Если попытаться в двух словах сформулировать, в чем же заключается
основное различие между аристотелевской теорией человека и современными
концепциями человеческой природы, выдвинутыми Гольдштейном, Фроммом, Хорни,
Роджерсом, Бюлером, Мэем, Грофом, Дабровски, Мюр-реем, Сутичем, Бутенталем,
Олпортом, Франклом, Мерфи, Роршахом и множеством других исследователей, то я
бы сказал так: теперь мы знаем не только о том, что представляет собой
человек, теперь мы знаем, каким он может быть. Другими словами, мы научились
смотреть вглубь, научились видеть не только актуальные, но и потенциальные
характеристики человека. Теперь нам известны резервы человеческой природы,
резервы, которые зачастую остаются незамеченными, нереализованными,
подавленными. Мы научились говорить о сущностной природе человека в терминах
возможностей, потенций и отдаленных рубежей человеческого развития, не
полагаясь лишь на внешнее, поверхностное, сиюминутное. Можно сказать, что
впервые за всю историю своего развития человечество получило шанс отдать
|
|
должное человеческой природе.
Динамическая психология дает нам еще одно преимущество перед
Аристотелем: теперь мы знаем, что разум и интеллект? не единственные
средства самопознания. Аристотель, как вы помните, предложил иерархию
человеческих способностей, высшее место в которой он отвел разуму. Именно
его воззрения стали причиной для противопоставления разума эмоциям и
инстинктам, что в свою очередь породило представление о неизбежности
конфликта, борьбы, антагонизма между "высокими" и "низкими" началами
человеческой природы. Однако данные исследований психопатологии и феномена
психотерапии наглядно показали нам необходимость внесения существенных
поправок в предложенную им иерархию, необходимость равного уважения как к
рациональным, так и к эмоциональным, как к конативным, так и к побудительным
аспектам нашей природы. Результаты эмпирических исследований, посвященных
изучению феномена здоровой личности, все больше убеждают нас в том, что
вышеупомянутые аспекты человеческой природы не только не противоречат друг
другу, но и могут находиться в отношениях синергизма, в отношениях
взаимовыгодного сотрудничества. Здоровый человек целостен и интегрирован.
Только невротик утратил присущую человеку способность жить в согласии с
собственной природой, только у него разум находится в постоянном конфликте с
эмоциями. Аристотелевское противопоставление разума другим аспектам
человеческой природы стало причиной и ошибочного понимания эмоций и позывов,
|
|
и неверного истолкования самого понятия "разум". Лишь сейчас мы начинаем
осознавать необходимость отказа от прежних концепций рациональности. Эрих
Фромм писал: "Разум, приставленный сторожить несчастного узника?
человеческую природу? сам утратил свободу, а в результате оба начала
человеческой природы? и рациональное, и эмоциональное, оказались в
заточении" (148). Тысячу раз прав Фромм, когда говорит о том, что
самосознание есть не столько продукт интеллектуального процесса, сколько
процесс актуализации всех заложенных в человеке тенденций, активной
реализации присущих человеку интеллектуальных, эмоциональных и
инстинктоидных потенций.
Только постигнув дальние пределы человеческого развития, познав, каким
может быть человек при хороших условиях существования, и признав, что только
самовоплощение и самоактуализация приносят человеку счастье, душевный покой
и гармонию, мы сможем, наконец, понять, что такое хорошо и что такое плохо,
что правильно и что неправильно, что полезно и что вредно для человека.
Лукавый философ, философ-технократ может спросить меня: "А чем вы
докажете, что человеку лучше быть счастливым, чем несчастным?" Но даже на
этот иезуитский вопрос можно ответить эмпирически; достаточно просто
понаблюдать за людьми, чтобы понять, что все они, они, а не наблюдатель,
совершенно спонтанно, естественно выбирают то, что делает их счастливыми,
спокойными, радостными или умиротворенными. Другими словами, каждый человек
стремится к хорошему, а не к дурному (если, конечно, он более-менее здоров и
если он живет в условиях, хоть сколько-нибудь благоприятствующих этому
стремлению).
Эти же наблюдения помогут нам найти достойный ответ многим ложным
суждениям причинно-следственного типа "Если хочешь X, нужно делать У" ("Если
хочешь жить дольше, нужно есть витамины"). Сейчас у нас появляется
возможность определить истинные причинно-следственные связи. Мы уже знаем,
что на самом деле нужно человеку, мы знаем, что человек стремится к любви, к
безопасности, к счастью, к долголетию, к душевному покою, к знаниям и т.п.
Поэтому нам уже нет нужды говорить: "Если хочешь быть счастливым, то...".
Вместо этого мы можем сказать: "Если ты здоровый представитель рода
человеческого, то...".
Утверждение о том, что человек изначально устремлен к счастью,
благополучию, здоровью, столь же эмпирично, как наши заявления о том, что
собака любит мясо, что аквариумным рыбкам нужна свежая вода, что цветы
тянутся к солнцу. Его нельзя воспринимать как чисто оценочное заявление, оно
одновременно и нормативно, и дескриптивно. (Для нормативно-дескриптивных
понятий я однажды предложил термин сплавленное понятие (314).)
И еще несколько слов? специально для тех из моих коллег-философов,
которые привыкли четко обозначать, чем является человек на самом деле, и чем
он должен быть. Им я готов предложить следующую формулу: То, чем мы можем
стать, равно тому, чем мы должны быть. Заметьте, если мы подходим к вопросу
эмпирически, с научной точки зрения, если мы ставим перед собой задачу
описать реально существующие факты и явления, то мы не станем употреблять
слово должен, оно становится совершенно неуместным,? ведь нам же не
приходит в голову говорить о том, каким должен быть гладиолус или лев. Такая
постановка вопроса лишена всякого смысла. То же самое верно и в отношении
ребенка.
Мне думается, что, рассуждая о человеке, правильнее было бы говорить о
том, каков он есть и каким он может быть. Нам известно, что личность
многослойна, мы говорим о разных уровнях ее организации. Бессознательное и
сознательное, пусть даже порой и противостоят друг другу, все же
|
|
равноположные образования, все-таки существуют одновременно. Так же и о том,
что лежит на поверхности, можно сказать, что оно есть, что оно актуально, но
и другое, то, что спрятано в глубинах личности, тоже существует, оно может
выйти на поверхность, может стать осознанным, столь же актуальным, как
первое.
Оказавшись в такой системе координат, мы уже не станем недоумевать,
почему мы должны признавать доброту и способность к отзывчивости за людьми,
чье поведение оставляет желать лучшего. Ведь если этим удастся
актуализировать этот общечеловеческий потенциал? способность любить, то они
непременно станут более здоровыми, а значит и более нормальными людьми.
Одна из важнейших особенностей человека, отличающая его от других
животных, заключается в том, что его потребности, естественные предпочтения,
инстинктоидные тенденции очень слабы, двусмысленны, завуалированы, они
оставляют место для сомнений, неуверенности и конфликтов;
они взывают к человеку, но их зов слаб и невнятен, его легко заглушает
голос культуры, привычек, требования других людей.80 Многовековое
представление об инстинктах как о чем-то могучем, требовательном,
безошибочном (и это верно в отношении животных) не позволяло нам допустить
возможность существования слабовыраженных инстинктов.
Человек действительно наделен собственной, только ему присущей
природой, действительно обладает внутренним стержнем, костяком
ин-стинктоидных тенденций и возможностей, и счастлив тот, кому удается
понять самого себя. Не так-то просто быть естественным и спонтанным, знать,
кто ты есть на самом деле, что представляешь собой, чего ты действительно
хочешь? это требует огромного труда, терпения и мужества.