Педагогические взгляды Януша Корчака формировались в драматическом противоборстве с окружающим миром. Раннее осознание социальной несправедливости по отношению к детям способствовало тому, что у него сложилась своеобразная концепция, согласно которой общество делилось на класс взрослых и угнетаемый ими класс детей.
Откуда подобное представление о детях как своеобразной социальной прослойке?
Окружающая действительность вызывала негодование Корчака: "Всюду несправедливость. Цепенеешь от бездушия, задыхаешься от лицемерия. Имеющие клыки и когти нападает, тихое уходит в себя. И не только страдают люди, а и марают душу" (4, с.29). Он не может мириться с этим, понимает, что в подобных условиях невозможно обеспечить детям полное развитие и счастливое детство. "Мы не можем изменить свою жизнь взрослых, так как мы воспитаны в рабстве, мы не можем дать ребенку свободу, пока мы сами в кандалах", - пишет Корчак в "Как любить ребенка" (4, с.107). В поисках причины угнетенного состояния ребенка в обществе Корчак приходит к противопоставлению двух миров – взрослых и детей. Это два разных мира, которые противостоят друг другу, хотя и не могут существовать раздельно. Корчак становится, с одной стороны, защитником интересов и прав детей от деспотизма и произвола взрослых, с другой – пытается найти пути примирения, достижения взаимопонимания между ними.
|
|
Другой, не менее важной предпосылкой корчаковского взгляда на детей как на социальную прослойку является его убеждение в абсолютной ценности детств. На нем построена вся воспитательная система Корчака. "Детский возраст, - писал он, - долгие, важные годы в жизни человека" (4, с.15), "детские годы – это горы, с которых река берет начало и где определяет свое направление" (37, т.4, с.9). Он неоднократно подчеркивал значение счастливого, радостного детства в формировании личности, считая, что без пережитого во всей полноте детства искалечена вся жизни человека.
Именно потому в корчаковских детских домах стремились к тому, чтобы их воспитанники, хотя бы в течение нескольких лет пребывания здесь, познали и радость детства. Поэтому Корчак так упорно отстаивал свои позиции, доказывая, что создал не временный оазис и рай для бедных сирот, а воспитательное учреждение, где можно заложить основы правильного развития. Не случайно он пишет об ответственности воспитателя за сегодняшний день ребенка: "Этот сегодняшний день должен быть ясным, полным радостных усилий, ребячий, без забот, без обязанностей свыше лет и сил. Я обязан обеспечить ему возможность израсходовать энергию, я обязан независимо от громыхания обиженного писаного закона и его грозных параграфов – дать ребенку все солнце, весь воздух, всю доброжелательность, какая ему положена независимо от заслуг или вин, достоинств или пороков" (4, с.41).
|
|
Эта идея Корчака об абсолютной ценности детства лежит на основе важнейшего принципа системы Корчака – уважения личности и прав ребенка и доверия к нему. Взгляды многих педагогов-новаторов, представителей "нового воспитания" характеризовались этим новым отношением к ребенку. Корчак же был не просто убежден в том, что в отношениях с детьми необходимо, прежде всего, уважение личности ребенка, более того, он считал, что на уважение у ребенка есть законное право. Корчак рассматривает эту проблему с позиции ребенка, а не взрослого. Ребенок, его интересы и потребности, прежде всего, должны быть в центре взаимоотношений воспитателя и ребенка, который является в системе этих взаимоотношений не объектом, а полноправным субъектом.
Наиболее характерной чертой педагогики Корчака была страстная борьба за права ребенка, права "малорослого народа" – детей. Детское общество он называет малорослой нацией, о которой несправедливо забыли в вихре великих исторических событий, национально-освободительных революций, борьбы за права рабочего класса, за эмансипацию женщины. Во всех своих произведениях как литературных, так и педагогических, в своей практической деятельности педагог-гуманист выступает глашатаем прав каждого ребенка, в особенности ребенка, требующего опеки, нуждающегося в мудрой любви и разумном воспитании. Особенно знаменателен в этом отношении его очерк "Право ребенка на уважение" (1929), своеобразный педагогический манифест Корчака, который был в какой-то степени знаменем времени, но, вместе с тем, и опережал его.
Как известно, после Первой мировой войны развернули оживленную деятельность различные международные общества, обращавшиеся к общественности с многочисленными воззваниями и декларациями с целью заботы о детях, пострадавших от войны. 26 сентября 1924 года по предложению Международного союза опеки над ребенком была принята Декларация прав ребенка, известная под названием "Женевской декларации". В ней говорилось, что человечество должно дать ребенку все самое лучшее, что ребенок имеет право на опеку независимо от расы, национальности и вероисповедания, что ребенок должен иметь все возможности для нормального физического, нравственного и умственного развития, что голодного ребенка нужно накормить, больного – лечить, недоразвитому – помочь, неприспособленного к жизни – перевоспитать, сироту и подкидыша - пригреть, что в ребенке надо воспитать сознание того, что его лучшие черты должны служить его братьям.
В своей замечательной повести-сказке о короле-ребенке Матиуше Первом, в очерке "Право ребенка на уважение" Корчак раскрывает ту же проблематику, которой посвящена Женевская декларация. Однако сам Корчак отмечает, что "женевские законодатели спутали обязанности и права; тон декларации не требование, а увещевание: воззвание к доброй воле, просьба о благосклонности" (4, с.16). Потому в его собственных произведениях звучит призыв к борьбе за права ребенка.
Корчак считает, что в мире сложилось неверное отношение к детям как к существам низшим. Есть как бы две жизни: одна – важная и почтенная, а другая – снисходительная нами допускаемая, менее ценная. Проследим эту мысль педагога, использовав своеобразную беседу между взрослым и ребенком, составленную из различных работ Корчака.
Итак, взрослый и ребенок:
- "Уважение и восхищение вызывает большое, то, что занимает много места. Маленький же повседневен, неинтересен. Маленькие люди – маленькие и потребности, радости и печали" (4, с.3).
|
|
- "Неудобно быть маленьким. Все происходит где-то наверху, над тобой, и чувствуешь себя каким-то затерянным, слабым, ничтожным. Может быть, мы поэтому любим стоять около взрослых, когда они сидят, - так мы видим их глаза" (6, с.42).
- "Нами, взрослыми, покорен весь мир – несерьезными кажутся ребячьи сомнения и протесты" (4, с.6).
- "Может быть, мы потому неохотно рассказываем о чем-либо взрослым, что они всегда куда-то торопятся. Всегда кажется, что они просто так скажут что-нибудь, лишь бы отделаться, отвязаться поскорее. Да и правда, у низ свои дела, а у нас – свои. Вот мы и стараемся всегда рассказать покороче, чтобы не забивать им голову. Будто наше дело не такое уж важное, пусть только скажет: да или нет" (6, с.43).
- "Ребенок не знает трудностей и сложности жизни взрослых, не знаем, откуда наши подъемы, упадки и усталость, что нас лишает покоя, портит нам настроение… Легко отвлечь внимание наивного ребенка, обмануть, утаить от него" (4, с.6).
- "Лучше уж вовсе не знать, отчего взрослые сердятся, когда дают нагоняй. Чувствуешь, что с ними что-то приключилось, но ищешь вину в себе, пока не найдешь" (6, с.78).
- "Как редко ребенок бывает таким, как нам хочется. Как часто рост его сопровождается чувством разочарования! – Кажется, ведь уж должен бы…"
- "А ведь каждому, даже самому плохому из нас, хочется стать лучше. Мы упорствуем, боремся с собой, принимаем решения, стараемся изо всех сил, а если нам что-то не удается, - вы сразу: "Опять ты за старое!" Человеку уже казалось, что он горы свернул, а тут все начинай с самого начала. Такое зло берет, так больно, что всякая охота пропадает стараться стать лучше" (6, с.98).
- "Всякий раз, когда он не слушается, у меня про запас есть сила. Я говорю: "Не уходи, не тронь, подвинься, отдай". И он знает, что обязан уступить, а ведь сколько раз пытается ослушаться, прежде чем поймет, сдастся, покорится!" (4, с.3).
- "Как часто взрослые скажут, не подумав: "Нет!" – и сейчас же забудут и не знают, какой нанесли удар. Нет! А мы знаем, что могло бы быть и "да", что это случайный запрет, что они согласились бы, если бы дали себе труда, хоть чуточку подумать, посмотреть нам в глаза, понять, как нам этого хочется" (6, с.101).
|
|
Этот диалог, который характеризует Корчака как мудрого и тонкого психолога и знатока детской души, можно было бы продолжать без конца, так как во всех своих работах он доказывает взрослой половине человечества, что "сто детей – сто людей, которые не когда-то там, не еще…, не завтра, а уже… сейчас… люди. Не мирок, а мир, не малых, а великих, не "невинных", а глубоко человеческих ценностей, достоинств, свойств, стремлений, желаний" (4, с.133). Именно поэтому надо "без педантизма, доброжелательно, доверяя ребенку, видеть в нем человека" (4, с.369). Только тогда, как и мечтал Корчак, жизнь взрослых не будет приложением к жизни ребенка, или жизнь ребенка – приложением к жизни взрослых, только тогда "наступит минута искренности, и жизнь взрослых и детей составит равновесомый текст" (4, с.389).
По мнению Корчака, все дети обладают следующими правами, которые взрослые люди должны безоговорочно признавать и уважать:
- право ребенка на уважение его незнания и труда познания;
- право ребенка на уважение его неудач и слез;
- право ребенка на уважение тайн и отклонений тяжелой работы роста;
- право ребенка на уважение текущего часа и сегодняшнего дня;
- право ребенка на уважение мистерии исправления;
- право ребенка на уважение усилий и доверчивости;
- право ребенка быть тем, что он есть;
- право на участие в рассуждениях о нем и приговорах;
- право на внимательное отношение к его проблемам;
- право на высказывание своих мыслей;
- право на самостоятельную организацию своей жизни;
- право на использование своих достоинств и сокрытие своих недостатков;
- право на протест;
- право на ошибку;
- право на тайну;
- право на движение;
- право на собственность;
- право на игру;
- право на смерть.
Принцип уважения личности ребенка и его прав в воспитательной системе Корчака является важнейшим средством воспитания человечности, доброты, душевной чуткости. Ведь если ребенок в детстве не встретит понимания и уважения его чувств, то и сам в будущем вместо душевного тепла будет давать людям только равнодушие. Вот почему Корчак так ценил умение воспитателя внимательно и чутко относиться к заботам и переживаниям ребенка, понимать движение детского сердца.
Корчаковский принцип уважения личности и прав ребенка не просто отражал гуманистические позиции польского педагога и касался проблем взаимоотношений абстрактного воспитателя с вымышленными детьми. Гуманизм педагогики Корчака отличался, прежде всего, действенностью – жизнь детей в его детских домах, воспитательная система, которую он в них создал, строились на этом принципе и способствовали утверждению особой нравственной атмосферы, когда внутриколлективные отношения и отношения в среде взрослых и детей характеризовались взаимопониманием и человечностью. Не случайно многих посетителей корчаковских детских домов, а также молодых воспитателей поражала, прежде всего, эта удивительная атмосфера справедливости, царившая в них (41).
Стремлением Корчака создать в своих детских домах такую атмосферу, где уважение прав детей становится ведущим принципом воспитательного процесса, можно, думается, объяснить и оправдать в какой-то степени сомнения Корчака по поводу права воспитателя определять цель воспитания. "Куда мне вести вас? К великим идеям, высоким подвигам? Или привить лишь необходимые навыки, без которых изгоняют из общества? Но научив сохранять свое достоинство? Имею ли я право за эти жалкие крохи еды и заботы в течение нескольких лет требовать, приказывать и желать? Может быть, для любого из вас свой путь, пусть на вид самый плохой, будет единственно верным?" (4, с.182).
Эти мучительные вопросы, которые Корчак ставил в "Как любить ребенка", часто используются для обвинения его в пассивной педагогической установке – нежелании воспитателя навязывать ребенку свою волю, свои суждения и оценки (14). Однако, вероятнее всего, что вопросы эти задавал себе педагог, убежденный в праве ребенка быть тем, что он есть, и ищущий наиболее рациональные пути воздействия на него с тем, чтобы не разрушая индивидуальности ребенка, развивать его положительные качества и ослаблять отрицательные.
Сомнения его можно объяснить и убеждением Корчак в том, что воспитатель никогда не должен удовлетворяться достигнутым, должен стремиться к постоянному творческому поиску. Девизом воспитания должно быть творческое "не знаю", считает он. Творческое потому, что не успокаивает, но побуждает к размышлениям, к постановке вопросов, к дальнейшим поискам ответов – к поискам истины. "Пусть ни один из взглядов воспитателя, - писал он, - не станет ни непререкаемым убеждением, ни убеждением навсегда. Пусть сегодняшний день будет только переходом от суммы вчерашних наблюдений к завтрашней, еще большей" (4, с.180).
Кроме того, Корчак считал, что воспитатель имеет право на сомнения и ошибки. "Сбился? Помни, блуждать в огромном лесу жизни – не зазорно. Даже плутая, гляди по сторонам с интересом и увидишь мозаику прекрасных образов. Страдаешь? Истина рождается в муках" (4, с.129). Не случайно он сам признается в "Интернате", что свою истину, свой путь воспитателя он нашел не без труда и не без мук (4, с.126).
Поэтому сомнения Корчака отнюдь не дают повода утверждать, что вряд ли существовала стройная система воспитателя в корчаковских детских домах, поскольку, якобы, у его руководителя не было четкой целевой установки. Напротив, дальнейший анализ организации процесса воспитания в данных учреждениях позволяет считать, что воспитательная работа в корчаковских детских домах имела целенаправленный характер и способствовала решению вполне конкретных задач. Поэтому обвинения Корчака в пассивности его педагогической установки являются недостаточно глубокой трактовкой отдельных его высказываний.