Субъективный эмоциональный опыт

Четвертый компонент эмоциональной реакции — это «наиболее насыщенный аспект эмоций» (Epstein, 1983, р. 104): субъективные чувства. Интенсивные эмоции связаны с сильными чувствами, которые могут затмить собой другие аспекты сознательных переживаний. Эти феноменологические переживания выполняют важную функцию. Они заставляют человека сосредоточиться на источнике своих чувств, позволяют вынести какой-то опыт из своих переживаний (Ascherer, 1984). Через вызванную эмоциями саморефлексию и размышления о будущем люди получают возможность избежать эмоционально неприятных ситуаций и контролировать обстоятельства, с которыми они сталкиваются (Bandura, 1986; Damasio, 1994). Субъективные эмоциональные переживания также обеспечивают информативную обратную связь в отношении окружающих условий (Clore, 1994; Schwartz, 1990).

Интуитивно мы ощущаем, что люди значительно различаются по тому, какие эмоции они обычно испытывают. Одни, кажется, постоянно пребывают в хорошем или дурном расположении духа. Другие склонны испытывать определенные эмоции, например вспышки гнева или чувство вины. Одни люди уравновешены, у других часто меняется настроение. Выявление и объяснение этих индивидуальных различий и интраиндивидуальных вариаций в субъективном эмоциональном опыте — одна из важнейших задач Персонолога.

Несмотря на нашу интуитивную проницательность и важность упомянутой выше задачи, на вопрос о том, как именно следует оценивать субъективный эмоциональный опыт, трудно дать однозначный ответ. Безусловно, больше всего подходят методы самоотчета. Если нас интересует субъективный эмоциональный опыт, лучший способ узнать о нем — напрямую о нем расспросить (Epstein, 1983; Kelly, 1955). Вопрос в том, о чем спрашивать. Какие эмоции следует оценивать? Следует оценивать отдельные эмоции или сосредоточиться на общем настроении? Какие конкретно эмоции или параметры настроения следует оценивать? Какова базовая структура эмоционального опыта? Можно ли исходить из того, что эта структура одинакова у всех людей? Хотя исследователи значительно приблизились к ответам на эти вопросы, некоторые фундаментальные проблемы остаются неразрешенными. Далее мы проанализируем различные подходы к оценке субъективного эмоционального опыта. При этом мы изложим общие результаты, которые удалось получить при использовании этих подходов.

Отдельные эмоции. Один из подходов к оценке субъективного эмоционального опыта — оценка индивидуальных различий присущих человеку тех или иных эмоциональных состояний. Используя описанные выше категориальные классификационные системы эмоций, можно разработать методики оценки каждой из ряда эмоций. Хотя это и разумная стратегия, тут же становится очевидным одно препятствие. В настоящее время не существует согласия по вопросу о том, какие из эмоций базовые. Отсутствие теоретического консенсуса проявляется в разнообразных методиках оценки эмоций. С помощью дифференциальной шкалы эмоций Изарда (Differential Emotions Scale — DES) (Izard, Libero, Putnam, & Haynes, 1993) можно измерить 12 эмоций, с помощью Контрольного перечня аффективных прилагательных (Multiple Affect Adjective Check List — MAACL) (Zuckerman & Lubin, 1965) — 5; с помощью Профиля настроения (Profile of Mood States — POMS) (McNair et al.) — 6; а с помощью методики PANAS-X (Watson & Clark, 1997b) — 11. Как отмечают Уотсон и Кларк (Watson & Clark, 1997b), при отсутствии общей ясной структурной теории эмоций трудно выбрать какую-либо из имеющихся методик.

Еще одна проблема состоит в том, что у методик оценки отдельных эмоций, основанных на самоотчете, часто недостаточно высока дискриминантная валидность. Наглядный пример этой проблемы — методики оценки тревоги, депрессии и враждебности (Zuckerman & Lubin, 1965). Хотя это явно различающиеся эмоциональные состояния, индивидуальные различия по показателям этих состояний часто коррелируют в пределах 0,7-0,9 (Gotlib & Meyer, 1986). В результате оказывается затруднительно, если вообще возможно, использовать эти методики для изучения какого-либо эмоционального состояния. Представим двух исследователей, одного интересует изучение когнитивных коррелятов индивидуальных различий в уровне тревоги, а другого — когнитивные корреляты депрессии. Оба они подбирают испытуемых, используя какую-либо методику самоотчета об интересующем их эмоциональном состоянии. Они обнаруживают заслуживающие внимания различия между испытуемыми, имеющими или не имеющими соответствующие эмоциональные проблемы. Трудность заключается в том, что информация, которую они получили, может оказаться неспецифичной для тревоги или депрессии как таковых. Показатели тревоги и депрессии при использовании методик самоотчета могут быть настолько тесно связанными, что депрессивные и тревожные испытуемые, отобранные таким способом, окажутся по существу одинаковыми людьми (Gotlieb, 1984). Оба показателя будут свидетельствовать об общей тенденции испытывать негативные эмоции (Watson & Clark, 1992).

Несмотря на эти проблемы с измерением, в исследованиях удалось продемонстрировать, что тенденция испытывать определенные эмоции — стабильная личностная характеристика, связанная с показателями личностных черт. Например, Изард с соавторами (Izard et al., 1993) исследовали эмоциональные переживания матерей, у которых на момент начала исследования недавно родился ребенок. Каждая из 11 эмоций оценивалась через 2,5, 4,5, 6 и 36 месяцев после рождения ребенка. Оказалось, что средний уровень эмоций за этот период изменялся. Сразу после рождения ребенка матери испытывали большее отвращение, презрение, большую робость и больший стыд, чем в дальнейшем; возможно, это объясняется гормональными изменениями или изменением образа жизни после появления ребенка. Однако относительные тенденции матерей испытывать те или иные эмоции оказались весьма стабильными. В отношении каждой из эмоций женщины, склонные к определенному эмоциональному состоянию вскоре после рождения ребенка, продолжали демонстрировать эту тенденцию и 6 месяцев и 3 года спустя. Тенденции к переживанию отдельных эмоций также оказались связанными с глобальными личностными параметрами. Матери, испытывавшие больший интерес и меньшую робость, обладали по результатам Личностного опросника Айзека (Eysenck Personality Questionnaire) более высоким уровнем экстраверсии, а матери, испытывавшие большую грусть, презрение и стыд — более высоким уровнем нейротизма (Izard et al., 1993).

Структура настроения: индивидуальные различия в эмоциональном опыте. (В данном параграфе речь идет не о структуре настроения, а о структуре эмоций. Авторы практически не проводят принципиальных различий между этими феноменами. — Примеч. науч. ред.) В большинстве исследований индивидуальных различий в эмоциональной сфере не рассматриваются отдельные эмоции. Исследователи изучают общие параметры аффективных переживаний, которые правильнее было бы называть не эмоциями, а факторами настроения. Акцент на настроении частично отражает практическую трудность валидной оценки эмоций. Есть и более существенные причины сосредоточения на настроении. Переживание интенсивных эмоций — это довольно кратковременные и редкие события. Большую часть нашего опыта составляет фоновое настроение, а не специфические интенсивные эмоции (Watson, 2000; Watson & Clark, 1994). В действительности настроение «присутствует всегда», обеспечивая «эмоциональный фон... всему, что мы делаем» (Davidson, 1994, р. 52).

Если попросить человека задуматься о вариациях в настроении, он, скорее всего, отметит, что настроения различаются по знаку. Настроение может быть хорошим и плохим. Таким образом, для описания эмоциональных вариаций существенным является двухполюсный параметр позитивности/негативности. Как отмечалось ранее, этот параметр часто используется в исследованиях эмоциональной структуры (Green et al, 1993; Russell, 1979). Вторая ось эмоционального пространства характеризует вариации в возбуждении, сопровождающем различные эмоциональные состояния (Russell, 1979). Различия в уровне возбуждения присутствуют и при негативных (например, досада/гнев), и при позитивных (удовольствие/экстаз) эмоциях. Поэтому многие исследователи считают эти два показателя — позитивность/негативность и возбуждение/отсутствие возбуждения — независимыми параметрами, определяющими структуру эмоций. Специфические эмоциональные переживания можно описать, расположив их по кругу в перпендикулярной системе координат; в этой круговой структуре относительное положение терминов, обозначающих те или иные эмоции, указывает на степень их связи между собой (Russell, 1980).

Хотя эта модель и привлекательна в умозрительном плане, она противоречит сухим эмпирическим фактам. В самоотчетах об эмоциональных состояниях противоположные по знаку слова часто не имеют тесной корреляционной связи. Иными словами, самоотчеты о позитивных и негативных переживаниях не связаны отрицательной корреляционной связью, чего можно было бы ожидать, опираясь на двухполюсную модель. Хотя высокие люди не могут быть одновременно невысокими (ведь рост безусловно двухполюсный параметр), люди, часто испытывающие позитивные эмоции, могут также часто испытывать и отрицательные эмоции. Иными словами, позитивные и негативные эмоции могут быть независимыми факторами, а не противоположными полюсами одного параметра. Статистическая независимость позитивного и негативного аффекта была впервые обнаружена в исследованиях субъективного благополучия (Bradburn, 1969). Последующий идиографический анализ (Zevon & Tellegen, 1982) позволил выявить похожую структуру. Используя контрольный список из 60 определений настроения, испытуемые описывали свое настроение за 90 последующих дней; затем самоотчеты каждого из испытуемых подвергались Р-факторному анализу, с помощью которого выявляются параметры в матрице корреляций для каждого испытуемого. Для 21 из 23 испытуемых вариации в аффективных переживаниях описывались двумя независимыми параметрами позитивности и негативности (Zevon & Tellegen, 1982). В последующих исследованиях с использованием различных методик самоотчета были получены сходные двухфакторные структуры (Mayer & Gaschke, 1988; Watson & Clark, 1997; Watson & Tellegen, 1985). Хотя в какой-то момент позитивность/негативность настроения может иметь обратную связь, устойчивые средние уровни эмоциональных переживаний характеризуются независимостью (Diener & Emmons, 1984). Эта независимость позитивных и негативных эмоций частично объясняется индивидуальными различиями в интенсивности эмоций, то есть интенсивности, с которой люди переживают эмоциональные состояния любого рода (Larsen & Diener, 1987). Если некоторые люди склонны испытывать и сильные позитивные, и сильные негативные эмоции, их паттерн реагирования будет либо уменьшать двухполюсность в аффективной структуре, либо вообще ее исключать (Diener, Larsen, & Emmons, 1985).

Несмотря на довольно убедительные доказательства, вывод о том, что тенденции к переживанию позитивных/негативных эмоций варьируют независимо друг от друга, вызывает некоторые сомнения. Грин с соавторами (Green et al, 1993) утверждают, что ошибка измерения может скрыть истинную двухполюсность аффективной структуры. При оценке настроения с помощью одного метода самоотчета, искажения ответов привносят случайную ошибку, которая нивелирует двухполюсность. Респондент, склонный давать утвердительные ответы, может создать ошибочное впечатление высокого уровня переживания радости или грусти. Это искажение ответов ослабляет то, что в действительности могло бы быть сильной отрицательной корреляцией между радостью и грустью. После учета ошибок измерения Грин с соавторами (Green et al., 1993) получили весьма значительные коэффициенты отрицательной корреляции (в среднем около -0,85) между радостным и грустным настроением, что указывает на фактическую двухполюсность эмоциональных переживаний (Russell, 1979).

Ответом на это опровержение (Green et al., 1993) стали работы, предлагающие промежуточную позицию. В них признается, что обозначающие эмоции прилагательные, выбираемые для исследования, влияют на получаемую в результате корреляцию между позитивными и негативными эмоциями (Watson & Clark, 1997b). Если термины, обозначающие эмоции, выбирать систематически, позитивные и негативные эмоции оказываются умеренно связанными (Diener, Smith, & Fujita, 1995). Из этого следует, что факторы позитивного и негативного аффекта не ортогональны, а «разделимы» (Diener et al., 1995, р. 132). Иными словами, два самостоятельных параметра объясняют значительно большую долю вариабельности в аффективном опыте, чем любой отдельный фактор.

В своей работе Фельдман, Барретт и Рассел (Feldman, Barrett, & Russell, 1998) иллюстрируют, как определенный выбор прилагательных для методики самоотчета может повлиять на структуру аффекта, получаемую в исследовании. Они отмечают, что в шкалах, с помощью которых были получены статистически независимые параметры позитивной эмоциональности (ПЭ) и негативной эмоциональности (НЭ) (Watson & Tellegen, 1985), упускаются важные аспекты эмоционального опыта. Эти шкалы включают термины, подразумевающие высокий уровень возбуждения или активации (например, воодушевленный, испуганный), однако в них отсутствуют термины, обозначающие состояния низкого уровня активации (спокойный, подавленный). При использовании более полного набора прилагательных обнаруживаются два независимых параметра: активация и удовольствие (Feldman, Barrett, & Russell, 1998). В этой структуре эмоции удовольствия и неудовольствия являются двумя полюсами одного параметра, как и предполагали Грин с соавторами (Greene et al, 1993). Шкалы ПЭ и НЭ (Watson & Tellegen, 1985) остаются независимыми, а не противоположными; чтобы понять этот кажущийся противоречивым факт, следует уяснить, что позитивная эмоциональность, как понимают ее Уотсон и Телледжен (Watson & Tellegen, 1985), — «это не то же самое, что позитивные эмоции», а «негативная эмоциональность — это не то же самое, что негативные эмоции» (Feldman, Barrett, & Russell, 1998, p. 979). Конструкты ПЭ и НЭ отражают лишь подмножество из всего спектра эмоциональных переживаний, в частности подмножество эмоциональных переживаний, связанных с высоким уровнем активации. С другой стороны, Расселл и Кэролл (Russell & Carroll, 1999) приводят ряд методологических соображений, из которых, если их принять в расчет, следует, что позитивная и негативная эмоциональность — это не независимые параметры, а противоположные полюсы одного параметра.

Подводя промежуточный итог, отметим, что, несмотря на некоторые разночтения результатов исследований, посвященных структуре эмоциональных переживаний, между ними наблюдается определенная согласованность (Feldman, Barrett & Russell, 1999). В исследованиях неоднократно подтверждается тот факт, что для описания индивидуальных различий в эмоциональной сфере необходимо и вполне достаточно двух параметров. При рассмотрении одного параметра теряется важная информация об эмоциональных вариациях, тогда как при учете более двух параметров качество прогноза улучшается незначительно. Использование полных списков эмоциональных терминов начинает давать подтверждение двухмерной модели с параметрами знака (положительный/отрицательный) и активации (высокая/низкая). Вместе с тем остаются трудности в объединении этих психометрических данных с данными о нейрофизиологии эмоций (см. Caccioppo, Gardner, & Bernston, 1997); интеграция физиологических и психометрических данных — задача будущих исследований.

Согласованные результаты также характерны для исследований других проблем, связанных с эмоциями. Как мы выяснили ранее, обсуждая субъективное переживание отдельных эмоций (Izard et al., 1993), индивидуальные различия в субъективном настроении отличаются стабильностью. Стабильность индивидуальных различий может сохраняться довольно длительные периоды времени. При оценке тенденций испытывать положительные и негативные эмоции ранговые коэффициенты стабильности в промежуток времени между обучением испытуемых в колледже и 6-7 лет спустя составляли 0,36-0,46 (Watson & Walker, 1996). Конечно, эти коэффициенты корреляции не слишком велики, что свидетельствует о том, что представители этой возрастной группы могут существенно изменяться за указанный период. В более короткие периоды времени эмоциональные тенденции более стабильны (например, Diener & Larsen, 1984).

Индивидуальные различия в субъективном переживании положительных и отрицательных эмоций стабильны не только во времени, но и от ситуации к ситуации. При оценке испытуемыми своих чувств в разнообразных жизненных ситуациях выявляются значимые, но существенно варьирующие коэффициенты кросс-ситуационной согласованности (Diener & Larsen, 1984). Как и в случае с объективно кодируемым поведением (Mischel & Peake, 1982), согласованность субъективных переживаний в единичных случаях оказывается весьма незначительной. Например, для положительных эмоций средняя корреляция между эмоциональным состоянием в отдельном случае на работе и на отдыхе составляет 0,11. Однако при объединении отдельных случаев коэффициенты корреляции повышаются (см. также Epstein, 1979; Mischel & Peake, 1982), по крайней мере в отношении некоторых индексов субъективных переживаний. После учета ненадежности показателей, общие тенденции испытывать позитивные и негативные эмоции на работе/на отдыхе коррелировали на уровне 0,77 и 0,81 соответственно. Но общие тенденции к открытости и дружелюбию в этих условиях коррелировали только на уровне 0,01 (Diener & Larsen, 1984).

Исследовательские данные также указывают на связь между субъективными эмоциональными состояниями и внешними критериями, включая рейтинговые оценки сверстников и других информантов (Watson & Clark, 1997b). Например, рейтинговые оценки эмоциональных тенденций студентов колледжей, которые давали им сокурсники, члены семьи, коррелировали на высоком уровне с рейтинговыми оценками, которые студенты давали сами себе (Diener et al., 1995). Сходство личных рейтинговых оценок и оценок других людей несколько меньше в отношении негативной эмоциональности (Funder & Dobroth, 1987; Harkness, Tellegen, & Waller, 1995).

Наконец, была неоднократно продемонстрирована связь между параметрами эмоций и глобальными параметрами индивидуальных различий (Watson, 2000). Позитивная эмоциональность — ядро экстраверсии (Watson & Clark, 1997a). Негативные эмоции — отличительная особенность нейротизма (Watson & Clark, 1984).

Таким образом, структуру субъективного эмоционального опыта можно достаточно точно описать концептуальной схемой, состоящей из двух ортогональных осей. Индивидуальные различия по этим параметрам весьма стабильны во времени, в некоторой степени постоянны от ситуации к ситуации и значимо коррелируют как с оценками сверстников, так и с параметрами личностных черт. Вопрос о непосредственной сущности и наилучшем названии этих параметров остается спорным. Поэтому следующая проблема, которую необходимо разрешить, связана со скрытыми механизмами.

Субъективное благополучие. Одним из аспектов субъективных переживаний, тесно связанным с эмоциональным опытом, является «субъективное благополучие», которое обычно понимается как оценка человеком удовлетворенности своей жизнью (Diener, 1998). Наиболее распространенный способ исследования субъективного благополучия — это использование кратких методик самоотчета, где респондентов просят указать, насколько они довольны своей жизнью. В исследованиях с применением подобных методик были получены несколько неожиданные результаты. Субъективное благополучие человека отражают не столько обстоятельства его жизни, сколько стабильные личностные характеристики (Diener, 1998).

Большой вклад в изучение этой проблемы внесли Динер с коллегами. Они обнаружили, что в разнообразных социальных ситуациях экстравертов отличает большее субъективное благополучие, чем интровертов (Diener, Sandvik, Pavot, & Fujita, 1992; Pavot, Diener, & Fujita, 1990). Даже при выявлении некоего ситуационного фактора, влияющего на субъективную оценку благополучия, главный эффект интроверсии — экстраверсии в различных ситуациях сохраняется. Например, Ларсен и Казиматис (Larsen & Kasimatis, 1990) обнаружили, что в выборке американских студентов колледжей оценки благополучия в пятницу и субботу оказались выше, чем в другие дни недели. Однако различия между экстравертами и интровертами сохранялись, при этом экстраверты имели более высокие оценки во все дни недели.

В последних работах, посвященных субъективному благополучию, были получены данные, свидетельствующие о более динамической роли социокультурных и контекстуальных факторов. Например, было обнаружено, что характер переживания субъективного благополучия несколько варьирует от культуры к культуре. Су, Динер, Оиши и Триандис (Suh, Diener, Oishi, & Triandis, 1998) попытались выяснить, в какой мере субъективное благополучие отражает внутренние эмоциональные переживания человека и нормы его культуры, касающиеся удовлетворенности жизнью, и обнаружили, что в индивидуалистических культурах эмоциональный опыт более тесно связан с субъективным благополучием, чем в коллективистских культурах. В других работах подчеркивается важность супружеских отношений для благополучия и эмоционального состояния. При обследовании большой, статистически репрезентативной выборки американцев оказалось, что у женатых мужчин негативные переживания с возрастом (с 25 до 74 лет) ослабевают, чего не наблюдается у неженатых (Mroczek & Kolarz, 1998).

В других работах, посвященных субъективному благополучию, делается вывод, имеющий огромное значение для оценки личности и индивидуальных различий. Простые показатели благополучия по большей части пересекаются с другими конструктами индивидуальных различий, в частности с самооценкой. Лукас, Динер и Су (Lucas, Diener & Suh, 1996) обнаружили, что показатели благополучия и самооценки тесно связаны, причем в большей мере — по отчетам третьих лиц, а не самоотчетам. Динер (Diener, 1998) полагает, что с помощью методик измерения самооценки «определяются люди, которые в целом положительно относятся к миру, а не только к себе самим» (р. 327).

Как признают исследователи в этой области, для изучения субъективного благополучия целесообразно использовать широкий диапазон методик. Например, имплицитные показатели благополучия могут отличаться от обычно используемых эксплицитных, особенно в культурах, для которых характерны жесткие рекомендательные либо запретительные нормы в отношении проявления позитивной самооценки. Еще один момент состоит в том, что в данных лиц, подавляющих свои эмоции (см. гл. 11), корреляция между субъективным благополучием и другими показателями будет завышена, поскольку такие люди в целом склонны давать позитивные ответы на вопросы различных методик. Кроме того, иногда бывает трудно оценить связь между благополучием и личностными показателями, поскольку в методиках оценки обоих конструктов встречаются сходные по смыслу вопросы, что создает проблемы при сравнении. Например, просьба оценить собственное счастье может встретиться и в опросниках благополучия (например, Diener & Diener, 1995), и в методиках оценки экстраверсии (Costa & McCrae, 1992). Николс, Лихт и Перл (Nicholls, Licht, & Pearl, 1982) разъясняют, как частичное совпадение вопросов может сделать невозможным выявление отношений между личностными конструктами. Психологам следует с большим вниманием отнестись к возможности того, что отождествление благополучия и счастья не столь универсально, как это кажется представителям западных культур (ср. Suh et al., 1998). Для некоторых культур и людей характерно выдвижение на первый план наличия цели, осмысленности жизни, а не высокой самооценки или частого переживания счастья. Если это так, то счастье и субъективное благополучие имеют лишь слабую связь (ср. McGregor & Little, 1998). Наконец, ученые, исследующие личность и благополучие, должны продолжать изучение удивительной способности человека к самовосстановлению и адаптации. Несмотря на все жизненные трудности, человек демонстрирует способность испытывать положительные эмоции и сохранять достаточно высокий уровень субъективного благополучия (Avia, 1997). Жизнь не так мрачна, как рисуют ее некоторые психологические теории.

Структура настроения: идиографический анализ. В большинстве работ по структуре субъективного эмоционального опыта, которые мы только что рассмотрели, анализируются индивидуальные различия в популяции. Однако значительная часть интересных эмоциональных вариаций — это не различия между людьми, а вариации, характерные для одного человека. Настроение и эмоции каждого человека претерпевают значительные изменения с течением времени и от одного социального контекста к другому. Поэтому многие исследователи предпочитают не просто выявлять средние различия между людьми, а анализировать эмоциональные переживания идиографически. Эти исследователи признают, что идиографический и номотетический анализы вариабельности настроения позволяют получить разную информацию о человеке, и что идиографические и номотетические структуры могут не совпадать (Epstein, 1983).

Как отмечалось выше, согласно данным идиографического анализа личных оценок настроения (Zevon & Tellegen, 1982), структура эмоциональных переживаний у разных людей сходна. Последующие исследования опровергли это положение. В одном из исследовании (Epstein, 1983) был проведен меж и внутрииндивидуальный факторный анализ субъективных эмоциональных состояний. Если для описания различий между людьми было достаточно двух параметров, то интраиндивидуальные вариации характеризовались трехфакторной структурой, включающей позитивные эмоции, самооценку и общительность. Таким образом, внутриличностные вариации в субъективных переживаниях оказались «более дифференцированными» (Epstein, 1983, р. 138), чем межличностные различия. Связи между отдельными эмоциями при внутрисубъектном анализе также отличались от таковых при межсубъектном анализе. Например, при межсубъектном сравнении гнев и грусть имели тесную корреляционную связь с коэффициентом корреляции r = 0,58 (Epstein, 1983), что можно было ожидать, учитывая результаты анализа негативной эмоциональности (Watson & Tellegen, 1985). Однако при рассмотрении отдельного человека корреляционная связь между грустью и гневом не достигала даже уровня статистической значимости. Результаты этого исследования наглядно демонстрируют различия, которые могут обнаружиться при внутрисубъектном/межсубъектном анализе. При межсубъектном сравнении лица, склонные испытывать гнев, также были склонны испытывать грусть. При рассмотрении же отдельного человека чувство грусти не было закономерно связано с гневом, Уотсон и Кларк (Watson & Clark, 1997b) также обнаружили, что ортогональность позитивных и негативных эмоций более выражена при межсубъектном сравнении.

Даже если ко всем людям применим общий набор параметров, могут существовать различия в степени преобладания одного параметра над другим в субъективном переживании эмоции. Иными словами, люди могут различаться по тому, на каком аспекте эмоционального опыта они склонны сосредоточиваться (Feldman, 1995). Некоторые учитывают главным образом знак эмоций, поэтому субъективно у них будет доминировать позитивность/негативность переживания. Другие особенно чувствительны к уровню физиологической активации и поэтому будут сосредоточиваться в основном на аффективном возбуждении. В этом случае круговая структура, образованная осями знака эмоций и возбуждения (Russell, 1979), будет разной у разных людей. Это именно то, что было обнаружено в идиографическом лонгитюдном исследовании эмоциональных переживаний (Feldman, 1995). Оказалось, что для одних людей главным параметром эмоционального переживания является знак, а для других — возбуждение. Таким образом, эмоциональное пространство разных людей неодинаково.

Как отмечает Фельдман (Feldman, 1995), индивидуальные различия в эмоциональном пространстве имеют большое значение для разрешения ключевого вопроса в исследованиях эмоций — вопроса о том, связаны ли эмоциональные состояния, или они независимы. Возьмем, к примеру, тревогу и депрессию. Традиционно исследователи анализируют связь между этими состояниями номотетически. При межсубъектном анализе коэффициент корреляции между тревожным и депрессивным настроением достаточно высок (Gotlieb, 1984). Иначе говоря, тревога и депрессия оказываются зависимыми. Однако этот номотетический подход позволяет говорить лишь о том, что связь между тенденцией испытывать тревогу и тенденцией к депрессии существует лишь в популяции. То есть люди, которые, при сравнении с другими людьми указывают на собственную тревогу, сообщают также и о наличии депрессии. Это не позволяет сделать вывод о том, что тревога и депрессия связаны у всех или хотя бы у одного человека. С помощью идиографического анализа (Feldman, 1995) было обнаружено, что уровень связи между тревогой и депрессией представляет собой индивидуальную характеристику. Одни люди склонны одновременно тревожиться и впадать в депрессию; внутриличностная корреляция между тревогой и депрессией у них составляла 0,9. У других же эти эмоциональные состояния были независимыми; внутриличностные корреляции составляли всего 0,16. Связь негативной и позитивной эмоциональности также оказалась индивидуальной характеристикой: идиографические позитивно-негативные коэффициенты корреляции варьировали в пределах от -0,72 до 0,21 (Feldman, 1995).

Эти результаты (Epstein, 1983; Feldman, 1995) имеют непосредственное отношение к проблеме структуры личности, особенно в свете установленных связей между эмоциональными тенденциями и параметрами индивидуальных различий. Если термином структура личности обозначается структурные связи между психическими особенностями человека, эти результаты указывают на то, что, изучая различия между людьми, мы не сможем получить четкие ответы на вопросы о личностной структуре. Личностные тенденции, связанные при анализе индивидуальных различий, могут оказаться независимыми у конкретных людей. Независимые же факторы, полученные в популяции, могут быть тесно связанными у отдельных людей. Чтобы понять структуру личности, необходимо изучать отдельных людей.

Люди различаются не только по тому, какие эмоции они обычно испытывают, но и по тому, как изменяется их настроение. Паттерны изменения настроения в течении времени — это стабильная личностная характеристика (Larsen, 1989). В одном из исследований (Larsen, 1987) в период от двух до трех месяцев испытуемые-студенты вели ежедневные отчеты о своем эмоциональном опыте. С помощью идиографического анализа были выявлены индивидуальные различия в частоте изменения настроения. При сочетании идиографических и номотетических методов обнаружилось, что у лиц, которые по данным самоотчетов испытывают интенсивные эмоции, чаще в течение дня происходит смена настроения. Ларсен (Larsen, 1990) убедительно доказывает, что психология личности должна уделять внимание не столько статичным, средним различиям между людьми, сколько этим динамическим паттернам изменения во времени, отличающие одного человека о другого.

В заключение отметим, что хотя двухмерные структуры эмоций отражают значительную часть вариаций индивидуальных различий в настроении, человек тем не менее может демонстрировать вариации, которые нельзя описать какой-либо универсальной двухмерной схемой. Таким образом, перед Персонологами стоят две важные задачи. Первая — разработать схемы описания эмоциональной вариабельности, применимые на уровне отдельного человека. Вторая задача — определить скрытые биологические механизмы, социальный опыт, когнитивные оценки и взаимодействие между этими факторами, обусловливающие наблюдаемые тенденции.