Изготовление одежды, костюм

Материалами для одежды андроновцам служили мех, кожа и шерсть ⁶⁸. На использование меха указывают находки почти на всех поселениях костей волка, лисы, хорька, бобра, зайца. Меховую одежду могли сшивать сухожильными нитями, известными, например, в Алакуле [Сальников, 19516, с.138].

Об умении изготовлять кожу свидетельствуют находки на большинстве по­селений изделий из лопаток и тупиков, сделанных из челюстей лошади и ко­ровы. Они найдены, например, в Алексеевке, Садчикове [Кривцова-Гракова, 1948, с.123, рис. 24; 1951, с.166. 176. рис.14. 4. 5], Шандаше, Турсумбае (рас­копки Е.Е.Кузьминой), Перелесках [Евдокимов. 1975в, с.114], Чаглинке [Ораз-баев, 1970, с.134], Явленке [Зданович, 19736, 47], Атасу [Маргулан, 1979, с.184]; Канае, Усть-Нарыме, Малокрасноярке [Черников, 1960, табл. VI, I, XXVI, I, XXXVIII, 2, XXXIX], Тасты-Бутаке [САИ В 3-2, с.61], Кипели [Саль­ников, 19516. с.130, рис.15,2]. Аналогичные предметы в срубной культуре, по заключению Г.Ф.Коробковой, использовали для выделки кож [Шарафутдинова, 1982. с.136; Лесков. 1970, с.39]. Андроновцы могли применять кожу для шитья верхней одежды, колпаков и обуви, последнее документировано археологически.

Основным материалом для одежды была шерсть. Ее пряли деревянными веретенами с глиняными пряслицами, находки которых есть на поселениях, а сами крученые нити сохранились внутри бусин в погребениях. Простейшим способом изготовления шерстяных вещей было вязание. В Западной Сибири в могильниках Андроново, Орак. Пристань, Усть-Ерба найдены вязаные вещи [Тугаринов. 1926. с.158; Сосновский, 1934, с.95-96; Киселев, 1949, с.44. 48, Комарова, 1961, с.51; Максименков, 1978, с.14,72]. В Ораке из грубой крученой шерсти толщиной 29 микрон крючком способом «рубчик полустолбиком» (там­буром) связаны узкие полоски, затем сшитые по спирали в виде конической шапочки с узором в елочку [Сосновский, 1934, с.93, 94, рис. на с.95]. В Анд­ронове шапочка тоже сшита по спирали на конус из узкой тесьмы, но не вязаной, а сплетенной из толстой шерстяной нити ⁶⁹. В двух других могалах Орака найдены обрывки ткани от одежды и шапочки в виде узких полосок, сплетенные «бассонным плетением» из некрученой шерсти при помощи чел­нока; толщина нитей 18 и 22 микрона [Сосновский, 1934, с.92, 95, рис. на с. 93, 94].

Существовало и ткачество. В могильнике Еловка в могиле 47 под бронзо­выми бляхами нагрудника сохранилась ткань типа «диагональ», сотканная из тонких шерстяных нитей [Матющенко, 1973а, с.59]. На петровских и алакуль-ских горшках есть отпечатки ткани полотняного переплетения из нитей толщи­ной 1,3—1,6 мм. Подобная ткань известна по отпечаткам на грубой керамике и ноже в Сейме [Бадер. 1970, с.123]. Аналогичные ткани полотняного и диаго­нального переплетения найдены в Пазырыке [Руденко, 1953, с.245, табл. XXV, 4]. Вероятно, ткали на примитивном вертикальном станке без ремизок, исполь­зуя костяные спицы для натягивания основы и глиняные или каменные грузила для фиксации ⁷⁰. Находки спиц и грузил есть на андроновских поселениях [Сальников, 1951а, с.139; ИК ССР, с.123], челнок найден в Чаглинке [Оразба-

ев, 1970, с.134], их аналоги известны на срубных поселениях. В Ляпичеве найдено семь костяных спиц для натягивания основы на ткацкий станок [Гряз-нов, 1953, с.142, рис. 62.5]. С текстильным производством, вероятно, связаны и костяные гребни, применявшиеся для вычесывания шерсти или для приби­вания нитей утка. Такой гребень найден в Трушникове [Черников, I960. табл. XLVII, 30]. Его аналоги есть на Украине [Тереножкин, 1961, с.104, рис. 68, 3; Лесков, 1970, с.39, рис.36].

Андроновские прядение и ткачество аналогичны западноевропейским, осо­бенно хорошо изученным в Дании [Glob, 1947], и восточноевропейским эпохи бронзы и раннего железа [Писларий, 1981; Гаврилюк, 1989, с.84-91]. Андро­новские и срубные пряслица принадлежат к широко распространенному древ­нему типу, сохранившемуся у осетин и у ираноязычных народов Памира в Хуфе, Шугнане, Рушане и Дарвазе [Кармышева, 1979, с.250-269]. Как пока­зано А.А.Семековым и Г.Ф.Коробковой [1983, с.130-132], плетение и вязание предшествовали ткачеству, а прототипом ткацкого станка была деревянная ра­ма, на которую натягивали основу, а затем иглой или кочедыком продевали уток, как это делается при штопке. Существовал и другой способ, когда основу натягивали на вбитые колышки.

Термины, связанные с прядением и ткачеством, относятся к древнейшему индоевропейскому наследию. Семантические пучки слов восходят к основам тен и тек («тянуть», «вить», «плести», «сучить», «ткать», «нить», «паутина», «полоса», «ткань» [Абаев, 1949 с.54; 1979а, III, с.220. 221, 302, 336, 337]. Название шерсти и ткачества имеет общее происхождение со словом «овца» [Герценберг, 1972, с.56, 57, 228; Гамкрелидзе, Иванов, 1984, с.383]. Вероятно, наряду с шерстью использовали растительные волокна, особенно коноплю [Грязнов, 1956а. с.40; ИК ССР, с.123]. Отпечатки текстильной плетенки из органических волокон есть на энеолитической керамике,, например, в Ботае. На Урале обработка конопли дожила до XIX в. [Сальников, 1951а, с.139], а на Украине и в Осетии ее возделывают до сих пор. Конопляная ткань найдена в Пазырыке [Руденко, 1953, с.104]. По свидетельству Геродота (IV, 74) в стране скифов растет конопля, «она намного превосходит лен. Она растет и сама по себе, и посеянная» [Доватур, Каллистова, и др., 1982, 127]. В индоевропей­ских языках названия льна, пеньки, конопли имеют общее происхождение; тем же словом обозначается домотканая бумажная ткань [Абаев, 1958. I, с.513; Герценберг, 1972, с.181, 183; Стеблин-Каменский, 1982. с.63, 64].

В ведической литературе прядение и ткачество упоминаются очень часто. Связанные с ними термины и представления изучены В.Рау [Rau, 1971], неко­торые данные содержатся в общих работах по истории ремесла [Ray, Chakrabarti, 1975] и индийского костюма [Mili Chandra, 1972; Parpola, 1985]. Прядение и ткачество были женскими занятиями, применяли примитивный ткацкий станок без ремизок. Материалом служили шерстяная пряжа и расти­тельные волокна. Согласно Авесте пользоваться ткацким станком научил людей Йима. Покровительницей женского занятия — ткачества выступает Анахита.

Покрой андроновской женской одежды реконструируется по прослеженному в Алакуле, Петропавловске, Атакен-сае и других погребениях расположению

бронзовых и пастовых бус, нашитых по обшлагам рукавов, вороту и подолу [Сальников, 1951а. с.140; Кузьмина, 19866, с.987]. Это длинное, ниже колен, прямое платье, с длинными довольно широкими рукавами, доходившими до запястья, и с круглым вырезом горловины. Перед платья по вороту часто рас­шит бронзовыми бляхами ⁷¹. Платье подвязывалось поясом, к которому при­креплялись амулеты из просверленных зубов зверей (Алакуль, Байту). В Ораке и Петропавловске установлено, что одежда была окрашена органическим кра­сителем в красный цвет ⁷² [Киселев. 1949, с.48; Сальников, 1951а, с.140].

Костюм дополняли украшения (рис. 33). Стандартный набор включал пару серег или височных колец, один-два браслета, низку бус на щиколотках и несколько бляшек на груди, иногда — просверленную раковину. Но в ряде могил петровского, алакульского и смешанных типов женщины были захороне­ны в богатом парадном уборе ⁷³ (Синташта; Алексеевка, погребение 13; Ала­куль, курган 13, погребение 9; Тасты-Бутак, кольцо 44, погребение 1; Байту II, кольцо 9; Жиланды. ограда 7. погребение 5; Улюбай, курган 2, погребение 9; Алыпкаш, курган 32; Бозинген, Балакты. Еловка, могила 47, Лисаковский и др.) [Кривцова-Гракова, 1948, с.67—68, рис. 7; Сальников, 19516, с.58—59; Сорокин, 19626. с.60. 62-64. табл. XXVIII, XLI; Кузьмина, 1964а, с.42, 44, 45, рис. 13; Кадырбаев, 1974, с.34. 36, рис.8; Матющенко, 1973а. с.98; АО. 1978, с.530; Усманова, 1989. с. 117; Ткачев, 1991, ell; Gening, 1979]. Парадный убор анд-роновок включал пару височных колец, иногда в сочетании с серьгами, на голове в редких случаях была диадема в виде обруча (Алакуль), аналогичные обручи в Алексеевке, Жиланды и Нуртае использованы в качестве гривны. На руках — по паре браслетов с несомкнутыми, часто свернутыми в спираль кон­цами, на пальцах — биспиральные перстни. На шею одевался богатый убор, состоявший из нескольких рядов соединенных на концах бус и ремешков с бусами, обоймами, пронизками и прикрепленными бляшками и подвесками, в том числе — очковидными (Синташта, Алакуль, Алексеевка, Бозинген, Балак­ты) и крестовидными (Алыпкаш). Этот своеобразный нагрудник появился у андроновцев на петровском этапе: он представлен в могильниках Синташта и Улюбай [Gening, 1979] и бытовал до позднеалакульского времени (найден в Алексеевке)[Кривцова-Гракова, 1948. с.66].

Мужская одежда андроновцев реконструируется с трудом. Вероятно, они носили распашную двубортную одежду типа кафтана и брюки [Сосновский, 1934, с.95-96; Киселев, 1949, с.48; ИК ССР, с.123; Кузьмина, 19866, с.98. 99].

Обувью андроновцам служили сапоги. В могильниках Орак и Пристань в Сибири сохранились кожаные сапожки без каблука, с высокими голенищами, сшитые сухожильными нитками [Комарова, 1961. с.35, 50; Максименков, 1978. с.14] и выше щиколотки обвязанные шнурком с нанизанными бронзовыми бу­сами. В петровском могильнике Кулевчи VI (курган 4, погребение 1) сохранил­ся черный тлен и бусы, обоймы и бляхи от сапога [Виноградов, 1984, с 145— 146]. Нашитые на сапоги бляшка и низка бус выявлены в Алыпкаше [АО. 1978, с.530]. Судя по многочисленным находкам таких низок бус на ногах погребен­ных подобная обувь употреблялась и мужчинами, и женщинами по всему анд-роновскому ареалу.

Головные уборы андроновцев найдены в женских и мужских погребениях Западной Сибири в Андронове, Ораке и Пристани [Сосновский, 1934, с.95—96; Киселев, 1949, с.48; Комарова, 1961, с.43, А4, 51, рис.3; Максименков, 1978, с.14, 72]. Это были вязаные шерстяные шапки с высоким коническим верхом и отдельно подшитыми спускающимися наушниками. В Ораке обнаружены так­же остатки кожаного островерхого колпака [Сосновский, 1934, с.95—96; Кома­рова, 1961, с.51]. Покрой шапок и колпаков в принципе одинаков. Реконструк­ция андроновского островерхого головного убора была дана М.М.Герасимовым [Кривцова-Гракова, 1948. рис.8] (рис. 63). Островерхость высокого кожаного колпака подтверждается и расположением в Алакуле ворворки для султана, находившейся высоко над черепом [Сальников, 1951а, с. 139]. Вероятно, пара­дные уборы украшались бусами и бляхами: О.А.Кривцова-Гракова [1948, с.66] отмечает находки украшений вокруг черепа в погребении 13, В.С.Сорокин [19626, с.63] полагает, что часть блях в кольце 44сместилась с шапки. Шапка реконструируется в богатом петровском погребении девочки в могильнике Улюбай, курган 2, погребение 9. Парадный колпак с украшениями найден в богатом женском погребении амангельдинского типа в могильнике Алыпкаш [Бойко, Татаринцев, 1976, с.72].

Комплекс андроновского костюма идеально приспособлен к природе и ус­ловиям быта пастухов Евразии и находит аналоги и прототипы в степных культурах. Древнейшие свидетельства формирования этого костюма — находки в ямных погребениях в могильнике Градешка Одесской области кожаных сапог высотой С,3 м [АО. 1983, с.360], а в Александровке Днепропетровской обла­сти — войлочной шапки с кожаной аппликацией [АО. 1979, с.301]. Колпак реконструирован в богатом женском погребении могильника Золотая Нива II в Поволжье [АО. 1976, с.150]. Он расшит бронзовыми пронизками, подвесками и бляшками с микенской спиралью.

Выработанные в эпоху бронзы типы одежды в степях Евразии развивались три тысячелетия. Костюм ираноязычных саков и скифов хорошо реконструи­руется на основании описаний греческих авторов (Геродот, VI, 87, 88; VII.64) [Доватур, Каллистов и др., 1982, с.392-394] и изображений греческих худож­ников и торевтов, особенно на Чертомлыцкой вазе, ритоне из Карадеуахша, на сосудах из Куль-Обы, из Мерджан, Гаймановой могилы, Воронежского кургана, пекторали из Толстой могилы, на гребне из Солохи, на Кульобских бляхах и др. [Степанов, 1926, табл. V, VI; Артамонов, 1966, табл. 147,148,153-155, 166, 167, 174, 195-198, 201, 203, 224, 226-229, 253, 255, 318] и многочисленных археологических находок от Украины до Алтая. Особый интерес представляют находки элементов костюма в Иссыке в Казахстане [Акишев, 1978, рис. 62, 63; Акишев К., Акишев А., 1980], в Пазырыке [Руденко. 1953, с.111,112], новейшее открытие Н.В.Полосьмак великолепно сохранившегося комплекса одежды в царском кургане на Алтае.

Женщины носили длинное платье, сапожки и островерхий колпак или гре­ческого происхождения калаф с длинным покрывалом [Мирошина, 1977; Клоч-ко, 1979]. Костюм мужчины по всему ареалу составляли штаны, распашная куртка [Клочко, 1984] ⁷⁴, сапоги [Клочко, 1992] и островерхий колпак ⁷⁵.

II;

Геродот (VII, 64) пишет, что саки «носили остроконечные шапки, стоявшие прямо». Анализ сако-скифских головных уборов, начатый еще М.И.Ростовце­вым и Г.И.Боровкой, показывает, что в кочевой среде колпак был этническим атрибутом, а парадный головной убор служил своеобразной царской инсигнией [Кузьмина, 1958. с.124-125; 1977, с.91. 92; 19816, с.46-49; Акишев, 1978, с.40-44; Акишев К., Акишев А., 1980. с.14- 31] ⁷⁶. Этот костюм сходен с одеждой народов Восточной Европы [Древняя одежда, 1986] ⁷⁷.

Комплекс одежды, сложившийся в степях в эпоху энеолита и бронзы и унаследованный сако-скифами, сохранился у современных ираноязычных осе­тин [Калоев, 1971, с.174-184], памирцев [Андреев, 1958, с.246, 416, рис. 50, 90, 1] и отчасти у курдов. От индоиранцев и иранцев распашная одежда заим­ствована их северными соседями — хантами [Прыткова, 1953, с.123—233; Мо-шинская. 1978], штаны - китайскими конниками. Особенно большое влияние костюм древнейших скотоводов Евразии оказал на одежду тюркских степных народов, сменивших саков в степях Казахстана и Средней Азии. От предшест­венников они восприняли (часто - вместе с названием) распашную одежду, брюки, сапоги, а, главное, колпаки, к которым восходит большинство мужских и женских головных уборов [Сухарева, 1954; 1982; Захарова, Ходжаева, 1964].

Этот комплекс одежды, экологически обусловленный природой и скотовод­ческим бытом степей, климатически нецелесообразен в земледельческих куль­турах переднеазиатского круга и не имеет там ни аналогов, ни истоков. Судя по изображениям на печатях и в торевтике Ирана доахеменидской эпохи, там носили длинные широкие одежды или набедренные повязки типа юбок и ходи­ли без головных уборов, босиком или в сандалиях [7000 ans, табл. III, XIX, XXX; Houston, 1954]. Варианты этого костюма сохранились у аборигенных переднеазиатских народов в I тыс. до н.э. и представлены, например, в Персе-поле [Dutz, 1971]. Одежда ираноязычных народов Ирана, Афганистана и юга Средней Азии ахеменидской эпохи резко отличается от переднеазиатской и сходна с сако-скифской.

Костюм хорезмийцев, согдийцев, бактрийцев, а также самих персов и ми-дийцев хорошо известен по изображениям на рельефах в Накш-и Рустеме, Персеполе, на предметах торевтики Амударьинского клада, греко-персидских печатях, помпейской мозаике со сценой битвы Александра с Дарием и др. [Sarre, Herzfeld, 1910, рис.37, 39, 54, 256; Dutz, 1971, табл. 7, И, 13, 15, 17; Dalton, 1964, рис. 49, табл. IV, X, XIV, XV, XLI; Boardman, 1970, № 882]. Комплекс одежды, различающейся лишь некоторыми деталями фасона у отдель­ных племен, включает кафтан (кандиз), штаны, сапоги, и колпак [Thompson, 1965; Beck, 1972]. Х.Бейли [Bailey, 1955, с. 7—12] доказал общеиранское про­исхождение названий частей одежды. К слову kur — «шея», «горло» восходят санскритское kurpasa, иранское kurtak, русское «куртка». И.М.Стеблин-Ка-менский [1982, с.53] вслед за В.Хенингом переводит слово как «телесный по­кров». В одних языках оно означает рубашку или куртку, в других — колпак, для которого есть и термин kulаh. Индоиранским является также название брюк, штанов. Это слово заимствовано в китайский. Другое название штанов - шальвар, «шаровары» имеет древнеиранское происхождение, как и название

бурки и женского головного платка, покрывала [Абаев, 1949, с.53; 1979а, III с.26, 27, 79, 125]. Древнее происхождение имеют также названия украшений: «ожерелье», «монисто» — индоевропейское, «украшение» и «пояс» — индои­ранское [Герценберг, 1972, с.25, 189, 191, 195].

Данных для реконструкции костюма ведических ариев недостаточно. Они носили верхнюю и нижнюю одежду, пояс и золотые украшения [Елизаренкова, 1989, с.449; Parpola, 1985]. Согласно Авесте для зороастрийцев было обязатель­но ношение рубашки, обуви и пояса, а также колпака из кожи овцы [Dhalla, 1922, с.174]. Анахита и Вайю были обуты в сапожки, у него они «золотые» (Яшт V, 64, 78; XV, 57). Согласно Ардвисур Яшту (V, 127) Анахиту украшали ожерелье (гривна) и золотые височные кольца (но по мнению ряда ученых это поздний текст, описывающий статую богини, установленную Артаксерксом). Анахита носит бобровую шубу и рубашку, подпоясанную богато украшенным поясом (Яшт 1,17; Ясна, 9, 26). У всех индоиранцев плетеный пояс был знаком принадлежности к социальной группе и завязывался определенным образом на обряде посвящения (Законы Ману, И, 42, 43).

Атрибутом индоиранских жрецов был посох. Его вручил Йиме Ахура Мазда. Это дает основание интерпретировать персонажи с посохом, а иногда с сосудом и гривной, представленные на ямных и скифских стелах и пластинах Амударь-инского клада как изображения героев-первопредков и жрецов-пастырей. Ин­тересно, что в современной Осетии посох служит символом духовной власти старца, исполняющего жреческие функции в святилище Реком (полевые записи автора 1974 г.).

Мужская прическа андроновцев неизвестна; женская достоверно реконстру­ируется по расположению украшений. Андроновки заплетали волосы в две косы, спускавшиеся ниже пояса. В Алексеевке, Тасты-Бутаке, Алакуле, Байту, Сатане, Улюбае в косы вплетали низки бус с подвешенными продолговатыми бронзовыми бляшками — накосниками. Подобные накосники зафиксированы в погребениях уже раннебронзовой эпохи под Азовом и в Чапаевке Саратовской области [АО. 1981, с.109; 1983, с.159]. Такую же прическу - две косы с на­косниками, вплетенными шнурками и бусами до сих пор носят женщины на Памире [Андреев, 1958, с.251, 252, 414, рис. 89, 3, 4] и в некоторых районах Индии. В ахеменидскую эпоху, судя по материалам глиптики, во всем передне-азиатском регионе спущенные назад косы носили только женщины ираноязыч­ных народов - персиянки и бактрийки [Dalton, 1964, № 103; Boardman, 1970, № 880, 891, 892, 879, 903, 964. 990; Кузьмина, 1979, с.35-40, рис. 1, 2].

Итак, важнейшие этнографические индикаторы: головной убор, костюм и обувь — резко выделяют ираноязычные народы Ирана, Афганистана и Средней Азии среди других народов Передней Азии, которым этот костюм совершенно чужд. Но в тоже время этот костюм аналогичен одежде, а также прическе ираноязычных кочевников I тыс. до н.э. а пережитки этого комплекса сохраня­ются у народов Памира и Осетии.

Костюм народов Индии необычайно разнообразен и отражает пятитысяче-летнюю историю субконтинента. Костюм имеет высокую знаковую сущность и

характеризует различия региональные, этнические, кастовые, конфессиональ­ные, социально- и семейно-статусные, поло-возрастные и, наконец, в пределах каждой из этих групп есть особенности в одежде будничной, парадной и риту­альной. Это обуславливает крайнее разнообразие типов индийской одежды; достаточно сказать, что есть несколько сот фасонов ношения сари [Flynn, 1971]. Тем поразительнее, что в современной Индии отчетливо сохранились древние традиции одежды [Маретина, 1977; Буланова, 1989; Parpola, 1985]. У неиндо-язычных народов Южной Индии — потомков аборигенного населения, а также у представителей низших каст по всему субконтиненту бытует драпировочная одежда; у мужчин - набедренная повязка, запашная юбка и дхоти, у женщин -сари [Flynn, 1971; Буланова, 1989]. Этот комплекс костюма восходит к дове-дической эпохе.

На северо-западе Индостана у различных этно-кастовых групп, возводящих свою генеалогию к ведическим ариям, сохранился принципиально иной тип костюма. Это сшитая одежда, элементы ее сохраняют древние индоиранские названия. У мужчин это штаны разного покроя и шаровары —шалъвар, цель-нокроенная рубашка или распашная куртка — курток и верхний распашной кафтан, запахивающийся справа налево; у женщин — длинное прямое плетье — камиз [Маретина, 1977]. Этот костюм находит аналогии у ираноязычных на­родов Памира, кочевников Ирана и осетин и восходит к сако-скифскому, а в конечном счете — к евразийскому эпохи бронзы и не имеет ни аналогий, ни прототипов в культурах энеолита и бронзового века Индии и Передней Азии. Эта одежда является социальным символом и ее носят в Центральной и Южной Индии группы, причисляющие себя к кшатриям, костюм которых обязательно включает штаны, распашной кафтан и пояс — священный шнур дваждырожден-ных. Древнее индоиранское происхождение имеет парадный ритуальный кос­тюм махараджи Майсора, возводящего свой род к легендарному Раме. [Полевые материалы автора]. Сохраняется и цветовая индовропейская символика: белый цвет одежды — символ брахманов, красный — махараджей и кшатриев. Слож­ную древнюю семантику имеют украшения, например, символы замужних жен­щин подвеска тхали и ожерелье мангалсутрам.

У этнической группы мео, происходящей от саков, вторгшихся в Индию во II в. до н.э., представлен комплекс одежды евразийских кочевников (сапоги, колпак, штаны, кафтан), изображенный в скульптурных портретах сакских и кушанских царей в Матхуре [Пугаченкова, 1979, табл. 236-237; Vogel, 1930; Rosenfield, 1967].

Учитывая этнографическую значимость костюма и то, что, по лингвистиче­ским данным некоторые его части имеют древние индоиранские названия, сле­дует полагать, что он сложился на прародине. Поскольку в переднеазиатском регионе этот костюм не имеет истоков, а его генезис прослеживается в андрони-новской культуре, эти данные служат серьезным аргументом в пользу локали­зации индоиранской прародины в степях и индоиранской принадлежности ан-дроновцев.