Синтагма в интерпретации А.Н. Гвоздева

А.Н. Гвоздев уделяет внимание синтагме в своём учебном пособии.[30] Однако представлена она у него весьма неопределённо. Не совсем ясны её сущность и функции. Автор говорит о синтагмах применительно к устной речи и к членению предложения на письме, в связи с его чтением и восприятием, определяя их в качестве “наименьших единств слов, тесно связанных по значению и следующих одно за другим внутри предложения” (с. 38). Из такого определения неясно, чем синтагма отличается от словосочетания, к которому Гвоздев постоянно обращается и которое тоже представляет собой “единство слов, тесно связанных по значению”. Они тоже “следуют одно за другим”, а не сразу все вместе или в каком-то переплетении. В любой речи слова “следуют одно за другим”. Линейность речи – очевидный факт.

Однако даже при такой неопределённости Гвоздев даёт убедительные образцы деления речи на синтагмы, но что такое синтагма, в чём её сущность и назначение, он так и не объясняет. Он весьма точно говорит о роли интонации в формировании, существовании и разграничении синтагм, о связи синтагм в предложении (точнее сказать – в тексте, так как очень часто синтагма совпадает по объёму с простым предложением или предикативной единицей сложного предложения). Но он ничего не говорит о сфере её функционирования. В предложении он объединяет синтагму и словосочетание, находя место каждой из этих единиц. Для читателя остаются загадками многие вопросы. Когда появляются синтагмы? Откуда они берутся? В связи с чем? С какой целью? К какой сфере они относятся? Какова сущность синтагмы? Каковы их функции? Чем они отличаются от словосочетаний, членов предложения и самого предложения?

Автор связывает синтагму и словосочетание, не различая того, что словосочетание – теоретическая единица языка и его основная функция метаязыковая, а синтагма – реальная исходная единица речи, и её функции – организация речи и её восприятие. На основе словосочетания изучаются сочетательные возможности лексики, синтаксические связи и отношения между словами как знаменательными единицами.

Словосочетание – это не единица речи, не речепорождающий компонент, поэтому искать ему самостоятельную роль в предложении нецелесообразно. Минимальными единицами речи являются синтагмы, которые порождаются субъектом речи. Синтагматический уровень речи – это уровень её порождения и восприятия. В устном общении синтагмы разграничиваются говорящим паузами и тем самым вполне наглядно и однозначно представляются слушателям. Такая делимитация исходных речевых единиц обеспечивает адекватное понимание устной речи. В письменной речи, которая появляется в результате общепринятой шифрации устной, авторские синтагмы восстанавливаются читателем. Адекватность их восстановления способствует осознанию заложенной в тексте интонации и правильному пониманию текста. Если словосочетание можно назвать наглядным приёмом, отражающим то, как слова сочетаются, то синтагму следует определить как реальную исходную речевую единицу построения конкретной речи.

Неубедительна мысль А.Н. Гвоздева, которую он повторяет вслед за Щербой, о том, что в синтагме ударение падает на последнее её слово. Это утверждение не соответствует действительности, в чём в дальнейшем мы ещё не один раз убедимся. Место синтагматического ударения обусловлено коммуникативной целью, актуальной значимостью компонентов синтагмы. Оно не может занимать одну и ту же позицию независимо от этих факторов. Кроме того, если синтагма может состоять из одного слова, то “ударение на последнем слове синтагмы” нельзя считать каким-либо сущностным признаком, потому что данное слово в такой синтагме является одновременно и первым, и последним. Отмечать акцидентный признак в роли существенного неуместно.

Позиция ударения в синтагме зависит от её конкретного содержания, от смысловых нюансов, назначения речи, её стилистических особенностей. В полемической речи, в зависимости от её акцентов, синтагматическое ударение может быть на любом слове, независимо от его позиции в синтагме. Обратите, например, внимание на синтагматику последнего предложения:

В полемической речи, / в зависимости от её смысловых акцентов, / синтагматическое ударение / может быть на любом слове, / независимо от его позиции в синтагме.

Предложение состоит из пяти синтагм. Если произносить его с ударениями на отмеченных жирным шрифтом словоформах, такое произношение вполне естественно. Оно, например, будет характерно для возражения, основанного на объективных показателях. Если, же произнося его, делать ударение в синтагмах на последнем слове, содержание её будет соответствовать констатации факта или передаче мнения. Ср.:

В полемической речи, / в зависимости от её смысловых акцентов, / синтагматическое ударение / может быть налюбом слове, / независимо от его позиции в синтагме.

Так что ударные слова могут занимать любую позицию в синтагме, потому что такая позиция определяется не только значением самой синтагмы, но и содержанием речи в целом, её эмоциональным характером и назначением. Важно при этом, какие слова выступают содержательно ключевыми, выполняя функцию возражения, утверждения, аргумента, констатации или вывода.

Мелодика речи и такие составляющие интонации, как паузы и ударения, – это основные средства представления содержания, его интерпретации. Интонация – такой же важный элемент структуры и содержания речи, как и сочетания слов. Весьма важны знаменательные средства, используемые в речи, но не менее важно, как они сказаны, с какой интонацией. Она главный ключ к их ситуативному значению.

Содержание в любом тексте, если можно так выразиться, спрятано за несколькими замками, которые требуют целой связки ключей. Слова и их объединения в синтагмы – это первый ключ к пониманию текста. Их конкретные грамматические формы и сочетания – второй. Но главный ключ – интонация с её мелодикой, паузами и ударениями, которая, представляя структурно-смысловые речевые блоки (синтагмы), выделяет в них отдельные компоненты и раскрывает истинное содержание синтагм, предложений и текста в целом. В устной речи интонация предлагается самим говорящим субъектом, что позволяет слушателям быстро и обычно однозначно воспринимать передаваемое содержание. В письменной – каждому читателю приходится самостоятельно её восстанавливать. Структура и содержание текста объединены в одно целое заложенной в нём интонацией, без осознания которой нельзя понять его содержание.

Далее А.Н. Гвоздев пишет: “Синтагмы раскрывают, как группируются слова в предложении: в непрерывной цепи словосочетаний (выделено нами – Е.Ф.), охватывающей все слова предложения, они выделяют отдельные звенья особенно тесно связанных по значению слов; выделение такого звена в синтагму, подчёркивает его, придаёт ему относительную самостоятельность внутри предложения. В синтагму может быть выделена как группа слов, так и одно слово. Часто / наблюдаемые факты / не обобщаются. В том случае если часто будет объединено со словами наблюдаемые факты, предложение получит другой смысл”(с. 38-39).

Теоретически это верно, но ведь субъект речи (автор) имел в виду какое-то одно из отмеченных Гвоздевым значений. И читателю необходимо найти именно авторский вариант содержания. Данный пример лишь свидетельствует о том, что общее содержание речи постигается не на предложенческом (т.к. предложение не однозначно и само нуждается в расшифровке), а на синтагматическом уровне, при опоре на контекст.

На наш взгляд, “ непрерывной цепи словосочетаний, охватывающей все слова предложения”, о которой пишет Гвоздев, в реальности нет. Словосочетание не соотносится с идеей последовательного наращения исходных единиц речи. Поэтому речь нельзя расчленить на словосочетания. Порождение речи из синтагм функционально не имеет никакого отношения к словосочетаниям: синтагмы (многокомпонентные и однокомпонентные), последовательно наращиваясь субъектом речи, сочетаются между собой благодаря синтаксическим и смысловым связям их грамматически ключевых слов. У Гвоздева и словосочетание, и синтагма – единицы предложения. Причём словосочетание у него даже первичная структура, потому что, по мнению автора, именно на его основе выделяются синтагмы. Но почему это делается на основе словосочетаний, автор не поясняет.

Не замечает он и следующих причинно-следственных отношений: если синтагмы выделяются в тексте (пусть на любой основе), значит, они были заложены в него изначально при организации речи. Выходит, они исходные речевые единицы. Нельзя выделить в речи те единицы, которые в неё не заложили. Кроме того, неясно, почему, по Гвоздеву, речь (предложение) сначала нужно разбить на словосочетания, а потом на их основе выделять синтагмы. Логично выделять в речи, а точнее, расчленять её на те минимальные речевые компоненты, из которых она и её содержание были непосредственно составлены. Вполне очевиден принцип: из каких речевых единиц речь составляется, на их основе она и воспринимается. Это соответствует требованиям кода.

А.Н. Гвоздев в данном случае не разграничивает сфер языка и речи, не осознаёт, что в речи словосочетаний как самостоятельных речевых единиц вообще нет, что это метаязыковые структуры и остались они в области методики изучения синтаксической теории языка. А вот знания этой теории и развитые до автоматизма соответствующие речевые умения и навыки позволяют человеку порождать и использовать в своей речи синтагмы как индивидуальные исходные речевые структуры. Причём их порождение осуществляется в непринуждённой речевой обстановке автоматически, спонтанно как естественное действие речевого поведения. При каком-либо психологическом дискомфорте, когда происходит сознательное построение синтагм, речь будет иметь минимальное воздействие на адресата или вообще вызывать у него негативную реакцию.

Таким образом, синтагмы – это единицы индивидуальной речевой деятельности, речевого творчества, для которого характерны спонтанность, ситуативность и конкретность. В любой речи именно синтагмы – основные единицы её структуры и содержания. Каждый текст имеет свою синтагматическую структуру, осознание которой позволяет разобраться в интонации и адекватно понять передаваемое содержание. Синтагмы вовсе не “раскрывают, как группируются слова в предложении” на основе словосочетаний, входящих в него, как полагает Гвоздев (с. 39). Они, как конкретные структурно-смысловые блоки с единым ситуативным значением, порождают речь и её содержание. Слова, автоматически объединяясь в сознании человека в единую синтагму, создают исходную речевую единицу. Синтагмы по мере их появления и наращения развивают общую синтагматическую структуру (синтагматическую цепь) в соответствии с логико-смысловыми и грамматическими требованиями, а также установившимися традицией речевыми принципами и положениями. Составляя синтагматическую структуру текста, они тем самым порождают его содержание.

В устном общении благодаря интонации, в частности мелодике, ударениям и паузам, никаких проблем с восприятием синтагм и их значений у слушателей нет. В письменной речи каждый читатель на основании контекста старается осознать (с учётом своих знаний, умений и навыков, с учётом осмысления общественного речевого опыта и в соответствии со своими психическими особенностями восприятия) авторскую синтагматику текста и его интонацию, как ключ к “зашифрованному” содержанию. Чтобы адекватно понять текст, он должен учитывать не только связи слов в синтагмах, но и связь синтагм, так как общее содержание текста составляется из последовательного наращения значений всех его синтагм. Кроме того, он должен иметь представление и достаточные знания о той сфере, которой посвящено содержание текста. Сведущему человеку намного легче разобраться в синтагматической структуре текста, чем человеку неподготовленному, ибо предмет разговора для первого в известной степени знаком. Он знает реальную связь понятий, предметов, состояний и процессов, а также их признаки, свойства, знает о многих возможных действиях, с которыми они могут соотноситься. Поэтому ему легче справиться с синтагматическим членением текста: сочетания слов и их общее содержание не будут представлять для него особой трудности.

А.Н. Гвоздев утверждает: “Выделение синтагм осуществляется на основе имеющихся в предложении словосочетаний” (с. 39). Смешение сфер функционирования синтагмы и словосочетания приводит к тому, что автор даёт не просто сомнительные, но, на наш взгляд, ошибочные рекомендации. Сводя синтагматическое членение предложения к дроблению словосочетаний, он тем самым дезориентирует читателя. Хотя при этом, несмотря на его сомнительные теоретические рассуждения, образцы его деления речи на синтагмы заслуживают внимания.

“Деление на синтагмы помогает слушателям улавливать, в какие словосочетания входят слова предложения” (с. 39). Несколько курьёзное утверждение: до этого, говоря о синтагмах, Гвоздев на основании словосочетаний выяснял, в какие синтагмы входят слова предложения. Теперь же, как видим, на основе синтагм он определяет словесную структуру словосочетаний. Кроме того, его мысль передана таким образом, что создаётся впечатление, будто деление на синтагмы, осуществляемое субъектом речи, помогает слушателям, а отсутствие такого деления, оставляет их без помощи. Однако само собой разумеется, что любая устная речь обязательно предполагает однозначное интонационное оформление её говорящим, а значит, она уже имеет чёткое членение на синтагмы. И слушателям нет необходимости думать о её синтагматическом членении. Никакая помощь им не нужна, так как говорящим осуществляется однозначное членение речи на синтагмы в момент её порождения. Ещё меньше приходится им думать о том, “в какие словосочетания входят слова предложения”. Благодаря интонационному выделению каждой синтагмы, их значения легко осознаются и в результате последовательного наращения этих значений воспринимается общее содержание. Оно может соответствовать истине, может быть ошибочным, но оно всегда будет оставаться таким, которое передаёт говорящий.

А.Н. Гвоздев утверждает, что он выделяет синтагмы в предложении, опираясь на словосочетания. Однако на самом деле, определяя их структуру, он опирается на содержание всего предложения и на соседние синтагмы. Способствует также этому смысловая и синтаксическая связь между словами в синтагмах и между синтагмами. Так, рассматривая предложение Как удивили его слова брата в качестве самодостаточной содержательной структуры, автор отмечает, что в нём могут быть две синтагмы (Как удивили его / слова брата) или три (Как удивили / его слова / брата).

Применительно к конкретной устной речи здесь вообще не может быть разговора о каких-либо вариантах синтагматического членения, так как субъект речи предлагает свой вариант – единственный и окончательный. Двух вариантов в одном устном воспроизведении он не сможет предложить при всём своём желании. Содержание обязательно интонационно оформлено. Так что никаких “или” применительно к устной речи здесь не может быть: у говорящего не может быть одновременно двух интонаций.

В письменной речи иная ситуация. Здесь при установлении авторской синтагматики приходится поразмышлять. Для осознания авторского варианта синтагматической структуры – одного предложения, приведённого Гвоздевым, недостаточно. Необходим более широкий контекст. Тогда и деление на синтагмы будет однозначным – без вариантов.

Приведённое предложение может быть иллюстрацией синтагматических возможностей письменной речи при её недостаточном объёме, т.е. это материал для лингвистического экспериментирования. На наш взгляд, если в первом случае автором не выделялась самостоятельная синтагма Как удивили, а включала ещё и значение объекта-адресата его (Как удивили его), то и во втором варианте точнее было бы говорить тоже о двух синтагмах, только граница между ними была бы уже иная (Как удивили его слова / брата). Теперь в первой синтагме не адресат, а грамматический субъект. Вторая же синтагма (однокомпонентная) представлена в данном случае объектом-адресатом. Такой вариант нагляднее и убедительнее.

Деление текста читателем на синтагмы осуществляется не на уровне словосочетания, как считает Гвоздев, а на уровне предложения, с учётом широкого контекста, потому что, как мы видим на примере приведённого предложения, оно может оказаться недостаточным для адекватного его синтагматического членения. Можно сказать иначе: деление на синтагмы при восприятии текста со всеми его предложениями осуществляется на уровне контекста, достаточного для осознания авторского содержания.

Синтагма нередко по структуре совпадает с простым предложением или с отдельной предикативной единицей сложного. В структуре синтагм и в их содержании легче разобраться при опоре на контекст. Рассматривая приведённое предложение на фоне контекста, читатель легко разобрался бы в том, что имеется в виду: его слова удивили брата или слова брата удивили его. Таким образом, на основе контекста осуществляется однозначное осознание синтагм и синтагматической структуры текста в целом.

В тексте как конкретной синтагматической структуре никаких вариантов синтагматического членения, кроме соответствующего авторскому, не должно быть, как их не было у самого автора. Варианты могут быть у читателя только в процессе «дешифровки» текста. Но окончательная его дешифровка предполагает установление именно авторской синтагматической структуры как носителя его истинного содержания. Синтагматическое членение текста, отличающееся от авторского варианта, ведёт к искажению содержания. Так что деление текста на синтагмы – это вовсе не установление “возможных структурно-смысловых вариантов” отдельных предложений, как полагает Гвоздев. Это установление авторского варианта содержания текста. Из конкретных синтагм автором была организована конкретная речь с конкретным содержанием. Чтобы её правильно понять, читателю необходимо осознать авторскую структуру всех его синтагм и границы между ними. Традиционное членение текста на предложения призвано помочь ему в решении этой задачи.

Таким образом, чтобы понять текст в целом, нужно понять не все его слова в отдельности, потому что не из них он построен, а те исходные структурно-смысловые объединения слов, называемые синтагмами, которые составляют структуру и содержание всех его предложений. Восприятие содержания текста на словесном уровне характерно для детей, а также тех, кто пользуется неродным языком. Тексты постигаются на синтагматическом уровне с максимальной активизацией ассоциативного и аллюзивного мышления.

Сомнительные принципы подхода ведут А.Н. Гвоздева к дальнейшим сомнительным утверждениям и решениям. “Зависимость деления на синтагмы от имеющихся в предложении словосочетаний, – пишет он, – сказывается и в том, что входящие в одну синтагму слова всегда представляют собой цепь объединённых словосочетаний с подчинением одних звеньев другим… Не связанные в словосочетания слова не могут входить в одну синтагму” (с. 40).

Утверждение однозначное и категоричное, но оно не соответствует действительности, потому что не связанные синтаксической связью слова не только могут входить, но и очень часто входят в одну синтагму. А уже в синтагме между ними возникают опосредованные смысловые и структурные связи. В синтагме некоторые слова могут не иметь непосредственно связи друг с другом, тем не менее быть тесно связанными в конкретной ситуации через семантику других слов и общие синтаксические связи с ними. В этом и заключается секрет связной речи и любого текста как её результата. Синтагму объединяет в одно целое не только синтаксическая, но и смысловая связь всех её компонентов, в том числе и опосредованная смысловая связь тех слов, которые не имеют между собой синтаксической связи. Для пояснения обратимся к примерам, приводимым Гвоздевым.

Прошу вас / ещё раз посетить больного и

Гусиное перо Крылова / задело под крыло гусей.

Именно такую синтагматику предложений предлагает А.Н. Гвоздев. Нетрудно увидеть, что в синтагме ещё раз посетить больного слова ещё и больного, раз и больного синтаксически не связаны, тем не менее они входят в одну синтагму, так как синтаксически и по смыслу они связаны с ключевым словом посетить. Именно это грамматически ключевое слово объединило их в одну синтагму как структурно-смысловую единицу. Как видим, компонентный состав синтагмы, выделенной Гвоздевым, опровергает его теоретическое утверждение о невозможности такой синтагмы. Автор почему-то не заметил, что его теоретические положения противоречат его практическим действиям. Во втором случае в синтагме Гусиное перо Крылова слова Гусиное и Крылова тоже не имеют между собой синтаксической связи, но объединены в одну синтагму, потому что оба они независимо друг от друга имеют тесную синтаксическую и смысловую связь со словом перо, которое их и объединило в одно структурно-смысловое целое.

Здесь не два словосочетания в качестве строительных компонентов предложения (гусиное перо и перо Крылова), как это обычно объясняют, здесь одна синтагма, состоящая из трёх слов, два из которых не связаны между собой синтаксической связью, но каждое из них связано с третьим словом, что и создаёт единую структурно-смысловую речевую группу – синтагму. В синтагме задело под крыло гусей нет синтаксической связи у слов под крыло и гусей, тем не менее они тоже закономерно входят в общую синтагму, потому что этому способствуют их смысловые и грамматические связи со словом задело. Кроме того, у слов крыло и гусей существуют тематическая и ассоциативная связь: части и целого.

Одновременно осуществляется логико-смысловая, грамматическая и стилистическая связь между словами как в синтагме, так и между синтагмами. При сочетании синтагм связь устанавливается не между всеми их словами, а только между грамматически ключевыми. Именно с их помощью объединяются синтагмы, в результате чего между теми их словами, которые не имеют между собой синтаксической связи, возникает опосредованная смысловая связь. Благодаря этому формируется единая связная речь. Содержание текста со всеми его нюансами последовательно составляется автором из значения всех синтагм. Оно представлено конкретной синтагматической структурой и поэтому не предполагает вариантов синтагматического членения, как не предполагал его автор текста.

На начальном этапе построения текста – при связи слов и словоформ в синтагмах и наращении синтагм – грамматическая связь представляется чуть ли не основным и единственным способом построения речевых структур, отодвигая на второй план логико-смысловую связь. Однако с выделением простых и сложных предложений, а также высказываний в структуре текста, на первое место выходит уже логико-смысловая связь, опосредованная смысловая связь, ассоциативная и аллюзивная смысловая связь, а также интонация как основной способ интерпретации содержания при учёте общей тематической, смысловой, видовременной и модальной перспективы.

Как видим, интерпретация синтагмы А.Н. Гвоздевым содержит много противоречий, вызывая сомнения и вопросы.