Б) Историография опричнины

 

Вопрос о роли и значении опричнины давно является предметом самых ожесточенных споров. Долгое время этот спор шел исключительно в моральной плоскости. Такой подход был характерен для многих русских историков, в том числе B.Н. Татищева, М.М. Щербатова, Н.М. Карамзина, М.П. Погодина и других. Впервые увидеть социальные корни опричнины удалось академику C.М. Соловьеву, который, осуждая зверства опричнины, усмотрел в ней глубокий государственный смысл, поскольку именно она завершила переход от «родовых к государственным началам». С этим выводом не согласился его ученик, академик В.О. Ключевский, который говорил о политической бесцельности опричнины и утверждал, что Иван Грозный, не имея реальной возможности сокрушить существующий государственный строй, стал истреблять «отдельных подозрительных лиц», вследствие чего, «направленная против воображаемой крамолы, она подготовила действительную».

Совершенно иной взгляд на эту проблему предложил академик С.Ф. Платонов, который в своей знаменитой работе «Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI―XVII вв.» (1899) создал принципиально новую концепцию опричнины, которая не только дожила до наших дней, но и до сих пор тиражируется во всей учебной и научно-популярной литературе. Суть его концепции состояла в том, что опричнина стала зримым проявлением борьбы прогрессивного дворянства с реакционной бояро-княжеской аристократией, которая являлась главным тормозом прогресса и политической централизации страны. В сталинскую эпоху эта концепция была поддержана не только многими историками, такими, как М.Н. Покровский, Ю.Р. Виппер, К.В. Базилевич и И.И. Смирнов, но и освящена верховной властью в лице самого И.В. Сталина.

Против концепции С.Ф. Платонова выступил академик С.Б. Веселовский, который в своей работе «Исследования по истории опричнины», опубликованной только в 1963 г., пришел к следующим выводам:

• в годы опричнины царь порвал всяческие отношения не только бояро-княжеской аристократией, но и со всем старым государевым двором;

• на одного убиенного боярина или члена Государева двора приходилось убиенными три-четыре рядовых землевладельца и десяток крестьян, холопов и посадских людей;

• опричные репрессии свелись к уничтожению конкретных лиц и не изменили общего порядка вещей.

В 1960-х гг. появилась еще одна концепция опричнины, автором которой стал профессор А.А. Зимин, автор известной монографии «Опричнина Ивана Грозного» (1964). Как и академик С.Б. Веселовский, он считал, что опричнина не носила антикняжеской и антибоярской направленности, но в отличие от старшего коллеги, полагал, что «основной смысл опричных преобразований сводился к завершающему удару по последним оплотам удельной системы», а именно Старицкому уделу, Новгороду и Русской православной церкви.

Позднее, в 1960—1980-х гг., эту концепцию профессора А.А. Зимина активно поддержал его ученик профессор В.Б. Кобрин, который в своих известных работах «Социальный состав опричного двора» (1960), «Власть и собственность средневековой России» (1985) и «Иван Грозный» (1989) заявил:

• у истоков опричнины стояли не худородные провинциальные дворяне, а отпрыски знатнейших княжеских и боярских родов В.М. Захарьин-Юрьев, А.Д. Басманов, М.Т. Черкасский, А.И. Вяземский и другие, поэтому она не могла носить и не носила антиаристократического характера;

• бояро-княжеская аристократия, как и весь класс служилых землевладельцев, была кровно заинтересована в дальнейшей централизации государства, поскольку это отвечало ее землевладельческим интересам, поэтому борьба дворянства и аристократии ― это исторический миф;

• опричнина не изменила структуры феодального землевладения, поскольку крупное княжеское и боярское землевладение сохранилось практически в неизменном виде. Частично изменился лишь персональный состав землевладельцев.

Таким образом, профессор В.Б. Кобрин подтвердил основной вывод своего учителя, что главной целью опричнины стало уничтожение пережитков удельной системы в лице Старицкого удела, Новгорода и РПЦ.

Еще один взгляд на причины введения и итоги опричнины предложил профессор Д.Н. Альшиц, который в своей работе «Начало самодержавия в России» (1988) утверждал, что основной смысл и предназначение опричнины заключался в том, что она положила начало русскому самодержавию. Опричный террор нельзя сводить только к столкновению монархии с аристократией, поскольку ограничить власть монарха-самодержца стремились и знать, и дворянство, и верхи посада, и церковь. Именно опасность объединения всех этих политических сил и вынудила царя прибегнуть к террору в форме опричнины. Кроме того, Д.Н. Альшиц утверждал, что нет оснований называть мифом борьбу боярства и дворянства, поскольку эта борьба была исторической реальностью, но шла она не «за» и «против» централизации, а за то, какой быть этой централизации, за то, кто и как будет управлять Русским централизованным государством.

Довольно оригинальный взгляд на опричнину высказал известный специалист по эпохе Ивана Грозного профессор С.О. Шмидт, который в своей работе «У истоков российского абсолютизма» (1996) утверждал, что опричнина, во всяком случае, первоначально, была направлена против «верхушки недавно возвысившегося дьячества», т.е. против существующей системы центрального управления, которая была создана самим Иваном Грозным. Таким образом, «излишняя централизация» и стала главной причиной ее введения.

Одним из самых авторитетных исследователей опричнины был известный ленинградский историк профессор Р.Г. Скрынников, который посвятил этой эпохе несколько крупных работ: «Начало опричнины» (1966), «Опричный террор» (1969) и «Царство террора» (1993). Основные положения его концепции, которую мы в целом разделяем, состоят в следующем:

1) Опричнина неоднократно меняла свою направленность и в своем развитии прошла несколько этапов. Опричнину образца 1565 г. он характеризует как антикняжеское мероприятие. Следующий год стал годом «оттепели» и робких надежд на примирение с аристократией, но мощное выступление политической оппозиции в лице старомосковского боярства и Государева двора на Земском соборе 1566 г. развеяли эти радужные иллюзии. Именно после этого конфликта с влиятельными политическими силами Иван Грозный перешел к необузданному террору ради террора, когда страх за жизнь и личную безопасность превратил террор не в орудие политики, а в самоцель.

2) Ни царь, ни его опричная Боярская дума никогда не выступали последовательными противниками удельной системы. Более того, Иван Грозный создал опричнину по образу и подобию княжеского удела и, судя по его «Духовной грамоте», намеревался возродить удельные порядки в стране.

3) Борьба боярства и дворянства в годы опричнины не имела существенного значения, и куда большее значение имела коренная трансформация бояро-княжеской аристократии в дворянско-служилое сословие. Эта трансформация была связана с развитием поместной системы и падением роли титулованной аристократии внутри Государева двора и Боярской думы.

Относительно недавно изучением истории, а вернее, предыстории, опричнины занялся другой известный питерский историк профессор И.Я. Фроянов, который в своем фундаментальном труде «Драма русской истории: на путях к опричнине» (2007), заявил, что ее истоки уходят своими корнями в эпоху Ивана III, когда католический Запад развязал идеологическую войну против России, забросив на русскую почву семена опаснейшей ереси «жидовствующих», подрывающей основы православной веры и зарождающегося самодержавия. Эта идеологическая война, продолжавшаяся почти целый век, создала в стране такую религиозно-политическую неустойчивость, которая начала угрожать самому существованию Русского государства, и поэтому опричнина стала своеобразной формой защиты от этой идеологической агрессии.

Наконец, совершенно оригинальный взгляд на природу опричнины высказал другой ленинградский историк академик А.М. Панченко, который в своей последней работе «О русской истории и культуре» (2000) писал о том, что накануне ожидаемого конца света опричнина стала репетицией «Страшного суда» на земле.

 

5. Третий период и завершение Ливонской войны (1566―1583)

 

В 1566 г. была предпринята попытка начала мирных переговоров между воюющими сторонами, но она закончилась безрезультатно, и вялотекущие боевые действия были возобновлены. В 1569 г. Варшава и Вильно подписали межгосударственную Люблинскую унию, в результате чего на политической карте Европы появилось новое государственное образование — Речь Посполитая, главой которого был избран прежний польский король Сигизмунд II Август, который скончался в 1572 г.

Со смертью старого короля пресеклась и сама династия Ягеллонов, поэтому вскоре на вакантный престол в Варшаве был избран французский «принц крови» Генрих Валуа (1573―1575). Всего через год, познав все прелести «республиканского» правления польских магнатов и шляхты, он сломя голову бежал из Варшавы в Париж, а на польский престол был избран новый король, которым стал трансильванский князь Стефан Баторий (1575―1586).

Пока С. Баторий был занят подавлением мятежа недовольных его избранием польских магнатов и шляхты, русская армия под водительством князей В.Ю. Голицына и Д.И. Хворостина вновь захватила практически всю Ливонию и начала осаду Ревеля и Риги. Вскоре радость побед сменилась горечью тяжелых поражений. Справившись с внутренней смутой, Стефан Баторий резко активизировал боевые действия по всему фронту и к 1580 г. отвоевал у Москвы всю Ливонию, занял Полоцк, Великие Луки и в 1581 г. осадил Псков, где героическую оборону крепости возглавил здешний воевода князь И.П. Шуйский. Одновременно боевые действия в Прибалтике начали и шведы, которые, приступив к реализации «великой восточной программы» Юхана III (1568—1592), захватили Корелу, Нарву, Копорье и Ивангород. Ситуация на ливонском фронте сложилась критическая, и Москва вынуждена была начать мирные переговоры. В январе 1582 г. было заключено Ям-Запольское перемирие с Речью Посполитой, а в мае 1583 г. подписано Плюсское перемирие со Швецией. В итоге кровопролитная Ливонская война закончилась тяжелым поражением России, которая отдала неприятелю не только все свои завоевания в Прибалтике, но и исконные русские земли — Ям, Копорье, Ивангород и другие города.

 

6. Начало освоения Дикого поля (Новороссии) (1550―1590-е гг.)

 

Сразу после присоединения Казанского и Астраханского ханств на границах Дикого поля, находившегося между Русским государством, Крымским ханством и Речью Посполитой, в 1550-х гг. началось строительство Большой засечной черты, предназначенной для защиты рубежей Русского государства от постоянных набегов крымских и ногайских татар. Царское правительство, кровно заинтересованное в притоке новых поселенцев, способных нести государеву пограничную службу, сознательно поощряло заселение этих давно запустевших земель новыми переселенцами, для чего освобождало их от уплаты всех государственных податей и позволяло им беспошлинно заниматься винокурением и соляным промыслом. Кроме того, всем поселенцам Слободской Украины разрешалось на правах заимки безвозмездно владеть определенным количеством земли и самим формировать и избирать органы местного самоуправления.

В конце XVI в. царское правительство начало строительство новой Белгородской засечной черты, куда хлынул новый поток как русских поселенцев, основавших Белгород, Чугуев, Царёв-Борисов, Русскую Лозовую и Русские Тишки, так и малороссийских поселенцев из Русского, Киевского и Брацлавского воеводств, входивших в состав Речи Посполитой. Основную массу этих поселенцев составляли запорожские казаки, великорусские и малороссийские селяне и православное духовенство, но встречались среди них и представители малороссийской православной шляхты, которые вместе с донскими казаками не только стерегли рубежи Русского государства, но и активно осваивали земли будущей Новороссии.

Официальной датой основания Донского казачьего войска считается 3 января 1570 г. Однако, как установили многие историки (А. Разин, А. Пронштейн, Н. Миненков), безусловно, это войско возникло значительно раньше, поскольку еще сам великий московский князь Иван III знал об особой моде пограничных рязанцев «пойти самодурью на Дон в молодечество за зипунами», то есть военной добычей. Кроме того, достоверно известно, что отряды донских казаков под началом атаманов Сусара Федорова и Ляпуна Филимонова принимали активное участие в осаде и взятии Казани (1552) и Астрахани (1556), за что Иван Грозный и пожаловал донским казакам первую царскую грамоту «на вечное владение Доном и всеми его притоками». К концу XVI в. берега Дона покрылись казачьими городками и станицами от реки Аксая до села Коротояк. Множество казачьих станиц было основано также на Северском Донце и в вдоль реки Айдар. Согласно «Книге Большого Чертежу», составленной в начале XVII в., тогдашняя граница с Крымским ханством проходила по Шабалинскому перевозу, рекам Бахмутовка, Лугань, Каменка и Лихая, впадавших в Северский Донец, а далее шла по Татарскому перевозу вплоть до границ с Ногайской Ордой. Именно здесь и возникли первые казачьи станицы и городки, в частности Сухаревский, Красненский, Боровской, Трехизбенский, Луганский, Айдаровский, Теплинский, Митякин, Гундуров и другие.

В 1584 г. донские казаки впервые присягнули на верность царю Федору Иоанновичу и были включены в «государев разряд», результате чего Разрядный приказ, которым в ту пору ведал думный дьяк Василий Яковлевич Щелкалов, поставил их на «пороховое и хлебное жалование от великого государя».

 

7. Присоединение Сибири (1580―1590-е гг.)

 

Еще в 1555 г., под влиянием известий о взятии Казани, сибирский хан Едигер добровольно признал себя вассалом Москвы и обязался платить русскому царю ясак в виде драгоценной сибирской «рухляди», то есть пушнины. Но в 1563 г. в Кашлыке произошел дворцовый переворот, в результате которого к власти пришел хан Кучум и его брат Бекбулат. На первых порах Кучум не отказывался от русского подданства и исправно платил ясак в Москву. Но в 1571 г., справившись с внутренней смутой, Кучум прекратил дипломатическую игру в покорность Москве и совершил несколько опустошительных набегов на уральские земли, в том числе богатейшие вотчины купцов Строгановых, которые пользовались особым расположением Ивана Грозного. Особым царским указом им было дозволено набрать «охочих людей» для охраны своих вотчин и восточных рубежей Русского государства от набегов ногайцев и сибирских татар. На призыв Строгановых откликнулись несколько волжских атаманов, в частности Ермак Тимофеев, Иван Кольцо и Матвей Мещеряк, которые вскоре прибыли на Северный Урал. Летом 1580 г. строгановские вотчины пережили новый опустошительный набег отрядов Кучума. Именно этот набег и стал прелюдией знаменитого похода Ермака в Сибирь.

В отечественной исторической науке до сих пор продолжается спор по нескольким ключевым проблемам:

а) Кто конкретно стоял за походом Ермака в Сибирь. Ряд историков (Г. Миллер, А. Преображенский) говорит о решающей роли царского правительства и лично Ивана Грозного в организации этого похода. А их оппоненты (А. Введенский, Р. Скрынников) утверждают, что решающая роль в присоединении Западной Сибири принадлежала купцам Строгановым.

б) Какова была численность «армии» Ермака. Разные летописные своды приводят совершенно разные данные на сей счет, от 540 до 5000 казаков и «охочих людей». Но большинство историков считает, что последняя цифра грешит явным преувеличением и, вероятнее всего, под знаменами Ермака собралось не более 600-1000 казаков и «охочих людей».

в) Каковы хронологические рамки этого похода. В исторической науке начальной датой похода Ермака в Сибирь называют сразу четыре года — 1579,1580,1581 и 1582, а конечной датой этого похода 1584 и 1585 годы. После долгих и продолжительных споров историки все же пришли к относительно единому взгляду на данную проблему и датируют поход Ермака в Сибирь сентябрем 1581 — августом 1584 гг.

В сентябре 1581 г. по указанию Москвы несколько сот казаков под водительством атамана Ермака вышли в поход против сибирского хана Кучума, подданные которого постоянно грабили и разоряли восточные рубежи Русского государства. В октябре 1581 г. Ермак разбил основные силы сибирских татар у Тобола и Ишима и торжественно вступил в столицу Сибирского ханства город Кашлык. В 1582―1583 гг. отряды Ермака взяли под контроль все северное течение Иртыша, а после вышли к Оби и захватили столицу остяков город Назым. В марте 1583 г. на помощь Ермаку прибыло стрелецкое войско во главе с князем С.Д. Волховским, однако вскоре в Кашлыке начались цинга и голод, которые отправили на тот свет добрую половину русского войска и казаков. В этой ситуации Ермак не рискнул покидать Кашлык и в течение нескольких месяцев держал его оборону от татар. В июне 1584 г. казаки совершили удачную вылазку и наголову разгромили осаждавших их татар, а затем Ермак с небольшим отрядом казаков и стрельцов вышел на поиски купеческого каравана, но не нашел его. На обратном пути в августе 1584 г. татары напали на спящих ратников и перебили их. Сам Ермак, спасаясь от верной гибели, попытался переплыть Иртыш, но под тяжестью собственных доспехов утонул в могучей реке.

После гибели Ермака остатки его дружины и московские стрельцы покинули Кашлык. Однако борьба за этот край вскоре возобновилась и окончилась полным поражением Кучума. В 1586 г. здесь была поставлена первая крепостица Тюмень, в 1587 г. основан целый город Тобольск, а в 1591 г. князь М.И. Кольцов-Мосальский окончательно разгромил последнего сибирского «хана» Сеид-Ахмеда и де-факто завершил присоединение огромной территории Западной Сибири к Русскому государству. Ряд современных авторов (X. Атласи, Д. Исхаков) считает, что хан Кучум так и не признал этого факта и откочевал на юг своих владений, где оказывал активное сопротивление русским отрядам вплоть до апреля 1598 г., пока не был разбит воеводой Андреем Воейковым на берегу реки Обь и откочевал в Ногайскую Орду.