Защита прав ребенка (товарищеский суд)

Ведущая идея педагогической концепции Корчака связана с проблемой детского самочувствия, особенно в условиях большого детского коллектива. Именно заботой об обеспечении хорошего самочувствия ребенка и была продиктована организация жизни детей на основе самоуправления. Необходимость обращения к детскому самоуправлению как ведущему методу организации жизни детей диктовалась и целью, которую Корчак и его сотрудники ставили перед собой – воспитание активной и самостоятельной личности. Таким образом, Корчак готовил своих воспитанников к жизни, которая ожидала их за стенами детского дома, к жизни в мире жестоком и враждебном его детям. Создавая это своеобразное ребячье общество, он начал с того, что в любом обществе является критерием действенной демократии – с суда.

Прежде всего, отметим, что название этого органа самоуправления – суд, передает не то значение слова, которое обычно с ним связывают. Название это лишь вносило элемент игры в деятельность самоуправления, но отнюдь не копировало задач и функций суда в государственном аппарате. Поэтому товарищеский суд в детских домах Корчака надо рассматривать, прежде всего, как один из основных органов самоуправления детей, решавший важные воспитательные задачи:

1) создание в детском доме самочувствия защищенности для каждого ребенка;

2) утверждение в жизни детского дома законов равноправия;

3) регулирование отношений между воспитателями и воспитанниками, а также между детьми в детском коллективе;

4) оказание должного внимания к заботам, переживаниям каждого ребенка;

5) воспитание "разумного" воспитателя.

Охарактеризуем эти задачи подробнее.

Товарищеский суд Корчак использует уже в самом начале своей педагогической деятельности – в летних колониях. Именно тогда он пришел к убеждению, что там, где живет большое количество детей, каждый день возникают конфликты. Для того, чтобы разрешить их, необходим справедливый суд детей, пользующихся их авторитетом и доверием (4, с. 154). Такой орган самоуправления, охраняющий и защищающий права каждого ребенка, и создает он в своих детских домах в первую очередь.

"Именно суд является краеугольным камнем метода самоуправления Корчака, - считает И.Неверли, - сначала суд, потом сейм, газета и все остальные элементы самоуправления – такими были корни и иерархия детского общества в Нашем доме и Доме сирот" ( 55, с. 16).

Как уже отмечалось выше, Корчак организовал товарищеский суд, прежде всего, с мыслью о том, чтобы создать в своем детском доме атмосферу защищенности для каждого ребенка. Объясняя детям значение товарищеского суда, Корчак пишет в "Судебной газете" № 1, которую выпускали в детском доме, что «суд – это одна из попыток улучшить жизнь дома, сделать отношения детей друг к другу, воспитателей к детям и детей к воспитателям справедливости, защитить слабых и беззащитных" (3, с. 217). Имея уже опыт работы с детским коллективом, Корчак знал, что в нем легко формируется отрицательный тип первого помощника воспитателя – ловкого, энергичного, наглого, двуличного и корыстного. И если недобросовестный или усталый воспитатель перестанет сам входить в "мелочи" жизни детей и передоверит свою власть этому "грозному фельдфебелю интерната-казармы", в детском доме может укорениться «террор злых сил, ширя моральные эпидемии, калеча и опустошая души» (4, с. 138).

Мудрое детское правосудие и должно было встать на пути ребячьей тирании, на пути хищников детского общества, суд должен был помочь основать жизнь в детском доме на справедливом законе, нейтрализовать развращающее влияние власти. Не случайно в преамбуле Кодекса товарищеского суда есть такие строки: "Суд обязан защищать тихих ребят, чтобы их не обижали сильные, суд обязан защищать добросовестных и трудолюбивых, чтобы им не мешали разболтанные и лентяи, суд обязан заботиться, чтобы был порядок, потому что от беспорядка больше всего страдают добрые, тихие и добросовестные люди" (4, с. 232).

Кроме того, создавая детский суд, Корчак заботился о том, чтобы судьба ребенка не зависела от доброй или злой воли, хорошего или плохого настроения воспитателя. В основе товарищеского суда лежит одна из ведущих идей педагогики Корчака – о праве детей на уважение и серьезное отношение к их заботам. Корчак писал по этому поводу, что, посвящая суду непропорционально много внимания, он исходит из убеждения о том, что детский товарищеский суд может положить начало детскому равноправию, привести к конституции, заставить взрослых провозгласить декларацию ребенка. Если до сих пор взрослые игнорировали право ребенка на серьезное отношение к его делам и на справедливое их рассмотрение, и ребенок не имел права протестовать, то суд может положить конец этому деспотизму (4, с. 231).

В суде Корчак также видит орган, который регулирует взаимоотношения воспитателей и воспитанников, помогает строить их на основе взаимного уважения и сотрудничества. Обсуждая в спокойной обстановке с детьми возникшие конфликты, оценивая и советуя, воспитатель может добиться исполнения своих распоряжений без ненужного и, зачастую, бесполезного давления. "Задача суда, - пишет Корчак, - заменить драку работой мысли, взрывы злости – педагогическим влиянием" (4, с. 252).

Как орган, защищающий права ребенка, суд должен был серьезно и честно разобраться в каждом, даже на вид пустячном деле, за которым часто скрывается чья-либо боль или гнев. Детский суд никому не отказывает в помощи, всегда находит время внимательно выслушать обе стороны и примет справедливое и мудрое решение. Не случайно Корчак отмечает, что дети часто лучше воспитателя знают, кто и в какой степени не прав (4, с. 252).

Товарищеский суд собирался раз в неделю. Пять судей выбиралось жеребьевкой из тех ребят, на которых за предыдущую неделю не подавали в суд. Так в работу суда вовлекались все дети, и судьями становились не только честолюбивые ребята, любящие и привыкшие быть на первом плане. Это была не иерархия маленьких начальников, как это было часто в "новых школах" Запада и Америки, а настоящий, справедливый суд детей.

Суд имел своего секретаря. Это был воспитатель, который не судил, а только собирал показания и зачитывал их на заседании суда. Он также вел судебную стенную доску, книгу показаний и приговоров, стенную доску поломок и повреждений, заведовал фондом материальных потерь, редактировал газету.

Таким образом Корчак проводил в жизнь одну из основных идей "разумного воспитания" – не давить, следить за тем, чтоб ничто не нарушало принципа равноправия в детском доме. Однако Корчак понимал, что власть портит и детей, поэтому без руководства взрослыми деятельностью самоуправления не обойтись. Потому секретарь, хотя он и не судил, имел право передавать некоторые сложные дела на рассмотрение судебного совета или расширенного судебного заседания, чтобы в нем принимали участие все дети.

Суд принимал решения согласно Кодексу, который был составлен самим Корчаком. Кодекс учил детей справедливости, внимательному отношению к бедам товарищей, воспитывал как судей, так и тех, чьи дела разбирались судом. Содержание Кодекса логически вытекало из провозглашенного Корчаком принципа уважения личности и прав ребенка и доверия к нему и имело в виду, прежде всего, не наказание, а исправление ребенка, пробуждало веру в возможность такого исправления. Знаменательно в этом отношении Вступление к кодексу:

"Если кто-нибудь совершил проступок, лучше всего его простить. Если он совершил проступок потому, что он не знал, теперь он уже знает. Если он совершил проступок нечаянно, он станет осмотрительнее. Если он совершил проступок потому, что ему трудно привыкнуть поступать по-другому, он постарается привыкнуть. Если он совершил проступок потому, что его уговорили ребята, он больше уже не станет их слушать.

Если кто-нибудь совершил проступок, лучше всего простить в надежде, что он исправится" (3, с. 207).

Кодекс состоит из статей. "…По сути дела он является ничем иным, как моральной оценкой наиболее типичных проступков с широкой шкалой определений", - писал И.Неверли (17, с. 443).

Статьи с 1 по 99 носят оправдательный характер. Так, первая группа (статьи с 1-9) охватывает случаи, когда суд не рассматривает дела. Или А простил Б и забрал жалобу обратно, или суд считает обвинение вздорным, или просто принимает к сведению сообщение о проступке.

Уже в первом номере "Судебной газеты" отмечается, что больше всего в ходу у ребят статья 1, которая гласит, что жалоба взята обратно. Это значит, что в течение недели ребенок успевал все обдумать, первый гнев проходил, и он прощал. Там же отмечается, что из 120 дел, рассматривавшихся в ту неделю, в 62 случаях тот, кто подавал в суд, прощал сам (3, с. 218). По мнению Корчака, "такие процессы приучают одних уважать своих ближних, а других – быть снисходительными" (3, с. 222).

В следующих группах приговоров суд не только не видит вины обвиняемого, но и признает его правым, возлагая ответственность за происшедшее на обстоятельства, случай или даже самого обвинителя. Таким образом, упор в них делается на снисхождение и убеждение, и единственное следствие проступка – нарушителя обязуют стараться больше так не делать.

Суть первых "прощающих" статей Кодекса в том, что они помогают "подсудимому" разобраться в причинах совершенного им проступка и найти верные пути. Делают это без всякой морализации, с необыкновенной простотой, точностью и проникновением в детскую душу. Суд считает, что А не мог поступить по-другому; было бы несправедливо осуждать одного, раз так поступали многие; суд прощает А, который мог не знать или не понимать, что он делает, и выражает надежду, что это больше не повторится; суд прощает А потому, что он сделал это в гневе, он ведь вспыльчивый, он исправится; суд прощает потому, что А жалеет, что он так поступил; суд прощает А потому, что полагает, что на него можно действовать только лаской. Удивительный документ детской психологии для воспитателей, мудрый и поучительный.

Обвинительные приговоры начинались лишь с сотой статьи. Эти остальные 10 статей (для большей солидности и зрительного эффекта счет им вели сотнями) выносили уже определенный приговор за проступок, причем, каждая из этих статей постепенно усугубляла степень порицания суда. Все они, подтверждая вину, давали моральную оценку поступку, и наказание являлось выражением общественного мнения.

Статья сотая констатировала, что А совершил то, в чем его обвиняют, и суд не прощает. Только и всего – суд не прощает. Естественно, возникает вопрос: в чем тут наказание? Нужна ли вообще такая статья? Объясняя воспитанникам значение сотой статьи Кодекса товарищеского суда, Корчак писал в "Судебной газете" № 1, что хотя среди ребят есть такие, которые утверждают, что статья сотая не наказание, никто из них не хочет быть под судом и получить эту статью. А если она не такая уж большая неприятность, так ведь суд как раз этого и хочет, чтобы все себя хорошо вели просто так, а не из страха перед судом или перед тем, что на них рассердятся (3, с. 219). И, думается, прав И.Неверли, который утверждает, что в интернате, где все всерьез, на виду и по-честному, подобный приговор имеет для ребенка тот же смысл и значение, как для нас выражение осуждения своим коллективом или более широкой общественностью (56, с. XLIII).

Статья двухсотая, трехсотая и четырехсотая также не имеют еще карательной санкции, но в них выражено отношение суда к проступку. "Он поступил неправильно… Он поступил плохо… Он поступил очень плохо…" В них вначале просьба, а затем и требование суда, чтобы это больше не повторялось. Статья четырехсотая является уже последней попыткой избавить виновного от стыда.

В остальных пяти статьях (500-1000), кроме констатации того, что А поступил очень плохо, т.е. ему нет дела до просьб и требований близких и он не уважает ни себя, ни своих товарищей, суд назначает определенное наказание: приговор с именем и фамилией опубликовывается в газете (ст. 500), приговор опубликовывается в газете и вывешивается на судебной доске объявлений сроком на неделю (ст. 600), по статье 700, кроме вышеназванных мер воздействия на провинившегося, о содержании приговора оповещают семью или родных. "Может быть, виновного придется исключить. Значит надо предупредить семью. Если сразу скажешь: "Забирайте его домой", родные могут обидеться, что, мол сразу не предупредили, скрыли" (3, с. 212).

"По приговорам нашего суда, - писал Корчак в газете Нашего дома, - никого не бьют, не запирают в темных комнатах, не лишают еды или игр. Параграфы нашего Кодекса – это только предостережение и напоминание. Они говорят: поступил плохо, очень плохо, старайся исправиться!" (37, т. 2, с. 78).

Статья 800 лишает А гражданских прав не неделю. За эту неделю он не может ни на кого подавать в суд, более того никто не может подать на него в суд. Приговор опубликовывается в газете, вывешивается на доске объявлений, вызывается для беседы семья.

В статье 900 – последний сигнал бедствия. Если среди товарищей не найдется кто-нибудь, кто решится взять его под свою опеку, кто скажет, что верит в его исправление и согласен помочь ему в этом, провинившегося ждет исключение из интерната. Если в течение двух недель опекун не будет найден, он исключается.

По статье тысячной суд исключает А из интерната. Это значит, что он опасен для окружающих, неисправим, все способы воздействия себя не оправдали.

"Это только говориться так, что его исключают, - пишет Корчак. На самом деле он сам уходит, так как не может принять наших законов. Может быть, где-нибудь он найдет другой дом с другими законами, где ему будет хорошо" (37, т. 2, с. 78).

И.Неверли вспоминает, что в четвертьвековой истории Дома сирот к этой крайней мере прибегали дважды, "как раз столько, сколько надо для того, чтобы в памяти вновь поступающих детей жила легенда о каком-то совершенно невозможном, исключенном, в конце концов, оболтусе, и тысячная статья не была пустым звуком" (17, с. 444).

Кодекс товарищеского суда удивительно ярко отражает педагогические позиции Корчака, его веру в ребенка, в силу его самовоспитывающей активности. Прощение становилось в руках Корчака и его сотрудников, а также детского коллектива важным оружием в борьбе за доброе начало в ребенке. Рождая в душе ребенка добрые чувства и обращая их на благо его развития и исправления, Корчак содействовал его самоутверждению в детском сообществе. Тем самым создавал предпосылки его защищенности в ребячьей среде.

Для того, чтобы подать в суд, ребенку было достаточно вписать на судебной доске свое дело: записать свою фамилию и фамилию того, на кого он подает в суд и за что. В суд можно было подавать и на взрослого, на любого воспитателя, на любого ребенка и даже на себя.

Вечером секретарь ежедневно вписывал эти дела в книгу и собирал показания. Раз в неделю суд эти дела разбирал.

Итак, в "судебном процессе" корчаковского товарищеского суда можно выделить следующие моменты:

1) запись на судебный лист своей претензии ("подача в суд") (воспитатель поступает со своими претензиями таким же образом);

2) сбор сведений, так называемое расследование дела;

3) оценка данного поступка судьями-товарищами;

4) публичное чтение рассмотренных дел и решений суда, освещение результатов в "Судебной газете" и судебной доске.

Все в этом процессе имеет свое значение.

1. Для многих детей запись на судебный лист – это своеобразная защита от произвола. Ребенок знает, что здесь-то уж никто не отмахнется от него словами "потом", "не надоедай", "не забивай голову такими пустяками". С другой стороны, этот момент имел мудрый психологический смысл. По мнению бывшей сотрудницы Корчака И.Мержан, "время, которое проходило от записи дела до его разбора, позволяло ребенку обдумать справедливость своего шага. Проходил первый гнев, приходило размышление о случившемся. Случалось, что во время сбора сведений ребенок сам убеждался, что это пустячное дело, и отказывался от него. Иногда дети убеждали товарища, что не стоит подавать в суд" (52, с. 73).

2. Этот момент имел значение как для воспитателя (возможность узнать больше о ребенке, наблюдать его), так и для самих детей, которые и на которых подавали в суд (возможность еще раз обдумать случившееся).

3. В этом забота Корчака о формировании у маленьких судей чувства ответственности за свои приговоры, желания хорошо разобраться в делах своих товарищей, чтобы не ошибиться, осудив.

"Если кто-нибудь часто и подолгу судит, он может легко испортиться и привыкнуть смотреть на чужие поступки так, словно сам без греха. Но судья может и многому научиться: он видит, как трудно быть справедливым и какое это важное дело – справедливость" (4, с. 243).

4. Этот этап способствовал введению гласности в работу товарищеского суда, что предостерегало воспитанников от ошибочных оценок и имело несомненно определенное профилактическое значение. Гласность обеспечивалась также составлением и освещением в "Судебной газете" ежемесячных сводок о количестве судебных дел у каждого воспитанника и о том, сколько раз отдельные воспитанники подавали в суд; в газете также сообщалась сумма параграфов каждого воспитанника и сумма параграфов с приговором, составлялась кривая приговоров.

"Как в больнице у каждого больного есть своя кривая температуры, так и на судебной доске объявлений висит график морального здоровья интерната, и по нему можно узнать, как идут дела, - плохо или хорошо" (4, с. 238).

Защищая товарищеский суд от обвинений в его излишней бюрократизации, М.Фальская писала: "Эти сводки и графики ясно показывают ребенку его тенденцию к исправлению, ухудшению или застою. Они будят его внимательность, побуждают к усилию без морали воспитателя, его гнева и наставлений. А также часто и защищают от огульных обвинений типа "Ты всегда… ", "Ты постоянно…" (61, с. 34).

Таким образом, работа товарищеского суда была организована так, что она охватывала жизнь всего коллектива детей, каждого отдельного воспитанника и воспитателя.

С первых же дней работы товарищеского суда Корчак встретился с немалыми трудностями, которые, в конце концов, привели к тому, что через полгода деятельности этого органа он решает временно распустить его для введения некоторых изменений и дополнений. Уже в начале работы он рассматривает суд как попытку, которая может провалиться. Именно поэтому в течение полугода он старается собрать как можно больше фактического материала, чтобы, опираясь на объективные факты, сделать затем верные выводы и принять необходимые меры. Являясь секретарем суда, Корчак изучает рядовые и необычные дела, отношения между обвиняющими, обвиняемыми и судьями. Через год он признавался:

"В качестве секретаря суда я познавал азбуку, совершенствовался и, наконец, становился экспертом по ребячьим делам" (3, с. 236).

Весь этот материал позволил Корчаку сделать объективные выводы не только о значении и пользе судов для воспитательного процесса, но и выделить ошибки и недостатки, а также и трудности, встретившиеся в его работе.

Первый пробный год показал, пишет Корчак, что "суд нужен, необходим, его ничем не удастся заменить" ( 3, с. 239), но тут же он вынужден сделать и другой горький вывод: "К сожалению, мы еще до суда не доросли… Суд не вошел величаво в нашу жизнь как важный законодательный акт, а проскользнул пугливо и смиренно" (3, с. 240).

Что же вынудило Корчака остановить на четыре недели деятельность товарищеского суда? Что, по его мнению, мешало его работе?

Рассмотрим эти причины подробнее.

- Много вопросов по-прежнему решалось помимо суда.

Авторитет суда снижало укоренившееся среди ребят убеждение, что лучше поговорить, чем по любому пустяку судиться. Это касалось, прежде всего, детей старшего возраста, отмечает Корчак, которые видели в суде что-то среднее между игрой и рассмотрением проблем, с которыми не знаешь, что делать. Вместо "Оставь меня в покое" появилась новая формула "Подай на меня в суд" (3, с. 256).

Это мнение утвердилось в ребячьей среде как результат развращающего влияния общества взрослых, считает Корсак. Умеренность наказаний часто вызывает недовольство, особенно в среде мещанской. Идея насилия и давления заражает порой не только взрослых, но и детей. И потому воинственное добро товарищеского суда встретило непонимание и сопротивление некоторых детей в Доме Сирот, которые хотели бы из суда сделать орудие мести. Поэтому статья десятая или сотая никого не удовлетворяла.

- Судьи давали очень легкие, необъективные приговоры. Ни один состав судей не решился дать больше четырехсотой статьи.

За два года существования суда в Доме сирот, отмечает Корчак, суд только один раз дал параграф 1000 и только два раза параграф 600 (37, т. 2, с. 78). Однако он не предъявлял огульных обвинений маленьким судьям, объясняя данный момент с психологической точки зрения. Судьи ведь сами дети и знают, как это трудно не оступиться, знают, что каждый может и хочет исправиться. Кроме того, нужно помнить, что судьи и обвиняемые в товарищеском суде связаны друг с другом тысячами нитей. Дать большую статью – значит идти на неприятность. "Все мы знаем, как иногда неприятны и хлопотны суды чести" (4, с. 260).

- Работе суда мешала и немногочисленная группа детей, которых суд застал врасплох и был совсем невыгоден.

Гласность в работе товарищеского суда стала помехой для этих ребят, которые действовали исподтишка, для тех, кого дети называют подлиза, тихоня и ловкач. Подлиза знает, что его любят и позволяет много из того, что другие не могут сделать. Тихоня может досадить больнее того, кто постоянно лезет в драку. Ловкач всегда выйдет сухим из воды. Не скрывая от детей существования такой группы, Корчак пишет в "Судебной газете" № 1, что таким ребятам действительно выгоднее без суда (4, с. 244). Ведь "суд захватил их врасплох, как неожиданный и грозный враг, враг-регистратор, враг-дневной свет, враг-гласность" ( 4, с. 258). Именно эта кучка и добилась отмены суда на некоторое время.

- Зачастую суд выслушивал только одну сторону. Если маленький подавал на старшего, старший не приходил, хотя его и вызывали.

- Нередко суду приходилось решать вопросы, которые возникали в результате действия нерешенной воспитательной проблемы, необдуманного распоряжения и недосмотра, а это было, естественно, не в его силах.

Поиски причин возникновения тех или иных конфликтов привели Корчака к выводу, что часто они являются следствием нерешенной воспитательной проблемы, халтурного распоряжения или запрещения. Так, целый ряд мелких судебных дел, возникавших во время вечерних волнений в спальне, являлись, по мнению Корчака, выражением того, что вопрос о необходимом количестве сна для детей не решен и требует урегулирования (4, с. 259). И потому суд оказался в этих вопросах беспомощным. Решить этот вопрос можно только исходя из психофизических потребностей ребенка.

Таким образом, пишет Корчак в "Судебной газете" № 9, в которой открыто разбирал ошибки и трудности в работе суда в течение полугода его деятельности, "вместо того, чтобы учить говорить правду, суд учил лгать; вместо того, чтобы воспитывать мужество, поощрял трусость; вместо того, чтобы заставлять думать, растил лентяев" (4, с. 248). Нельзя не восхититься педагогическим мужеством, с которым Корчак вел открытый и честный диалог через эту газету. И именно "Судебная газета" сыграла немалую роль в формировании у детей правильного отношения к суду и в решении многих трудных вопросов по организации детского самоуправления.

В поисках выхода из создавшейся ситуации Корчак вновь и вновь анализирует собранный им за полгода фактический материал, проводит анкетирование детей по поводу их отношения к суду. Мнения о суде разделились. Наряду с небольшим числом прямых врагов и сторонников суда существовало значительное большинство, которое считало, что хотя суд и приносит пользу, он нуждается в реорганизации.

Таким образом, нужны были изменения, и после перерыва в судопроизводство было внесено три важных дополнения.

1. Недовольные решением суда имеют право по истечении месяца подавать на кассацию.

2. Некоторые дела изымаются из-под ведения суда и передаются Судебному совету.

3. Дети имеют право подавать в суд на воспитателей и вообще на взрослых.

Остановимся на последнем из этих дополнений. Несомненно его значение в демократизации процесса воспитания. Ведь создавая свое самоуправление, Корчак в первую очередь заботился о том, чтобы оно было действительно демократичным. После внесения этого дополнения товарищеский суд как орган детского самоуправления становился подлинным стражем демократизма в отношениях детей и взрослых. Таким образом в сознании детей утверждалось чувство равноправия, имеющее важное значение в формировании личности. Убеждение ребенка в том, что все равно подчиняются нравственным законам детского дома, способствовало созданию гарантии его защищенности. Защищенности не только в отношениях со сверстниками, но и в отношениях с воспитателями и другими взрослыми. Не случайно дети в корчаковских детских домах нередко пользовались этим своим правом подавать в суд на взрослого и по отношению к самому Корчаку. Так, И.Мержан вспоминает о случае, когда он получил § 100 – обвинительный параграф – за то, что он в шутку посадил маленькую Халину на шкаф. Девочка испугалась, закричала, а когда слезла, подбежала к судебной доске и вписала туда пана Доктора (52, с. 75). Как видим, у малышки уже сформировалось самочувствие защищенности. А это, несомненно, зримый нравственный результат введенного в судопроизводство дополнения.

Кроме того, право детей подавать в суд на взрослого за несправедливое к ним отношение обеспечивало влияние на воспитателей. Они старались быть тактичнее, сдержаннее в своих отношениях с детьми. Более того, у воспитателя в корчаковских детских домах было право – даже моральная обязанность – просить суд дать оценку тому или иному его поступку, если он сомневался в его справедливости. Может возникнуть вопрос: а не способствует ли подобное право снижению авторитета воспитателя? Ведь его действия или распоряжения, неугодные воспитаннику, могут стать предметом обсуждения детского суда. Не будет ли это способствовать утверждению анархии и вседозволенности в ребячьей среде?

Прежде всего, отметим, что даже если воспитатель и скроет свои сомнения, а дети не смогут открыто выразить отношение к совершившейся несправедливости, то все равно в темных углах, тайком, шепотом они вынесут свой приговор. А он может оказаться гораздо суровее, чем приговор открытого суда. В этом случае авторитет воспитателя действительно будет под угрозой. Предоставляя же детям право прямо выражать свое мнение, Корчак содействовал воспитанию у них принципиальности, честности, формированию у них чувства собственного достоинства. Ведь только правдивостью можно воспитать правдивость, так же, как только характером образовать характер. При этом честное, открытое признание ошибок только укрепляет уважение к воспитателю. Отметим, что Корчак и сам пользовался правом подавать в суд на самого себя. "За полгода я подал на себя в суд пять раз. В первый раз, когда я выдрал мальчишку за уши, во второй, когда выставил одного мальчугана из спальни, в третий, когда поставил в угол, в четвертый, когда я оскорбил судью, в пятый, когда несправедливо заподозрил девочку в краже" (4, с. 261).

За указанные проступки Корчак получил следующие приговоры. За три первых проступка: § 21 (суд считает, что он имел право так поступать). В четвертом случае - § 71 (суд прощает, потому что он сожалеет, что так поступил). В последнем случае - § 7 (суд принял к сведению признание).

Подчеркивая значение этого дополнения в судопроизводство, Корчак писал: "Я категорически утверждаю, что эти несколько судебных дел были краеугольным камнем моего перевоспитания как нового, "конституционного" воспитателя, который не обижает детей не потому, что хорошо к ним относится, а потому, что существует институт, который защищает детей от произвола, своевластия и деспотизма воспитателей" (4, с. 262).

После внесения всех дополнений в судопроизводство, которые сочетались со стремлением понять причины проступков и принять педагогически обоснованные меры воздействия, товарищеский суд превратился в своеобразную школу законности, под влиянием и на фоне которой "совершалась колоссальная работа осознания условий и законов общежития" (4, с.261).

Товарищеский суд, явившийся краеугольным камнем всей системы самоуправления детей у Корчака, способствовал решению многих проблем воспитания в жизни большого коллектива, создавал тот особый нравственный климат в детском доме, который обеспечивал строгий порядок, честность, заботу воспитанников друг о друге и взаимопомощь, охранял от самовольного свершения акта правосудия.