II. «Апостол» старообрядчества

В работах многих исследователей встречается мнение о том, что движение старообрядчества «ничуть не менее исторически значимо, чем реформационные движения в странах Западной Европы, хотя и отличное».[26] Такой вывод они делают на основании многочисленности последователей старой веры и широкого ареала их распространения, а так же наличие у них своих «апостолов и пророков». И действительно, мысль о своем апостольском призвании мы сможем проследить через все творчество Аввакума. Эта особенность, по моему мнению, является одной из характернейших черт его самовосприятия. О ней и пойдет речь в настоящей главе.

В своей деятельности протопоп Аввакум опирался на идейный потенциал раннего христианства, обращался к его первоисточникам, глубоко продумывал написанное в священных текстах. Свою миссию он сознавал как апостольскую и сам указал источник, служивший ему образом в его борьбе за веру. Он писал: «Да прочтох деяния апостольская и Послания Павлова, - апостоли о себе возвещали же, егда что Бог соделает в них: не нам, Богу нашему слава». Далее следует уничижительная самохарактеристика пишущего, а за ней обращение: «А что зделаю я, то людям и сказываю: пуская Богу молятся обо мне! В день века вси жо там познают соделанная мною – или благая, или злая».[27] Однако в том, что ему присущ «разум Христов», хотя бы он и был «невежда словом», в этом Аввакум не сомневался. Аввакум ощущает харизму непосредственно в себе и данную ему самим Исусом Христом.[28] Некоторые послания он начинает: "Раб и посланник Исус Христов". Некоторые свои послания протопоп аргументирует следующими доводами: "...не я, но тако глаголет Дух Святыи", "изволися Духу Святому и мне''. Духовным чадам он писал: "Не имать власти таковыя над вами и патриарх, яко же аз о Христе, кровию своею помазую души ваши". Авторитет свой Аввакум ставит наравне с авторитетом Вселенских Соборов: "Семью вселенскими соборами и мною, грешным, да будет проклят".

Как уже было сказано, из всех книг новозаветного канона Аввакум в своих сочинениях больше всего обращается к посланиям апостола Павла, иногда вольно их пересказывая.[29] Этим, в частности, и подтверждается мысль Аввакума о большем самоотождествлении себя именно с этим апостолом. Осознание своего особого предназначения, сопряженное с пониманием и принятием ответственности за существующее в мире, стимулировало Аввакума применить прочитанное в Деяниях в реальной практике жизни, "творя чудеса" и обретая святость всевозможными усилиями.[30]

В самом начале «Жития», чтобы подготовить читателя к изображению собственного духовного пути к Богу, Аввакум приводит мысль Ареопагита о том, как человек может приблизиться к Христу: «Тешит нас Дионисий Ареопагит, в книге ево сине пишет: сей убо есть воистинну истинный християнин, зане истинною разумев Христа, и тем богоразумие стяжав, изступив убо себе не сый в мирском их нраве и прелести, себя же весть трезвящеся и изменена всякаго прелестнаго неверия, не токмо даже до смерти бедъствующе истинны ради, но и неведением скончевающеся всегда, разумом же живуще, и християне суть свидетелствуемы».[31] Таким образом, эта мысль, высказанная во введении, является особо значимой, так как значение собственной жизни воспринимается Аввакумом как «подражание пути Христа к распятию и слияния с богом-отцом»[32].

Художественную завязку повествования о начале духовного пути Аввакума мы видим в одном из последних эпизодов экспозиции «Жития», так называемом, «видении». Аввакуму чудится корабль, «украшенный многими пестротами»[33] и предназначенный ему для жизненного «плавания». Аввакум задается вопросом: «„Чей корабль?". И сидяй на нем отвещал: „Твой корабль! Да, плавай на нем з женою и детми, коли докучаеш!". И я вострепетах и, седше, разсуждаю: „Что се видимое? И что будет плавание?"».[34] Вообще, корабль – старинный христианский символ жизни, часто использовавшийся Аввакумом;[35] здесь, в Житии, он служит «сквозным образом», в это «видение» преамбулой дальнейшего сюжетного повествования о скитаниях Аввакума и бедах. Видение корабля, именно так украшенного: «... не златом украшен, но разными пестротами — красно, и бело, и сине, и черно, и пепелесо ...»[36], имеет сокровенный смысл: это то разнообразие жизни, та пестрота, которую Аввакум встретит в мире, — «пестрота» добра и зла, красоты и грязи, высоких помыслов и слабостей плоти, через которые суждено пройти Аввакуму. Однако очень важно, что корабль этот прекрасен в восприятии Аввакума: «... ум человечь не вмести красоты его и доброты ...».[37] Это признание «красоты» корабля, иначе говоря — жизни, уготованной Аввакуму, — выражение жизнелюбия Аввакума, в то время уже пустозерского узника, оглядывающегося на прожитую жизнь.[38]

Главное в апостольских деяниях, обеспечивавшее успех их дела, состояло в их харизматических дарах, «святости», способной изгонять бесов, исцелять больных, пророчить, толковать знамения и вещания «на иных языках», вообще творить чудеса.[39] Аввакум также обладал всем этим спектром харизматических даров. Протопоп приводит множество примеров своего чудесного спасения Божьей силой. Он неуязвим для ружья, которым пытается выстрелить в него свирепый начальник: «божиею волею иа полке порох пыхнул, а пищаль не стрелила. Он же бросил ея на землю и из другия паки запалил так же, – и та пищаль не стрелила»[40]. Он защищен от голода. Подтверждение этому мы видим в описании заточения Аввакума в темнице. К нему пришел «не вем-ангел, не вем-человек» и, «взяв меня за плечо, с чепью к лавке привел и посадил и ложку в руки дал и хлеба немножко и штец похлебать». Он не тонет в воде. Во время возвращения Аввакума из Енисейска, его дощенник (большая плоскодонная лодка с палубой) начал тонуть. Аввакум тот час закричал молитву Господу о спасении и «божиею волею прибило к берегу нас».[41] Также Аввакум перечисляет чудеса, творимые собственноручно. Например, он повествует о создании проруби молитвой: «Затрещал лед предо мною и расступился чрез все озеро сюду и сюду и паки снидеся».[42] Более того, Аввакум обладает способностями к исцелению и людей, и животных, а также одержимых бесами: «Во искусе то на Руси бывало, – человека три-четыре бешаных приведших бывало в дому моем, и, за молитв святых отец, отхождаху от них беси, действом и повелением бога живаго и господа нашего Исуса Христа, сына божия-света. Слезами и водою покроплю и маслом помажу, молебная певше во имя Христово, и сила божия отгоняше от человек бесы, и здрави бываху, не по достоинству моему, – никако же, – но по вере приходящих».[43] Божественная сила карает его обидчиков. Начальник Евфимей Стефанович после нападок на нашего протопопа тяжело заболевает и спасти его способен только сам Аввакум: «И я рек: “востани! бог простит тя!” Он же, наказан гораздо, не мог сам востати. И я поднял и положил его на постелю, и исповедал, и маслом священным помазал, и бысть здрав. Так Христос изволил».[44]