Бомба в церкви

- Ты поедешь с нами в субботу к морю, Джек? - спросила Дженни Джарвис. Ее щеки пылали от возбуждения. - Наша воскресная школа едет на автобусе в Гастингс. Там очень-очень красиво.

- Едут не только дети, - вставил Петер. - Поедут и подростки, и молодежь из библейского кружка.

Идея поехать куда-то вместе с учениками воскресной школы показалось Джеку забавной. Но когда Петер описал ему всевозможные развлечения, какие там будут, он, после недолгих колебаний, решил поехать вместе с ними.

Приятно было на денек избавиться от старушки Поттс. Мирно покачиваясь в автобусе в окружении веселых людей, Джеку пришлось признать, что все это ему определенно начинало нравиться. Но когда они прибыли к морю, он отделился от шумной компании и в одиночестве отправился бродить по уютным улочкам курортного городка. Вскоре он наткнулся на спрятавшуюся в темном тупике лавку, в которой торговали игрушками и предметами для розыгрышей.

Целый час он с наслаждением рылся в ее товарах. Когда же он в конце концов покинул лавку, то сжимал в руке пузырек с этикеткой "Особо зловонная бомба". Он даже за него заплатил.

"Эта поездка с воскресной школой оказалась не такой уж и бесплодной," - думал Джек.

У него уже созрел неопределенный план взорвать свою бомбу на общешкольном собрании. "На тот случай, если господин Перси, видя, что я так много сейчас работаю, начнет считать, что прибрал меня к рукам." На обратном пути он сидел рядом с чумазой и веселой Дженни.

"А она неплохая девчонка, - думал Джек, мягко укачиваемый автобусом, - и ужасно похожа на своего старшего брата, и болтает тоже, как он, без умолку."

- Ах, завтра это все будет так здорово! - задыхалась от восторга Дженни. - Завтра в нашей церкви будет праздник воскресной школы, мы его проводим каждый год и мне тоже дали роль. Мы покажем спектакль об Иисусе Навине и стенах Иерихона, а я играю роль Раав. Петер будет сопровождать пение на гитаре. Папа и мама написали сценарий всего этого праздника, а приглашенный на него проповедник будет потом у нас обедать. Мама уже целую неделю готовит всякую вкуснятину.

Джек краем уха слушал ее болтовню и размышлял над только что возникшей у него идеей: "А что, если взорвать эту вонючку в церкви? Немного оживить все это мероприятие".

Но тогда ему самому пришлось бы нести пузырек в церковь - и мысль об этом отнюдь не приводила его в восторг. В то же время его уже давно мучило любопытство, чем же эти радостные люди занимались в своей жестяной церквушке. И поэтому в глубине души он был рад, что теперь у него появился повод самому все хорошенько разведать.

Как на зло, на следующее утро к тому времени, как Джек перешагнул порог церкви, она была настолько переполнена, что свободное местечко нашлось лишь рядом с госпожой Диксон, - той самой, что так сильно оскорбила Джека в его первое воскресенье в Лонгфильде. Когда он опустился на скамью, она постаралась отодвинуться от него, как можно дальше. Тем не менее, лицо почтальона, стоявшего впереди, просияло, когда он увидел Джека.

Дженни очень хорошо сыграла свою роль, если, конечно, принять во внимание, что все актеры были дети. Все прошло просто замечательно. Хотя присоединиться к общему пению Джек счел ниже своего достоинства, но, тем не менее, был вынужден признать, что ему здесь нравилось. Он был уверен, что все богослужения должны быть скучными и обременительными, но невозможно было поверить, чтобы радостные люди боялись Бога. Все еще сжимая пузырек со "зловонной бомбой" в кулаке, когда первая половина богослужения подошла к концу, Джек решил, что не будет пускать ее в ход.

"Было бы жестоко испортить им праздник, - думал Джек, - уж слишком большое удовольствие он им доставляет."

Катастрофа разразилась из-за тарелки для пожертвований. Госпожа Диксон, его старый враг, ткнула тарелку Джеку в бок с такой силой, будто это был штык, и выбила пузырек у него из рук. Джек тут же нырнул под скамью - но увы, напрасно: горлышко пузырька раскололось, и зловонная жидкость разлилась по полу. Почетный гость только-только начал свою проповедь, когда некоторые из сидящих в зале стали тревожно принюхиваться. Потом один за другим стали извлекать носовые платки. Люди начали кашлять и чихать. Первыми зал покинули ученики воскресной школы, сидевшие в первых рядах. Перешептываясь, последовали они к выходу. Вскоре из дверей один за другим стали выскакивать члены церкви, жадно вдыхая свежий воздух. Последним покинул церковь проповедник - сжимая в руке записи и закрыв платком рот.

Благодаря всеобщему смятению, Джеку удалось ускользнуть домой незамеченным. Забившись в дальний угол сарая, он с бешено колотящимся сердцем смотрел на грызущих морковь кроликов.

- Ты меня очень разочаровал, сынок, - раздался за его спиной спокойный голос. Джек не обернулся, и почтальон, подойдя, стал рядом с ним.

- Я ничего не имею против твоих проказ. Я ведь тоже когда-то был мальчишкой. Но твоя сегодняшняя выходка была какой угодно, только не остроумной. Для нас Бог важнее всего на свете. Именно Ему мы обязаны всем тем, что мы есть и чем мы стали. Ты же сегодня осквернил Его дом и испортил богослужение, которое дарило Ему радость.

Джек резко повернулся к почтальону. Он предпочел бы сейчас хорошую взбучку, лишь бы не видеть этого печального выражения на лице господина Джарвиса.

Настроение за обедом было совершенно подавленным. Гость старался ни полсловом не упоминать о богослужении. Но госпожа Джарвис была так расстроена, что все валилось у нее из рук. Пудинг был слишком вязок, в соусе к ростбифу было множество комков, а ванильный соус подгорел. Когда она в конце концов выскользнула из комнаты, чтобы заварить чай, то к столу уже не вернулась. Направляясь к двери, Джек увидел, что она стояла у раковины и плакала.

Петер уже ждал его в саду. Джек никогда еще не видел его в такой ярости.

- Ты вообще понимаешь, что ты натворил? - прохрипел он. - Эта старая лицемерка, рядом с которой ты сидел, сразу же после богослужения отправилась к пресвитерам нашей церкви и стала поливать папу и маму грязью. Она их так настроила против родителей, что папе, раз уж он не может воспитать даже собственную семью, запретили работать в воскресной школе и с молодежью. А ведь этой работой родители дорожили больше всего на свете! А потом это старое чудовище, оттеснив маму в угол, заявила ей, что это безнравственно - привозить сюда таких, как ты, которые в конце концов испортят всех детей в округе. Все это было бы, может быть, и смешно, если бы мама не приняла это так близко к сердцу. Теперь она плачет и никак не может успокоиться.

Джек снова направился к кроликам в сарай. Ему было настолько муторно, что он начал мерзнуть. В первые дни своего пребывания в Лонгфильде он часами размышлял над тем, как побольнее уязвить здешних обитателей. Ну, а теперь, когда ему это так превосходно удалось, он не чувствовал никакой радости. Все его проказы и шалости в этой деревне, в конечном счете, будто бумеранг, оборачивались против него самого.

Проповедник не стал дожидаться чаепития с изумительным пирогом, испеченным госпожой Джарвис специально для него, а поспешно уехал. Направляясь в свою комнату, чтобы переодеться для работы в саду старушки Поттс, Джек увидел своих приемных родителей, сидевших на диване. Одной рукой почтальон обнимал за плечи свою всхлипывающую жену, то и дело подносившую к глазам платок. Джеку почему-то вспомнилась та забота, которой они окружили его, когда он лежал на этом же диване после крокетного матча с Тайдехерстом.

И вдруг Джек сделал то, чего еще никогда в своей жизни не делал. Он пересек комнату, подошел к супругам и внезапно охрипшим голосом сказал:

- Простите меня. Я больше никогда так делать не буду.

Не переодеваясь, он выскочил за дверь и побежал к лесу.

- Он заговорил! - воскликнула госпожа Джарвис. Ее слезы тут же высохли.

- В первый раз он обратился к нам! - вторил ей ее муж.

- И было видно, что это шло от чистого сердца. Поэтому все было не напрасно. Какая разница, что думают о нас люди!

Когда Джек с тревожно замирающим сердцем вернулся после работы домой, то обнаружил, что, благодаря его покаянному извинению, в доме снова царила радостная атмосфера.

Когда они все собрались к столу на чаепитие со сказочным пирогом, Петер не смог удержаться от замечания:

- Как все-таки здорово, что мы теперь можем навалиться на пирог, не заботясь об учтивости и вежливости по отношению к гостю!

Госпожа Джарвис попыталась было укоризненно покачать головой, но все потонуло в раскатах веселого хохота. После чаепития Джек наравне со всеми другими членами семьи помогал вытирать посуду.

В деревне же спокойствие воцарилось далеко не сразу. В понедельник вечером проповедник долго беседовал с супругами Джарвис. Джек сидел тихонько на своем чердаке и учил уроки. И тут он услышал непривычно громкий и резкий голос почтальона:

- А вам не кажется, что вместо того, чтобы его критиковать, нам надо о нем помолиться?

Дженни, вернувшись на следующий день из школы, снова застала мать в слезах. У нее с визитом побывала мадемуазель Диксон.

- Она требует, чтобы мы отослали Джека назад в детский дом, - поведала она дочери с возмущенным всхлипыванием.

За разговором никто не заметил, как Джек вошел в кухню. Он переступил порог как раз в тот момент, когда Дженни спросила:

- А почему мы вообще должны принимать в нашу семью таких, как Джек, если из-за этого все люди начинают на нас злиться?

Джек напряженно ждал ответа.

- Потому что это Бог послал его нам, доченька, - пояснила госпожа Джарвис. - Он ведь, знаешь ли, очень любит Джека.

- Неужели же Бог может любить такого злого мальчишку, как Джек? - недоверчиво спросила Дженни.

- Вот это-то и есть самое прекрасное, - был ответ. - Он любит его так же сильно, как и тебя, и Петера. Ему совсем не безразлично, что происходит с Джеком.

Джек беззвучно выскользнул через черный ход и направился к любимому лесу. Он уже не раз задавал себе вопрос, почему эта семья решилась на такое безумие, взяла его к себе, и до сих пор, несмотря на его недружелюбие и упрямое молчание, не отправила его назад в детский дом. Они, вероятно, просто воображали, что "замечательно справляются с трудными подростками".

Теперь же госпожа Джарвис утверждала, что они это делали потому, что его к ним в дом привел заботившийся о нем Бог.

Никто еще никогда о нем не заботился. Ни его мать-ирландка, ни его инспектор, и никто из всех тех бесчисленных людей, которые брали его на воспитание. Но неужели же Бог тогда действительно не такой, как они все? Неужели же госпожа Джарвис права? Воспитательница в детском доме сказала, что Бог ненавидит плохих людей и наказывает их. Кому же тогда верить?

В голове его роилось столько вопросов, что в этот вечер, во время урока чтения, он внезапно спросил у старушки Поттс:

- Может ли такое быть, чтобы Бог любил таких как Вы и я?

На лице старой дамы появилось такое выражение, как если бы она увидела гадюку.

- Этот негодный почтальон все-таки прибрал тебя к рукам, - пробурчала она. - Ну, а это тебе за твой глупый вопрос!

Джек не успел и глазом моргнуть, как она отвесила ему звонкую оплеуху.

Он украдкой потер покрасневшее ухо и углубился в чтение. С того вечера, мысль о том, что Бог, может быть его любит, целыми днями не давала ему покоя.