Встреча с Львом Яшиным

В 1966 году Дин впервые очутился в Советском Союзе. Турне его едва не началось с катастрофы. Резко завизжали тормоза, настойчивые гудки автомобилей вспороли воздух. Милиционер, стоявший на обочине, неодобрительно хмурится и направляется с жезлом в руках к месту происшествия. Все движение на оживленной площади Маяковского в Москве остановилось из-за микроавтобуса, который застрял посреди транспортного потока. Виноват не водитель, а стройный молодой человек, который стоит перед автобусом как вкопанный.

Перекличка автомобильных гудков становится еще более громкой, но милиционер уже улыбается и кладет свой блокнот в планшет. Из автобуса выскочили люди, они обнимают и целуют человека, который едва не попал под колеса их машины. Они в тренировочных костюмах, на которых большими буквами написано: СССР. И гудки тоже прекратились, вдруг выяснилось, что водители вроде бы и никуда не торопятся. Ведь все эти спортсмены известны каждому в лицо: это члены сборной команды СССР по футболу, которая как раз возвращается с тренировок.

А кого же они так сердечно приветствуют? Это Дин Рид, который москвичам пока еще неизвестен, зато футболисты знают его прекрасно: ведь они познакомились четыре года назад в Сантьяго-де-Чили. В 1962 году во время чемпионата мира по футболу они жили в одной гостинице. Первым подружился с Дином Лев Яшин, кумир не только советских болельщиков, но и любителей спорта во всем мире. Ему очень импонировало выступление певца за прекращение испытаний ядерного оружия, тот самый акт, который принес Риду много неприятностей со стороны правительства США.

Неожиданная встреча на площади Маяковского очень подбадривает Дина, волнующегося перед первым концертом в Москве. Ведь Лев Яшин был первым русским, с которым он познакомился и который убрал первый камешек из горы предрассудков, нагроможденной буржуазной пропагандой о стране Советов, предрассудков, в плену которых в свое время находился и Дин Рид. Это очень доброе предзнаменование – встретить Льва Яшина как первого знакомого в Москве. Дин ощущает внезапно, как много уз связывает его с Советским Союзом.

Он вспоминает о Валентине Терешковой, умной, смелой и обворожительной женщине-космонавте.

Он вспоминает Георгия Арбатова, ученого, с которым познакомился во время Всемирного конгресса сторонников мира в Хельсинки. Тогда Арбатов в длительных беседах с Дином терпеливо пытался помочь ему создать истинное представление о Советском Союзе.

Он вспоминает Екатерину Шевелеву, представительницу Комитета советских женщин, по-матерински добрую женщину, которая тогда в Хельсинки внезапно обняла его и сказала: «Послушай, Дин, ты непременно должен выступить у нас».

Дин распивает с советскими футболистами бутылку крымского шампанского за неожиданную встречу и понимает внезапно, что он вовсе не чужой в этом многомиллионном городе на реке Москве.

Я никогда не забуду свой первый концерт в Советском Союзе. Это было в 1966 году, когда я отправился в турне, в котором должен был дать две дюжины концертов в девяти крупных советских городах.

Я пел тогда в Театре эстрады, что находится в старом здании на набережной Москвы-реки против Кремля. По советским понятиям зал невелик, он вмещает примерно 1200 человек. В театре сцена глубоко вдается полукругом в ряды партера, благодаря чему сразу устанавливается хороший контакт со зрительным залом. Я вообще не люблю стоять как памятник на сцене, далеко от людей, а предпочитаю ходить между рядами и смотреть в глаза тем, для кого пою.

Но тогда мне было нелегко. Я ведь мало что знал о стране, разве только то, что писалось о Советском Союзе в газетах США и Западной Европы, а эту информацию никак не назовешь объективной. До меня с концертами в СССР выступал лишь один певец из Соединенных Штатов – Пит Сигер.

И вот передо мной сидят незнакомые люди, причем не только молодые. Пожалуй, думал я, они пришли только полюбопытствовать, как настоящий американец споет мало еще исполнявшийся тогда в Советском Союзе рок-н-ролл.

Многое из моего тогдашнего репертуара было, наверное, чуждо зрителям. Я имею в виду, например, «Бесаме мучо», эту страстную латиноамериканскую песню, песни в стиле рок, ковбойские песни или такой шлягер, как «Я сделал это по-своему». Все они были широко известны в мире, но, думалось мне, они еще не проникли за «железный занавес», в существование которого я тогда верил.

Но что бы я ни пел, одно стало ясно сразу же: советские люди тонко чувствуют содержание песни, в частности, когда речь идет о простых вещах, составляющих смысл жизни. Публика, сидевшая в Театре эстрады, слушая песню ковбоев, понимала, что эти пастухи хотят развлечься после тяжелой, утомительной работы, а поэтому либо шумно идут по улицам маленького техасского городка, задирая прохожих, либо веселятся у костра в прерии, либо настойчиво ухаживают за девушками. Следя за реакцией зрительного зала, я понял, что, по-видимому, так же ведет себя и русский парень, когда вечером он идет по деревне и играет на гармошке, или танцует перепляс, или ухаживает за красивой дочерью соседа.

Прошло всего четверть часа, и я освоился с залом. Я спустился в партер и, обратившись к какой-то пожилой женщине, спел песню о маме. Мне думается, что нельзя прекраснее объясниться в любви к своей матери, чем в песне. В тот момент русская женщина с ее изборожденным морщинами лицом и натруженными руками была мне столь же близкой, как и собственная мать, да что там говорить: она была ею. И люди в зале, кажется, почувствовали это. Когда после концерта я шел переодеваться, одна женщина обняла меня за шею, прижала и поцеловала, приговаривая что-то, чего я не понимал, но мог почувствовать сердечную теплоту этих слов.

Я спел тогда и песню о Вьетнаме, о борьбе вьетнамского народа против американского агрессора. И вдруг почувствовал, что публика вспомнила в эти минуты страшные годы второй мировой войны, когда все сражались и умирали за свою свободу, как это происходило теперь с людьми из далекой страны в Азии.

В тот вечер люди смеялись и плакали, подобно тому как плач и смех уживаются друг с другом в нашей реальной жизни.

Я был за тысячу километров от родного дома, но люди в зале вдруг стали мне близкими, как будто они были родными. Может быть, это покажется банальным, но для меня это было большим откровением. Многие годы своей жизни я каждый день слышал и читал, что русские хотят подчинить себе весь мир, что они представляют опасность для человечества, что они бездушные роботы на службе человеконенавистнического общественного строя.

Когда я выступаю в концертных залах Советского Союза, я испытываю огромное удовольствие, так как зрители, находящиеся в зале, переживают песню вместе со мной. Наши чувства, наши добрые помыслы едины. И если вместе мы поем «Пусть всегда будет солнце!», то такое пение превращается в праздник. После концерта, несмотря на усталость, я чувствую, что стал еще сильнее. Ведь за мою любовь к вам и дружбу вы даете мне в десять раз больше.

Конечно же, ко времени приезда в Москву я уже пришел к иным политическим взглядам, давно уже познакомился со многими людьми из СССР, которые привлекли меня своей откровенностью и честностью, но еще не все предрассудки были изжиты. А вот теперь я видел, что думает и как чувствует этот народ. Ведь люди в зале были для меня не просто публикой, а представителями советского народа.

Позднее, когда я уже несколько раз побывал в СССР, один журналист спросил, что особенно покоряет меня в советских людях. Вопрос был задан именно тогда, когда я сам много размышлял над этим. Именно поэтому мой ответ был готов сразу же. Я сказал журналисту: «Мне постоянно твердили, что эта страна, этот народ угрожают войной, но вот вам мое собственное наблюдение: самый первый тост за любым столом, где бы я ни оказался, это тост за мир».

Тогда это было для меня открытием, теперь же самая очевидная вещь. Если выделить какую-нибудь особенно характерную черту русского народа, то это прежде всего стремление к миру, готовность вести борьбу за то, чтобы отстоять мир на всей планете. Без мира этот народ не может жить именно потому, что у него есть тяжелый опыт кровопролитной войны.

В мире нет другого народа, который бы так твердо верил в конечную победу сил мира, который бы так много делал для достижения мира во всем мире. Это не только основа внешнеполитического курса Коммунистической партии Советского Союза, но и глубокое желание каждого гражданина СССР, мечтой о мире и счастье на земле живет каждый простой человек. Поэтому я так уважаю и люблю советских людей.