Глава 16

Чейдинхол в ночи был прекрасен. В окнах, словно тысяча маленьких светлячков, горели огни свечей, на улице уже зажгли фонари, а витражи церкви светились всем спектром цветов, бросая многочисленные отблески на влажную землю. Шел небольшой дождь. Он капал на крыши, позвякивая о кровлю, бился о молодые листья деревьев, напоминая маленькие жемчужинки в нежной зелени, и стучался в окна, стекая ручейками по стеклам. Звезд практически не было видно за серой пеленой туч.

Рэл остановился перед часовней Аркея. Она возвышалась над городом, тянулась острыми шпилями в пасмурное небо, величественная, изящная. Удивительно, на что готовы люди ради веры. Они возводят необыкновенные соборы, совершают подвиги и даже… убивают. Ситис – тоже вера. Ради него ассасины проливают кровь; убийство – это молитва. Только вот Габриелю все это было чуждо. Он отнимал чужие жизни только ради денег, а не ради какого-то божества. Он вдруг вспомнил, как в детстве каждый день ходил в церковь с матерью. Она верила, а он хотел быть похожим на нее. Это была удивительная женщина. Она любила весь мир, постоянно прощала чужие ошибки и всегда была готова помочь. В ее доме очень часто гостили пилигримы: она открывала двери всем, кому негде было переночевать. Габриель часто сидел у огня и слушал рассказы странников, представляя себе все сражения и битвы, воображал, что когда-то и он станет воином. Как же он был счастлив до тех пор, пока не познал все эти приключения на собственной шкуре.

Рэл отогнал эти странные, неясно откуда нахлынувшие воспоминания. Сейчас было не самое подходящее время для ностальгии, учитывая, какýю работу ему предстоит выполнить. Слева от церкви стоял тот самый дом, о котором говорил Люсьен. Старое двухэтажное здание пряталось в тени высоких деревьев, омрачая одним своим существованием этот яркий живописный город. Забор вокруг заброшенного дома давно разрушился, оставшись только местами каменным напоминанием об ушедших временах, а сорванная с петель железная калитка стояла, прислоненная к стене, ржавея под дождями. На узких окнах еще оставались деревянные ставни, словно закрытые веки умершего.

Этот дом и впрямь был мертв. Только где-то глубоко в нем еще текла горячая кровь, оставаясь красными пятнами на доспехах Темных Братьев, засохшими дорожками на клинках, бешеным огнем в глазах тех, для кого этот дом стал Убежищем. Убежищем с большой буквы.

За зданием, среди пышных зеленых кустов, находился давно высохший колодец, про который даже горожане, наверное, забыли или очень хотели забыть. На нем стояла тяжелая решетка, запертая на замок, - это был вход в Убежище, более безопасный и скрытый, нежели дверь дома. У Габриеля был ключ. Люсьен подробно описал своему Душителю, как проникнуть внутрь и чего потом ожидать.

Рэл грубо снял замок и, подняв решетку, спустился вниз по деревянной лестнице. Почему-то он не ощущал какого-либо страха в своей душе или тревоги, он вообще не мог понять, что сейчас чувствует. Хладнокровное безразличие – вот что овладело им.

Он был инквизитором, несущим смерть грешникам. Он был убийцей, выполняющим очередной контракт. Его впервые охватило это равнодушие, с которым и должен работать ассасин. Ему отдали приказ – он его выполняет. Не идя на поводу у чувств, не допуская возможности неудачи, не боясь собственной смерти.

Габриель обнажил меч. Он не хотел общаться с этими Братьями, он должен их убить и сделать это с теми остатками честолюбия, которые у него еще остались. Пусть эти люди поймут, что перед ними враг, наносить удар в спину было бы слишком подло даже для Габриеля.

Перед ним распростерлась широкая зала с массивными квадратными колоннами, на которых висели гобелены с изображениями черной ладони. Здесь же находилась переливающаяся багровым светом дверь, такая же есть в Корроле. Слева Рэл увидел коридор, но проверять, куда он ведет, у него пока не было желания. Свою первую цель Габриель уже выбрал.

В углу, среди невысоких полок, книги на которые никак не помещались и лежали стопками на полу, сидел молодой аргонианин. Он тоже заметил Габриеля и без колебаний схватил стоящие рядом ножны с коротким клинком, обнажая оружие и направляя его кончик на бретонца.

- Кто ты? – спросил он сиплым голосом, делая шаг вперед.

Рэл не ответил. Крутанув меч, показывая, что общаться не намерен, он сделал первый выпад. Тейнава не стал парировать, он ловко увернулся, пока еще не понимая происходящего.

- Зачем тебе это, Брат? – недоумевающим голосом задал очередной вопрос аргонианин, уворачиваясь от очередной атаки. – Ты нарушаешь догмат!

- Ситис желает твоей смерти, - Габриель сделал обманное движение мечом и, угадав, в какую сторону решит уклониться Тейнава, сбил его с ног.

Ящер попытался пронзить Габриеля клинком из такого неудобного положения. Бретонец не позволил ему сделать это. С силой ударив Темного Брата в челюсть, Рэл вывернул его запястье, обезоруживая. В следующее мгновение взгляд Тейнавы уже стал неподвижен. Он продолжал смотреть на своего убийцу стеклянными, широко распахнутыми глазами, но его сердце уже остановилось.

Габриель вытащил из тела аргонианина свой меч.

Из коридора уже доносились чьи-то тяжелые, шумные, но быстрые шаги. Конечно, Рэл очень хорошо знал, кто это.

Страж Убежища устрашающе уставился на него пустыми глазницами, крепко сжимая в костлявых руках секиру. Рэл невольно отступил: настолько уверенным и опасным выглядел этот скелет. Нежить всегда можно предугадать, все их действия слишком просты, без каких-либо хитростей и уловок. Но этот Страж был другим. Он в идеале владел своим оружием, знал технику боя, умел рассчитать следующий ход противника. В первую секунду Рэл растерялся. Он рубанул наотмашь, но Страж отбил удар, продолжая настойчиво идти вперед. У Рэла возникла ассоциация с осадной машиной Кватча, потому что ситуация была такой же безысходной.

- Тейнава? – беспокойный женский голос вдруг послышался совсем рядом.

Рэл, выругавшись про себя, принял на свой меч мощную атаку Стража, с трудом справившись с этой чудовищной силой и благодаря богов за то, что не сломал руку, а затем, мгновенно сосредоточившись на заклинании, выпустил в противника сильный огненный шквал, превращая Стража в горсть почерневших костей на полу.

- Тей!...

Габриель прижался к стене прямо за углом коридора и, поспешно убрав свой меч, вытащил из-за пояса кинжал. В висках неумолимо стучало, мешая слушать шаги спешащего сюда ассасина. На шум битвы должно было сойтись все Убежище, и очень странно, что Габриелю до сих пор так везет. Похоже, боги сейчас на его стороне. Неважно, Девятеро ли, Ситис или какие-то другие высшие силы, если, конечно, все они существуют.

На заклинание обнаружения жизни не было времени, и Рэл, тихой тенью притаившись у стены, пытался поймать тот момент, когда ассасин подбежит ближе. Хорошо, что из коридора практически не было видно всего происходящего в зале, поэтому стремительно приближавшаяся Сестра не успела насторожиться и обнажить оружие. Как и не успела замедлить шаг.

Габриель слышал ее дыхание, нервное, трепетное, чувствовал каждый ее шаг, знал, через сколько секунд она вбежит в зал, обеспокоенная звоном оружия. Он чувствовал свою жертву.

Он резко выставил руку, с трудом сдерживая тяжесть тела Темной Сестры. Она не успела бы остановиться. Аргонианка с разбегу напоролась грудью на кинжал, появившийся так внезапно, что она вряд ли вообще поняла, что умерла. Габриель резко развернулся к ней, прижимая к стене и закрывая ладонью рот, из которого вырывался тихий предсмертный хрип. Истекающее кровью тело упало на плечо Габриеля. Он с какой-то странной для самого себя заботой опустил его на пол.

- Прости, Сестра.

Терребиус, вытирая кинжал, осмотрелся. Вроде бы все было тихо, даже подозрительно тихо, но он чувствовал рядом чье-то присутствие, чей-то холодный взгляд на своей спине. По коже пробежал неприятный холодок.

- У тебя слишком сочувствующий взгляд для предателя.

Габриель вскочил на ноги, разворачиваясь и отбиваясь кинжалом, но чья-то сильная рука выбила его оружие, которое с лязгом упало на каменный пол. Рэла прижали к стене, как только что он прижимал мертвую аргонианку, холодные тонкие пальцы сжали его горло железной хваткой. Терребиус инстинктивно вцепился ладонью в запястье ассасина.

- Ты хорошо обучен, - этот таинственный, тихий и какой-то бесстрастный голос проникал в самую душу ледяным холодом. – Но это действия воина, а не убийцы. Ты не умеешь убивать, хоть и носишь Доспехи Братства.

Из темноты появилось болезненное худое лицо, обрамленное прядями каштановых волос. Алые глаза вампира смотрели на Габриеля без злобы, изучающе, но так глубоко, что заставляли содрогаться от ужаса. Несмотря на то, что Рэл уже практически ничего не видел оттого, что в мозг не поступало достаточно кислорода, это лицо он разглядел очень хорошо.

Винсент неожиданно отпустил горло Габриеля. Тот еле удержался на ногах, непонимающе смотря на вампира. Ведь этому ассасину не составляет никакого труда убить его. Так чего же он медлит?

- Не убьешь меня? – потирая ладонью горло, прохрипел Рэл, продолжая смотреть в кровавые глаза, взгляд которых был невыносим, но от которых нельзя было оторваться.

Вампир забрал у Габриеля кинжал:

- Я знаю, зачем ты здесь, Брат. Ты убиваешь хладнокровно и жестоко, но ты не хочешь этого делать. Ты выполняешь приказ. Знаешь, что я вижу в твоих глазах? Немую покорность, сожаление и бесконечную, нескончаемую боль.

Рэл спокойно слушал речь Винсента, не имея права перебить этот тихий голос.

- Тебя ведь послал Люсьен? – Вальтиери задал риторический вопрос, не позволяя на него ответить. – Ты его новый Душитель, так ведь? И он приказал тебе провести Очищение.

Вампир сделал паузу. Рэл продолжал молчать.

- Из какого ты Убежища, ассасин?

Габриель хотел ответить, но издал только беспомощный хрип. В горле пересохло.

- Как бы то ни было, ты знаешь, что всех твоих Братьев, всех, кого ты любил и считал своей семьей, ждет та же участь, что и всех нас. И это не дает тебе покоя, ты не можешь спокойно очистить это Убежище, потому что в твоей голове сейчас только одна мысль. Знаешь, что делает эту организацию наемных убийц Братством? – Винсент неожиданно вложил в руку Габриеля его кинжал. – Кровные узы.

- Зачем ты все это говоришь?

- Чтобы ты понял, что все убитые тобой тоже были с кем-то связаны родством.

- Ты ведь сам убиваешь.

- Убиваю, - кивнул Винсент. – И это убивает меня.

Габриель вдруг ощутил испуг. Вампир это заметил, отчего-то улыбнувшись. Улыбнувшись так горько и душераздирающе, что дыхание Габриеля вновь перехватило.

- Я лишь хочу сказать, что за все приходится платить. И мне, и тебе, и всем остальным, - он направил кинжал в руке Рэла к своей груди. – Мой час пробил. Я продал свою душу Ситису, впервые обагрив меч кровью человека, и теперь отдаю ему свою жизнь. Только прошу тебя, сделай это как можно быстрее.

Рука Рэла дрожала. Впервые за столько лет его рука задрожала, сжав оружие.

- Чего ты ждешь, Душитель? Ожидание – это самое мучительное, что есть в этой жизни. Не заставляй меня терпеть эту муку.

- Возьми меч, - коротко приказал Рэл, пытаясь справиться с собственным ужасом. Убивать безоружных намного сложнее, и Винсент прекрасно это знал. Поэтому он, сохраняя свое безмятежное спокойствие, вытащил из ножен клинок.

Кинжал вошел в плоть острым жалом, достав до самого сердца, обагряясь холодной кровью вампира и упиваясь ей не как вином, а как ядом. К ногам Габриеля упал еще один труп. То равнодушие, охватившее Терребиуса, когда он вошел сюда, бесследно исчезло. Его сменила глубокая тоска и боль. Габриель понимал, насколько он похож с Винсентом, понимал, что каждое слово этого вампира было до того точно, что становилось не по себе от такой обжигающей истины.

Дыхание было тяжелым и прерывистым, кровь в голове била колокольным звоном, не позволяя сосредоточиться и рационально мыслить. Габриель не понимал, что с ним. Он никогда не чувствовал себя так, отнимая чью-то жизнь.

Чувствовал.

Голос в голове прозвучал роковым проклятием, напоминая о самом первом убитом человеке. Даже самые бездушные наемники не забывают свою первую жертву. Такое невозможно забыть. Одно только осознание того, что ты убил, меняет тебя навсегда. И этот груз невозможно сбросить, эту кровь нельзя отмыть с рук.

Самой первой жертвой Габриеля стал какой-то разбойник под Брумой. Рэл выпустил ему кишки, вспоров мечом живот, и уже тогда понял, что перестал быть человеком. Человек на такое не способен. Сколько тогда ему было? Шестнадцать? Семнадцать лет? Он был еще мальчишкой, мечтающим о сражениях и подвигах, но как только его меч обагрился кровью человека, он понял, что изменился навсегда.

Повзрослел?

Умер.

Габриель помнил, как какой-то стражник ободряюще хлопнул его по плечу, мол, настоящий воин, расправился с одним из самых опасных разбойников в графстве; а Рэл даже не слышал его, он безвольно смотрел перед собой в одну точку, не понимая переполняющих его чувств. Но потом ему все равно приходилось убивать. Снова и снова, теряя счет павшим под своим клинком, успевая только точить лезвие и думать о завтрашнем бое. В итоге все свелось к тому, что Габриель начал убивать за деньги на арене, а потом и вовсе стал ассасином. И тогда он уже не чувствовал ничего, кроме пустоты внутри и заполняющей ее боли.

Рэл спрятал кинжал, поправил на поясе ножны с мечом, требующим ремонта после столкновения с секирой Стража, и пошел вперед по коридору, чтобы убедиться, что в этой части Убежища никого больше нет.

Коридор вывел к двум небольшим комнатам, видимо, Винсента и Очивы – хозяев Убежища. Здесь, в противоположность коррольскому, было темно и мрачно. Хоть помещения и были чистыми, в них царила атмосфера смерти и хладнокровия, а это делало их неуютными. Это было не то Братство, к которому Габриель привык. Это было что-то другое. Он сам не знал, как описать овладевшее им чувство. Здесь все было таким чужим и родным одновременно.

Рэл вернулся в зал. За дверью слева слышался какой-то шум, похоже, кто-то спорил. Один голос принадлежал женщине, он был громким и строгим, второй бы тихим, но злым и звучал как-то нервно. Габриель осторожно открыл дверь, проскальзывая в комнату и прячась за углом.

Спорили эльфийка и каджит. Габриель не мог внимательно их рассмотреть, так как босмерка сидела к нему спиной и закрывала собой своего собеседника, но это было и не нужно. Вникать в смысл разговора бретонец тоже не хотел: гораздо проще убить их, не зная, кто они.

Выждав момент, когда разозленный каджит резко встал и отвернулся к стене, Рэл смертоносным силуэтом вышел из-за своего укрытия и, приблизившись к эльфийке, перерезал ей горло.

- Тел! – каджит мгновенно обернулся. – Ах ты скампово отродье!

Он выставил вперед руки, намереваясь поразить Габриеля каким-то заклинанием. Терребиус даже не стал ставить щит. Он был уверен, что амулет – подарок Лейнерил – защитит его. И он не ошибся, но заклинание каждита было настолько слабым, что, ударившись о невидимый барьер, развеялось. Рэл устало усмехнулся: маг из этой кошки никакой.

Демонстративно разведя руки в стороны, Терребиус собрал в ладонях магическую энергию и начал читать заклинание, заученное еще в юности. Магия универсальна, она требовала лишь силы, которой на самом деле наделены немногие. Габриель не считал себя хорошим магом. Напротив, он считал себя отвратительным магом. Отношения с холодным оружием у него были намного лучше.

Но это было чудовищное заклинание. Рэл не знал, откуда в нем столько злобы и жестокости, но именно этого каджита он решил убить так. Заклинанием, которое использовали очень редко из-за моральных соображений. А казалось бы, что школа Восстановления безобидна…

Каджит упал на пол, кашляя кровью и корчась в предсмертных конвульсиях, когда кровь переполнила его мозг. В его глазах застыл такой молящий ужас, что Габриель все-таки прекратил свою отнимающую жизнь магическую атаку и прикончил несчастного ударом кинжала.

Осталось двое, девчонка-бретонка и орк. Рэл решил продолжить свое знакомство с чейдинхольским Убежищем. Вскоре он оказался в тренировочном зале – излюбленном месте всех ассасинов. Здесь тренировались оставшиеся в живых Братья. Габриель уже слишком устал, чтобы идти на какие-то ухищрения. Антуанетта заметила его первым. Остановив бой с орком, она заинтересованно улыбнулась, поправляя прядь светлых волос.

- Не помню, чтобы видела тебя раньше, - у нее был странный голос, немного истеричный, но дружелюбный.

- Лучше бы и не видела, - Габриель сохранял все то же холодное выражение лица. Его меч плавно вышел из ножен.

- Вот как? – ее голубые глаза удивленно округлились. – Что ж, ладно. Посмотрим, чего ты стоишь. Гогрон?

Орк, шумно выдохнув, поднял свою секиру. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что этот громила крушит все на своем пути и особо не думает. Занеся оружие над собой, он резко обрушил его на то место, где только что стоял Габриель. Бретонец проскользнул слева от него, выхватывая кинжал. Панцербрехер строго вошел под пластины железного доспеха без малейшего промедления. Меч в этот момент парировал атаку бретонки.

Гогрона пришлось добить очередным заклинанием, а вот на бретонку Рэл потратил намного больше времени. Она двигалась очень быстро и непредсказуемо, ее кинжал блестел в воздухе стальной бабочкой, увернуться от которой было очень сложно.

Один удар Габриель пропустил: кинжал скользнул по его доспеху. Меч против оружия Антуанетты был крайне неэффективен, да и отбивать им кинжал было очень глупо. Но эта девушка боялась приближаться, все-таки напороться на острый клинок ей не хотелось, а потому и ее атаки можно было рассчитать.

Она в очередной раз сделала выпад. Тогда Рэл перехватил ее кинжал, выбивая его навершием меча, а затем нанес девчонке удар левой, заставив ее потерять равновесие. Клинок Габриеля сегодня в последний раз окрасился кровью Темной Сестры.

Убедившись, что все мертвы, Рэл устало опустился на пол, вытирая лезвие и внимательно осматривая повреждения на нем. Он до сих пор оставался в этом состоянии безумия, не понимая ничего происходящего, не испытывая никаких чувств. Его рука опустила веки мертвой бретонки, нечаянно коснувшись ее волос. Это прикосновение сняло с него наваждение.

У Леонсии волосы почти такие же светлые…

***

- Мне нужна лучшая лошадь.

- Не думаю, что сейчас хорошее время для покупки, - уставший данмер, работающий на конюшне, неоднозначно посмотрел на Габриеля, стараясь не обращать внимания на засохшие пятна крови на его доспехах.

- Ты не понял, - Рэл начинал терять терпение. – Мне срочно нужна лошадь. Я спешу.

Решив не спорить, эльф быстро зашел в одно из стойл и погладил молодую вороную кобылу по морде, здороваясь.

- Это Гарпия. Самая быстрая и выносливая из всех.

- Отлично. Седлай.

Данмер с недоверием принялся за работу, видимо, не желая прощаться со своей любимицей и не веря, что такая лошадь покупателю по карману.

- Она самая лучшая, - с намеком повторил конюх, затягивая подпруги.

- Вот, - Габриель снял с пояса кошель. – Тут хватит, и сдачи не нужно.

Братство приносило очень хороший доход. У Габриеля никогда не было собственной лошади, а уже сейчас он мог позволить себе вороную. Эта порода считается самой быстрой и сильной из всех сиродильских.

Бретонец, бросив деньги данмеру, вскочил в седло и пришпорил лошадь. Гарпия гордо и довольно зацокала копытами по ночной дороге, поднимая столб пыли. Оставив Чейдинхол за спиной, Рэл еще сильнее ударил лошадь, переходя в галоп. Он сам не знал, какая неведомая сила гнала его, но время вдруг превратилось в тугую петлю, плавно затягивающуюся на горле. Рэл уже знал, что не успеет, но все равно продолжал свою бешеную скачку, непонятно зачем. Будто все еще можно было исправить.

Габриеля мучило осознание того, что это его вина. Он мог бы остаться в Корроле, с теми, с кем и должен быть, но он боялся нарушить приказ, он чувствовал, что должен чем-то помочь в этом деле с предателем, и он не мог ослушаться Лашанса. Этот человек имел странную власть над ним. Он чем-то напоминал отца. Может, потому что они были хорошими друзьями, может, Рэлу просто было спокойней, когда он думал об этом. Он хотел видеть рядом сильного человека, которому можно доверять, которому хочется быть преданным. Люсьен был именно таким. Рэл понял, что начал привязываться к этому имперцу, что действительно считает Уведомителя, в первую очередь, своим другом, и только потом – начальником.

Когда Габриель добрался до Вейе, лошадь окончательно выдохлась. Но было даже удивительно, что она прошла такое расстояние галопом, не делая ни единой остановки. Только вот до Коррола Гарпия уже не дотянет.

Рэл свернул на мост Талоса. Солнце уже поднялось над горами, и его лучи выглядывали из-за стен столицы, слепя глаза. В имперской конюшне всегда можно было сменить своего скакуна, именно поэтому лошадей здесь не продавали. Отдав уздцы подошедшему конюху, Рэл обвел взглядом имеющихся здесь лошадей. Его взгляд привлек не расседланный гнедой жеребец с красивой лоснящейся шерстью и длинной темной гривой.

- Валет? – Габриель немало удивился, узнав коня Фалько.

Гнедой радостно фыркнул в ответ и приветственно замотал мордой. Рэл ласково похлопал его по крупу. Бретонец был готов благодарить всех богов, каких только знал, за то, что ящер так вовремя взял контракт. Сердце, казалось, забилось быстрее от появившейся надежды спасти друга.

Габриель в спешке зашел в город и быстрым шагом пошел в направлении Эльфийских садов. Чаще всего все останавливались в местных тавернах, в крайнем случае там можно было узнать практически обо всем. Трактирщики просто идеальные информаторы, пожалуй, после нищих.

- Подай монетку, добрый человек, - босая старуха в рваном платье подошла к Рэлу, умоляюще смотря на него.

Рэл никогда не проходил мимо нищих. Смешно, конечно, убийца, готовый перерезать глотку любому ради денег, подает милостыню. Это, скорее, была привычка, выработанная еще в детстве. Он снял с плеч рюкзак, чтобы достать оставшиеся у него деньги.

- Дам тебе десять, если поможешь найти кое-кого.

Лицо старухи мгновенно изменилось, и маленькие глаза хитро прищурились. Она выразительно промолчала, показывая, что готова слушать.

- Я ищу молодого аргонианина, Темного Брата. Ты, конечно, знаешь, о ком я говорю. Он прибыл в город приблизительно позавчера.

- Лучник?

- Лучник.

- Да, я видела его.

- Знаешь, где его найти?

- Может, знаю, а может, нет.

Габриель отсчитал ей десять золотых.

- Он в «Купеческом трактире», - сразу же оповестила старуха, пряча монеты. – Это в Торговом районе. Слышала, сегодня ночью кто-то убил местного кузнеца. Не твоего ли дружка работа?

Терребиус вложил в ладонь нищенки еще пять септимов:

- Нет, он не имеет к этому никакого отношения.

Выдавив из себя подобие улыбки, Рэл сорвался на бег, пересекая жилой район столицы, и оказался на торговой площади. Солнце встало лишь пару часов назад, и Габриель очень надеялся, что Джи не пришлось бежать из города, а что он остался в трактире.

Зайдя внутрь, Габриель осмотрел немногочисленных постояльцев. Аргонианина среди них не было.

- Доброго утра тебе, - добродушно поздоровался с Рэлом трактирщик, уже хлопочущий над завтраком. – Желаешь остановиться или будешь что-то заказывать?

- Друга ищу, - мрачно ответил Терребиус, подходя ближе.

- В таком случае я, возможно, смогу тебе помочь.

- Аргонианин, чуть ниже меня, в плавниках на голове несколько мельхиоровых колец. Лучник.

- Тот самый, что собирается перерезать тебе горло?

Габриель мгновенно ощутил холод стали на своей шее.

- Какого скампа, Джиф?

- Рэл? – ящер рассмеялся. – Прости, не узнал сразу.

- Ты? Не узнал меня? - Габриель обернулся, когда Фалько убрал оружие. – Никогда не поверю.

- Ты чего тут забыл?

- Тебя, - серьезно ответил Габриель. – Срочно собирай вещи. Нельзя терять ни минуты.

- Что-то случилось?

- Случилось, черт возьми! – Габриель не выдержал и повысил голос. Его начинали подводить собственные нервы.

Фалько, озадаченный такой эмоциональной реакцией на простой вопрос, с беспокойством посмотрел на Брата и поправил лук за спиной.

- Так все с собой.

- Отлично, идем.

Габриель, не проронив больше ни слова, вышел на улицу и свернул к Имперской городской площади.

- Рэл? – голос аргонианина был тихим и серьезным.

- Тебе нужно бежать из Сиродила.

- В смысле?

- Бежать, Джи! – Габриель снова начал нервничать. – Обливион!

- А теперь успокойся и объясни по-человечески, что происходит?

- Очищение происходит, - почти шепотом ответит Терребиус.

В огромных глазах Фалько застыл ужас:

- То самое…

- Да. То самое.

Они ненадолго замолчали, выйдя на площадь Талоса. Уже у конюшен аргонианин, видимо, осмыслив все, задал очередной вопрос:

- Габриель, так это ты… должен…

- Нет. Я вырезал чейдинхольское.

- Значит, Мэри?

- Да.

- Ситис, Рэл, она не сможет!

- Не сможет? – резкий приступ гнева опять завладел им. – Это я бы не смог, а Ваарис как раз-таки сможет.

- Всех?

- Всех.

Фалько помрачнел:

- Я не могу просто сбежать, бросив друзей.

- Джи, послушай, - Габриель вздохнул. – Если они еще живы, то Леонсию я спасу, обещаю тебе. Но ты спасай себя, пока еще не поздно. Я представить боюсь, что будет со мной, если ты умрешь.

- А как мне жить, зная, что Леонсия мертва, что я не спас ее?

- Фалько, прошу тебя. Если я успею, то она останется жива, но ты беги, потому что Ваарис начнет на тебя настоящую охоту и однажды все-таки выследит и убьет. Тебе нельзя оставаться в провинции.

- А тебя она не убьет?

- Меня – нет.

- Ты теперь Душитель Лашанса?

Габриель кивнул. Ящер, снова пытаясь понять все и привести собственные мысли в порядок, помолчал. Потом тихо проговорил, с трудом совладав с голосом:

- Ты ввязался в очень опасное дело, Габриель. Будь осторожен. Ты всегда был и останешься моим лучшим другом.

Аргонианин крепко, по-братски обнял Терребиуса.

- И ты береги себя, брат.

- Если хочешь, может забрать Валета, - Габриель молча отказался. – Тебе нужно спешить. Успей в Коррол. Успей помешать Мэри.

Аргонианин вскочил в седло. Габриель тоже оседлал свою уставшую вороную.

- Прощай, Джи Фалько.

- Прощай, Габриель Терребиус.

Рэл лишь увидел, как уносится вдаль гнедой жеребец, отбивая подковами строгий ритм. Фалько был обязан спастись. Этот аргонианин, добрый, преданный, справедливый, просто не способен кого-то предать, тем более целое Братство. Как и все они, Братья и Сестры Габриеля, сейчас, возможно, уже мертвые. Они так любили Семью, что теперь должны умереть за нее. Это она предала их, а не они ее.

Гарпия вновь помчалась вперед, выжимая из себя последние силы. Рэлу было плевать на то, что лошадь в любой момент может повалиться на землю, окончательно загнанная, им владела только одна мысль: добраться до Убежища раньше Ваарис.

После полудня впереди показались стены города. Бросив Гарпию у ворот, Терребиус бегом направился к дому Скрибонии, не замечая ничего и никого на своем пути. Пробежав мимо церкви, он обогнул дом и, открыв двери подвала, на которых сейчас не было замка, быстро спустился вниз.

Здесь царил непривычный мрак, впереди сияла алым цветом крови дверь Убежища. Изображение Ситиса, будто усмехаясь, смотрело на Рэла пустотой глазниц. Габриель отворил тяжелую дверь и зашел в Убежище, с трудом преодолевая охватившую тело дрожь и собственный панический страх.

Он прошел через главный зал.

Библиотеку.

В жилых помещениях на полу лежало тело Агарна. Свежая, может быть, еще даже теплая кровь растеклась под ним темно-вишневым озером, залив собой каменные серые плиты. Редгард, наверное, даже не сопротивлялся. Он доверял Мэри больше, чем самому себе, он любил ее так, как не любил никто. И вот он мертв.

Найдя силы сбросить с себя оцепенение, Габриель прошел мимо. Он уже потерял последние остатки жалкой надежды, что до сих пор еще теплились в нем. Коридор с картинами выглядел еще более устрашающим, чем обычно. Когда-то они казались такими живыми и насыщенными, а сейчас были тусклыми и пустыми. Магический красный свет освещал стены, слегка мерцая. Габриель ненавидел красный.

Бретонец повернул налево, к светлой узкой двери. Ладонь легла на металлическую ручку, но потянуть ее на себя у Габриеля так и не хватило духа. Он до паники боялся того, что может увидеть в этой комнате.

Сердце болезненно сжалось, истерично врезаясь в грудную клетку с бешеным стуком. Мыслей в голове и вовсе не было. Все казалось каким-то бесконечным бредовым снов, но осознание того, что Габриель уже никогда не проснется, сводило его с ума.

Он тихо открыл дверь. В комнате еще горели свечи, дрожа беспокойными огнями. На полу были разбросаны какие-то листы бумаги, видимо, смахнутые с письменного стола. Пюпитр тоже упал, и по холсту с недописанной картиной растеклась темная краска, смешивая все цвета в один. Рядом были разбросаны кисти, выпавшие из разбитого стеклянного стаканчика.

- Леонсия…

Габриель упал перед ней на колени, не в силах поверить в произошедшее. Эльфийка смотрела в потолок широко распахнутыми черными глазами, а на бледной коже, подобно лепесткам розы, застыли пунцовые капли. Короткие белоснежные волосы склеились от липкой крови.

- Леонс…

Он взял ее на руки, проведя дрожащими пальцами по бледной холодной щеке. Альтмерка была такой хрупкой и… беззащитной. Она ведь спасла его тогда, в Анвиле, а он не смог защитить ее. Если бы он не пошел чистить Убежище в Чейдинхоле, а сразу направился сюда, то он успел бы, может, ему удалось бы поговорить с Ваарис и убедить ее не делать этого.

Рэл почувствовал, как по щеке скатилась слеза. Он так сильно привык к этой эльфике, будто она была ему родной сестрой, будто он знал ее все жизнь, а не какой-то жалкий месяц. Он восхищался ею. Леонсия была настолько сильна, что при такой-то жизни сумела сохранить свою душу. А Габриель не сумел. Он вспомнил их первую встречу. Тогда Леонсия показалась ему строгой и даже грубой, но потом он понял, как сильно ошибался. Эта девушка была невероятно добра. Она всегда стремилась всем помочь, она умела сочувствовать, как не умел никто. Именно она объединяла этих ничтожных, жалких ассасинов в Семью. Она учила их не только убивать. Она учила в первую очередь сохранять самого себя, отнимая чью-то жизнь. Габриель не научился этому.

Кажется, он просидел так целую вечность.

Из забвения его вырвала вдруг погаснувшая свеча, стоящая рядом. Леонсия погасла так же.

- Прости меня.

Он поднялся, потушил все еще горящие свечи и, отчего-то с трудом стоя на ногах, вышел из покоев Леонсии. Он пообещал себе вернуться сюда, чтобы сжечь тела, но пока ему нужно было найти Мэри. Он даже не стал заходить в другие комнаты, он знал, что увидит там.

Как Ваарис могла сделать такое? Зачем ей это? Конечно, Габриелю тоже пришлось работать чистильщиком, но для него это был всего лишь контракт на убийство незнакомых ему людей. Все было как обычно. Но Мэри…

Габриель заметил, что люк в главном зале был открыт. Он поднялся по деревянной лестнице в дом Касты. Мэри была здесь. Она сидела на ступеньках, ведущих на второй этаж, не отрывая глаз от собственных рук, испачканных в крови. Габриель был уверен, что Каста уже тоже мертва.

- Мэри?

Имперка не сразу посмотрела на него, будто слова до нее доходили через какое-то время. По ее лицу текли слезы, но казалось, что она даже не знала о том, что плачет. Казалось, она вообще ничего не понимает. Габриель предполагал такой вариант. Конечно, Мэри овладел шок, когда она все-таки осознала, что натворила. Только он не понимал, почему она осознала это так поздно.

- Мэри…

Она попыталась ответить ему, но ее губы лишь неслышно вымолвили его имя. Он подошел ближе и сел рядом с ней. Имперка следила за каждым его движением, не отрывая заплаканных глаз.

- Я… убила их… - наконец прошептала она, вновь посмотрев на руки.

Габриель обнял ее. Девушка не стала сопротивляться и только сильнее прижалась к его плечу, содрогаясь от рыданий. Больше сдерживаться она не могла.

- Рэл, убей меня.

- Не говори глупости. Все будет хорошо…

Разумеется, он сам не верил в свои слова. Нет. Хорошо уже никогда не будет. Но Мэри он не убьет: рука не поднимется. Эта девушка сейчас была настолько беспомощной, что вызывала только жалость.

Габриель осторожно погладил ее по темным волосам. Он не знал, что делать дальше. Может, он и справится со всем этим, но простит ли Мэри саму себя? Она уже никогда не будет прежней, и Габриель прекрасно знал это. Только вот чем помочь ей, он понятия не имел, но оставлять все как есть у него тоже не было права. Он не спас Леонсию, Тавэла, Агарна и Касту и теперь просто обязан спасти Мэри.

Девушка, будто понимая его мысли, вновь крепко прижалась к нему, зная, что только Габриелю сможет теперь верить.

Кроме него у нее никого не осталось.