Что такое символ. Знак и его типы

Под звукосимволизмом в лингвистике подразумевают обычно наличие непроизвольной связи между звучанием и значением слова.

Не касаясь здесь слишком сложной проблемы онтологии и типологии знака (известно, что литература по этим вопросам насчитывает десятки названий), ограничимся лишь несколькими замечаниями, имеющими непосредственное отношение к предмету нашего исследования – звукосимволизму, делая особый упор на рассмотрение характерных свойств и особенностей символа.

Под знаком (в широком понимании) в семиотике подразумевают обычно некоторый материальный предмет, указывающий на другой предмет внешней действительности (ср. Peirce 1960: 135; Солнцев 1971: 95). Таким образом, всякий знак должен обладать, по крайней мере, двумя характерными признаками: а) быть материальным, т.е. чувственно воспринимаемым предметом действительности; б) указывать на что-либо вне себя (ср. Солнцев: 95). Поскольку знак указывает на объекты внешней (по отношению к себе) действительности, он определенным образом связан с этой действительностью. Дым, являющийся признаком лесного пожара, и дым, сигнализирующий (в силу предварительной договоренности) о приближении врага, будучи знаками в широком смысле слова (оба являются чувственно воспринимаемыми объектами, и оба указывают на предмет вне себя), по-разному связаны с внешней действительностью. В первом случае эта связь носит причинно-следственный характер (дым является следствием лесного пожара), а во втором – чисто условный характер. Знаки первого типа называют иногда естественными в отличие от остальных – искусственных (см. Шафф 1963: 186). Как видно, однако, из приведенного выше примера, более существенную роль в статусе знака играет не признак «естественный» (созданный природой) – «искусственный» (созданный человеком), а, как показано выше, характерсвязи знака с внешней действительностью. Можно, например, договориться, что, если утро будет солнечным, то участники загородной прогулки собираются в такое-то время возле автобусной остановки; если утро будет пасмурным, прогулка не состоится. В этом случае нечто (солнечное или пасмурное утро), в создании чего человек не может принимать никакого участия, будет все же условнымсигналом,а не симптомом (как дым от пожара, кашель при простуде и т.д.). Вот почему нам представляется более правильным произвести первое деление всех знаков не на «естественные – искусственные» (как это сделал, например, А. Шафф), а на «симптомы – несимптомы». Знаки-симптомы связаны с внешней действительностью причинно-следственными отношениями. Остальные знаки можно разделить на три основные группы: знаки-указатели (собственно «знаки»), знаки-изображения и знаки-символы (ср. у Ч.С. Пирса – index, icon, symbol; однако Ч. Пирс вкладывает в термины index, icon и symbol совершенно иной смысл).Знаки-указатели, или собственно знаки, связанны с внешней действительностью чисто условными отношениями; таковыми в принципе являются все лингвистические знаки (у Пирса это не указатели, а символы). Знаки-изображения (фотографии, рисунки, скульптуры и т.д.) являются более или менее верными копиями, отображениями действительности и связаны с ней, условно говоря, материальными отношениями. Особое место среди всех знаков занимают символы (например, эмблемы, гербы, цвета флагов и т.д.). Характерной и отличительной особенностью символа А. Шафф считает его способность представлять абстрактные,идеальные объекты внешней действительности (например, такие идеальные «предметы», как верность, любовь, дружба, христианство, правосудие и т.д.). Однако не это свойство представляется нам главной особенностью символа. Ведь лингвистические знаки в подавляющем большинстве случаев обозначают весьма абстрактные категории внешнего мира (предлоги «в», «к», «у» обозначают не менее абстрактную идею, чем «дружба» или «война») и тем не менее относятся не к символам, а к знакам (к собственно знакам (индексам?)). В отличие от знака, замечает Э. Лерх, который, в свою очередь, опирался на учение Ф. де Соссюра, символ определенным образом связан с внешней действительностью. Поэтому символом правосудия являются весы (нем. Waage), а не колесница (Wagen). Символ занимает, по-видимому, промежуточное положение между знаком-указателем (собственно знаком) и знаком-изображением, поскольку, по словам того же Э. Лерха, символ, в отличие от образа, сохраняет не материальную верность действительности, а лишь «верность отношений» (Relationstreue). Таким образом, отличительным свойством символа является его связь с действительностью не на основе материального, а на основе структурного сходства (см. Lerch 1939).

Символы, как и знаки, являются элементами вторичных материальных систем, т.е. значения символов приписаны им определенной социальной группой, что совершенно справедливо подчеркивает А. Шарф. Значения многих символов, действительно, непонятны без знания определенных культурно-исторических явлений или событий, на основе которых данные значения приписаны данным символам. Однако и здесь символ обладает характерной особенностью, отличающей его от знака. В силу чисто условной связи знака с тем, что он обозначает, значения его могут быть в принципе как угодно разнообразны: знак может иметь любое значение; изменчивость значений знака в принципе не знает никаких ограничений. Вариативность же приписанных (или могущих быть приписанными) символу значений носит более ограниченный характер. Идею дружбы и сотрудничества могут символизировать изображения рук, скрепленных в рукопожатии, цветок с пятью разноцветными лепестками («пять континентов»), пять колец, скрепленных друг с другом и т.п., но вряд ли символом дружбы может быть фигура женщины с весами в руках. И наоборот, изображение двух рук, скрепленных в рукопожатии, может символизировать идею дружбы двух народов, двух стран, идею единства двух партий, идею мира и т.д., но вряд ли этот символ может быть символом правосудия.

Подведем итоги. Все знаки обладают следующими общими свойствами: 1) они материальны, т.е. чувственно воспринимаемы; 2) они указывают на какой-либо предмет внешней действительности (т.е. обладают указательной функцией); 3) они указывают на предмет вне себя (обладают заместительной функцией); 4) все знаки являются элементами вторичных знаковых систем (т.е. значения знаков приписаны знакам социальными группами). Наиболее важным признаком, на основе которого устанавливаются различия между знаками, является тип отношений знаков с внешней действительностью: причинно-следственная связь, материальное сходство, структурное сходство, отсутствие сходства. В соответствии с этим все знаки делятся на: симптомы, изображения, символы, собственно знаки (см. схему 1).

Схема 1

(ЗНАКИ как родовое понятие и знаки как видовое? Запутывает)

Символическими свойствами могут обладать самые разнообразные предметы и явления внешнего мира: рисунки, скульптуры, цветы, движения человеческого тела, звуки, в том числе и звуки, производимые речевым аппаратом человека. «Необходимо отметить, – пишет в этой связи Ш. Балли (1955: 147-148), что наши голосовые органы производят mutatis mutandis те же символические движения, что и наши руки, кисти рук и т.д. Мы увеличиваем степень открытости рта, чтобы показать большие, и уменьшаем его, чтобы показать малые размеры чего-либо: при указании на длину мы вытягиваем губы вперед и т.д. Точно также мы увеличиваем раствор рта, когда произносим vaste «обширный», large «широкий», grand «большой» и т.д., мы вытягиваем губы, чтобы сказать long «длинный» и profond «глубокий». Напротив, представление о малых размерах выражается, как отметил Есперсен, во множестве языков словами, содержащими гласный /i/, самый закрытый из всех наряду с /у/». Подобные мысли были высказаны еще Платоном («Кратил»), которому принадлежат удивительно точные наблюдения (удивительно потому, что сегодня эти наблюдения подтверждены экспериментально) о связи определенных звуков и определенных понятий. Звук R, замечает Платон, лучше всего приспособлен для передачи порыва и движения, L – для обозначения чего-то гладкого, лоснящегося, сочетание gl – для называния клейкого и липкого, i – узкого, а – большого, долгое ē – вечного.

Таким образом, звуковой символизм основан не на материальном, а на структурном сходстве между звуком и смыслом, а потому было бы неправильно отождествлять термины и понятия «иконичность» (iconiсity) или «иконизм» и «символизм» языкового знака (термин iconicity в последние десятилетия стал довольно широко употребляться в работах американских авторов см. Hinton et al. 1994: 108, 112-113, 180, 192-194, 287-288 и др.). Термин «иконичность», т.е. звукоизобразительность, можно трактовать либо слишком широко, подразумевая, что звукоизобразительность включает в себя и звукоподражание, и звукосимволизм, либо более узко (и, с нашей точки зрения, более правильно) – только как Lautmalerei, т.е. ономатопею, ибо иконические знаки связаны с предметом, который они замещают, материальным сходством. Понятно, что полного материального сходства между иконическим языковым знаком (звукоподражательным словом) и «предметом», который обозначает этот знак, не может быть (об этом свидетельствуют фонетически сходные, но тем не менее разнящиеся от языка к языку звукоподражательные слова, передающие идентичные «предметы» внешней действительности). В этой связи остается непонятным, почему слова типа flit, float, fly («порхать», «покачиваться», «летать») относятся в работе [Magnus 2001] к примерам «истинного иконизма» (мы судим о позиции М. Магнус по версии, изложенной Л.П. Прокофьевой (Прокофьева 2007: 25). Где и кто доказал, что fl изображает (передает) колебательное движение? – ср. наши данные и данные Н.Л. Львовой (см. раздел 12, часть 1). Л. Блумфилд связывает fl с идеей быстрого и легкого движения, но в его книге содержится большое число примеров, где fl имеет совсем другие значения (см. Блумфилд 1968: 162-163).

С нашей точки зрения, приведенные примеры относятся как раз не к иконическим, а к символическим типам знаков.

Однако с самого начала гипотеза о существовании звукосимволизма (приверженцами которой были, кстати, Лейбниц, Ломоносов, Гумбольдт, Гердер, Гримм, Курциус, Шухардт, а в наше время Сэпир, Есперсен, Балли и др.) столкнулась с серьезными теоретическими трудностями. Возражения против существования звукосимволизма сводятся обычно к следующему: если бы между определенными звуками и определенными понятиями существовала непроизвольная связь, то не было бы возможным ни существование различных названий одного и того же предмета или явления в различных языках, ни тем более, изменение звуковой оболочки слова в процессе исторического развития языка. Понятие «большой» выражается, например, в латинском словом magnus, в греч. megas, в готском mikils и, т.о., наличие той или иной гласной в корне слова обусловлено действием фонетических и морфологических законов данного языка, а не действием звукосимволизма.

Преодолеть подобного рода теоретические трудности можно было, выполнив две основные задачи: 1) убедительно доказать существование звукосимволизма; 2) удовлетворительно объяснить возможность сосуществования звукосимволизма и изменчивости наименований одного и того же предмета в синхронии (от языка к языку) и в диахронии (в процессе исторического развития языка).