Духовный биотоник

Клаудиа Райа пересекла секретный проход и вышла из сирийско-ливанского госпиталя, вытирая слезы. Было ужасно осознавать, что ее друг более трех месяцев ведет борьбу за жизнь, и неизвестно выиграет он или проиграет. На дворе стоял сентябрь 2011 года, а пересадка костного мозга была запланирована на декабрь. Для того, чтобы выжить, Джаникини нужно было, чтобы новый мозг «прижился», то есть, чтобы его организм принял его.

До этого предстоял еще один бой. Трансплантация была возможна лишь после успешного сеанса химиотерапии, задачей которой было убить раковые клетки в текущем мозге. Джани готовился ко второй сессии химиотерапии. Пришло время стоять и молиться.

На следующий день, у Клаудии был перерыв в репетициях «Кабаре» и ей удалось приехать в больницу пораньше – она приезжала туда каждый день, потому что половина ее мозга была "сдана в аренду" Джани. В этот раз ей не пришлось пробираться в обход часов посещения, используя свой тайный ход, чтобы скрыться от глаз навязчивых папорацци (и не давать пищу этому цирку).

По прибытии в палату друга, она не могла понять, что происходит.

Казалось, она попала на вечеринку. Комната была заполнена людьми, в том числе родственниками, которых он видел три раза в жизни, и случайными друзьями, которые появлялись в его жизни время от времени - все вели себя очень свободно и динамично. Не хватало только музыки, но не официанта.

В момент, когда Клаудиа Райа зашла в палату, Джани прохаживался по комнате с бритой головой и в больничной одежде, предлагая закуски и напитки. Сюрреалистическая сцена.

Обезумевшая, она подошла к нему и и выхватила поднос из его рук. Он не сдвинулся с места, но она продолжала действовать. Отвела его в сторону и отчехвостила:

- Что здесь происходит? Это не туристический лагерь, это больница?! Ты не можешь оставаться в центре этого беспорядка, парень! Ты решил таким образом проявить заботу о посетителях, кружась в ночнушке с подносом в руках!

Посмеявшись немного над описанной сценой, друг заявил, что нужно было уделить хотябы немного внимания людям. В конце концов, они пришли туда, потому что их тронула ситуация, в которой он оказался. В ответ Джани услышал следующее:

- Тронула? Единственный кто тут тронутый, так это ты! Только этого еще не хватало, чтобы ты растрачивал свою энергию на утешение аудитории! Нет, сэр, это просто клоунада.

Джани повиновался. Он обожал ее. Пришло время востоновить порядок.

В течение месяца, после того как его болезнь была обнародована, его жизнь превратилась в вихрь: шторм писем и телефонных звонков со всей Бразилии и из-за рубежа, инцидент с катетером, который чуть не убил его, утечки конфиденциальной информации о его нахождении в больнице, нокаут после первого сеанса химиотерапии, военная операция по выходу из больницы, окруженного толпой журналистов и любопытных, марафон из посетителей у него дома и возвращение обратно в больницу.

Это было в стиле Джани - попытаться ответить на все сообщения и поблагодарить за все жесты с сочувствием и спокойствием. Но факт оставался фактом, пришло время для подготовки ко второй сессии химиотерапии - и он не мог избежать напряжения, которое непомерно росло.

Первая сессия далась сложно, но также было сложно жить в неизвестности о своем ближайшем будущем. Голова не могла перестать думать об нависшей над ним угрозе, или погрузиться в споры и восстания. Кроме того, чтобы противостоять болезни его настрой по-прежнему должен быть положительным – голова должна помочь организму. Именно тогда он начал получать «переливания» радости.

Около полуночи начиналось шоу. Клаудиа Райа проникала в палату через свой тайный проход, сменяла Элоизу, и начинала танцевать.

Звезда «Кабаре», которая доминировала на сцене, благодаря своим летящим ногам, демонстрировала Бродвейский мюзикл прямо в больничной палате. Частички, нарезки, выдержки, имитации – все было великолепно. Если бы кто-то проходил на рассвете мимо сирийско-ливанского госпиталя и увидел свет на 9-м этаже, он бы мог себе представить все что угодно, кроме балерины, танцующей со стулом и поющей «Mein herr» - номер, увековеченный Лайзой Минелли.

Это были Паскуал и Дона Сафира, но уже в новой версии комедии, где были маловероятными сцены, разворачивающиеся вокруг кровати. Или на ней.

В облегченной версии шоу звезда легла рядом со зрителем и дала ему сценарий спектакля, проиграв текст вместе с ним. Ей было интересно выслушать его мнения, исправления и предложения. Джани проделал все это, не исключая смех, разумеется. Клаудиа была его духовным биотоником.

Она приносила ему духовные послания. Как всегда, она много шутила и смеялась в больнице, но выходила оттуда вся в слезах, не теряя надежду. Иногда к ней подходили поклонники и просили передать актеру пожелания быть сильным, или розы, или письма. Она приносила ему все – даже, монету в 10 центов, если даритель говорил, что она принесет ему удачу. Однажды, Клаудиа приехала в больницу и принесла имя.

Неизвестный молодой человек подошел к ней с выражением таинственности на лице. Он произнес, понизив голос практически до шепота: "Безерра де Менезес". Имя ни о чем ей не говорило, но ее антенны были в состоянии повышенной готовности, и она сразу ухватилась за это.

Она расспросила молодого человека, кто это, и получила ответ, что это был известный спиритуалист, занимающийся рядом ритуалов, которые должны повторять его последователи. Если Клаудиа захочет, то она может стать получателем текущих сообщений, в результате чего Джаникини сможет строго соблюдать каждый шаг ритуалов.

Актриса прибыла в госпиталь и сразу же сообщила ему новости:

- Дорогой, мне рассказали о человеке, имя которого Безерра де Менезес, и мне стало интересно, если ты...

- Отлично. Здорово. Безерра де Менезес. Я даже и подмать не мог об этом.

Она была удивлена. Думала, что придется объяснять ему про духовные ритуалы, о которых она недавно узнала – но оказалось, что Джани знал даже имя. В куче книг, которые он проглотил за свою жизнь, были некоторые Алана Кардека, и его интерес к спиритизму породил именно Безерра де Менезес, врач-спиритуалист девятнадцатого века. Он не углублялся в изучение этого вопроса, но это имя мелькало в его голове.

Когда Клаудиа упомянул его, он был твердо уверен, что должен был пойти в этом направлении.

Актриса начала получать сообщения от спиритуалистов по смс, и оперативно передовала их Джани - даже если получала их находясь на сцене. Он по-царски следовал ритуалам очищения через потребление воды и чтение молитв. После второй сессии химиотерапии, он был готов прибегнуть к помощи этого учения и всех других, которые появятся.

Вернувшись из больницы домой, он понял на сколько сильно ослаб. Большую часть времени он даже не мог читать. Иногда у него не хватало сил, чтобы посмотреть фильм. Смотреть телевизор даже с минимальной концентрацией было утомительно.

Джани начал строго следовать аюрведической диете, согласно заветам традиционной индийской медицины. А также начал принимать в своей квартире в Сан-Паулу всех религиозных лидеров, которые предлагали помолиться за него.

Спиритуалисты, евангелисты, католики, раввины, буддийцы - все, кто звонил или отправлял сообщение, были приглашены. Они приезжали, они молились, обещали прийти еще. И они приходили. Иногда они молились за него даже по телефону.

Алхимик призвал Джани присоединится к паломничеству гуаве. Он пояснил, что растение станет продолжением его энергии и, в то время как он будет заботится о нем - будет заботиться о себе. Джани получил гуаву – дерево, на которое он забирался в детстве в стремлении покорить весь мир. Сейчас у него не было сил, чтобы забраться на свое дерево, так что это, как раз, было хорошего размера.

Среди прочих молитв и терапий, он попросил Клаудию Райю найти ему психоаналитика. Посмотрев по телевизору американский сериал «In treatment», вымышленные сеансы лечения вдохновили его обратиться к последователям доктора Фрейда.

В течение недели, у больного раком распорядок дня был похож на расписание правительства. С поправками на обязательства времени, когда он должен был проснуться и лечь спать. Не говоря уже о физиотерапии. Суматоха росла, но ничего не менялось, вопросы также оставались неизменными, и время, казалось, остановилось.

Пока Джани не столкнулся лицом к лицу с заблуждением. Его день был переполнен встречами с людьми, и ему не хватало времени побыть с самим собой. Именно одиночество всегда придавало ему наибольшую силу, чем внешняя поддержка, которую он имел в избытке.

Ему нужно было изолировать себя снова, и немедленно. Но это будет не так уж легко.

#

Химиотерапия дала нулевой результат, и больше не осталось ничего, что можно было предпринять. Узнав, что у его сына тоже обнаружили рак, Рейналдо позвонил ему по телефону. Разговор был коротким, как и всегда. Несмотря на ужасную новость, эмоции, которые начали проростать между ними, на этот раз, не проявились так явно. У Джани было ощущение, что его отец отреагировал на известие о раке, так как будто у его сына была обычная ветрянка. Рейналдо сказал сыну, что с ним все будет хорошо и повесил трубку.

Присмотревшись более внимательно, Элоиза поняла, что случилось с ее мужем. После первоначального удара, болезнь сына стала для Рейналдо возможностью выиграть битву – в то время, как его собственная уже была проиграна. Ему была необходима вера в новую борьбу, чтобы заполнить пустоту, которая у него образовалась.

Тяжелый бой даст ему возможность вновь показать свою храбрость: не колеблясь, он поддержал Элоизу в желании поехать в Сан-Паулу.

- Иди и позаботься о нашем сыне. Я останусь здесь.

В то время как Джани сделали его первые две сессии химиотерапии, Рейналдо переживал первый период без лечения. И он почувствовал себя лучше.

После отмены химиотерапии у него даже появился слабый аппетит. Пока Элоиза была в Сан-Паулу, дочери Клаудиа и Роберта приехали, чтобы позаботиться об отце. В еще одном акте самоотверженности семьи, Клаудиа находилась 24 часа рядом с отцом. Она сообщила, что Рейналдо стало немного лучше. Джани решил, что пришло время сделать что-то для своего отца - возможно, обеспечить период совместного проживания в Сан-Паулу, чтобы хоть как-то подбодрить его.

Это было еще одной причиной, чтобы нарушить его экуменический (слияние религий) режим дня. Но новый человек уже стучался в его дверь.

Это был уважаемый духовный терапевт в Бразилии, который прописывал различные лекарства для лечения, основанного на католической вере. Она работала в Австрии, когда Джани услышал о ней и сказал, что ему было бы интересно встретиться с ней. Теперь она была в его распоряжении, но он не знал, как ей сказать, что его это уже не интересовало.

На него снизошло озарение: он мог бы привезти своего отца в Сан-Паулу и делать терапию вместе с ним. Рейналдо не был любителем всякой мистики, но болезнь сделала его более открытым для духовной вселенной. И к тому же он тоже был католиком.

В сентябре 2011 года отец-крепость, огромный и далекий, приехал к сыну абсолютно хрупким и на несколько десятков фунтов менее внушительным. Жизнь была такова, что момент наибольшей любви и соучастия между ними пришелся на необычное время, когда оба были втянуты в переговоры со смертью. Объединившиеся, безмятежные, они сосредоточились на молитвах под руководством целителя Джейн.

Программа была насыщенной, и она объяснила, что ей необходимо поселиться у Джани дома. Это было частью погружения, чтобы достичь как минимум трех сессий молитв в день. Получение сообщений от Духа зависит от точности литургии.

Джейн поселилась в квартире и продолжала сопровождать распорядок дня отца и сына. Время молитв и проповедей определяло все остальные дела. Терапевт заставляла их жить практически в спартанских условиях. Не позволяла своим пациентам выходить из погружения и контролировала каждый их шаг.

На пятый день терапии, Джани нашел лазейку в распорядке дня и решил выйти на прогулку. Ему было просто необходимо побыть немного наедине с собственными мыслями, без всяких учений. Когда он повернул переднюю ручку двери, Джейн появилась:

- Куда ты собрался?

- Я хочу прогуляться.

- Нет, сейчас ты никуда не пойдешь, потому что мы будем делать четки.

Он не хотел выходить из себя, но не мог больше ни минуты терпеть этот режим, который давал ощущение того, что он выполняет приказы в своем собсвенном доме, еще и в течение всего дня. Джейн еще не знала, подходя к нему, что ее клиент уже сгорал от желания избавиться от всех гуру. Теперь ей предстояло увидеть, как чаша его терпения взорвется прямо у нее на глазах:

- Моя дорогая, я собираюсь уйти, да. И я буду молиться в такое время, в какое хочу. А хочу я молиться лишь тогда, когда у меня появляется желание делать это. Мне надоело молиться по предварительной записи.

Слова были тяжелыми, и тон был грубым. Джани напугал терапевта своей реакцией. Он вышел с ощущением, что его поймали, когда он хотел принять солнечные ванны. На обратном пути он извинился перед Джейн. Но решил, что не проведет больше ни одной минуты, медитируя с ней. Поблагодарил ее, попрощался и постановил, что не пустит больше никого в свой дом.

Не смотря на то, что Рейналдо посвящал себя молитвам и выполнял все предписания духовной программы, он вернулся в Рибейран-Прету в том же состоянии, в каком и приехал в Сан-Паулу. Сын видел, как он иногда плакал, но это уже были не слезы радости от воссоединения, на этот раз это не было падением стены между ними. Это были слезы прощания.

16 октября в воскресенье, Джани разговаривал с Клаудией Райа о важной процедуре, которую ему предстояло сделать на следующий день. Это было ПЭТ - сканирование, которое сообщит важную информацию об эволюции его лимфомы и эффекте от химиотерапии – после которой раковые клетки должны были резко сократиться. В противном случае, пересадка костного мозга окажется под угрозой.

Клаудиа никак не прокоментировала эту процедуру. Она сказала только, что Джани должен поехать в Рибейран-Прету. Он ответил, что так и сделает после сканирования. Но она настаивала:

- Нет, едь сейчас. Ты должен попрощаться с отцом.

Он позвонил в Рибейрау и поговорил с врачом, которая наблюдала Рейналдо. Она сказала, что его состояние было очень тяжелым. Джани отменил процедуру и отправился к отцу.

Он обнаружил, что его отец находился в больнице Сан-Лукас, и был в сознании. Врачи дали согласие на присутствие семьи в отделении интенсивной терапии. Сын подошел, погладил его по руке и попытался хоть как-то утешить его. Но это было невозможно. Боли, которые распространились по всему организму, не давали передохнуть. Джани понял, что ему ввели морфий до его полного успокоения.

Наступил рассвет, и сын остался наедине с отцом. Атмосфера вокруг не была молчаливой: Джани говорил с Рейналдо, хотя тот был в уже полностью в бессознательном состоянии.

Он говорил о мужестве и борьбе друг за друга, как они того заслуживали. И окончательной победе. Может быть, немного запоздалой, но гигантской. Извинился, что не был ему другом. Простил за все. Он вспомнил великую сцену с Раулем Кортесом - примирение отца и сына после разногласий длинною в жизнь, сияя от эмоций, разрушив все преграды в лучшем итальянском стиле.

Теперь Джани больше не нужен был художественный вымысел, чтобы отпраздновать свое воссоединение с отцом. Даже если, как и в «Земле любви, земле надежды», жизнь его отца оборвется вскоре после этого. Он обнял его и сказал ему: иди спокойно, я позабочусь о семье.

Джани перестал говорить и начал петь. После всех многочисленных молитв и мантр, которые он изучил, он обнаружил, что его лучшей молитвой была молитва Роберто Карлоса. Будучи ребенком, он любил петь религиозные песни в школьном хоре. И теперь он имел значительное преимущество, не нужно было настраиваться.

В то время как Джани исполнял "Богоматерь", датчики показали окончательное падения жизненно важных функций. Отец не слышал голос сына, но оставил ему в наследство ставку: бой, который Рейналдо проиграл, сын должен выиграть.