Культура лесной полосы эпохи неолита

Петроглифы. В Эрмитаже наиболее полно представ­лена памятниками Карелии. Там, в райо­нах восточного берега Онежского озера и впадения реки Выг в Белое море, тянется группа скал, покрытых многочисленными рисунками, которые насчитывают около 4 тысяч лет и известны под названием петрогли­фов, т. е. каменных письмен. Кусок одной такой скалы с 58 изображениями на нем был привезен в 1935 году с берегов Онеги в Госу­дарственный Эрмитаж. Рисунки на этом камне, трудно вос­принимать их как единую композицию. Изображения людей и предметов размещены друг над другом. Кроме того, на камне видны узкие и длинные лодки, круги с лучами, человеческие фигурки в странных головных уборах, с символическими предметами в руках, наконец, животные – лоси. Некоторые из лосей уже поражены. Одно животное опрокинуто навзничь. В грудь другого глубоко вонзилось копье или рогатина. Здесь же плывущие попарно лебеди. Они как бы отвлекают людей от притаившегося выводка. Если в рисунках Онежского камня не наблюдается определенного композиционного плана и известного порядка, то охват явлений реальной жизни в них значительно расширен по сравнению с палеолитическими на­скальными рисунками. Гораздо больше рассказывается о жизни человека, его охоте. Показаны не только звери, но и птицы, не только человек, но и лук, копья, дротики, лодки. Рассматривая онежские наскальные рисунки, мы ви­дим, что образы людей, животных, птиц и разнообраз­ные предметы – все они силуэтны, хотя техника резьбы оставалась прежней: выбивали рисунки каменными ору­диями. Человеческие фигуры становятся все более схе­матизированными, условными, они, как правило, переданы узкими и длинными, с широкой грудью и крупной головой. Плывущие лодки – тоже схематичны: изображение передано одним штрихом. Однако в пере­даче найден такой силуэт, который легко позволяет узнать их. Убедительно обрисована корма лодки. Она завершена головой оленя с большими рогами. А посколь­ку мы без труда узнаем именно лодку, то становится по­нятным и длинный ряд часто поставленных на одном уровне полосок: гребцы.

Среди многочисленных рисунков любопытно отме­тить сцену единоборства человека с лосем. Она выпол­нена теми же средствами неолитических изображе­ний. Силуэтным схематизированным рисунком. Но как ни условен самый очерк фигур, их движения приобре­тают очень осязательный характер. Единый ритм пробе­гает через обе фигуры. Охотник трактован в стреми­тельном движении. Он весь изогнулся, напрягся и тянет животное к себе. Лось же передан статично. Смертельно раненное животное и человек располо­жены в непосредственной близости от одного из кругов с лучами. В этом направлении повернуты их головы. А все изображение помещено на скале, которая была обращена на запад – на заход солнца – и находилась поблизости от воды. В этом, вероятно, заключен свой смысл: вслед за уходящим в озеро солнцем люди как бы отправляли туда и жертвенных животных, посвящен­ных светилу. Но какие моменты дают возможность предположить существование у первобытных онежцев космического культа? Крупнейший исследователь этих рисунков В. И. Равдоникас обратил особое внимание на круги с лучами, помещенные на Онежском камне, и на основании изу­чения обширного этнографического материала предло­жил рассматривать их как символы луны и солнца. Смелая гипотеза ученого вызвала большие споры. Теперь же такая расшифровка загадочных знаков нахо­дит все больше сторонников. Для людей неолита мир оставался по-прежнему таинственным, чуждым. Но постепенно человек пере­стает быть в полном подчинении у природы. Он начи­нает задумываться над окружающими его явлениями, в первую очередь, над теми, которые больше всего втор­гались в его жизнь и определяли ее. Можно предпола­гать, что древний человек уже заметил неизбежность захода и восхода светила. Однако первобытный уровень познания природы не позволял людям разобраться в закономерности чередо­вания дня и ночи. А незнание вызывало страх, что зашедшее однажды солнце больше не появится, так как вокруг много таинственных злых сил, которые способны помешать восходу. И люди настойчиво искали путей, чтобы воздействовать на восход солнца. Зачастую люди стремились придать загадочному Нечто человеческий облик, благо­даря чему, думали они, будет легче воздействовать на явления природы. Так возникло представление о бо­гах как олицетворении природных сил. Они воплощаются в виде идолов, изваянных из камня и дерева. Но не всегда идолы имели человеческий вид. В жиз­ни охотников лесной полосы важная роль принадле­жала лосю или оленю. Они – главный источник суще­ствования, их мясо – пища, их шкура – одежда, их кости – орудия труда. Занимая столь важное место в быту людей, эти животные не могли не найти своего отражения и в ду­ховной культуре человека. Лось и олень становятся мифическими существами, занимают место на небесах, считаются у людей воплощениями небесных светил, прежде всего солнца. Наконец, пытаясь осмыслить явле­ния природы, первобытный человек создал мифы, в ко­торых солнце ездит по небу на лодке, а везут эту лодку лоси или олени. Чтобы заставить зашедшее солнце показаться вновь, нужно расположить его в свою пользу просьбами-моле­ниями, подарками, жертвами, а также повлиять на све­тило магическими действиями. Некоторые рощи и скалы становятся священными как места культовых действий. По мнению одного из специалистов в области идео­логии первобытного общества К. Д. Лаушкина, группа скал Онежского озера была грандиозным первобыт­ным храмом солнца, где куполом являлось само небо, иконостасом гранитные утесы с изображениями на них, алтарем горизонт с солнцем, а обряды выполнял, вероятно, колдун. В этом храме, как пишет К. Д. Лаушкин, и происходили поклонения заходящему светилу, и: на поверхностях отшлифованных ледниками скал люди высекали символические изображения и жертвенных животных. Теперь понятна сцена единоборства. Здесь, вероятно, запечатлен магический момент: человек приносил в жертву живого лося, а изображение этой сцены тоже отдавал на службу солнечному божеству, чтобы оно, обновив свою упряжку, могло и впредь беспрепят­ственно совершать свой путь по небу.

Итак, материалами искусства здесь по-прежнему оставались конкретные жизненные впечатления: охота, использование животных для езды и т. п. Но в силу изменившихся условий жизни художественные образы и: сюжеты получили теперь более сложное выражение. Большую роль человек стал отводить изображениям символов солнца и символическим актам (жертвоприно­шениям). Памятники такого сюжетно-символического характера получили широкое распространение. А схема­тизация в неолитических рисунках, по-видимому, пред­ставляла собой результат определенного творческого замысла и была основной чертой стиля неолитического искусства. Поскольку охота сохраняет большое хозяй­ственное значение, охотничьи сцены продолжают часто встречаться в наскальных изображениях этой поры.

Примером может служить скала Залавруга. Скала Залавруга расположена в низовьях реки Выг при выходе ее к Белому морю. Площадка скалы разме­ром 6Х10 м покрыта многофигурной композицией повествовательного характера, представляющей коллек­тивную охоту на оленей, в которой участвует вся община. В центре – многовесельные лодки с гребцами. Они сходны с изображениями на Онежском камне. Лодки движутся в том направлении, где показаны две группы оленей. На животных ведется промысел. Сзади одной группы – человек с луком, который как бы гонит оленей. Слева помещены охотники-лыжники. Каждый рисунок на камне Залавруги является це­лым рассказом с конкретным содержанием. А каждая сцена представляет собой законченное целое и в то же время часть общего плана, объединенного общностью сюжета и действия. Эти рисунки отличает не только повествовательная сложность. Художник пытается пере­дать событие, действие посредством новых компози­ционных приемов. Так, в группе лыжников фигуры людей показаны в различных позах. Лыжники стоят, то опираясь на палку, то слегка согнув торс и наклонив голову. Фигуры, данные в том или ином положении и повторяющиеся через определенные промежутки, соз­дают ритм, составляющий основу композиции. Именно в период неолита композиция и ритм окон­чательно складываются в групповых сценах как эле­мент художественной формы.

Одним из значительных достижений людей нового каменного века было изготовление глиняной посуды. Овладели этим искусством и жители лесной полосы. Лепили сосуды еще без применения гон­чарного круга. Днища таких сосудов де­лали округлыми (для того, чтобы ставить прямо в золу костра). Стенки покрывали сверху донизу узором из ямок, который наносили с помощью заострен­ных костяных палочек или зубчатых „штампиков". За­тем этот простейший орнамент обогащали, комбиниро­вали с изображениями человеческих фигур, животных, птиц. Таков узор на обломках глиняной по­суды, найденных на стоянке близ Повенца, в Карелии. Рисунок состоит из волнистой линии, образованной ямками и комбинированной с изображениями водопла­вающих птиц.

Голова лосихи из Шигирского торфяника. Фигурные каменные молоты с изо­бражениями голов медведя, лося и т. п. Одним из наиболее замечательных произведений этого рода является роговая рукоятка, которая завершается головой лосихи. Этот фрагмент орудия найден в Шигир­ском торфянике и ныне хранится в Эрмитаже. В естественной форме рога неолитический скульптор нашел сходство с мордой лося и выявил это сходство, подчеркнув очертания длинной, вытянутой головы животного, его массивную верхнюю губу.Подчеркивая только основные, без мелких подроб­ностей, те зримые черты, какие были необходимы для создания образа животного, художник использовал ту же технику, которая применялась при изготовлении неолитических орудий, – полировку материала. Благо­даря мягкой игре скользящих бликов света, появив­шихся от полировки, усилилась художественная вырази­тельность изделия. Как бы воочию виден блеск лоси­ной кожи. Зверь насторожился, уши навострились, тре­петно раздуваются ноздри. Магический смысл изделия сочетается с художественной выразительностью. Скульп­тор воспользовался такими средствами, как ритм массы, ритм линий, моделировка, светотень.

Дальнейшее развитие в эпоху неолита получает и строительство. В лесной по­лосе наряду с ранее существовавшими по­селками из землянок стали возникать новые, так назы­ваемые свайные поселения. Эти оригинальные сооруже­ния рыболовов и охотников, обнаруженные в Шигирском. торфянике (близ Свердловска), теперь широко известны. Благодаря консервирующему действию торфа здесь все хорошо сохранилось. В основу деятельности „архитекто­ров" неолита легли конструкции жилищ, известных еще людям древнекаменного века. Шигирские поселения представляли группу прямоугольных жилищ, стены кото­рых были бревенчатыми или плетеными из веток трост­ника, с глиняной обмазкой. Двускатная крыша покрыва­лась берестой. Дома делились на две части; в меньшей находился каменный очаг. Каждое жилище сооружалось на спе­циальной платформе, сложенной из тонких бревен. Выше шел настил из тростника и мха, обмазанных гли­ной. Сама платформа покоилась на кольях и сваях, вби­тых в дно озера или в болотистый его берег. Между собой дома соединялись бревенчатыми настилами. С бе­регом их связывали мостки.

В лесной полосе, в богатых месторождениями металла районах Прикамья и Приуралья, появляются во II тысячеле­тии до н. э. изделия из совершенно новых материа­лов – серебра и меди. Таковы тесла, кинжалы, топоры, серпы, серебряные браслеты, различные украшения, найденные близ деревни Турбино, Свердловской обл. Золото, серебро и медь были первыми металлами, которыми начал пользоваться человек. Но несовер­шенство тогдашней металлургии, а также непригодность в самородном виде этих металлов для изготовления ору­дий труда (без соответствующего сплава они вязки) были причиной того, что камень и кость сохраняли для человека по-прежнему большое значение. Они остава­лись важными материалами для изготовления стрел, скребков, ножей, костяных шильев и проколок (тоже найдены у деревни Турбино). Освое­ние техники выплавки меди, техники сплава ее с оловом (бронза) привело к тому, что в дальнейшем металл все более становился основным материалом для изготовле­ния орудий. Камень, наоборот, все более отходит на второй план.

Начало бронзового века в истории челове­чества для лесной полосы ученые относят к середине II тысячелетия до н. э. Наконечники стрел, копий, лезвия ножей, клиновидные тесла (кельты), бронзовые подвески и браслеты свиде­тельствуют о том, что с применением бронзы расширяется производство металлических изде­лий. В художественном литье бронзы лесной полосы зна­чительное место занимают идолы, представлявшие местные божества или духов предков. Один из самых знаменитых – в виде фигуры сидящего человека – был найден на берегу Галичского озера, у села Туровского Костромской обл. В этой скульптуре очень ярко проявились, с одной стороны, новые особенности искусства эпохи бронзы, а с другой заканчивается линия развития неолитического искусства. Мы видим тот же прием, что и в наскальных рисунках: тонкая талия, широкие плечи, большая голова. Плечи, грудь, руки, ноги хорошо моде­лированы. Замечается стремление запечатлеть их креп­кими, мускулистыми. Такая передача обнаженного тела свидетельствует о более развитом пластическом чувстве. Привлекает внимание голова идола. Овальное лицо с выступающими скулами увенчано головным убором. Высокий широкий лоб резко отделен надбровными дугами, из-под которых смотрят чуть скошенные глаза. Прямой и длинный нос и больших размеров раскрытый рот придают этому облику грозный и свирепый вид. Это подчеркивается и самими бликами золотистой бронзы, поверхность которой отшлифована. Блики играют на скулах, мерцают в угол­ках глаз. Мы видим стремления подчеркнуть индивидуаль­ные черты: выступающие скулы, широкие брови, четырехугольный подбо­родок. Следовательно, в этой скульптуре есть от­даленные предпосылки портретного изображения. Металл, в принципе, не изменил общего об­лика культуры людей. В хозяйстве их по-прежнему господствовал рыболовецко-охотничий уклад.

На юге неолитиче­ские племена вырываются в своем развитии вперед. Они поднимаются здесь на следующую, более вы­сокую ступень – занятие земледелием и ското­водством. О первых земледельцах европейской части нашей страны рассказывают памятники, найденные в районах Киевской области, на Днепре, у современного Триполья. Археологи назвали трипольцами не только эти племена, но и земледельцев и скотоводов большой области, простиравшейся от Припяти до низовьев Днепра, Буга, Днестра, а также древнейших жителей Балканского полуострова. Единая культура, объединившая эти пле­мена, вошла в науку под названием „трипольской" (пер­вая половина III-II тысячелетий до н. э.). Неизвестно, как называли себя жители этих мест и на каком языке говорили они пять тысяч лет назад, но проводившиеся здесь раскопки позволили археологам выяснить, что период расцвета трипольской культуры падает на середину III тысячелетия до н. э. и представ­лен одним из самых больших поселений этого времени, обнаруженным на месте нынешнего села Владимировка в верхнем Побужье, а также находками в районе села Поливанов Яр на Днестре. Большого совершенства в этот период в трипольской культуре достигает произ­водство керамики. Свойства глины как весьма пластического природ­ного материала были по достоинству оценены древ­ними гончарами. Их посуда сделана еще без примене­ния гончарного круга, но обожжена более тщательно. Стенки сосудов иногда настолько тонки, что их можно сравнить со скорлупой яйца страуса. Трипольские ма­стера работали смело, уверенно, изобретательно, прида­вая своим изделиям формы больших кувшинов с узкими горлами, глубоких мисок, двойных сосудов (похожих по форме на бинокль). Сосуды служили для хранения зерна, масла, воды. Большое разно­образие форм изделий из глины указывает на усложне­ние быта неолитических земледельцев.

Но еще ярче керамика свидетельствует о творческой деятельности древнеземледельческих племен. Мастера стремились придать сосудам красивую форму, умели и украшать их. Сосуд красили или покрывали коричневой обмазкой. На подготовленную таким образом поверхность наносили узор в виде ленты, расположенной то полосой, то сложной спиралью, то концентрическими фугами. Этот геометрический орнамент покрывает всю поверхность изделия и гармонирует с самим предметом, его формой. Образующая узор лента наносилась краской, цвет которой зависел от цвета обмазки. Сосуд, покрытый коричневой обмазкой, украшался белой широкой лентой. Внутри ее проводились параллельные тонкие линии светло-коричневого цвета. На сосудах с красной обмаз­кой орнамент часто выполнялся черным цветом. Кон­трастное сопоставление цветов с применением ленточ­ного узора делало трипольскую керамику нарядной и декоративной. Из глины изготовлялись не только различные сосуды. Она была основным ма­териалом и для скульптуры малых форм, представляющей собой маленькие глиняные модели жилищ, или изображения животных, или женские фигурки. Одна из таких статуэток изображает сидящую женщину. Вся фигура украшена орнаментом, вероятно передающим одежду. Трактовка тела носит упрощенный, схематический характер. Сама фигура лишь очень отдаленно, по общим своим очерта­ниям, напоминает человека. Пропорции тела характе­ризуются неестественно удлиненными формами. У фи­гуры нет, в строгом смысле слова, ни рук, ни ступней, не проработана детально голова, изображенная в виде выступа с горбатым носом. С возникновением земледелия боязнь неурожая, засухи, града вызывала у людей прежнее чувство зави­симости от сил природы. При таких обстоятельствах образ прежней женщины-прародительницы приобрел несколько иные функции: великой богини Земли. А че­рез ее образ, полагал первобытный земледелец, можно магическим путем влиять на стихийные силы природы, чтобы вызывать их благотворное действие и тем самым: обеспечить себе лучший урожай. Примешивание хлеб­ных зерен в глину некоторых фигурок подтверждает тот факт, что женские статуэтки были связаны именно с культом земли, с культом плодородия. Переход общества к земледелию и скотоводству определил и культовые обряды. Теперь немалое место занимает почитание быка. Поэтому в мелкой пластике трипольцев фигурка быка встречается очень часто. Для статуэтки характерна обобщенность форм. Но это обобщение не исключает ритмического харак­тера форм, развитого скульптурного чутья. Древний скульптор выделил рога как наиболее отличительную черту в облике животного, верно передал мощную, пол­ную жизни голову, подчеркнув раздутые, словно трепе­щущие ноздри.

Среди произведений скульптуры малых форм известны глиняные изображения жилищ. На одном из них, найденном в поселении Коломийщина, очень четко изображена двускатная крыша, на которой крас­кой нанесен узор, окна круглые, а стены раскрашены. Некоторые подобные изображения передают и внут­реннее убранство: очаги, лежанки, даже посуду. Жен­ская фигурка в одном из таких „жилищ" напоминает многие трипольские статуэтки. Все эти воспроизведенные жилища оказались осо­бенно ценными при сравнении их с остатками самих сооружений. Археологи воссоздали картину трипольских поселений. Большой интерес представляет архитек­турно-планировочное решение дома. Трипольские жилища, прямоугольные в плане постройки, покрывались двускат­ной крышей, имели прямоугольные двери и круглые окна. Обычно такие дома площадью от 6 до 160 кв. м с одним, двумя или тремя помещениями тща­тельно отделывались изнутри. Стены сооружались на каркасе из толстых кольев и плетня, обмазанных снаружи и изнутри толстым слоем глины. Пол делался из обожженных глиняных плит, уложенных на глиняный раствор. Очаги имели полу­круглую форму. Рядом с печами, вдоль стен, находи­лись вылепленные из глины выступы, на которые ста­вили сосуды. В некоторых случаях посередине дома помещался крестообразный жертвенник – тоже из глины. А около печей, у жертвенников, в каждом три-польском доме находились статуэтки, о которых мы упоминали выше. Пестрые, многоцветные росписи, состоящие из геометрических орнаментов, покрывали стены, пол и жертвенник дома, а сама цветовая кон­трастность этих росписей свидетельствует об учете такого момента, как освещение дома. Для жилых построек трипольского периода характерна утилитар­ность. Однако строительное искусство впервые связало здесь между собой живопись и скульптуру и простей­шие приспособления для домашнего хозяйства. На поселении Владимировка мы сталкиваемся еще с одним новым явлением – комплексной архитектурной планировкой. Об этом свидетельствует организованное расположение многочисленных жилищ поселка несколь­кими концентрическими кругами. Входы обращены к центру поселения. В центре находилась обширная площадка. Здесь стояло одно или два больших сооруже­ния. Сюда, по-видимому, собирались обитатели поселка для обсуждения общинных дел. Размещение жилищ по кругу создавало определен­ную замкнутость и укрепленность поселения, что иногда дополнялось искусственными оборонительными сооружениями, рвами. Владимировка находится на юге бассейна реки Буг, по которой с глубокой древности осуществлялась связь с Причерноморьем и со странами восточного Средизем­номорья. Поселок прекратил существование во второй половине II тысячелетия до н. э. Его упадок по при­чине неизвестного нам внутреннего кризиса характери­зует и местная керамика, плохо обожженная, одноцвет­ная по росписи.