здесь делаю? – в миллионный раз за это утро задумался я.
Не то чтобы я был каким-то блокированным чокнутым или как-то так, но… гребаный ад, эта сука Кармен сошла с ума.
Не похоже, чтобы я был немного сумасшедшим. Не похоже, как любой ненормальный отчасти сумасшедший. Она была, блять, жуткой, почти безумной, потому что она не выглядела безумной. Так что я убежал, потому что сейчас мой мозг и мое тело удерживали нас позади, и я не нравился Белле. Она была хороша, чтобы переносить такого рода дерьмо, а я просто…
Был хорош для уклонения.
И вот почему я ненавидел доктора Кармен. Она была права тем утром, и она знала, что я знал, что она была права. Она также знала, что я был гребано горд, чтобы признать это дерьмо, так что отпустила нас, зная, что я вернусь.
И я был бы ебнутым, если бы не был здесь – два дня спустя – сидя на ее проклятом диване, и целуя каждую каплю моего чувства собственного достоинства, прощаясь с ним.
Доктор Сука была мозготрахом, свободно и просто. Она могла видеть в моей голове и выжимать ее так, что один маленький комментарий бил по нервам и заставлял меня паниковать. Она использовала это против меня. Она вползала в мою голову и сажала там сомнения – от которых я чувствовал, что тяну Беллу назад, и что ей будет лучше с кем-нибудь еще. Она знала, как использовать мои худшие страхи против меня, выгоняя дерьмо. Это было садизмом. Это было дьявольски. Это было нетипично. Это было так гребано… клево.
Может, потому я и был сейчас здесь.
Я был так заинтригован искусством мозготраха для моего собственного благополучия. Я думал… дерьмо, как, блять, она это делает?
После того, как я действительно перепрыгнул через свой собственный барьер, я прекратил анализировать сеанс и ее серию вопросов. Тогда я не замечал в них ни смысла, ни причины, но чем больше я останавливался на этом – и дерьмо, я действительно хорошо останавливался, - тем больше я видел неуловимых нюансов. Я хотел видеть больше.
Но я также знал, что привлекательность ее героического мозготраха была не той причиной, по которой я сидел здесь. Я был здесь, потому что сейчас рядом со мной сидела прекрасная девочка, и она хотела разделить со мной мое дерьмо до того, как я даже мог надеяться разделить наше дерьмо. В ту секунду, когда мы вышли из нашего душа, я понял, что пропал. Ее глаза были такими гребано яркими и счастливыми, и… ну, окей, она тоже была немного сексуально озабочена, но больше всего она была счастлива.
Лучшего чувства, чем видеть ее счастливой, в мире не было – чувства, которое, тем не менее, могло работать. Оно могло быть постоянным и хорошим во всех смыслах.
Все, что я делал – позволял доктору Кармен видеть мою сильную привязанность.
Пойти в ад, или в океан, или в мучительный оргазм – я определенно сделаю эту дерьмовую работу. Для меня не было другого мнения.
Я смотрел на мою девочку, сидящую рядом со мной, пьющую капуччино, подвернув под себя ноги. Она выглядела такой, блять, спокойной в этом офисе, устроившейся на диване. И привлекательной. Она пролила каплю кофе на свою черную толстовку и с кислым видом стерла ее.
- Дерьмо, - пробурчала она себе под нос, и свела брови, немного нахмурясь.
Боже, я дал ей такой грязный гребаный рот.
Может, я мог дать ей что-то ценное за это время. И вот это суть происходящего, прикинул я. Искусство мозготраха интриговало, но не шло ни в какое сравнение с возможностью помочь ей… понять ее.
Белла уловила, что я смотрю на нее, встретилась со мной взглядом, закатила глаза и дернула губами. Я усмехнулся в ответ.
Я дал ей больше, чем мой грязный рот… предположил я. У нее была моя спальня, мой дом, моя ванная, мое сердце… мои яйца.
У нее было все это, и настолько долго, насколько она хотела это.
Она была не случаем, она была причиной.
Вошедшая доктор Кармен даже не выглядела удивленной, увидев меня, сидящего здесь, гениальная сумасшедшая сука. Она вертела в руках охапку дерьма и плюхнулась на стул, приготовив свой блокнот и ручку с лукавой и знающей ухмылкой.
- Так рада видеть вас опять здесь, мистер Каллен. Начнем нашу вечеринку?
***
Я составлял компанию Белле по понедельникам, оставляя четверг для всего, что она хотела обсудить с Кармен наедине. Она настаивала, что таких обсуждений не существует, но я не давал дерьма. Я не хотел, чтобы она редактировала проблемы ради меня, и Кармен согласилась, что так было лучше.
Кармен также предложила, чтобы у меня был свой собственный сеанс по четвергам с другим психиатром – мужчиной, если я захочу. Она продолжала давить, говоря, как сильно может помочь мне индивидуальное внимание выдавить дерьмо из моей груди.
Она предлагала мне много рекомендаций месторасположений сочувствующих ублюдков. Она хотела, чтобы я говорил с ними только один час в неделю, но я всегда отказывался.
Один мозготрах одновременно, пожалуйста.
Я никогда не слышал столько разговоров Беллы. Она смотрелась такой спокойной, болтая с Кармен, а я обычно смотрел и анализировал их взаимодействие. Потом мы уходили и шли домой, и она всегда готовила что-нибудь специально для меня. Это никогда не говорилось, но я знал это.
Ночью начинался наш собственный распорядок. Белла и я принимали душ вместе.
Когда в разговоре с Кармен всплыло, что мы уже сделали это, она не возражала. Нет необходимости – было написано на ее лице. Но не возражала. Белла и я покинули сеанс с хитрыми взглядами.
Это не было «нет».
Никто из нас не озвучивал эту мысль, когда пришло время. Она просто зашла за мной в ванную и разделась передо мной. Я забрал назад каждое выражение «ебать мою жизнь», которое я произнес за неделю, когда мы вошли в душ тем вечером.
Душ с моей девочкой был лучшей частью дня. Было общеизвестным фактом, что я принимал душ по утрам. Всегда. Мне нравилось это, потому что я просыпался и смывал с себя все дерьмо предыдущей ночи. Но ночи стали не сильно дерьмовыми, и утренний душ закончился. Разрушить обнаженное-время-душа было бы, не-блять-допустимо.
Мы обнаружили, что душ – замечательное место для того, чтобы стать интимно ближе. Наша кровать была прекрасна, но Эсме была действительно реальным гребаным приверженцем этого дверного дерьма. Она всегда была открыта. Если бы у нас не было душа, у нас не было бы ни капельки полного уединения. Возможно, я мог не ворчать, дав понять, что мы можем спать вместе, и даже Белла сообщала, что нам уже по восемнадцать, и мы можем не держать дверь открытой. Но мы жили под крышей Карлайла, и делали это больше для уважения всех, живущих здесь, так что душ был нашей единственной возможностью полного уединения.
Грустно, но это не было действительно эротичным.
Исключая то, что она мыла его, она не касалась моего члена с того последнего вечера. То же самое касалось и меня. Я пытался следовать ее курсу терапии и ждал какого-нибудь признака, что этот вид интимности стал приемлем. У Кармен, вероятно, был своего рода план или график, или еще какое дерьмо. Мы, похоже, немного ускоряли этот процесс, но это работало. Даже если больше ничего не происходило, мы, как минимум, спокойно раздевались друг перед другом и касались без немедленного обещания кончить.
Но я никогда не дрочил. Рука Беллы вокруг моего члена отчасти разрушила это для меня. Теперь это казалось гребано скучным. Неубедительным. Душераздирающим.
Соответственно, только то, что у нас не было секса, не означало, что я не готов был рисковать стояком с той секунды, когда мы входили в ванную до ее мурлыкания мне колыбельной. Теперь Белла полностью была знакома с моим промахом. Это стояло между нами в душе и прижималось к ней, когда мы ложились в постель.
Теперь это должно было стать первым основополагающим принципом.
Сентябрь перешел в октябрь, и я никогда не был так доволен распорядком за всю свою жизнь. Теперь я понимал, почему мне нравились распорядки. Я знал, чего ожидать, и небольшие сюрпризы в-между были достаточны для того, чтобы ощущать мои дни подходяще непредсказуемыми. От рассвета до заката я следовал нашему новому правилу.
Мы просыпались и шли в школу. Я бил свою задницу для получения аттестата и занимался уроками, которые пропустил. Я расслаблялся с Джасом и приставал к Элис. Белла сосредотачивалась на своих маленьких изменениях, типа носить капюшон снятым подольше или проходить поближе к шкафчикам. Это не было быстрым восстановлением. Изменения, которые происходили день за днем, были так неуловимы, что большинство не замечало их. Я замечал.
Мне нравилось, когда ее капюшон снят, и я всегда говорил ей это, когда мы встречались во дворе.
Затем, в один понедельник, она внезапно появилась на ланче.
Моя мастерская любезно отпустила нас пораньше, и я ждал ее, ощущая себя самым жалостливым маленьким потерянным щенком, когда я был без нее. Я сел за стол первым и смотрел на дверь в ожидании как минимум десять минут. Ее улыбка была видна через всю комнату, и мои губы автоматически отразили ее улыбку. Она сняла капюшон, как обычно делала на ланче. Ее волосы были необычно встрепанными и окружали ее лицо, как будто развеваемые ветром.
Я изумленно удерживал ее взгляд, когда она шла через комнату, направляясь прямо ко мне. Моя спина выпрямилась от ее энергичного приближения, и я не мог сдержать расширение моих глаз, когда она прыгнула на меня.
Широко расставив ноги.
Гребано широко расставив ноги.
Она ловко прыгнула на меня всем своим весом, положив на мои бедра свои ноги и обвивая руками мою шею, целуя – быстро и сильно - мои губы и отстраняясь. Она разрумянилась и задыхалась, и она двинулась ближе на моих бедрах, отклонившись встретить мой взгляд.
Я сглотнул, положив руки на ее бедра, едва замечая скандальные взгляды находящихся в кафетерии людей.
Потом я осознал, что она говорила.
- Я коснулась Тайлера, - начала она на одном дыхании, освобождая мою шею и улыбаясь, как чеширский кот.
- Я налетела на его плечо, абсолютно случайно, и не сошла с ума, – выдохнула она, продолжая свои быстрые воспоминания, оживленно размахивая руками, обнимая мои ноги внутренней стороной бедра. Сегодня под ее толстовкой был обтягивающий коричневый свитер, и я мог в совершенстве представить себе, как он обнимает ее бедра и дерзкую грудь. Это отвлекало меня.
Ну, это, и еще тот факт, что я хотел ударить ублюдочное лицо Тайлера Кроули.
Не то чтобы я был неуверенным, но я просто не хотел видеть Беллу такой. Ее редкие постукивания кулаком с Джаспером уже зажигали в моей груди огонь. Я хотел нырнуть под стол и забрать его с собой, хотя я понимал, что это только Джас. Он не причинял ей боль, и он смотрел только на задницу Элис. Но это заставляло меня чувствовать себя…как собственническая задница.
Я не мог ткнуть в это пальцем.
Потому что они были заняты тем, что сжимались в тугие кулаки, желая разбить гребаную морду Кроули.
Я натужно улыбнулся, и, стиснув зубы, соврал,
- Это так, блять, удивительно, Белла.
Мой придушенный голос, должно быть, выдал меня, потому что ее улыбка начала пропадать.
- Что плохого? – тревожно спросила она, и маленькая складка собралась между ее глаз.
Вот тогда я осознал, что мое идиотское дерьмо разрушило это для нее. Это было большим делом, одно из громаднейших ее достижений, и я сидел здесь с прекрасной девочкой на коленях и портил ее счастье своим собственническим дерьмом.
Улыбаясь настолько легко, насколько я мог, я наклонился и поцеловал ее, обещая,
- Мы поговорим об этом позже с Кармен.
Она нахмурилась и слезла с меня, садясь рядом и кивая. Она достала книгу и начала безмолвно читать. Я чувствовал, как будто мне пробили кишки. Она пришла ко мне, улыбающаяся, энергичная, счастливая, а один маленький тон моего голоса убил это. До смерти. Я провел остаток дня, пытаясь расспросить ее об этом, надеясь, что ее энтузиазм опять появится, но это всегда не срабатывало.
Днем доктор Кармен ждала нас в своем офисе. Когда Белла и я наконец расселись, первое, что вылетело из рта моей девочки, было:
- Я сегодня коснулась Тайлера Кроули, и с Эдвардом что-то плохое.
Вау. Она быстро работает.
Доктор Кармен и Белла выжидательно смотрели на меня, и я поежился под их испытующими взглядами.
- Ну, что-то хорошее, и что-то плохое. Давайте начнем с последнего? – предложила доктор Кармен, когда я добровольно не выдал ей информацию.
- Это не плохое, - настаивал я, поворачиваясь к Белле и повторил,
- Это не плохое, на самом деле. Я просто… был застигнут врасплох или другое дерьмо. Это… это идиотизм.
И сбивает с толку.
- Идиотизм? – спросила Кармен.
- Типа... даже не стоит упоминать, - пожал я плечами.
Она хмыкнула, кивая, быстро записывая,
- Не стоит упоминания. Почему?
- Да. Почему? – спросила обеспокоенная Белла.
Они обе смотрели на меня. Я, блять, ненавидел, когда они так делали. На мне редко кто-нибудь так сосредотачивался.
- Ты должен выпустить это из себя, Эдвард, - предупредила Кармен мелодичным голосом.
Вздохнув, я решил, что лучше рассказать, чем они будут пялиться на меня целый час, так что я признался, сломавшись под давлением.
- Я типа хотел избить любого ублюдка, который коснется ее.
Губы Беллы открылись, словно она не ожидала такого ответа, но Кармен… Кармен знала, что я собираюсь сказать еще до того, как я сказал это. Она терпеливо улыбнулась.
- Ты ревновал?
- Нет.
- Нет? – спросила она.
- Возможно, был собственником?
- Нет, - соврал я, но, под ее оценивающим взглядом и сердитым лицом, тихо признался.
- Может быть.
- Что? – возбужденно прервала меня Белла, поворачиваясь ко мне с недоверчивым взглядом.
- Это глупо! Сегодня реально большое событие, а ты… - она стиснула зубы и прошипела.
- Тайлер Кроули воняет, как раздевалка – заполненная недельным запасом стухшей еды. Он омерзителен, и даже если бы он не был таким, я не одержимая.
Доктор Кармен прервала ее.
- Белла, Белла. Что мы говорили о реакции на честность злостью?
Как послушный ребенок, Белла сделала глубокий вздох и села на диван поглубже, ворча,
- Приступы гнева – это для младенцев.
- Правильно, - чирикнула Кармен, и я ухмыльнулся, скорее наслаждаясь тем, что эта идиотская гребаная фраза на этот раз направлена не на меня.
- Сотри эту улыбку самодовольной задницы со своего лица, Каллен, и скажи мне, почему ты не доверяешь Белле?
Сука.
- Это не Белле я не доверяю, - настаивал я.
- Смотри, - начал я, со вздохом повернувшись к Белле.
Она сузила глаза и скрестила руки на груди.
Я откровенно объяснил.
- Парни нашего возраста могут думать только об одном, так? Если он не входит в спортивную команду, то каждый парень нашей школы будет иметь серьезные проблемы с кровообращением. Вся их кровь заставляет подниматься их члены.
Челюсть Беллы отвалилась, и она, раскрыв рот, смотрела на меня около трех секунд. Затем ее брови свелись, и она начала теребить манжеты рукавов.
- Ты не в спортивной команде, - поняла она.
Сухо улыбнувшись, я шепотом сознался,
- И моя кожа действительно бледная, так? Особенно в душе. Делай выводы, - и повернулся к доктору Кармен, чувствуя, что удовлетворительно объяснил мою точку зрения.
Теперь Белла знала, куда утекала моя кровь.
Она порозовела и засуетилась.
- Не имеет различия. Даже если они хотят этого, они не могут это получить.
И потом она наклонила голову набок, и ее волосы упали к ней на плечо. Она посмотрела вниз, и будь я проклят, если ее губы не дернулись.
Мы провели остаток часа, обсуждая мои собственные тенденции и конфликтующие чувства Беллы – негодование и удовольствие от этого.
- Не то чтобы мне не нравилось это, - поправилась она, когда Кармен спросила об этом. Она с любопытством посмотрела на меня, изучая мое лицо.
- Это просто больше похоже… я уже чувствовала это раньше? С Эдвардом и Лорен, и этой шлюхой Джессикой, которая безусловно тосковала по его члену. Она сказала так в одном письме, которое я нашла в его комнате несколько месяцев назад, - я закатил глаза, но она продолжала.
- И я думаю, это означает, что он должен чувствовать ко мне то же, что и я чувствую к нему. Типа равные права, - закончила она, заметив:
- Моя конкуренция бесконечна.
- Эдвард, - спросила доктор Кармен, когда она закончила.
- Ты хочешь что-нибудь сказать об этом?
- Относительно того, что существует любая конкуренция – это полный абсурд, - сухо ответил я.
- Но… Я реально не имею права говорить так, видя, как я борюсь с подобной … - я прервался и закончил рычанием,
- Небезопасностью.
Окей, окей. Я небезопасный ублюдок.
Доктор Кармен мягко улыбнулась, когда я признал это.
***
Этой ночью, когда я залез в кровать, весь мокрый, и чистый, и практически с посиневшими яйцами, Белла стояла на пороге, уставившись на меня. Ее волосы еще не были расчесаны, и они были мокрыми, со спутанными прядями, каскадом спускающимися ей на плечи толстыми локонами.
- Что? – спросил я, убирая покрывало и похлопывая по месту рядом со мной. У нее был странный взгляд – надутые губы, когда она рассматривала меня. Она была такой чистой, и такой влажной, и… блять, ее соски были эрегированы, выступая из-под тонкой футболки, которая на ней была. Как всегда, душ делал мой мозг полностью, блять, однодорожечным.
Эрекция была словом ночи.
Это странно, что ее вид в моей футболке и боксерах был таким сексуальным, ведь я видел ее в душе полностью, блять, обнаженной и намыленной?
- Ничего, - она пожала плечами, но начала эти непристойные – покачивающие – вещи, продвигаясь к кровати.
Я приподнял бровь и…
Я стал еще тверже? Блять….
- Какого цвета блузка была сегодня на Лорен? – вдруг спросила она, приближаясь и забираясь на кровать в… необычном месте.
На мои ноги.
Мое дыхание сбилось, когда она стала медленно приползать по мне, и я прижал спину к постели, наблюдая, как ее мокрые волосы щекочут мои ноги и бедра, пока она медленно ползет по моему телу.
Гребано расставив ноги. Опять.
Воротник ее футболки опустился, и я мог разглядеть ее сиськи.
Определенно, определенно эрегированные.
- Ну, я даже не знаю, - неопределенно ответил я, и она застыла, обхватив ногами мои бедра. Я подавил стон и перевел глаза на открытую дверь.
- Эсме, - шепотом предупредил я, хотя мои руки уже поползли к ее бедрам. Она носила мои боксеры, и моя талия была больше, чем ее. Боксеры провисли на ее бедрах и обнажили верх ее симпатичных маленьких трусиков. Я прижал ее ближе и типа улыбнулся и скривился одновременно, потому что между нами не было толстого покрывала и блять… я мог ее чувствовать.
Я закрыл глаза и вжал голову в подушку, вжимаясь эрекцией в вес ее тела. Это было не совсем уж непроизвольно. Кроме всего прочего, большая часть нашей терапии учила получать пользу от потакания нашим желаниям без вины.
Да, это прямо касалось жизни в доме Карлайла и Эсме и принятия их любви.
Да, я исказил смысл, оправдывая потирание моего члена о Беллу.
Нет, я не был хитрым хреном.
- Ммм, - промычала она, ставя свои ладони по обеим сторонам моей головы. Она наклонилась и шепнула мне в ухо.
- Эсме никогда не приходит сюда, и ты это знаешь. А на Лорен была красная блузка, обнажающая шею, и ее сиськи были направлены прямо на тебя.
Затем она качнула своими бедрами, и я издал реально омерзительный звук, нечто среднее между удушьем и «fuck». Ее дыхание горячо отдавалось на моей коже, щекоча мою мочку уха, и учащалось на глазах.
Мои глаза опять метнулись к открытой двери, и я… не отказывал себе толкнуться в нее еще раз. Мой живот сжался, и я рассеянно ответил.
- Я не заметил. На тебе был тот коричневый свитер… короткий…и такой, блять, обтягивающий… - мой голос оборвался страдальческим вздохом, и мои руки двинулись к ее заднице. Я засунул пальцы под боксеры, которые были на ней, и приласкал ее кожу. На долю секунды я встретил ее взгляд, слишком переживая об открытой двери, чтобы удержать его. На мой взгляд, ее глаза были закрыты, щеки разрумянились, и губы приоткрыты.
- Поцелуй меня, - выдохнула она.
Я захватил ее губы и немедленно – ее язык надавил на меня. Я открыл рот и встретил ее язык, тихо постанывая, вжимаясь в нее членом, прижимая мои пальцы к ее заднице и массируя ее нежное тело. Похоже, мы никогда так не целовались – сексуально озабоченно и невнимательно. Мои глаза были все еще открыты, устремлены на дверь, и поцелуй был похотливым, параноидальным и наполненным ее легкими стонами, и ее бедра вжимались в мой член, и… проклятье, почему мы не могли заняться этим дерьмом в душе?
Оторвавшись от меня, она прижала свой лоб к моему и часто дышала в мое лицо. Она облизала свои покрасневшие губы и шепнула, объясняя,
- Когда я ревновала, я представляла тебя в постели, поджидающего меня и отворачивающего покрывало, как ты только что делал, - она прижала губы к моей шее, целуя меня за ухом.
Я задыхался, и извивался, и становился тверже, чем…
Я был таким несвязным, что даже не мог подобрать подходящей аналогии.
И я был гребано огромным для аналогий. Вот каким твердым я был.
Но затем она сглотнула, и это было громко, и нервно, и ее дыхание отзывалось в моем ухе. Ее следующие слова вырвались дрожащим шепотом:
- Это делает меня… мокрой.
Мое тело застыло, и дыхание застряло в горле. Я губами произнес:
- Мать твою, - резко поднимая голову встретить ее взгляд.
Ее глаза были застенчивыми, и она прикусила губу, зажав нежную кожу между зубами.
Я пытался отыскать голос. Он потерялся где-то в порочных-словах-сказанных-Беллой.
- Боже, Белла, ты не можешь просто…говорить мне такого рода дерьмо, - настаивал я, ее слова эхом отзывались в моей голове повтором. Повтор. Повтор.
- Почему тебе не нравится это? – тихо спросила она, сжимая вокруг меня бедра.
Тряхнув головой, я издал стон/смешок и ответил,
- Нет, потому что когда ты делаешь так, я начинаю хотеть исследовать тебя, а мы оба знаем, что я не могу.
Я подчеркнул эту правду, скользнув моими пальцами опасно близко к тому месту, где она, похоже, хотела их, и взглянул на дверь. Я прижался к ней и вдавил ее на мой член, немного изгибаясь, потому что я был ненадежным, сексуально озабоченным ублюдком, который научился потакать своим желаниям. Я услышал больше, чем увидел, ее улыбку, когда она ответила,
- Ты можешь исследовать все, что захочешь, ты же знаешь. Я не буду возражать.
И затем она скользнула по мне, дернувшись бедрами назад вдоль моего члена, вклиненного между нами.
- Эсме, - задохнулся я опять, но положил руки на ее бедра- дать ей знать, как сильно мне нравится все это скольжение. Фактически это «скольжение» было для меня чем-то новым. Это было так давно… Наполовину сделанной ручной работы за шесть месяцев было явно недостаточно, чтобы сдержать гормонально озабоченного ублюдка.
Конечно, теперь я понимал, что гормонально озабоченного ублюдка не существует.
Он был оправданием хотеть чего-то, что я не верил, что заслужил.
Гребаный ад, почему я думаю об этом дерьме сейчас?
Со вздохом она повторила.
- Я уже говорила тебе, никто сюда не придет. Зачем? – спросила она, и надавила своими сиськами на мою грудь, прижимаясь ко мне сильнее. Ее вес на мне был минимальным, но таким, блять, тяжелым одновременно. Это сжало мою грудь, хотя дыхание стало невозможным. Оно булькало без меня, и расширяло меня, и это было настолько неопределенно для любого мысленного описания.
Выпрямившись и напрягшись, я напомнил,
- Но… Эсме и Карлайл, и… Это не здесь… когда ты… Блять, Белла, почему мы не занялись этим в душе? – спросил я, озвучивая мои ранние мысли, потому что то, что я думал сейчас, было, очевидно, достаточно, блять, невозможно связно изложить.
- Стоп, - шепнула она, наконец останавливаясь и оставаясь молчаливой, пока я не встретил ее взгляд.
Когда я сделал это, ее брови были сведены и нахмурены, и маленький вздох слетел с ее приоткрытых губ.
- Я не сделала этого в душе, потому что я хотела сделать это здесь, - пояснила она, еще больше скользнув по мне.
Моя челюсть сжалась, и я еле сдержал стон, наблюдая за ее прикрытыми глазами.
Выдохнув, она продолжила,
- И в душе все имеет тенденцию… становиться ненадежным. Может произойти несчастный случай, а когда мы занимаемся сексом, нам не нужны несчастные случаи, правильно? – спросила она, выжидательно поднимая бровь.
Я кивнул и сглотнул, все еще кидая взгляды на нее и на дверь поочередно.
Но я заинтересовался этим делом по поводу секса. Я задумался, может, мы сможем, выбрать дату или другое дерьмо, но прикинул, что спросить что-то такое будет немного, блять, прискорбно. Потом я задумался, когда это я стал таким, блять, жадным.
Со вздохом, который еще сильнее прижал ее грудь ко мне, она умоляла,
- Пожалуйста, - и нагнулась ко мне опять, ее глаза закрылись, ресницы дрогнули, а губы приоткрылись.
- Это было так давно, Эдвард…
И затем я осознал, что Белла, возможно, не кончала значительно дольше, чем я. Я вспомнил, как она говорила мне в тот день, когда мы обсуждали мои пороки – что я отказываю другим в том, что они хотят, из-за моей собственной веры в то, что я не заслуживаю получить побочную выгоду.
Ну, я прикинул, что могу достичь одного оргазма за раз.
- Типа этого, - спросил я, все еще уставясь на дверь, и скользнув ею по моей длине, поднимая себя в нее с резким выдохом.
И затем она простонала. Это не было действительно громким стоном, просто один из тех стонов типа мурлыкания.
Он отразился из ее горла в ее грудь к нашим соединенным пахам, и от этого я, блять, дернулся.
- Боже, да, - ответила она, повторяя движение. Она опять приподнялась на своих ладонях и поглядела вниз на меня, покачиваясь и вздыхая. Ее мокрые волосы закрыли наши лица и затруднили наблюдение за дверью. Конечно, после пяти или шести этих восхитительных скольжений бедрами, это стало немного похоже на… «Какая, нахер, дверь?».
Она приподнялась и задержалась на мне, доводя до минимума контакт между собой и моим членом, полностью скользя по нему.
- Это… - она вздохнула, округляя свои бедра и задевая своим клитором меня. Ее глаза потемнели, пока она двигалась, шепча:
- Мне так хорошо…
И так как я по большей части оставался неподвижным, просто позволял ей делать то, что она хочет, следя глазами за дверью. Движения ее бедер были так невероятны несдержанны – с небольшой амплитудой от меня, и ее частое дыхание, когда она ускорила свои движения, делая их беспорядочными самым сексуальным способом. Это чувствовалось так, блять… лично, словно я шпионю за этим маленьким моментом полной несдержанности. Она не скрывала ничего – ни того, как ее бедра округлялись, ни того, как она двигалась, контактируя с головкой моего члена. Она позволяла мне видеть ее сосредоточенное выражение, слышать ее хныкание и смешное сексуальное и неровное дыхание.
Она… использовала меня, чтобы кончить? Эта мысль, блять, свела меня с ума. Моя голова наполнилась ее горячим дыханием и скольжением по моему члену, так что я шепотом дал указания,
- Это правильно. Просто чувствуй, что тебе хорошо…
И потом я подумал «Ебать дверь» и сосредоточился на ее лице, румяном и нахмуренном в концентрации. Я посмотрел вниз – к месту нашего соединения, и наблюдал за ее движениями на мне. И затем я сглотнул. А затем я начал задыхаться вместе с ней, умоляя о большем трении и торможа себя, пока она не получит свое. Она неистово двигалась, зафиксировав свой взгляд на мне, а ее лицо светлело от тонкой блестящей пленки пота.
- Коснись, - простонала она, выгибая свою спину в мою грудь. Без колебания мои руки сдвинулись с ее бедер и проскользнули под ее тонкую футболку, нащупывая нежную плоть ее груди и со страстным желанием лаская ее.
Больше стонов.
Я массировал и ласкал, и она настойчиво двигалась на мне, стимулируя меня, и мои руки становились более настойчивыми, сжимая ее соски и возбужденно прижимая их ладонью.
Я не помнил, чтобы у нас был такой жизненный опыт без ощущения стыда или вины. Я часто гадал, о чем была вся эта активная реклама. Кончить было весело и все, но что после? Что в том, когда я лежал в кровати ночью и осознавал, что я испытал наслаждение и использовал кого-то, чтобы получить это. Это было плохо, но сейчас – это было правильно.
Потому что Белла не использовала меня для получения удовольствия. Она подарила мне возможность - наблюдать, как она испытывает наслаждение – показывая мне ту свою сторону, которая, возможно, оставлялась для смущающих исследований поздней ночью, или другого дерьма. Это было так реально, наблюдать, как она полностью раскрепощается. Похоже, что она не беспокоилась, если будет выглядеть нелепой. Она могла оставить это в прошлом и дать мне насладиться этим вместе с ней. Это была действительно своего рода эпопея – наблюдать, как она скручивается, изгибается и трется. Одна из ее бедренных косточек обнажилась, и это было непристойно, но никто из нас не дал этому дерьма.
Потом она посмотрела на меня вниз с этим безумным серьезным выражением, и было почти смешно, когда она выдохнула,
- Я реально близко, - типа я мог сделать что-то неосторожное, чтобы отобрать у нее оргазм.
Я удержался и не засмеялся. Ее голос был таким, блять, предостерегающим. Она просто удерживала мой взгляд с чем-то похожим на «Не похерь это» взглядом и задвигалась невозможно быстро. Я держал ее грудь в своих руках, нерегулярно вспоминая, что ее надо сжать и массировать. И потом ее бедра сжались вокруг меня, ее брови сошлись вместе, губы всосались в ее рот, и она начала дрожать. Когда она отпустила губы, они приоткрылись, и она простонала,
- О боже…
Я знал, когда это произошло, потому что она наконец-наконец полностью надавила на мой член и скрутилась на нем, закрыв глаза. Ее зубы сжались вместе, она захныкала и жестко качнулась на мне, содрогаясь, и ее пятки вжались в мои бедра.
Освободившись с резким, тяжелым вдохом, я ответно прижался в нее и, наконец, позволил себе сделать то, что ощущалось для меня хорошим. Она свалилась на меня, задыхаясь, и я поднял мои бедра и скользил своим членом по ней, зафиксировав бдительные глаза на двери. Я обхватил ее маленькие бедра и двигал ее противоположно моим толчкам, встречая ее усталый взгляд с тем, что было, возможно, подлинно отчаянным и терпеливым выражением.
Я подумал, что высушил ее кульминацию ради члена.
Каким хреном был я? Лишенным прикосновения пальцев?
Но я делал свое, и был уже близок, когда она начала целовать мою шею и полу-промурлыкала, полу-выдохнула в мою шею,
- Я просто так сильно кончила на твоем члене…
И потом маленький кусочек меня, блять, умер и перешел в Скольжение-В-Рай.
И потом я схватил ее бедра и зарычал, и двинул мой член в нее – и потом я кончил.
В мои трусы.
Вздрагивая, я дергался между нами и стискивал ее крепче, постанывая в ее мокрые волосы, покрывающие мое лицо. Я бросил мою голову назад в подушку и прошипел, пока я пульсировал и дергался под ней, переживая это наше восхищение.
Когда я наконец снизил тяжелое дыхание, несвязное бормотание пропало, я прижал ее теснее и забыл все о двери и о факте, что мне нужно вымыться опять.
Я не чувствовал никакой вины за эту ночь – только немножко Беллу, удовлетворенно дышащую рядом со мной.
***
- Я как… это близко к рвоте, - сказала Элис, встав на пороге и вгрызаясь в корень сельдерея. Она держала его двумя пальцами, точно показывая, как близко она была, но все, что я мог, это сосредоточиться на дерьмовой палке, покрытой листьями.
Кто, блять, ест сельдерей? Сам по себе?
- Красавица, - промурлыкал я в волосы Беллы.
- Ты можешь делать это где-нибудь еще? – рассеянно спросил я, потирая маленькими кругами бедренные кости Беллы.
Моя девочка пришла домой со своего сеанса в четверг, и я положил ее рядом со мной на диван. Мы никогда не вели себя так дома. Обычно Эсме могла посчитать меня ненормальным или я в целом чувствовал себя некомфортно. Однако сегодня был другой день. Сегодня моя девочка пришла домой в одном из своих мрачных настроений, и я не дал дерьма.
Белла вздохнула на мне, вжавшись спиной в мою грудь. Мы лежали на диване, опираясь на подлокотник.
- Тебе нечего делать, Элис? – небрежно спросила она, опуская голову на мое плечо.
Элис пожала плечами и прожевала.
- Джаззи ушел со своей матерью.
Я хихикнул, немного тряхнув Беллу, и насмешливо выдохнул «Джаззи» в ее волосы.
Белла едва скривилась в улыбке.
Элис, видимо, действительно применила свои способности к наблюдению и, наконец, оставила нас одних.
После того, как она ушла, я вздохнул и поглубже устроился в подушках дивана, теснее прижимая к себе Беллу.
- Как твой сеанс? – осторожно спросил я, потому что это он, очевидно, повлиял на нее. После школы она была в полном порядке.
Она пожала плечами и заложила волосы за ухо – явно не отвечая.
Этого дерьма было недостаточно.
Вздохнув, я прижал губы к ее шее и попросил в ее кожу,
- Пожалуйста, не давай этому дерьму нагноиться.
Я не хотел быть назойливым, но видеть ее хандру в доме и даже не знать, почему она наступила, серьезно превращало меня в задумчивого ублюдка.
Она немного повернулась и закрыла глаза, прижимаясь лицом к моей шее.
- Мы можем поговорить об этом в понедельник, - тихо пообещала она и сплела руки под подбородком.
- Ну, это достаточно, блять, оскорбительно.
- Так… что? – спросил я, немного наклоняясь, пока она не встретила мой взгляд.
- Мы не можем поговорить, пока Кармен не будет посредником между нами? – я почувствовал, как мой лоб наморщился и руки ослабевают, когда я заценил ее Ой-Я-Типа-Ебнулась-Немного-Не-Так-Ли? лицо. Да, ты определенно сделала это. Я сухо решил.
- Это действительно дерьмово.
- Я не имела в виду именно это… - настаивала она, нахмурившись.
Переместив нас в сидячее положение, я отвернулся и хихикнул, расстроенно пробегая руками по волосам.
- Я знаю, что ты не имела это в виду, но я думаю, эти отношения становятся немного переполненными людьми, так? Знаешь, можно просто поговорить со мной, не начиная процесс.
Конечно, я сам использовал дерьмо «Давай подождем разговора с Кармен» однажды, но это был другой случай – ожидание короче – и с тех пор я не делал так.
Это было то дерьмо, которое она уже ожидала, что я скажу. Я видел это в том, как опустились ее плечи, как она смотрела вниз на свои руки, играя со своими маленькими пальцами.
Теперь я был невозмутимым с Кармен, и был рад сеансам, которые у нас были, но что в них толку, если мы не можем применить их в реальной жизни? Я мог сказать, что Белла уже ожидала, что я это скажу, потому что просто посмотрела на меня, проигрывая, и закатила глаза.
- Это колледж, - проворчала она, но внезапно посмотрела в сторону и села поглубже в диван.
- Ох, - был мой невероятно, блять, короткий ответ. Я ожидал что-то… ну, я сам не знаю, что ожидал, но «колледж» был далек от этого.
Затем, чем больше я думал об этом, тем больше понимал, что это было, возможно, очевидно. Джаспер и Элис изучали колледжи с тех пор, как я вернулся домой – возможно, и до этого. Они болтали об этом на ланче. Элис составляла списки, выбирая за – и против различных мест. Джаспер обычно пялился на ее сиськи и соответственно кивал, довольно удачно. Белла и я игнорировали их, и были заняты, обсуждая что-то реально, блять, непохожее-на-старшую-школу, типа когнитивной поведенческой терапии, или почему я бросил свои полотенца на пол, или как прекрасны были ее намыленные сиськи в моих руках, когда мы принимали душ…
Окей – это немного было похоже на жизнь-старшей-школы.
- Ты даже не думал об этом, - сознательно шепнула она.
Я встретил ее взгляд.
Она не была разочарованной. Фактически она была типа расслабленной.
- Нет, действительно, - признался я.
Она вздохнула и подогнула ноги под себя, теребя кончики своих волос.
- Ну, я не знаю, вопрос ли это в действительности.
- Почему ты так говоришь? – спросил я.
Только теперь я осознал, что это достаточно важно. Вернувшись в Чикаго, я был сосредоточен на там-и-тогда, а здесь, я был сосредоточен на здесь-и-сейчас. Я никогда даже не уделял Карлайлу большого внимания, когда он убеждал меня в этом в редких случаях. Я даже никогда не задумывался над будущим, но теперь, когда сделал это, то был действительно немного… возбужден?
Гребаная Элис. Я мог сделать графики, в которых положить ее маленькие черные и белые полоски графиков неприятностей. Я думал… успею распланировать целую профессиональную карьеру. Я думал, что могу, как минимум, подождать до весны – для некоторых реальных экстравагантных цветных карандашей или другого дерьма. Даже лучше, я был уверен, мы можем сделать это на принтере.
Лицо Беллы вытянулось, и она посмотрела в сторону, вздыхая,
- Будь реалистом, Эдвард. Я не могу… - она покачала головой, и ее голос сломался.
Я увидел, где это произошло, и мне не понравилось это. Один кусочек. «Я не могу» было несколько недосказано.
Я полез к ней опять, но она оттолкнула меня и продолжила разочарованно,
- Мое восстановление идет очень медленно. Я чувствую себя спокойно только здесь, и… уезжать в переполненное общежитие… я просто… не могу, - сглотнув, она продолжила.
- Всегда есть заочные курсы или что-то такое онлайн. Это выход.
Никаким хреном моя девочка не соберется куда-то, что она описывает словами «это выход».
Полностью игнорируя дерьмовое общество колледжа, я ответил, пожав плечами,
- Ну так мы можем жить вне кампуса.
Она встретила мой взгляд и дернула щекой, вся гребано освобождающая.
- Делаешь успехи! Мы можем жить вместе. Это может быть, блять, очень смешно, - подчеркнул я, тайно осмотрев комнату, чтобы убедиться, что мы одни, и затем очень неприлично поцеловал ее за ухом. Я наклонился и прижал губы к ее коже, лизнув ее языком и пробуя ее на вкус, мурлыкая.
- Дверь не имеет значения, - хрипло шепнул я.
Она, похоже, не разделяла мой энтузиазм, и я отклонился. Фактически, ее лицо потемнело, и челюсть поджалась. Она начала сиплым голосом,
- Как минимум, я помню толпу по дороге в каждый класс. Я нахожу самое дальнее место от людей и ожидаю специального внимания от профессоров. А в кампусе… это просто еще один час с бесчисленными шкафчиками, напоминающими мне о том, как я далека от того, чтобы быть…
Нормальной.
Я предположил, что она начала длинный путь, решив не использовать этот очень субъективный термин. Не то чтобы это имело значение. Я хотел сказать ей, чтобы она перестала быть гребаным ребенком, но… она была так терпелива со мной, когда я был ничем, кроме как раздражительной задницей, и я не мог.
Затем она отвернулась и пробормотала, почти неслышно.
- Я все еще в двадцати шести дюймах от тебя, - и убрала локон волос за ухо.
- Что?
- Двадцать шесть дюймов, - повторила она, нахмурясь.
- На столько я могу подойти к твоей гардеробной, прежде чем полностью чокнусь.
А потом она поджала колени, что четко показало, что она завершила выступление.
- Блять, Белла, - прорычал я, дергая себя за волосы. Мне трудно было оставаться терпеливым, так что я сделал глубокий вдох.
- Это все куча дерьма. Тебе будет лучше, - напомнил я нежно.
- Помнишь Тайлера? – и как я хотел пнуть его по яйцам?
Разочарованная, она отбросила непослушную прядь волос со своего лица и уставилась прямо вперед.
- Ебать Тайлера.
Вот тогда я осознал, что это был один из этих дней. Один из этих дерьмовых, раздражающих, «Врешь Ты Все» дней. Возможно, это было дерьмо типа ПМС, безмолвно заметил я, уже выучив это после жизни в одном доме со столькими женщинами, но не сказал вслух.
Я решил, что я заболел и гребано устал от таких дней. Я знал, что они приходят и уходят, и моя девочка, возможно, растратила больше, чем достигла, и я сидел и наблюдал за этим дерьмом, как будто оно не убивало меня.
Но не сегодня вечером.
Она обманула. Это правда. Гребано обманула. Я бил себя по заднице, пойдя на терапию, услышать побольше, как помочь ей, и она отступила. Это было так не – блять – нечестно. Я отказывался допустить, что это типа очевидная регрессия или другое дерьмо. Она зашла так далеко. Я зашел так далеко.
Мы заработали наши идиотские гребаные раскрашенные цветом списки колледжей.
Я встал, протягивая мою руку и приказывая.
- Пошли.
Она все еще продолжала пялиться на стену, так что я схватил ее сам и потянул с дивана.
Она вопросительно и заносчиво уставилась на меня, когда я потащил ее вверх по ступенькам, раздраженный и сердитый, и убивающий мои навязчивые мысли о списках.
Не найдя Мидола (препарат от ПМС) в аптечке, я бубнил на каждой ступеньке.
Когда мы встали в комнате в тридцати дюймах от моей гардеробной, на ее лице появилось понимание и глаза резко расширились. Мой шкаф не был большим. Я знал, что она пошла на терапию изначально по двум причинам – разозлить меня и порыться в моем дерьме. Это маленькое пространство было недоступно для нее, и я прикинул, что это должно было доводить ее до безумия. После того, сколько она прожила здесь, я не удивился, что она сформировала сверхвпечатление о нем. Ее кривая версия, возможно, включала что-то типа порно-журналов и фотографий девочек из школы – и бог знает что еще. На самом деле моя гардеробная была на редкость гребано скучная.
Кроме всего, это пугало ее. Она избегала всей этой части комнаты – всегда. Я держал корзину для белья вне гардеробной – чтобы она пользовалась ей, пока я не приду – и она держала свою одежду в гостевой спальне или в половине моих ящиков. Если честно, я не мог понять этого. Какая-то моя упрощенченская и реально ослиная часть задумывалась, что, черт возьми, так сложно подойти к двери, открыть ее и закрыть. Но я знал, что это невежественно.
Хотя лично мне было несложно заглянуть в гардеробную, ее ужас был для меня так реален, как и сам шкаф.
Разумом я знал, что не могу понять эту часть ее разума. Это настолько же, блять, расстраивало меня, как ее ограничения – ее. Хотя мое расстройство большей частью определялось моей необразованностью – моей неспособностью постичь это или взять все на себя.
Потом она повернулась ко мне и встретила мой
