Глава III НА МАЯКЕ

Выйдя из ивняка на открытое простран­ство, мы еще издали заметили, что возле яхты теперь возятся три фигуры и ни у одной из них волосы не отсвечивают седи­ной. Значит, смотритель маяка ушел к себе. И мы свернули на мысок, к маяку.

Маяк этот был, конечно, намного меньше морских, но все равно ничего себе. Насколь­ко мы могли судить по узким вытянутым окошкам, в нем было три этажа. Или, ка­жется, правильнее говорить «три уровня»?

И на крыше стоял мощный фонарь, настоя­щий прожектор, светивший и вращавшийся по ночам.

Дверь была приоткрыта. Мы привязали Топу к железному кольцу, укрепленному в стене неподалеку от двери (не знаю, для чего было нужно это кольцо, но привязы­вать к нему собаку очень удобно), и зашли внутрь.

В первой комнатке не было ничего осо­бенного. Скамьи, какие-то шкафчики с не­обходимым инструментом и приспособлени­ями, кривоногий стол. По крутой железной лесенке мы поднялись на второй этаж.

В комнатке второго этажа обстановка была вполне домашней. На столе у стены стояли электроплитка и несколько кастрюль, над столом— полочки с кухонной утварью и продуктами, стулья, над тахтой укрепле­ны ночник и полочка с несколькими потре­панными книжками и стопкой газет.

И на тахте сладко спал Виссарион Северинович.

Мы остановились в смущении, не зная, как быть. Но видно, у смотрителя маяка сон был чуткий — он резко присел и поглядел на нас. Возможно, его разбудили наши гул­кие шаги по сварной лестнице.

— Привет, ребята! — сказал он. — А я тут прикемарил маленько.

Он встал, проверил, есть ли вода в чай­нике, поставил чайник на электроплитку.

— Сейчас крепкого чайку глотнем! — про­возгласил он. — Хорошие ребята эти яхт­ смены, как их: Серега, Алик и Павел. Надо уметь вовремя подключиться к компании и вовремя уйти, чтобы в тягость не стать.

Момент почувствовать, когда и ты уже живот набил, и путешественники хотят побыть сами по себе, никто посторонний им уже ни к чему. Хорошего собеседника всегда с радос­тью примут, но и самый хороший собеседник не должен становиться назойливой му­хой, иначе грош ему цена!.. — Тараторя та­ким образом, он доставал чашки и заварку, сахар и ложки, подвигал стулья к столу. — А если ты сегодня не был в тягость, то, значит, и завтра у этих людей можно будет немножечко подкрепиться, как учил нас наш вождь и идейный вдохновитель Винни-Пух!

Мотайте это на усы, ребятки, на усы, кото­рых у вас еще нет, но обязательно вырас­тут. Никому бы другому я не поведал с та­кой откровенностью, как надо стараться ради брюха, но вам я открываю мою самую страш­ную тайну!

Неужели самую страшную? — недовер­чиво спросил Ванька.

Ну, может, еще две-три страшные тай­ны найдутся! — усмехнулся смотритель ма­яка. Похоже, после выпитого он еще был малость навеселе, несмотря на то что «по­кемарил».

— Интересно какие? — сказал я.

Смотритель маяка призадумался:

— Ну, например... Впрочем, давайте чай­ку глотнем. А там можно будет и погуто­рить. Мы уселись за стол и стали пить чай.

Ну, как лодка? — спросил Виссарион Северинович. — То, что вы искали?

Да, вполне, — ответил я. — Ее доволь­но просто привести в порядок. Не знаете, чья она?

Да ничья, — хмыкнул смотритель. — И быстро поправился: — То есть теперь ничья.

Как это «теперь»? — поинтересовался Ванька.

Ну, был у нее хозяин — и нет. Не стало.

А куда он делся? — продолжал допы­тываться мой братец.

Пристрелили, — коротко ответил смот­ритель.

Мне показалось, я заметил в его глазах хитрый блеск.

Бросьте! — Мой братец поперхнулся чаем. — Кто пристрелил?

Милиция. Спецподразделение, работа­ющее на воде. На этой лодке ходил за това­ром известный бандит и контрабандист. Но за ним давно следили и как-то поставили засаду. Ночью, естественно, это было. Он включил мотор и стал уходить — на лодке тогда и мотор был, а так-то он ходил на веслах, чтоб глуму не было. Думал уйти с озера по мелким речушкам, которые все та­кие извилистые и где милицейским катерам пришлось бы сбрасывать скорость, но его догнали и прижали к берегу. При этом они из тяжелого пулемета стрельнули, с высо­кой палубы патрульного катера, и разнесли днище лодки — отсюда и эта дыра. Так что уплыть далеко он все равно не мог. Ну, он совсем озверел и стал палить из автомата и двух пистолетов. В завязавшейся перестрел­ке его ранили насмерть. Я-то ничего понять не мог: посреди ночи шум, грохот, очереди, огни палубных прожекторов по воде мечут­ся. Утром набрался духу, пошел в ту сторо­ну, а там уже следственная группа работа­ет. И старший следователь сказал, кивнув на лодку: «Слышь, Севериныч, ты бы рухлядь эту на дрова изрубил, чтоб берег не засоряла». И уехал. Вот с тех пор и лежит.

Почему ж вы на дрова не изрубили? — с подозрением спросил я.

А зачем мне дрова? — пожал плечами смотритель. — Что мне ими топить?

Мы с Ванькой оглянулись по сторонам. И в самом деле, печки нигде не было — даже «буржуйки».

Как же вы зимой живете? — спросил Ванька.

А вот это, — широко улыбнулся смот­ритель, — и есть моя вторая страшная тай­на. — И после эффектной паузы он разъяс­нил: — Я государство обворовываю.

Как это? — удивились мы.

А вот так. Маяк содержит государство, вот и за электричество оно платит. С холо­дами я включаю электрокамин, а то и два — и тут жара, как в Африке. В доме счетчик накрутил бы на жуткую сумму, не разбалу­ешься электрообогревом, а тут мне все вы­ходит бесплатно. И нечего бояться, что проб­ки полетят, — ведь маяк объект повышен­ной важности, вот ему и положено усиленное электрическое питание. Он снабжается не через общеостровной трансформатор, а по мощному кабелю, проведенному прямо из города. Так что можно и четырехваттник включать, но мне и двухваттника во как хва­тает? — Он чиркнул ладонью по горлу и опять улыбнулся. — Вот это я и называю обворовывать государство.

Но ведь вам, наверно, это положено... — неуверенно проговорил Ванька.

Может, и положено, — пожал плечами смотритель. — Я не спрашивал, чтобы, не дай Бог, на жилую комнату отдельный счетчик не поставили. Поэтому дрова мне ни к чему.

Но ведь у вас и свой дом есть? — уточ­нил я.

Есть, — кивнул смотритель. — Но я в нем мало бываю, мне здесь как-то привыч­ней. А в деревне я только с огородом вожусь. А если дрова нужны, так лучше завалить сухую березу или сосенку рядом с деревней, чем через весь остров переть. Я как три года назад запас дров сделал, так мне еще лет на пять хватит. Если, конечно, соседи дрова не приворовывают. Но вроде не замечал.

Ясно... — Ванька задумался. — Скажи­те честно, насчет этого застреленного кон­трабандиста — это ведь «пуля», да?

При чем тут «пуля»? — притворно воз­мутился смотритель. — Говорю вам, лодка ничья, ремонтируйте ее спокойно и плавай­те. А по поводу «пуль»... Пули там были вок руг лодки, настоящие. Пули и стреляные гильзы. Правда, их милиция тщательно со­брала, как вещественные доказательства, но, я думаю, вы там одну или две все равно найдете, если пороетесь потщательней. И убедитесь, что я правду говорю!

Ванька почти поверил. Я — нет. Я был убежден, что, если завтра утром мы там пошарим на берегу, обязательно найдем одну-две стреляные гильзы, которые смот­ритель подкинет в эту ночь. За Виссарио­ном Севериновичем водилась слава, что он любит подкреплять свои выдумки «бесспор­ными доказательствами». Однажды... Но не буду рассказывать. Вокруг одной своей вы­думки он так ловко накрутил «веществен­ные доказательства», что она даже в про­грамму «Время» попала как небольшая сен­сация. Поэтому не стану его разоблачать, а то тележурналистов, которые эту сенсацию на всю страну подали, просто перекосит.

Словом, завтра мы отремонтируем лод­ку, — сказал я. — Скажите, а можно погля­деть верхний этаж? Ну, все управление ма­яком?

Пожалуйста! — Смотритель бодро под­нялся на ноги. — Полезли!

Мы поднялись на самый верх по таким же железным сварным лесенкам.

Здесь помещеньице было поменьше, ведь маяк сужался кверху, а окна — намного больше размером, чтобы хороший обзор от­крывался на все четыре стороны. Мы уви­дели всякие механизмы, пульт с рубильни­ками и кнопками.

Вот этот рубильник, — стал объяснять смотритель, — включает главный прожектор, эта кнопка — запускает его вращаться, это — регулировать скорость вращения, а это — объем вращения, так сказать. Ну, чтобы про­жектор описывал не полный круг, а полу­круг и шел в обратную сторону. Это — вклю­чение сирены. На совсем туманные и ненас­тные дни, когда прожектора можно и не разглядеть. А это — включение радиосигна­ла, который зажигает свет на световых ба­кенах.

Здорово! — Ванька был в восторге. — Вот бы самому все повключать!

Что ж, — сказал смотритель, — если родители отпустят вас как-нибудь на ночь, я дам вам поуправлять маяком. Это доволь­но просто.

Класс! — Ванька был на седьмом небе от такой перспективы. А мне пришла в го­лову новая идея.

Так световые бакены управляются от вас? — спросил я.

Разумеется, — кивнул Виссарион Северинович.

Это хорошо... Видите ли, нам лодка нужна не просто так.

А зачем? — сразу заинтересовался смотритель.

Мы хотим сыграть в катастрофу «Ти­таника»? — выпалил Ванька.

Гм... — смотритель почесал подборо­док. — И что же будет айсбергом?

Мы думали, световой бакен, — объяс­нил я. — Мы на него легонько натолкнемся, а потом будем «спасаться». Вот я и поду­мал... Если бы мы с вами договорились на определенное время, на девять или, там, на десять вечера, чтобы вы минут на десять выключили бакены, и мы бы врезались в полной тьме? Ну, чтобы все было совсем натурально. А потом вы почти сразу их включите, чтобы мы видели, где мы и куда нам выгребать и спасаться.

Интересная мысль, — сказал смотри­тель. — Вообще-то можно. Но вы уверены, что сумеете точно уложиться по времени?

Мы будем крутиться неподалеку, — объяснил я. — И, как только бакены погас­нут, устремимся к ближайшему и «столк­немся с айсбергом». Нам понадобится не больше пяти минут!

Давайте попробуем, — согласился смот­ритель. Видно было, что эта идея пришлась ему по душе — как всякий розыгрыш. — Толь­ко вот что... Если в назначенное время будет проходить теплоход или баржа, я не имею права отключать бакены. Тогда притормозите и ждите, пока судно пройдет. Задержка вый­дет минут на пятнадцать—двадцать.

Это не страшно, — сказал Ванька, ко­торому моя идея очень понравилась.

А теперь скажите мне... честно, если сможете, — сказал смотритель. — Кого вы хотите «наколоть»? Ведь вы не для себя од­них эту хохму устраиваете, так?

Так, — буркнул Ванька. — Хотим про­учить одну девчонку. Она достала нас своим «Титаником», вот мы и хотим устроить ей кораблекрушение!

Понятно... И о том, что бакены погас­нут, она ничего знать не будет?

Разумеется! — ответил я.

Гм... Я это только к тому спрашиваю, чтобы не проговориться, если встречу вас вместе с ней. Теперь я понял — о нашем до­говоре молчим в тряпочку.

Вот именно! — сказал Ванька. — А пос­ле «катастрофы» мы можем приплыть к вам и чуть-чуть поуправлять маяком. Я думаю, родители нам позволят.

Это уж ваша забота, — сказал смотри­тель. — Ну что, все посмотрели? Пойдем?

Сейчас, — ответил Ванька. — Одну се­кунду.

Он сел за пульт и стал имитировать вклю­чение и выключение кнопок и рубильников. Выражение лица у него при этом было со­всем блаженное. Одну из кнопок он задел слишком сильно — и у нас над головой так взревела сирена, что мы подпрыгнули! Вань­ка тут же выключил сирену — и отлетел от пульта как ошпаренный.

— Ну, ты, это... полегче, — сказал смот­ритель, переводя дух. — Так ведь и инфарктий получить недолго!

— Извините... — пробормотал Ванька.

Мы услышали, как внизу заливается

Топа, шокированный криком сирены.

Пойдем к Топе, быстро! — сказал я. — Надо успокоить его, а то он совсем с ума сойдет!.. Спасибо огромное, до завтра! — крикнул я смотрителю, хватая Ваньку за рукав и таща вниз.

До завтра! — дружелюбно откликнул­ся смотритель.

Мы сбежали вниз и успокоили Топу. От­вязав его от кольца, но не отпуская с повод­ка — все-таки нам надо было пройти непода­леку от яхтсменов, — мы пошлепали домой.

— Эй, ребята! — окликнул нас один из них, когда мы проходили мимо. — Что это было?

— Это мы учились управлять маяком, — ответил я.

Яхтсмен покачал головой:

Да... Здорово вы нас встряхнули. Мы уж решили, что третья мировая война на­чалась.

Да, кстати, — сказал второй яхтсмен. — Этот смотритель маяка, — яхтсмен запнул­ся, — Виссаверин... он всегда такой?

Видимо, как они сразу сплавили имя и отчество смотрителя в единое «Виссаверин», так и не могли теперь отвыкнуть.

В каком смысле? — спросил Ванька.

Ну... забавник, что ли, — объяснял яхт­смен.

Я кивнул:

В некотором смысле он местная дос­топримечательность.

Ишь вы! — рассмеялся яхтсмен. — Слышь, Серега, мы с достопримечательнос­тью познакомились! Возьми на заметку!

Уже взял, — отозвался тот.

Третий яхтсмен, который прежде ставил палатку, а теперь возился на яхте с каки­ми-то тросами, поднял голову и окликнул сидевших на берегу:

Эй, что там такое?

Да про смотрителя разговор... Знаме­нитый, говорят, оригинал! Надо будет по­внимательнее к нему приглядеться. Может, прямо для тебя персонаж, Павел, а?

Ладно, разберемся, — отозвался с яхты Павел.

Имена двоих мы определили. Выходит, того, что с нами заговорил, звали Аликом.

А вы что, писатели, раз персонажей собираете? — заинтересованно спросил я.

Нет, — ответил тот, которого называли «Серегой». — Павлик — журналист, Алик — технарь, а я так... вольный художник, мож­но сказать.

Фотохудожник, — уточнил Алик.

Ну, пусть будет так, — пожал плеча­ми Сергей. — Словом, мы подгадали, чтобы отпуск взять всем вместе и прокатиться на яхте. А то два года простаивала, ни денег, ни времени не было ей заняться... — Он рас­смеялся. — А как ваш пес внимательно слу­шает! Как будто' все понимает!

Он и в самом деле все понимает, — заверил я.

А вы откуда плывете? И куда? — спро­сил Ванька.

Задача-максимум — пройти от Питера до Москвы, — объяснил Алик. — Но если возникнут задержки в пути, то повернем назад где-нибудь в районе Рыбинского моря или Угличского водохранилища.

Здорово! — сказал Ванька. — И я бы так хотел.

Еще успеешь, обязательно, — добро­душно усмехнулся Сергей.

Мы попрощались и пошли дальше. Спус­тя пять минут я остановился, чтобы отпус­тить Топу с поводка, и спросил его при этом:

— Ну, Топа, что ты о них думаешь?

Топа сделал движение, которое в перево­де на язык человеческих жестов означало бы пожатие плечами: мол, не до конца ра­зобрался, но что они безвредные чудаки — это факт.

Вернувшись домой и убедившись, что до ужина времени еще навалом, мы отправи­лись в сарай, чтобы подобрать подходящие доски и вообще все подготовить к завтраш­нему ремонту нашего «Титаника». Фантика решили не тормошить. Она так и валялась в своей комнате, увлеченная, видимо, чтени­ем: послушав за дверью, мы услышали пе­риодическое шелестение страниц, а в пау­зах — похрустывание яблока у Фантика на зубах. Яблоком она хрустела медленно и тщательно, как человек, который делает это почти машинально. Мы так поняли, что книга: здорово ее захватила.

Опять в какую-нибудь дрянь въеха­ла! — прошептал Ванька.

Нет, — покачал я головой. — Не в дрянь.

Я сам сунул Фантику, когда она спросила, что у меня есть почитать, новенькое парное издание: «Парк Юрского периода» и «Парк Юрского периода-2». Отец купил нам эти книги во время одной из последних вылазок в Город, сказав, что вещи стоящие, не дешев­ка, — в отличие от многих ужастиков здесь про динозавров и вообще животный мир и работу ученых все написано очень толково, с биологической точки зрения. Сам отец купил и прочел «Парк Юрского периода» еще года два назад, когда был в Лондоне на десяти­дневном международном симпозиуме по воп­росам охраны заповедников — но книга-то, естественно, была на английском, и наших с Ванькой школьных азов никак не хватало, чтобы ее осилить (хотя, как знают читатели предыдущих книг, язык мы изучали углуб­ленно, и я даже переписывался с одним анг­лийским школьником, изучающим русский). Могу сказать, что мы с Ванькой врубились в эти книги с ходу. И я, конечно, надеялся, что с их помощью удастся ненадолго обезвре­дить Фантика, но такого здоровского эффек­та никак не ожидал!

Словом, мы спокойно смылись в сарай, а там я достал свою мерную веревку, и мы по узелкам подобрали доски нужной ширины и отпилили куски нужной длины. Потом мы застрогали и прошлись по торцам досок уз­кой стамеской так, чтобы превратить их в подобие шпунтовки. Ванька предлагал поза­имствовать готовую шпунтовку, которая была сложена отдельно, но я отказался: фир­менная шпунтовка «со станка» стоила до­вольно дорого, даже если брать ее прямо на лесопилке и даже при том, что часть шпун­товки отцу отгружали бесплатно, списывая в брак, идущий на выброс, и отцу вряд ли понравилось бы, если бы мы взяли дерево высшей категории обработки на лодку-од­нодневку. И потом, нам вполне достаточно было грубой подгонки, ведь нужно было ко­нопатить и красить. Лишь бы размеры со­впали и доски сели достаточно плотно, а там уж доведем!

Заодно мы приготовили паклю, деготь, краску, кисти, молотки, гвозди, ножовку и вообще все необходимое, чтобы завтра наша лодка засияла. Когда мы все сделали, Вань­ка хлопнул себя по лбу:

— Слушай, забыли про весла! Как же по­плывем?

Мы быстро решили и эту проблему. На­стоящие цельные весла вырезаются из соро­ковки (ну, то есть из доски толщиной сорок миллиметров) шириной не меньше двадцати сантиметров, и с такими веслами пришлось бы повозиться дня три. Поэтому мы посту­пили проще: взяли запасные черенки из са­дового инвентаря, вырезали из двадцатки (доски толщиной двадцать миллиметров) две лопасти весел и приколотили их к черенкам. Получилось совсем недурно.

— Один раз проплывем, — критически заметил Ванька. — А если окажется, что наша лодка на ходу и можно плавать на ней сколько угодно, то мы без спешки сделаем настоящие весла, чтобы вечно служили. Мо­жет, Гришку попросим, чтобы он прогнал их нам на строгально-резальном станке, тог­да и мучиться не придется.

Мы нашли две ржавые железяки, иде­ально подходившие для уключин: кольца со штырьками, похожие на огромные ключи с отпиленными бородками. Вообще, в ящике со старыми скобяными изделиями было много всякого полезного барахла. Черенки прохо­дили в эти кольца тютелька в тютельку, а штыри толщиной в сантиметр должны были как раз сесть в отверстия для уключин, что­бы ходить в них свободно, но при этом не болтаясь и не вихляясь.

Вечерело, и мы работали все ближе к рас­пахнутой двери сарая, чтобы света было по­больше. А потом дверной просвет заслонила чья-то тень.

Это была Фантик.

— Чем это вы тут занимаетесь? — поин­тересовалась она.

Ванька заслонил собой приготовленные инструменты и материалы и сурово сказал:

Это тайна.

Тайна? — Фантик начала чуть-чуть обижаться. — От меня?

От всех, — подтвердил я. — Мы бы и сказали тебе, но...

Но — что?

Но. тебе не стоит это знать, потому что это не женское дело.

Ну, знаете!.. — Фантик вспыхнула. Мы с Ванькой переглянулись.

Может, скажем ей? — предложил я.

Сам решай... — проворчал Ванька.

— Ладно! — Я повернулся к Фантику: — Так вот, на той стороне, у маяка, мы нашли старую разбитую лодку. Мы хотим почи­нить ее и совершить небольшое путешествие.

В темноте, понимаешь? Отойти подальше от берега и потом плыть на свет маяка. Это ж будет как в пиратских романах! Ты когда-нибудь плавала на свет маяка?

— Нет, — сказала Фантик. — Не плавала.

— Это должно быть нечто! Теперь ты по­нимаешь?

— Понимаю, — сказала Фантик. — Толь­ко не понимаю, почему мне нельзя...

Потому что ты сбрендила на своем «Ти­танике»! — вмешался Ванька. — И ладно бы тебя сам корабль интересовал — тебя инте­ресует эта глупая любовная история! Зна­чит, для морского дела ты не годишься!

А вот испытайте меня, — заявила Фан­тик, начинавшая заводиться, — и увидите, что гожусь!

Ну, не знаю... — Ванька насмешливо хмыкнул.

Слушай, ты... — начала Фантик, но я ее остановил:

Неужели ты не видишь, что он нароч­но тебя дразнит? В общем, не будем сегодня выяснять отношения. Давай завтра утром решим.

Если вы думаете, что я позволю вам уплыть без меня... — Фантик осеклась и со­общила: — Вообще-то я пришла звать вас ужинать.

Вот за ужином и посмотрим, — ска­зал я.

Как это? — Фантик нахмурилась.

Первое условие — не петь! — влез Вань­ка. — Это будет твоим первым испытанием. Выдержишь его — тогда посмотрим...

Если вы думаете, что я провалю это испытание, то ошибаетесь! — гордо заявила Фантик и пошла прочь.

Я подмигнул Ваньке:

— Кажется, клюнуло... Пойдем...