Твоя Искрина»

- О, Все Зубы Апофиса! –ругнулся иерофант. – И Жало его! Вот раньше она сказать никак не могла? До пяти осталось всего два часа, а мне ещё эти лохмотья сменить надо! Принять ритуальное святодейственное омовение! Выбрать вечерний костюм! Сандалии!!! Украшения подобрать -серьги, перстни, браслеты! Определить подходящий аромат! Ресницы подправить!!! Ох, уж эти бабы…

* * *

Томимые страстью, не в силах дождаться ночной тьмы и тиши, Нарциссина и Шанкар рухнули на постель. Поистине королевских размеров!!!

На ней бы гигантам веселиться, тем самым, которые стерегут девственность неба от назойливых горных вершин.

Рискнет ли моё правдолюбивое перо сексуальный марафон, вдохновленный кальяном, антаритской водкой и предметами из королевской коллекции афродозиаков обозвать целомудренным словом «переспали», и стыдливо умолкнуть?

Нет, не рискнёт!

Молчать буду про тайны царские.

Дела божии - возвещать надо.

Ибо, Шри Шанкар и секс обратил в йогу, соединив половые различия для познания новых аспектов имперсонального брахмана. Преодолевая имя и форму, достигая апофеоза трансцендентного и разрушая иллюзию имманентного.

Крысак вдохновенно, мастерски рецитировал мантры:

- ЙОНИ -ЛИНГАМ, ПАРАБРАХМАН, САТ -АНАНДА -ВИГРАХА!

Любовница была в таком возбуждении, что понимала его без перевода, страстно вокализируя где-то на уровне ультразвука.

Старинная, резного кедра, кровать с высоким балдахином, поверх коего, закрепленный на золотом шпиле являл миру затейливую геральдику герб королевы, тряслась, гудела, как земля ипподрома во время скачек, скрипела, стонала, ныла и, наконец, треснула.

Да, мир привычных вещей разрушался. Открывалось нечто таинственное.

Трусливый убежал бы, мудрый-побоялся бы.

Но любовники лишь выдохнули:

- Ом!

И продолжили тантрические асаны.

* * *

Гормахис готовился к свиданию с Искриной, и как никогда нуждался ни в добродетели, а в совете.

Спрашивать Шанкара о том, как вести себя на свидании с девушкой, было бы глупо.

Во-первых, он куда-то пропал, во -вторых -и того, что во-первых, было достаточно.

Красавец Имхотеп, несомненно, знал толк в ажурной романтике: от банальных вчерашних цветов и чужой лирики –до искусного подпаивания и откровенной покупки.

- Но ведь засмеёт насмерть! -отклонил кандидатуру этого гуру любовной науки визирь.

У богов просить совета в таких делах и подавно было автоматической самоанафемой.

Пришлось запихать необъятный обелиск своей гордости в самые мрачные закоулки своей ментальности, и позвав Бертрери, поведать о том, что он, по всей видимости, (и невидимости тоже) влюбился в принцессу.

То есть, признать, её вчерашнюю правоту:

- Оказывается, я был неискренен с тобою по поводу Искрины…

Неотразимая хохотала до слёз – но, зато, недолго и почти не обидно, ибо -обворожительно.

- Ну, что, ты мне поможешь??? Я тут поразмыслил, и нашел, что ухаживать за принцессой это нечто иное, чем разводить сопли с юной жрицей???

- Если желаешь преуспеть, то прежде всего: ни в коем случае не будь с нею самим собою! Хотя бы иногда…

- А чуть конкретнее?

- Не молчи, а слушай! Не смотри, а наблюдай! Не говори, а беседуй!

* * *

Менкаура напряженно искал и анализировал нужную информацию.

Не обращая на своё беспрестанное чихание от столбов пыли, поднимавшихся при открытии каждого документа. Не взирая на уставшие от почерков и шрифтов глаза.

Не отвлекаясь на искушение познать все секреты мира, что затаились в Божественном Архиве.

Из интереса пригубил чашу с нектаром.

Посмаковал глоток.

- Вкусно…Не так уж и плохо быть мертвым…

Изучил ещё несколько документов…Вот один из них поддельный… Хоть и с печатью Вседержителя и заверен Премудрым Тотом…

И дело про Эхнатона стало ясным и понятным.

Он так быстро обнаружил источник его неуязвимости, что стало стыдно за весь пантеон сразу:

- Недаром я всю сознательную жизнь, начиная с первого слова, в них не верил!

Циркуль довольно долго хохотал.

- Благое чрево Таурт! Теперь все ясно. – отсмеявшись,торжествующе произнес он. - Вот кто, умело и плодотворно, скрывается под именем Атона! Странно, почему они сами не догадались? Видимо, боги не черта не смыслят в богословии!

* * *

Ранний вечер, не иначе как пытаясь услужить свиданию Гормахиса с Искриной, даровал землям Антариты чудную погоду.

Мороз не пиявил кожу, ветер не сбивал с ног…

Как и было условлено, Искрина ждала визиря у восточной стороны замка, в крытой мраморной галерее, где журчал не замерзающий даже в самые лютые морозы теплый источник, оправленный в фонтан, и несли вековую вахту бронзовые статуи амазонок.

Вот она, красавица, в алом плаще с капюшоном, чуть склонив голову, задумчиво бродит между колонн, накручивая на палец черный пружинистый локон…

Тёплый плащ был длинным, как процесс мумификации.

Но под ним, при малейшем движении, открывалось короткое платьице из тончайшего лазурного виссона, плотно, до псевдо-наготы, облегавшее поистине божественное тело девушки, которая, вероятно, в любую погоду и по любому поводу одевалась так, что мёртвый возбудится: на её длинных голеньких ножках нежно позвякивали тонкие браслеты, а бретели платья, волнуемые каждым вздохом упругой груди, так и норовили оставить принцессу полностью обнажённой.

- Я опоздал? - испугался Гормахис, ещё издалека обнаружив, что весь снег вокруг утоптан изящными следами её сандалий. -Я долго выбирал облачение…

- Да нет, я перепутала здешнее время и пришла на час раньше..-успокоила она его.

- Понятно…

Иерофант солгал.

На самом деле, он совершенно не понял, на какое «здешнее время» пожаловалась принцесса.

Что за бред?

Может быть, она до сих пор не протрезвела от вчерашнего нектара? Или просто дура, как и её сестра-гадюка?

Вопросы, вопросы…Важны, ой как важны. Политика, как-ни-как.

Но сейчас ему было не до политики и диагнозов.

Он идеально знал, как флиртовать с парламентом и как быть неотразимым, возглавляя богослужебную процессию. Как быстро развратить толпу атонитов обратно в разгульное язычество, или как навсегда покорить сердца публики рифмованной дурью.

А вот каким образом общаться с девушкой, от одного взгляда на которую он чувствовал себя не всемогущим жрецом- чародеем, а захлёбывающимся от восторга тощим занудой - не знал.

Что ей нужно? Покровительство, поклонение, забота, строгость? Кем пред ней быть: визирем, жрецом, острословом, поэтом, безумцем? Вот острословом точно пока не надо, а то будет он перед нею трупом- она явно сильнее него раз в десять…

Так как себя вести? Эх, вчера было проще, с вином-то…Пьяный одарённее гения.

Впрочем, это вдруг стало не важно.

- Не двигайся!- внезапно крикнул он, быстро подбежал, нагнулся, и принялся рыскать между её сандалий, разгребая снег. На ножки девушки упало несколько снежинок, и, в миг сгорев, двумя слезинками оплакали, что на столь малое время причастились её дивному телу.

- Что?-опешила принцесса.

- Сказал, не двигайся!- строго, почти злобно, повторил он, что-то взыскуя.- А то покалечишь.

- Кого?

- Ни кого, а что! У тебя серьга в снег упала.

- И вправду, нету…- нащупала она обанкротившееся ухо.- Но… как ты это заметил? И, вряд ли мы её отыщем. Тут столько намело…

- Отыщем!- пообещал он, копаясь в снегу.- Я её слышу. Её плач и крики о помощи.

- Серьга кричит? Разве вещи могут кричать?

- Ещё как могут! От боли, страха…

Девушка поджала лепесточки губ, и призадумалась: а стоит ли менять досмерти надоевшие ежедневные концерты Нарциссины на собственный трон, но в придачу с сумасшедшим визирем, слышащим рыдания бижутерии? Может, он и на трон-то её не пустит, если царственная табуретка будет против?

Не прогадать бы: в Антарите холодно, но хоть есть, на что присесть. Может, ну его к изголовью Аммат, этот Нутжерт?

Если таков визирь, то каков же город?

- Ей больно?- нахмурилась принцесса.- Или, может быть, ещё и страшно?

- Нет, она цела, и, глупышка, ещё не умеет бояться. Не знает свою цену. Она ведь совсем новая, верно? Но, как любое творение, созданное в паре, она способна плакать и кричать от одиночества.

* * *

Как не парадоксально, за свою недолгую, но весьма насыщенную удовольствиями жизнь, Бертрери, имевшая сотни поклонников, очень редко бывала счастлива.

Она никак, ни изучая романтическую прозу, не практикуя эротические трактаты, не могла соединить секс и любовь. Одних хотела, а других-любила.

В любви была дико верна.

В сексе – беспредельно изменчива и страшно ненасытна.

Вот и строй счастье, с такими талантами.

Да, её хотели. И любили. И, бывало, что одновременно.

Но, не смирясь с её характером, кидали. Так прекрасна была жрица, что секс с нею, но без любви, был обиднее, оскорбительнее, чем любовь с нею – но без секса.

Ну, а любовь без секса, с такой прелестницей, смог бы выдержать разве что Шанкар…

Лишь Имхотепу боги даровали силу и искусство удалось так угождать ей в постели, что у неё к долговязому обжоре даже какие-то чувства проснулись: страх потери, лень искать нового, привычка быть удовлетворяемой по первому желанию так, чтобы второе желание появлялось хотя-бы через минуту после удовлетворения первого… Сильные чувства, светлые…

Но тот, о котором она грезила, тайно вздыхала, соединяя и нежнейшую любовь, и безумную похоть, ни того, не иного к ней не испытывал.

О ком я? Хм…умный читатель догадается сам, а дурак не знаю, зачем вообще эту книгу читает…Льстит автору количеством читателей? Избави меня боги от такой лести.

Путешествие в Антариту сыграло с Бертрери злую шутку: теперь она поняла, почему с самого начала у неё не было ни единого шанса. Потому, что она - не Она.

Это боль несказанная, боль от факта своего же собственного существования: быть собою, а не ею. У каждого своя ниша в мироздании. Своя, и только своя, никто не может заменить другого. Право быть собою имеешь только ты сам.

Вот Бертрери и плакала. Тихо, но навзрыд.

- Любимая, что с тобою? – войдя, обомлел Имхотеп.

- Перстень потеряла. -невозмутимо сменив тему плача, но оставив тот же напор воды, ответила она.- С камушком-афродозиаком…

- О, это утрата… в Антарите таких нету. Но вернёмся в Нутжерт- я подарю тебе сотни новых. А сейчас- иди ко мне, забудься в объятиях.

- Никаких объятий!

- Что?

- Быстро, придумывай в сексе то, что мы ещё не делали! Или я тебя убью!

* * *

Серьга вернулась на место, и подозрения Искрины, по поводу безумия Гормахиса, поутихли.

Теперь она с трудом скрыла от него слёзы - так растрогала её чуткость человека, который умел услышать стоны дщери ювелира. А найдя, так бережно поднял малышку-серьгу, столь ласково очистил от снега и осторожно вставил в ухо спутницы.

Правда, с ухом он был криворук и груб, дальше некуда: действительно, знает, что такое одиночество…

- Прости. – выдохнула Искрина.- Я подумала, что ты сумасшедший…

- Да не переживай, я тебя тоже к сонму алкоголиков едва не причислил…

Молодые люди рассмеялись.

И стало вдруг так легко, исчезло смущение, прочь унеслись волнение и замкнутость.

Лишь ухо принцессы побаливало, да перстни гормахисовы кричали:

-Холодно! Холодно после снега!- но дурной привычки внимать капризам своих украшений он не имел.

- Давай пройдёмся.- предложил он ей.- Покажешь мне местные чудеса. Или, кроме как на тебя, тут смотреть не на что?

- Есть интересные пейзажи.

- Вот и чудно. А то мне холмы и долины, между бретелями твоего платья, мозг отключают… Ой..Я это вслух сказал?

- Ага.- радостно подтвердила она.- Ты наиприятнейше любезен. Так что, гуляем?

- Да. Вы свободны.- куда-то влево произнёс он, и два Золотых Скарабея, выйдя из-за колонны, отвесили ему низкий поклон и исчезли.

- Ты не боишься бродить без охраны?- спросила принцесса.- Не в декольте?

Он пожал плечами:

- А чего мне бояться? Йети в Антарите не водятся, иначе бы я и носа сюда не сунул! Змей я боюсь только в темноте. Хризоанус выпил настой мандрагоры и спит, бедолага, совсем, болезный, измучился! Жаль мне его невыразимо: так он и не понял, что самая слабая жертва-это сам охотник! Для иных же врагов, поверь, пока со мною мой жезл, я не то что, неуязвим – я бесссмертен! Как и ты, пока я рядом.

- А если нас подстерегают какие-ни-будь опасности?

- То и я для них буду опасностью.

- Тогда идём! -и девушка сама взяла его под руку. - Я так давно не гуляла по земле.

Гормахис моментально прибалдел, так что и этого идиотизма не заметил.

- Так ты всегда будешь за мной успевать! – улыбнулась красавица, и они вышли за пределы замка.

Снега, снега, снега…

Бескрайние просторы, цвета свежих погребальных бинтов; изредка виднеются траурно чёрные, вечно голые деревья. То там, то тут - слепленные друг к другу, как дешёвые гробнички, низкие домики простонародья.

Возвышаются навевающие смертельную грусть остатки древних крепостных сооружений, а ужасающие силуэты твердынь владетельных рыцарей пугают страшнее, чем все демоны Преисподней на балу у Озириса.

Вот она, Антарита! И, куда не глянь - ни единой статуи Гормахиса!

Жуть, да и только…

- Тебе нравится снег? -спросила Искрина.

- Должен был бы любить -я обожаю белый цвет! Он символизирует пустое, которое на самом деле содержит в себе всё. Но сейчас, приглядевшись, я обнаружил, что снег не белый, он –бесцветный…

- Снег бесцветный? –звонко расхохоталась она. - Погоди, может быть, выглянет солнце -и ты убедишься, что это не так!

Странно, но солнце немедленно прорезало тяжелые серые тучи.

В лучах заката, вспыхнув драгоценными искрами, столица Антариты из ледяного ада превратилась вдруг в алмазный сад…

Как приятно и интересно было гулять между этими сокровищами, наблюдать колдовство огоня внутри льда, созерцать поток света, преображающий снег в бриллиантовые россыпи…

Но для Гормахиса приятнее всего было то, что в льдах отражалась его подруга, и можно было в упор разглядывать мельчайшие детали ей красоты, не рискуя снова быть пойманным на том, что именно он рассматривает. Дух захватывает от её прелестей! О, о, о…

- А что это такое ужасное звучит? -правое ухо визиря стало торчком.

- Национальная музыка Антариты! При дворе её не очень ценят, но в харчевнях, тавернах и публичных домах она неизменно украшает досуг уже многие столетия. Оркестр состоит из двух сотен барабанов, одной флейты, половины лютни и смычка от скрипки…

- Амон Неизреченный! - перебил её Гормахис.- А я думал, что кто-то кота к стенке прибивает!!! Страшно представить, какие тут национальные танцы!

* * *

Звёзды светили тускло и боязливо. Болтливая обычно, Луна тихо сопела, спрятавшись в пухлое облачко.

Ещё бы: мрачная и раздраженная Нефтида в глубоком раздумье шлялась по Млечному Пути, размышляя, какую напасть придумать для оказавшегося бронебойным Гормахиса. Она вновь домоталась к Зеркалу:

- Покажи, где сейчас Гормахис?

Оно послушно показало.

- Так-так…Антарита…Какие именно из легиона моих тварей здесь рядышком обитают?

Богиня достала из складок одежды православный справочник «Люди и демоны».

- О! Великолепно! Он сам прёт навстречу Анубису! Прямо-таки раньше собственной мумии в пирамиду мчится! Смерть его, разумеется, приведёт Золотую богиню в ярость… Но откуда Хатор догадается, что это моих рук дело?

Захлопнула Нефтида книгу и снова её спрятала:

- Ну что ж….Свиней к бою!

* * *

За окном ухали совы.

- Бертрери, ну пожалуйста! -клянчил Имхотеп, ползая на коленях столь активно, что от трения по ковру у него коленки дымились. - Ведь шикарная идея! И это единственное, чего мы никогда не делали!

Она вскочила, и заорала:

- Нет! Докатился! Вместо мозга - сперма в голове! Не хочу я это делать! Я просила новое, а не безумное!

И отвернулась.

- А разве вся наша с тобою любовь и страсть -не волнующее, чарующее и сладостное безумие? -проснулся в нём поэт.

- Да не хочу я! -раздраженно повторила она. –Я ж не собака из фразеологизма, в конце-то концов!

- Скорее всего, ты просто боишься попробовать…Мне местные говорили, что это очень яркий и оргазмический опыт! - проснулся пропагандист.

Но она ни в какую не соглашалась на экзотический сексуальный эксперимент:

- Да, я боюсь! Возможно, это некомфортно, а, вдобавок, и больно!

- Ну мы только попробуем, и если тебе не понравится, то прекратим!

- Слушай, отвали, а! Знаю я твои «прекратим», хорошо ещё, что не девственницей тебе досталась! От потери крови уже давно бы в Некрополе валялась, так и не познав, чего ради плоть истязала!

- А я тебе подарю две рубиновые диадемы и целую неделю не буду изменять…

- Престижем прельщаешь? Ну, ладно, уговорил…Извращенец!

* * *

Да, земля Антариты, когда её показала принцесса, уже не была для визиря так холодна, непонятна и враждебно неизвестна. Она также не стала враждебно известной.

Раскрыла свои безумные тайны, мрачные анекдоты и мудрые сплетни старинная городская ратуша; удивил высокими темами экспериментов и важностью научных открытий университет. Покорила сердце визиря архитектура казарм и тюрем.

Живым мифом показались Вечнозамерзшие фонтаны на площади Черного Алмаза.

Крайне демократичными - прожженные чем-то желтым надписи на снегу: их откровенности, прямоте и профессионализму в широте восприятия социальных напряжений позавидовал бы парламент Нутжерта во время ежегодного утверждения бюджета.

Между тем, ночь заворажила мироздание.

Пролился на землю волшебный лунный свет, Семь богинь судьбы начали астрологическую возню, рассыпав и изучая звёздную пыльцу на бархате неба. Благой час. Святые минуты.

Самое время для романтики.

- О, боги! -Искрина вздрогнула.

- Что такое?

- Свиньи! Слышишь?

Действительно, где-то совсем рядом, за углом квартала, хрюкали и бурчали свиньи.

- Ну и пусть себе свинствуют, нам-то что? Я давно привык к подобным вещам, как-ни-как, парламент почти ежедневно посещаю, уже более пяти лет!

- Такие скоты? -спросила она.

- Самые, что ни на есть! Я их заседания от хрюканья аж в стенограмме отличить не могу! А уж про последствия их работы и говорить тошно!

- Жуть какая…Но эти не обычные свиньи, это свиньи-убийцы!

- Чё? Хуже, чем наши депутаты от оппозиции?

- Намного хуже. Понимаешь, совсем недавно из нашего цирка гладиаторов сбежала орава учёных боевых свиней! Теперь они по ночам терроризируют город. Страшные вещи творят! Вымогательство, насилие, вандализм…

- То есть, они могут на нас напасть? -спросил он.

- Да! -она нервничала всё больше.

- Испугать? Покалечить?

- Лишить чести, а, возможно, и жизни! Пойдем отсюда, а? Хуже межчеловеческого скотства может быть только очеловеченная скотина…

Визирь застыл от удивления, принцесса вздохнула:

- Вот так и живем, в суровом и строгом мире свинократии…

Виртуозное полифоническое хрюканье, шумное сопение и повизгивание становились все громче -это стремительно и неотвратимо приближались чудовищные твари.

- Предлагаю бежать! -сказала она. -Хотя…поздновато.

Они и свиньи столкнулись лицом к лицу.

Секунда тишины. Гормахис зевнул.

Искрина инстинктивно спряталась за его спиной.

- Хррррр! -заявили свиньи, нагло и грамотно заняв выгодные стратегические позиции.

- АНЕЧТ-ХРАКХУ-СУТЕХ-СЕКХМЕТ-ФТА-АНХ! -быстро произнес Гормахис, и жезл в его руке закрутился.

Свиньи смотрели недобро и нахально.

А ему -по фигу!

- Дамы и господа!!! – развязно паясничал он.- Весь вечер на арене -блистательный в бесподобном и высокопрофессиональном владении жезлом его Высочество визирь Гормахис против свинской напасти Антариты! Атмосфера накаляется! Противники готовы к тяжелой и трудной борьбе за звание чемпиона континента в боях без правил! Внимание! Впервые в подобных схватках нет баланса в весовых категориях и количественного состава враждующих сторон! Свиньи начинают, и …

Первая же прыгнувшая на него свинья получила удар по рылу такой силы, что пролетела кометой над доброй половиной города, при снижении помешав паре грабителей обчистить лавку ювелира -ибо своим весом задавила их насмерть.

И сама скончалась тут же -от непонимания современников, давления со стороны властей, затяжной депрессии…

Вторая свинья, схлопотав по заду, пролетела несколько больше и была уничтожена Краятской катапультой стратегического назначения ввиду нарушения государственной границы.

Однако, свиньи не числились в реестрах военных угроз и, вместо контрудара по территории Антариты генералитет Западного Краята ограничился тем, что приготовил из нее отличное жаркое.

Остальные свиньи, оценив боевую ситуацию, организованно отступили, видимо, для, экстренного совещания комитета начальников штабов. Но отступили недалеко, и в полутьме квартала их злые, маленькие красные глазки отражали наличие серьёзного военного опыта и выражали работу незаурядного ума.

Грозные, непредсказуемые противники.

- Гормахис! -пролепетала Искрина - Может, мы тоже отступим?

- Ага, щас, побежал!!! - раскланявшись городу и миру, съязвил он. -Я, конечно, было дело, иногда возвращался из походов без триумфа - Искребла та ещё жмотница! -но чтобы без трофея…

Он щелкнул пальцами -и незримые литавры и трубы резво ввинтили в пейзаж раздолбайскую нутжертянскую мелодию.

- Ну что за историческое сражение без музыки? -подмигнул он Искрине.

- Историческое?

- Увы, я по другому не умею..- грустно вздохнул он

Пошел редкий, пушистый снежок.

Свиньи закончили оперативное совещание.

И, с дерзновением и храбростью, достойных самых изысканных пищевых отходов, всем стадом понеслись на Гормахиса:

- Хр -вз -Хр!!! Ухххрррррррррр-ззз-хви-хви!

О, их бесстрашие! Отчего нет ему ни памятника, ни поэта?

О, их доблесть! Почто нет ей ни алтаря, не памяти в веках?

Действительно, почему?

Скорее всего потому, что результат новой атаки кровожадных хрюшек был плачевным: ещё пять, рискнув поближе ознакомиться с жезлом, сложили хари за веру, царя и отечество, штук двадцать отважным диссидентским галопом эмигрировали из Антариты. Оставшиеся, будучи деморализованы и потеряв боевой строй, сдались на милость победителя, покорно опустив розовые пятачки в заснеженную землю и робко отстукивая тонкими копытцами балет: «Не отдай меня на сало».

Памятники ставят или героям, или победителям.

Но не трусам и / или идиотам.

В качестве трофея Гормахис удовлетворился парчёвой красной попонкой, расшитой золотыми сердечками -это был концертный костюм одного из поверженных вепрей.

Визирь подумал, что к своим многочисленным титулам теперь можно добавить импозантное слово, например: «Свинобойца», или, позвучнее - «Свиноктовос», или, почти священное: «Свинократор».

Но пленных убивать не стал, и, зачем-то благословив их, отпустил восвояси.

Появилась у благодарных свиней после этого секта Гормахисопоклонников, автору и истории неизвестно.

Я б на их месте ему храм построил.

Он вновь щелкнул пальцами -и героическая музыка заткнулась.

- Кто учил тебя так ловко орудовать этим жезлом? Ты что, ещё и воин? -изумленная этим свиновым побоищем, спросила Искрина. Как любая девушка, которой понравился умный, но тщедушный кавалер, она пришла в восторг от его физической силы.

Шутка ли - разогнать рассвирепевшее стадо голодных тварей из кровавой городской легенды!

- Да какой из меня воин! -указывая рукой на своё тоньше волоса в профиль тело, ответил он. - Тут все дело в магии: я читаю заклинание, чтобы жезл наносил точные удары и отражал вражеские, а затем без разбора махаю им во все стороны!

- Красивая вещь. Он тоже из твоей коллекции древностей?

- О, у него необычайная история! Хочешь, расскажу?

- Да!

- Как-то раз я проводил время в запасниках Храма Всех Богов -там, по-моему, со времен Нэфэрнэйты не то что хранителей -и воров -то не было! И пришёл я туда не со скуки: Рахотеп, как всегда, заснув во время одного обряда, умудрился сломать аж пятнадцать ситул из святилища Изиды, а тут, как назло, наступал ежегодный период Мистерий Озириса, и таинство водосвятия требовало оснащения специальной утварью.

По описи, где-то в хранилище было штук восемь -туда я за ними и отправился.

Я вошел в полутемное помещение, зажег факел, развернул систему бронзовых зеркал, отчего в этой бездне стало светлее, чем в Солнценосной барке Миллионов Лет, и принялся взглядом искать сосуды для таинств Великого Всеблагого.

На одной из полок я заметил красивую серебряную ситулу -но, добравшись до неё и дернув, понял, что она застряла между золотой статуей Мина, двумя коронами Шути и переносным платиновым жертвенником Птаха.

Дернул еще дважды -безрезультатно.

Я решил сильнее дернуть за ручку ситулы -схватив ее двумя руками и уперевшись задом в шкаф.

Чуть плечо не вывихнул, но вытащил. Потом еще шесть.

Оставалась ещё одна -чуть дальше и глубже. Изрядно намучавшись, достал и эту.

Но, освободив её, я свалил полку, и всё, что там ещё над ней было.

Всё полетело на меня: толстенные книги, неподъемные подсвечники, тяжёлые рулоны бархата и шелка, какие-то прищепки, худые кули с пуговицами, огромные ящики с четками и разноцветные ритуальные фаллоимитаторы.

Вдобавок, из под потолка надо мною стал как-то странно сыпаться песок, и, взглянув вверх, я увидел, как на меня мчится сверху огромная статуя из гранита!

- А кого она изображала?

- Это важно?

- Ой, прости, но ты всегда все так детально описываешь, у тебя на одно существительное-все возможные к нему прилагательные, я и подумала, что…Ладно, проплыли, продолжай.

- Я попрощался с жизнью и успел сам себя отпеть. Мумию, я думаю, и без моего руководства состряпали бы:

- Всё! -решил я. -Типа: «Здравствуйте, господин Анубис! Как пролезть без очереди к Весам Правосудия?».

Жуткий грохот, грохот эха, тьма пыли, эхо тьмы пыли, жуткое эхо тьмы пыли…

Но я почему-то оказался жив!

Осторожно открыв глаза и высыпав из них небольшую пирамиду пыли, я узрел причину моего чудесного спасения: вот этот самый жезл, невесть откуда упавший, не сгибаясь, не ломаясь, встрял между гранитом и полом.

На нем оказалась древняя надпись:

«Жезл Уас - Анх -Джед, оружие бога-творца Фта,

даст силу мудрому и мудрость сильному!