Друзья, я это знаю по себе

Посвящается всем моим

чилийским товарищам

и друзьям.

Берлин, 1975 год

Я это знаю по себе,

что значит долгими часами

шагать по камере, шагами

бессчетными, как по судьбе,

по тесной камере кружить,

как тигр, который хочет жить.

Я это знаю хорошо,

как холод проникает в тело

и коброй вьется над душой,

пугает призраком расстрела,

и даже теплое дыханье

сливается с ознобом здания.

Я это знаю наизусть,

как хочется заснуть спокойно,

но сон идет тропой окольной,

и стоит хоть на миг уснуть,

как заорет охранник в ухо:

«Не кутать в одеяло руки!»

Да, я свидетель кратких встреч,

когда еще не вдовы – жены

в тюрьму входили напряженно,

свиданья тают вроде свеч,

беда для тех, кто был годами

совместно сердцем и делами.

Молили молча жен: «Не плачь!

Возьми себя скорее в руки,

чтоб ни охранник, ни палач

не увидали этой муки».

Да, приносили вам свиданья

печаль по милым и страданья.

Я из тюремного окна

часами наблюдал: машины

во двор въезжали допоздна,

шли заключенные, мужчины,

по одному, из тех, кто в «красных» –

навек в «особенно опасных»…

Пари держу: в тюремный двор

не привезут для блага мира

дельца, заводчика, банкира, –

и вновь выигрываю спор!

По клеткам разводили вас –

бесправных и осиротелых,

вас, обездоленных, но смелых,

кому еще не пробил час,

ведь полицейские рабы

вас не отторгли от борьбы!

Я пыток тех не испытал,

от коих вздрагивают стены,

когда летят ночные стоны –

и содрогается металл.

Однажды в камеру ко мне

втолкнули женщину

(был жуток трагичный лик ее,

пять суток ее пытали…),

в тишине вся боль израненного тела

перелилась в меня, всецело

постиг и я, почти крича,

что значат «ласки» палача.

Друзья, превыше всяких благ

пусть в мире славится свобода, –

но не свобода небосвода –

вся в равнодушных облаках…

Свобода двигаться куда

глаза глядят!

Свобода звонко

смеяться,

обнимать ребенка!

Быть с милой женщиной всегда!

А то с дочуркой в зоосад

вдруг заглянуть, любя и веря,

и вот за прутьями оград

увидеть загнанного зверя.

Он мечется, скрывая злость,

по камере, готовый к бою…

Я не сдержу невольных слез,

а дочка спросит: что с тобою?

Пусть слезы превратятся в соль,

как будто клятва и молитва,

что не окончится та битва,

пока жива на свете боль…

Пока в тюрьме друзья мои…

Я вызволю вас из темницы,

чтоб вы, свободные, как птицы,

рванулись в новые бои.

И это главное в судьбе,

Все тропы дантовского ада

прошел, друзья, я с вами рядом.

Все это знаю по себе.

Перевод Сергея Мнацаканяна

Это стихотворение Дин Рид написал в 1975 году в Берлине.

Я часто говорил, что в Чили Народного единства я нашел вторую родину. Эта чудесная страна с ее замечательными людьми и теперь остается родиной для меня. Ведь время фашистского господства в Чили будет лишь незначительным эпизодом в истории страны. Но любой разговор, который мне доводилось вести в этой стране, каждое рукопожатие, которым я обменивался с чилийцем, каждая подаренная мне улыбка – все это не забудется никогда. Это непреходящая Чили, как бы ни свирепствовал террор.

В августе 1970 года я вылетел из Италии в Чили. Тогда весь мир следил за событиями, которые происходили в этой стране в Андах. И друзья и враги прогрессивных сил задавали себе один вопрос: победит ли блок Народного единства? Удастся ли этому союзу всех прогрессивных сил страны добиться, чтобы их общий кандидат доктор Сальвадор Альенде стал президентом?

Я тогда выступал на предвыборных митингах в Сантьяго-де-Чили, но правильнее было бы считать меня в те дни не певцом, а агитатором.

Я действовал как интернационалист, и в то же время, мне кажется, я, как никогда раньше, был патриотом своей страны. Ведь блок Народного единства был в моих глазах силой, которая старалась обуздать американские монополии, пытающиеся закабалить не только чилийцев, но и жителей США.

И совсем не случайно я именно тогда решил высказать свой протест против притязаний правительства США на мировое господство. Чилийцы и граждане других стран мира должны знать, что Соединенные Штаты – это не только Уолл-стрит и Пентагон, что многие американцы выступают за мир и справедливость. В знак этого я выстирал звездно-полосатый флаг моей родины США перед американским посольством в Сантьяго-де-Чили.

Тогда, 1 сентября 1970 года, у здания посольства США в столице Чили я обратился с воззванием к народам мира:

«Флаг Соединенных Штатов испачкан кровью тысяч вьетнамских женщин и детей, заживо сожженных напалмом, который американские самолеты сбрасывают на вьетнамские деревни только потому, что народ этой страны хочет жить мирно и свободно, хочет иметь право на самоопределение.

Флаг Соединенных Штатов испачкан кровью чернокожих граждан США, которых полиция зверски убивает прямо в их жилищах только потому, что они хотят жить достойно и пользоваться всеми правами граждан Соединенных Штатов.

Флаг Соединенных Штатов испачкан кровью миллионов граждан Южной Америки, Африки и Азии, вынужденных влачить жалкое и бесправное существование потому, что правительство Соединенных Штатов поддерживает диктаторские режимы, низводящие людей до состояния рабов.

Флаг Соединенных Штатов испачкан кровью потому, что правительство США предало принципы демократии и свободы, выражением которых был этот флаг.

Как подлинный гражданин Соединенных Штатов Америки, который любит свою страну и поэтому борется с допущенными ею ошибками и несправедливостью, который хочет, чтобы наша страна была богатой не только в экономическом и военном, но и в моральном и духовном отношении, я сегодня в столице Чили символически стираю этот флаг, флаг моей родины – Соединенных Штатов Америки».

Полицейские не заставили себя долго ждать. Они вырвали флаг из рук и увели меня. В третий раз я оказался под арестом за свои политические убеждения.

На следующий день Пабло Неруда обратился с протестом к чилийскому правительству:

«К властям Чили:

Вы должны вернуть Дину Риду национальный флаг Северной Америки, который он выстирал перед посольством, тем самым продемонстрировав стремление народа США смыть с себя кровь вьетнамцев, пролитую по вине его правительства. Мы верим в мирное и счастливое будущее... Дин Рид разделяет наши надежды, и за это мы его любим. Верните ему флаг, очищенный его сердцем и песнями!»

Это произошло как раз за неделю до победы доктора Альенде на президентских выборах. Флаг мне вернули. Он висит теперь в моем доме в Берлине. Этот флаг – частица моей родины. Ведь как бы я ни любил ГДР, как бы я ни был признателен этой стране, я – американец.