Образование «Григорьевского Синода». Выступление митрополита Агафангела (Преображенского)

Митрополит Сергий не смог выехать в Москву после ареста митрополита Петра. В этой ситуации находившийся в столице архиепископ Екатеринбургский Григорий (Яцковский) 22 декабря 1925 года собрал в Донском монастыре совещание, на котором присутствовали десять епископов. Они объявили себя «Временным Высшим Церковным Советом», «временным органом церковного упра­вления Российской Православной Церкви», находящимся «в канони­ческом и молитвенном общении с Патриаршим Местоблюстителем».

1 февраля 1926 года архиепископ Григорий посетил в тюрьме митрополита Петра и под предлогом, что все его заместители лишены возможности управлять Цер­ковью, испросил у него благословение передать управление Церковью ВВЦС как коллегиальному органу. Местоблюститель дал согласие, оговорив, что «коллегия» является «выразительницей Наших, как Патриаршего Местоблюстителя, полномо­чий по всем вопросам, кроме вопросов принципиальных и общецерковных, проведение в жизнь которых допустимо лишь с Нашего благословения». При этом полномочия поручались лишь «временно, до выяснения Нашего дела».

Митрополит Сергий (Страгородский), узнав о произошедшем, не подчинился резолюции Местоблюстителя, утверждая, что она была получена обманным путём. Владыка единолично наложил запрещение на чле­нов ВВЦС. В это же время митрополит Агафангел (второй кандидат на местоблюстительство), выпущенный из заключения 18 апреля 1926 года, заявил о вступлении в исполнение обязанностей Пат­риаршего Местоблюстителя на основании распоряжения патриарха Тихона от 7 января 1925 года. Он также потребовал от всей Церкви возношения его имени за богослужением.

Митрополит Сергий после обмена письмами и личных переговоров с митрополитом Агафангелом, 23 мая 1926 года направил последнему письмо с призывом восстановить в его епархии возношения имени митрополита Петра. Владыка Сергий предупредил, что в «случае неподчинения» отстранит Агафангела от управле­ния Ярославской епархией» и наложит «запре­щение в священнослужении впредь до решения его дела собором Архие­реев».

24 мая митрополит Агафангел ответил телеграммой: «Продолжайте управлять Церковью. Я воздержусь от всяких выступлений, распоряже­ние о поминовении митрополита Петра (Полянского) сделаю, так как предполагаю ради мира Церковного отказаться от местоблюстительства». Но уже через неделю митрополит Агафангел получил письмо от находящегося в тюрьме митрополита Петра, который приветствовал вступление Ярославского владыки в отправле­ние обязанностей Местоблюстителя и отказывался в его пользу от своих прав. Митрополит Агафангел немедленно известил об этом митрополита Сергия.

Началось выяснение отношений между несколькими центрами, претендовавшими на руководство РПЦ после ареста митрополита Петра (Полянского). В качестве «посредника» активно выступали органы Советской власти. В итоге, 8 июня 1926 года митрополит Агафангел сооб­щил властям об отказе от занятия должности Местоблюстителя. 12 июня он известил митрополита Петра о своём решении, принятом ввиду «преклонного возра­ста и расстроенного здоровья». 17 июня владыка Агафангел уведомил об этом же мит­рополита Сергия, начиная свою телеграмму обращением «Милостивый Архипа­стырь и Отец...».

Сейчас хорошо известно, что сложившаяся после смерти патриарха Тихона ситуация была результатом хорошо спланированной спецоперации против Русской Церкви. Суть её отражена в протоколе заседания антирелигиозной комиссии ВЦИК: «Слушали: информацию ОГПУ о внутрицерковных группировках в тихоновщине. Докладчик Тучков.

Постановили: проводимую ОПТУ линию по разложению тихоновской части церковников признать правильной и целесообразной. Ввести линию на раскол между митрополитом Сергием, назначенным м. Петром временным местоблюстителем, и м. Агафангелом, претендующим на патриаршее местоблюстительство, укрепляя одновременно третью тихоновскую иерархию - временный Высший Церковный Совет во главе с еп. Григорием.

Для обработки архипастырей, не желавших участвовать в антицерковных провокациях, использовались любые средства, включая аресты, заключение в тюрьме, ссылки, шантаж, дезинформация и провокации. Поводом для одной из них стала попытка осуще­ствить избрание патриарха путём конспиративного сбора подписей среди архиереев. Кандидатом был намечен первый из архиереев, назначенных в Местоблюстители по «Завещанию» святителя Тихона, митрополит Казанский Кирилл, срок ссылки которого заканчивался. Митрополит Сергий, сомневавшийся в целесообразности этой акции, из опасения «возбудить недовольство гражданской власти», уступил её сторонникам, поставив непременным условием известить обо всем митрополита Петра. К ноябрю 1926 г. было собрано 72 подписи об избрании Всероссийским Патриархом митрополита Казанского Кирилла.

Как и следовало предполагать, чекисты были с самого начала в курсе происходящего, внимательно наблюдая за ходом выборов. В итоге они были объявлены «контрреволюционными». В декабре 1926 года были арестованы десятки архиереев, в том числе митрополит Сергий (Страгородский). Русская церковь, по сути, была обезглавлена.

По­сле ареста владыки Сергия временным заместителем Местоблюстителя стал митрополит Иосиф (Петровых), которого Местоблюститель Пётр (Полянский) в своём завещании поставил третьим кандидатом в Заместители Патриаршего Местоблюстителя.

Владыка Иосиф в конце августа 1926 года был назначен на Ленинград­скую кафедру. Понимая, что ему недолго придётся оставаться на свободе, он сразу же составил распоряжение об управлении Церковью на случай своего ареста. В нем указывались иерархи, которые при стро­го определённых условиях могут заменить митрополита Петра на посту Место­блюстителя: архиепископ Екатеринбургский Корнелий (Соболев), архиепископ Астраханский Фадей (Успенский) и архиепископ Галичский Серафим (Самойлович). В случае если эти владыки будут арестованы, в распоряжении указывалось, что «управление в отдельности, в пределах возможности и законных прав и велений чувства долга возлагается на архипастырскую совесть ближайших иерархов, каждого в отдельной епархии».

3. «Декларация» митрополита Сергия (Страгородского)

20 марта 1927 года митрополит Сергий был освобождён из заключения. Ему было предоставлено право жить в Москве, которым он ранее не обладал. 18 мая митрополит Сергий провёл совещание с архиереями, избранными им для осуществления высшей церковной власти. Это были митрополит Тверской Серафим (Александров), член Синода в последние годы патриаршества святого Тихона, архиепископы Севастьян (Вести), Сильвестр (Братановский), Филипп (Гумилевский), Алексий (Симанский), епископ Константин (Дьяков).

Из участников совещания митрополит Сергий образовал Временный Патриарший Священный Синод, полномочия которого по аналогии с Синодом, образованным Патриархом в 1923 г., проистекали из полномочий учредителя. В состав этого органа Заместитель Местоблюстителя позже включил митрополита Новгородского Арсения (Стадницкого), находившегося в ссылке в Туркестане, а также освобождённых из заточения архиепископов Анатолия (Грисюка) и Павла (Борисовского).

18 мая митрополит Сергий провёл совещание с архиереями, выбранными им для осуществления высшей церковной власти. Это были митрополит Тверской Серафим (Александров), член Синода в последние годы патриаршества святого Тихона, архиепископы Севастьян (Вести), Сильвестр (Братановский), Филипп (Гумилевский), Алексий (Симанский), епископ Константин (Дьяков).

Из участников совещания митрополит Сергий образовал Временный Патриарший Священный Синод, полномочия которого по аналогии с Синодом, образованным Патриархом в 1923 г., проистекали из полномочий учредителя. В его состав Заместитель Местоблюстителя включил позже виднейшего архипастыря митрополита Новгородского Арсения (Стадницкого), пребывавшего уже много лет в ссылке в Туркестане и лишенного права выезда оттуда, а также только что выпущенных на свободу архиепископов Анатолия (Грисюка) и Павла (Борисовского).

Уже через два дня, 20 мая 1927 года Народный комиссариат внутренних дел принял решение о временной регистрации Синода. Получив соответствующий документ, митрополит Сергий и Синод издали указ, предписывающий епархиальным архиереям подать заявления в местные органы власти с прошением «о регистрации их преосвященных с состоящими при них епархиальными советами (каковые образовать временно путём приглашения указанных преосвященными лиц)».

29 июля 1927 года митрополит Сергий вместе с Синодом издали «Декларацию», пять тысяч экземпляров которой срочно разослали по епархиям и приходам. Через три недели текст её опубликовали в газете «Известия». В этом документе, в частности, говорится:

«Одною из забот почившего Святейшего Отца нашего Патриарха Тихона, пред его кончиной было поставить нашу Православную Русскую Церковь в правильные отношения к советскому правительству и тем дать Церкви возможность вполне законного и мирного существования. Ныне жребий быть временным Заместителем первосвятителя нашей Церкви опять пал на меня, недостойного митрополита Сергия, а вместе со жребием пал на меня и долг продолжать дело почившего и всемерно стремиться к мирному устроению наших церковных дел…

Тем нужнее для нашей Церкви и тем обязательнее для нас всех, кому дороги её интересы, кто желает вывести её на путь легального и мирного существования, тем обязательнее для нас теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства... а с нашим народом и с нашим правительством. Засвидетельствовать это является первой целью настоящего нашего (моего и Синодального) послания…

Теперь наша Православная Церковь в Союзе имеет не только каноническое, но и по гражданским законам вполне легальное центральное управление, а мы надеемся, что легализация постепенно распространится и на низшее наше церковное управление: епархиальное, уездное и т. д.

Вознесём же наши благодарственные молитвы ко Господу, тако благоволившему о Святой нашей Церкви. Выразим всенародно нашу благодарность и советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения, а вместе с тем заверим правительство, что мы не употребим во зло оказанного нам доверия...

Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к советской власти, могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его... Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи...

Особенную остроту при данной обстановке получает вопрос о духовенстве, ушедшем с эмигрантами за границу. Ярко противосоветские выступления некоторых наших архипастырей и пастырей за границей, сильно вредившие отношениям между правительством и Церковью, как известно, заставили почившего Патриарха упразднить заграничный Синод (5 мая/22 апреля 1922 г.). Но Синод и до сих пор продолжает существовать, политически не меняясь, а в последнее время своими притязаниями на власть даже расколол заграничное церковное общество на два лагеря. Чтобы положить этому конец, мы потребовали от заграничного духовенства письменное обязательство в полной лояльности к советскому правительству во всей своей общественной деятельности. Не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира, подведомственного Московской Патриархии...».

Послание Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия и Временного при нем Патриаршего Священного Синода «Об отношении Православной Российской Церкви к существующей гражданской власти».

Через месяц после издания «Декларации» Высшее церковное управление, состоявшее из Заместителя Местоблюстителя и Патриаршего Синода, было официально зарегистрировано НКВД. Русская Православная церковь получила официальный статус в Советском государстве. После её легализации Восточные Патриархи, вначале Иерусалимский Дамиан, потом Антиохийский Григорий прислали своё благословение митрополиту Сергию и его Синоду и признали его временным главой патриаршей Церкви. В декабре 1927 года к митрополиту Сергию обратился с посланием Вселенский Патриарх Василий III, призвав его к примирению с обновленцами, чей «Синод» также имел в государстве официальный статус. «Ответственность за прошлое тяготеет одинаково на многих, и никто не может сбросить ответственность с одного на других», - говорилось в Послании Василия III.

«Декларация» 1927 года вызвала противоречивую реакцию среди духовенства и мирян Русской Церкви, разделив их на три группы - принявших её, смущённых ею и отвергших её. Позицию митрополита Сергия вначале приняли немногие архипастыри, в том числе архиепископы Курский Ювеналий (Масл о вский) и Приамурский Евгений (Зернов). К «смущённым» Декларацией относят группу архиереев, находившихся в заключении в Соловецком лагере. В сентябре 1927 года они направили митрополиту Сергию «Открытое письмо», в котором, в ча­стности, говорилось:

«Мы одобряем самый факт обращения Вашего к Правительству с заявлением о лояльности Церкви в отношении к Советской власти, что касается гражданского законодательства и управления... Но мы не можем принять и одобрить Послание в его целом, по сле­дующим соображениям:

…Церковь не может взять на себя пред Государством (какова бы ни была в последнем форма правления) обязательства считать все радости и успехи Государства - своими радостями и успехами, а все неудачи - своими неудачами, ибо всякое Правительство может принимать иногда решения безрассудные, несправедливые и жестокие, которым Цер­ковь вынуждена бывает подчиниться, но не может им радоваться или одобрять. В задачу настоящего Правительства входит искоренение рели­гии, но успехи его в этом направлении Церковь не может признать своими успехами;

Послание, принимая без всяких оговорок официальную версию, всю вину в прискорбных столкновениях между Церковью и Государством возлагает на Церковь, на контрреволюционное настроение её клира, про­являющееся в словах и делах. Между тем, за последнее время не было слышно ни одного судебного процесса, на котором публично и гласно были бы доказаны политические преступления служителей Церкви. Нес­мотря на это, многочисленные епископы и священники томятся в тюрьмах, ссылках и на принудительных работах. Они попали сюда не в судебном, а в административном порядке, и не за политические выступления, а за свою чисто церковную деятельность, борьбу с обновленчеством, или по причинам часто неизвестным самим пострадавшим».

Не приняла «Декларацию» 1927 года значительная часть архиереев, в числе которых были епи­скоп Глуховский Дамаскин, епископ Глазовский Виктор, архиепископ Черниговский Пахомий, митрополит Казанский Кирилл, архиепископ Угличский Серафим и другие авторитетные архипастыри. Со всех сторон страны к Заместителю Местоблюстителя Патриаршего престола шёл поток писем отказаться от избранного им пути. Копии этих посланий широко распространялись среди верующих.

Наиболее активное неприятие Декларация встретила в Ленинграде. С целью прекращения волнений в епархии митрополит Сергий своим ука­зом от 13 сентября 1927 года перевёл правящего архиерея митрополита Иосифа (находившегося в это время в заключении в Вологодской области) на Одесскую кафедру. Однако владыка Иосиф категорически отказался подчиняться распоряжению о перемещении, как незаконному и неприемлемому. Освобождённый из заключения, проживал в Ростове, продолжая именоваться митрополитом Ленинградским. От его имени епархией продолжал управлять один из викариев — епископ Димитрий (Любимов).

После опубликования Декларации 1927 года За рубежом формируется представление о трёх частях Российской Церкви: Церкви порабощённой (Московской Патриархии), Церкви тайной и преследуемой в пределах Советского Союза (Катакомбной) и Церкви Зарубежной, как «свободного голоса» всей Русской Церкви.

Архиерейский Синод Русской Зарубежной Церкви 5 сентября 1927 года отверг Декларацию Митрополита Сергия и принял решение прервать общение с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя: «Заграничная часть Всероссийской Церкви должна прекратить административные сношения с Московской Церковной властью впредь до восстановления нормальных сношений с Россией и до освобождения нашей Церкви от гонений безбожной Советской власти. Заграничная часть Русской Церкви почитает себя неразрывной, духовно-единой ветвью Великой Русской Церкви. Она не отделяет себя от своей Матери Церкви и не считает себя автокефальной».

Отделившийся от Карловацкого центра митрополит Евлогий, за которым шла часть Зарубежной церкви, в этой ситуации выразил желание перейти внепосредственное подчинение Константинопольского патриархата. Патриарх Фотий грамотой от 17 февраля 1931 года объявил, что устроена «Временная Патриаршая наша Российская Православная в Европе Экзархия». При этом не разъяснялась суть понятия «временная», которое можно было истолковать двояко: то ли, что со временем епархия будет возвращена Русской Церкви, то ли потому, что она со временем перейдёт в постоянное подчинение Константинопольскому патриарху. Своё толкование дал митрополит Евлогий, который объявил, что нынешнее положение сохраняется до того времени, когда в России восстановится общепризнанная законная церковная власть при которой он и его паства вернутся к Матери-Церкви.

В конце 1927 года митрополит Сергий издал указ об обязатель­ном поминовении за богослужением советской власти и об отмене поми­новения епархиальных архиереев, находящихся в ссылке. Это распоряжение вызвало новую волну отложений авторитетных архипастырей. Владыка Иосиф (Петровых) 6 февраля 1928 года подписал акт об отходе от митрополита Сергия, став во главе особого течения в Патриаршей Церкви, именуемого в исторической литературе «иосифлянством».

В качестве ответного шага 11 апреля 1928 года митрополит Сергий и его Синод приняли постано­вление о предании суду епископов, запрещении в священнослужении и увольнении на покой митрополитов Иосифа (Петровых), епископа Иерофея (Афоника), епископа Ев­гения (Кобранова), архиепископа Серафима (Самойловича), архиепископа Варлаама (Ряшенцева). Однако, многие из них, в том числе Иосиф (Петровых) запрещения не признали.

В мае 1929 года с письмом к митрополиту Сергию обратился находящийся в ссылке в Туруханском крае владыка Кирилл (Смирнов), первый из названных патриархом Тихоном Местоблюстителей и самый ав­торитетный в то время иерарх в Русской Церкви. Он подверг критике создание Синода, нарушающее Со­борное постановление о порядке избрания органов Высшего Церковного Управления, а также отказался признавать для себя обязательным к исполне­нию любое распоряжения митрополита Сергия, издаваемого с участием «так называемого Патриаршего Синода». При этом мит­рополит Кирилл не утверждал о безблагодатности совершаемых авторами декларации и их приверженцами священнодействий и таинств («да сохранит всех нас Господь от такого помышления» - сказано в письме владыки).

В ответ на явное неподчинение митрополит Сергий и его Синод прини­мают 6 августа 1929 года постановление об отношении к священнодействиям, совершаемым «раскольничьим клиром». Оно приравнивало всех несогласных с их действиями к обновленцам и григорианам, и провозглашало:

«Таинства, совершенные в отделении от единства церковного... последователями бывшего Ленинградского митрополита Иосифа (Петровых), бывшего Гдовского епископа Димитрия (Любимова), бывшего Уразовского епископа Алексия (Буй), как тоже находящихся в состоянии запрещения, также не­действительны, и обращающихся из этих расколов, если последние кре­щены в расколе, принимать через таинство Святого Миропомазания; браки, заключённые в расколе, также завершать церковным благословением и чтением заключительной в чине венчания молитвы «Отец, Сын и Святой Дух». Умерших в обновленчестве и вуказанных расколах не следует хотя бы и по усиленной просьбе родственников отпевать, как и не следует совер­шать по их и заупокойную литургию».

Прошедшее со времени опубликования «Декларации» митрополита Сергия время так и не привело к выработке общепринятой её оценки. Архиерейский собор Русской православной церкви, состоявшийся 25-27 октября 1990 года, в своём Воззвании заявил, что Церковь не считает себя связанной Декларацией митрополита Сергия 1927 года, указав при этом: «Со всею определённостью мы обязаны подчеркнуть, что Декларация 1927 г. не содержит ничего такого, что было бы противно Слову Божию, содержало бы ересь, и таким образом, давало бы повод к отходу от принявшего её органа церковного управления».

Сейчас достоверно известно, что одним из условий освобождения из заключения, поставленных властями перед митрополитом Сергием, заключалось в том, чтобы он обнародовал обращение к пастве с призывом поддерживать Советское правительство. В случае отказа угрожали расстрелом его родственников, а также арестованных архиереев. Несомненно, что эти угрозы, а не только забота о судьбе Церкви повлияли на принятые владыкой решения.

В интервью газете Известия 10 июня 1991 на вопрос о его отношении к «Декларации» митрополита Сергия Святейший Патриарх Алексий II ответил, что «заявление митрополита Сергия, конечно, нельзя назвать добровольным, ибо ему, находившемуся под страшным давлением, пришлось заявить вещи, далёкие от истины, ради спасения людей. Сегодня же мы можем сказать, что неправда замешана в его Декларации. Декларация ставила своей целью «поставить Церковь в правильные отношения к советскому правительству». Но эти отношения, а в Декларации они ясно обрисовываются как подчинение Церкви интересам государственной политики, как раз не являются правильными с точки зрения Церкви…

Надо признать, что Декларация не ставит Церковь в «правильное» отношение к государству, а, напротив, уничтожает ту дистанцию, которая даже в демократическом обществе должна быть между государством и Церковью, чтобы государство не дышало на Церковь и не заражало её своим дыханием, духом принудительности и безмолвности…

Что же касается моей защиты этой Декларации, то надо помнить, что критика Декларации в основном была направлена против слов: «мы хотим считать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости которой - наши радости и беды которой - наши беды». Противники Декларации утверждали, что таким заявлением радости атеистического государства отождествляются с радостями Церкви. Это действительно получалось бы абсурдно. Но ведь в Декларации нет слова «которого», то есть государства, Советского Союза, а есть слово «которой», соотносимое со словом «Родина». То есть речь идёт о Родине, радости которой независимо от политического режима, господствующего в ней или над ней, действительно радуют и Церковь.

Поэтому это положение Декларации я всё время отстаивал, согласен я с ним и сегодня. Что же касается остальных положений Декларации… Мы не спешили на словах отказываться от неё, пока на деле, в жизни не смогли занять действительно независимую позицию. За этот год, я считаю, мы реально смогли выйти из-под навязчивой опеки государства, и потому теперь, имея как факт нашу дистанцированность от него, мы имеем нравственное право сказать, что Декларация митрополита Сергия в целом ушла в прошлое и что мы не руководствуемся ею».